Когда я открыл глаза была, видимо, глубокая ночь. Где я? В большие окна с решетками бил мягкий лунный свет. Я точно в верхней спальне Керри, потому что такой удобной кровати больше нет на всем белом свете. Тишина. Нет, тихое, спокойное дыхание раздавалось где-то совсем рядом справа. Я повернулся, чтоб посмотреть кто здесь и не смог сдержать легкий стон. Правое плечо отдалось резкой болью, которая стрелой метнулась к затекшей шее и голове. Рядом быстро зашевелились и зажгли небольшую свечу.

— Прости. Разбудил? — прохрипел я не своим голосом.

Рядом с кроватью стояла раскладная кушетка, полулежащая на ней Керри, сонно мне улыбалась.

— Очнулся. Как ты себя чувствуешь?

— Как человек, которого пырнули осколком. Кстати, что там? Жить, похоже, буду.

— Конечно, будешь. Вот только попробовал бы мне умереть, — сказано это было грозно, вот только блеск в покрасневших глазах и пристальный взгляд говорили о том, как она волновалась за меня. — Врач долго с тобой возился, но перед уходом назвал тебя везунчиком.

— О, это моё второе имя, поверь, — я улыбнулся ей своей самой беззаботной улыбкой. Пусть не думает, что меня так легко прикончить.

— Мне бы такое имя, хотя бы третье или четвертое.

Керри вышла и вскоре в комнату пришел Эдвард, он помог мне добраться до душа, вымыться, переодеться и перевязать рану.

— На самом деле, все не так страшно, — сказал я ему после того, как зубы перестали стискиваться от боли и я вновь оказался на любимой кровати.

— Правда? — он издевательски изогнул бровь. — Я-то думал, что после недели в бреду и лихорадке можно уже и не очнуться.

— Недели?

— А то. Врач только вчера позволил отлучиться от тебя. Болевой шок, потеря крови и вспоратая глубокая рана — это не шутки. Но ты молод и селен, пару-тройку недель и все заживет, — он дружески похлопал меня по плечу и ушел, позвав Дарью.

Девчонка тоже печально поохала, но забрав грязное постельное белье, улыбнулась и добавила:

— Прям герой, — гордо вздернула подбородок, — спасший нашу прекрасную госпожу, — захихикала и убежала.

— Ага, — усмехнулся я ей вслед, — герой недоделанный, — если б они знали, что вместо этого, я по приказу мог бы сам убить их госпожу.

— Какой есть, — донеслось из-за двери. Зашла Шанталь с подносом полном еды.

— У вас там что, поочередный караул, что ли? — её мне только не хватало. Сейчас как начнет ворчать, так пожалеешь, что никто не догадался меня добить.

— Не волнуйся, я последняя у тебя на сегодня. Я вижу ты рад. Вот и прекрасно. А госпоже поспать надо, пусть отдохнет, — она поставила поднос с бульоном и принялась меня кормить.

— Я сам, — попытался я возразить.

— Левшой заделался? — она выхватила ложку и не обращая внимания на мой протестующий взгляд, сунула мне её в рот.

Трапеза прошла в тишине. Еда растопила мое грозное сердце, поэтому на Шанталь я даже перестал глядеть. Скормив мне все до последней крошки, кухарка просияла и казалось, вот вот готова меня обнять. Но, хвала небу, сдержалась и отставив поднос, принялась искать на тумбочке какую-то банку.

— Врач велел выпить как поешь. Нако держи, — желтая жидкость с запахом трав чуть не пошла обратно, но смилостивилась и нырнула в желудок.

— Сонное успокоительное? — узнал я вкус.

— Да, но оно слабое и подействует не сразу. Через часик где-то. Хочешь я тебе пока книгу какую почитаю? — она кивнула на огромный книжный стеллаж.

Я усмехнулся.

— Да. Есть там одна — «теория Марольда Гондрата о взаимнополитических отношениях стран мира бывшего союза Эднеров», - у кухарки округлились глаза, а когда она поняла, что я шучу, то улыбнулась и присела на краешек кровати.

— У нашей госпожи вряд ли найдется место для приятной слуху и сердцу литературы, — она опустила взгляд, рассматривая свои немолодые и шершавые руки, гладя их и отчего-то смущаясь.

Мне даже стало немного не по себе. Затем она заговорила.

— У Керри есть много других качеств и умений, которые достойны похвалы и уважения. Да, несомненно, её репутация оставляет желать лучшего, но история её жизни объясняет многие моменты и оправдывает некоторые поступки. Я хочу сказать, — она, наконец, подняла на меня взгляд, — что Керри достойна того, чтобы спасти ей жизнь. И я очень рада, что ты это тоже понимаешь. Иначе, ты бы не бросился её защищать, не так ли? — она выжидательно на меня уставилась.

По правде говоря, я не совсем понял, чего она от меня сейчас хочет, но на всякий случай, кивнул. Это вроде её успокоило и она, захватив поднос, оставила меня одного.

Решив, что эта тирада была вместо спасибо, я поудобней устроился для сна. Тем более что лекарство уже потихоньку начало действовать. На что она надеялась? Что я скажу, что безумно люблю их госпожу и всегда брошусь спасать её ценой собственной жизни? Ну, тогда она, похоже, была бы не далека от истины.

Последующая неделя была прекрасна: меня кормили, поили, ухаживали, помогали подняться и кидались на помощь при малейшем писке.

— Кажется, кое-кто тут уже бока отлежал, — ну кто бы так еще мог сказать? В комнату вошла кухарка, бросила на кровать чистую одежду и не забыла одарить строгим взглядом. — Не хочет ли, наш господин, перед ужином подышать свежим воздухом?

— Шанталь! — Керри подняла взгляд от своих документов, возмущенная таким заявлением.

— Вот, вместе и сходите. Вон, у самой от своих бумажек глаза красные, да опухшие.

— Хорошо, пойдем, — снисходительно согласилась Керри, лишь бы та побыстрее ушла.

— Молодцы, — просияла Шанталь, любовно глядя на нас по очереди, и ушла.

— Помоги мне, пожалуйста, с рукавом, — попросил я Керри и сел на кровать.

— Конечно, — она села рядом и, уж честно, не знаю, как так вышло, но случайно, неудачно вывернувшись, мы застыли в очень опрометчивой позе. Так близко, что я почувствовал тонкий аромат её волос, услышал, как участилось её дыхание. Моя рука непроизвольно потянулась к её талии и я попытался её поцеловать.

— Лаен, — она увернулась и сделала пару шагов от меня, — а давай возьмем на прогулку собак? — я видел, она немного дрожала, но всеми силами пыталась это скрыть.

— Тогда тебе придется одеть свою паранджу, — проговорил я, так же плохо пытаясь скрыть свою неловкость.

— Не хочу.

— Не хочешь? Это что бунт? — пошутил я, потихоньку успокаиваясь.

— Да, — поддержала она.

— Бунтарка, — ласково усмехнулся я и открыл перед ней дверь. — Вот я участвовал в бунте два года назад. Вот это был бунт. Низачто не угадаешь, кто был его зачинщиком…

Шли дни, лето приближалось к своей середине. Рука все еще болела, но быстро заживала, поэтому меня начали потихоньку вновь впрягать в легкие домашние дела. Время почему-то бежало неимоверно быстро и вот, уже через неделю должен был состоятся совет, на котором объявят о новых реформах. Все это понимали и потихоньку атмосфера в доме начинала принимать выжидательную позицию.

— Госпожа, к вам дипломатическая карета пожаловала, — Дарья застала нас в саду за игрой в шахматы. Мы переглянулись.

— Я сама, — резко сказала Керри и встала. — Надеюсь, это ненадолго.

Я остался в саду, складывая шахматные фигуры в коробку и еле сдерживал порыв кинуться за ней в кабинет. Зачем Билли Фарум приехал? В любом случае, ничего хорошего от него ждать не приходится.

Выждав положенные «ненадолго» полчаса, я пошел к дому. Кареты уже не было и я поспешил к Керри, чтобы поскорее узнать причину визита незваного гостя. В кабинете её не было, в нижней спальне тоже.

— Дарья, где госпожа? — на миг я испугался, что она уехала с ним.

— Была на кухне, — ответила девушка и я с облегчением выдохнул.

Но на кухне её тоже не было и у собак, и вообще нигде.

— Посмотри возле озера, — вдруг произнесла кухарка, когда я проходил мимо.

— Что?

— Говорю, тапочки не забудьте одеть, когда вернетесь с озера, а то грязи в дом нанесете. А там, между прочим, дождь начинается.

Я кивнул. И нашел её под ивой. Она явно уже перестала плакать и с пустым взглядом смотрела на вертевшийся в её руке нож. Я стоял в пару метров от неё, не решаясь подойти. Этот взгляд — в нем было что-то пугающее. И мне так не хотелось, чтоб в этот момент её мысли витали в грешных зарослях. Она ведь такая хрупкая, добрая, они ведь её затянут, а потом задушат. Пошел дождь, мелкий, теплый летний дождь. Керри подняла лицо к небу и зажмурилась, позволяя капелькам стекать по своим шекам, губам. Казалось, что она успокоилась и совладала с плохими мыслями, но вдруг она резко поднялась и со всей силы швырнула нож в озеро. Размытая дождем земля стала скользкой, и по округе разнесся громкий визг.

— Держу, — я схватил её за руку не позволяя съехать в воду.

— Как всегда? — Керри встала на ноги и, осмотрев себя, закрыла лицо руками. — Я грязная.

— Ничего страшного, сейчас все отмоем.

Она медленно пошла в сторону дома.

— К сожалению, не всю грязь в моей жизни можно отмыть, — тихий голос, полный отрешенности, поселил в моем сердце тревогу.

* * *

— Кто знает, чего хотел этот ублюдок? — спросил я за ужином у приближенной к Керри троицы.

— А что, поесть в тишине уже нельзя? — зыркнула кухарка.

Я бы не стал у них спрашивать, но Керри заперлась принимать ванну, затем попросила ужин к себе в комнату и ходила мрачнее тучи.

— Можно и в тишине, но под звон разбитых коллекционных чашечек, — я зло покосился на стеллаж Шанталь.

— Тоесть, твоих коленных чашечек тебе потом не жалко будет? — вернула мне угрозу кухарка.

— Он предложил ей повышение, — не глядя на нашу перепалку ответил Эдвард. — После церковной реформы её назначат министром иностранных дел.

— Повышение? Министром? — опешил я. — Он издевается?

— И уже давно, — также спокойно ответил старик. — Но только в этот раз он добавил несколько бонусов в виде встреч с разъяренными иностранными чиновниками и веселых заграничных командировок.

Весь вечер я обдумывал эту новость и не нужно иметь семь пядей во лбу, чтоб увидеть весь смысл задуманного. Судьба Керри предрешила — одну из командировок или заграничных встреч она не переживет.

Я вытирался после ванны, когда услышал шорох в комнате. Накинув полотенце на бедра, и схватив швабру, стоявшую в углу, резко выскочил в спальню.

— Так же и помереть можно от страха, — сказала Керри, стоя в халате и шарудя в своем столе.

— На то и расчет.

— Я бы на месте злоумышленника выпрыгнула обратно в окно.

— Что ты ищешь? — спросил я, хотя уже догадывался.

— Я уже ухожу, извини, — она держала бутылку с виски и разворачивалась к себе.

Я перехватил ее и, громко захлопнув дверь, прижал её лицом к стене.

— Лаен, — начала она.

— Женщина не должна пить. — я отобрал бутылку и поставил на тумбочку. — Моя женщина…

— Лаен, отпусти, — я не двинулся с места, лишь сильнее прижался к её спине. — Это приказ, — хрипло сказала она.

— Отдай другой приказ, — сказал я ей на ухо.

Она замерла, но было слышно, как участилось её дыхание.

— Прикажи обнимать тебя, — я обнял её одной рукой, второй — я убрал её волосы, обнажая шею. — Целовать, — я потянул ворот халата и поцеловал её нежную шею.

— Прижимать к себе, — я шептал ей это на ухо и чувствовал, что с каждым её выдохом пьянею сильнее любого хмельного напитка. — Прикажи ласкать тебя всю ночь, — я медленно развязал её халат и, коснувшись нежной кожи её живота, услышал легкий стон.

Этот стон разбился тысячью мурашек и как будто разбудил во мне зверя. Животное вырвалось наружу и, как истинный царь зверей, взял верх над своей такой прекрасной жертвой. Жертва полностью покорилась и, к слову сказать, осталась очень довольной и позже, лежа у льва на груди, что-то там тихо вырисовывала своим изящным пальчиком.

— Мы сбежим, — вдруг предложил я.

Львица немного помолчала, нежась в объятиях льва, затем тихо сказала:

— Я думаю здесь нужно придумать что-то поинтереснее.