Видную роль среди оккультно-мистических кружков и групп 1920-х годов по-прежнему, как и в дореволюционные годы, продолжали играть антропософы. Русское антропософское общество, напомним, возникло еще в 1913 году и в первые послереволюционные годы действовало на вполне легальных основаниях. Однако в 1923 году обществу было отказано в очередной перерегистрации, и оно поневоле вынуждено было перейти на нелегальное положение, разбившись на небольшие кружки единомышленников и наиболее близких друзей. Председателем Московского антропософского общества с 1921 года являлся Трифон Георгиевич Трапезников (1882-1926). В 1925 году, незадолго до смерти, он уехал в Германию.

После него во главе московского общества антропософов встали: врач Петр Васильевич Васильев (р. 1885) и режиссер МХАТа Владимир Николаевич Татаринов (р. 1879) — один из ближайших друзей уехавшего за границу известного актера М.А. Чехова (1891-1955).

Лидерами петроградских антропософов 1920-х годов были поэт Борис Алексеевич Леман (1880—1945), руководивший так называемой группой «Бенедиктуса», и поэтесса Елизавета Ивановна Васильева (1887-1928), стоявшая во главе группы Ильи Пророка. Руководящее ядро движения составляли поэт Андрей Белый, Клавдия Николаевна Васильева, Алексей Сергеевич Петровский и Борис Павлович Григоров1.

Идейным руководителем общества был Андрей Белый, лично знакомый с основоположником учения немецким мистиком инженером Рудольфом Штейнером. Напомним, что первая встреча Андрея Белого с Рудольфом Штейнером произошла еще в 1912 году. До марта 1914 года Андрей Белый ездил с ним по разным городам Европы, где слушал и записывал лекции учителя и занимался под его руководством эзотерической практикой, приобретя в этой области большие теоретические познания и практический опыт. С мая 1914-го по апрель 1916 года он жил в Дорнахе (Швейцария), где вместе с другими антропософами работал на строительстве здания антропософского центра. В 1921 — 1923 годах Андрей Белый вновь сумел побывать в Германии в гостях у Рудольфа Штейнера, после чего вернулся в СССР.

Важное место в оккультной практике антропософов всегда придавалось занятиям эвритмией, то есть искусству передачи

слов при помощи ритмических движений тела. В 1920-е годы в Москве ими было образовано несколько таких кружков. Один из них вела Н.М. Моисеева. Ее брат В.М. Моисеев организовал кружок для начинающих. Среди других кружков можно назвать детский, подростковый и христианский.

Никакой «политики» в деятельности последователей Рудольфа Штейнера в СССР не было, хотя отдельные члены общества и выезжали в 1920-е годы за границу: уже упоминавшийся нами Андрей Белый (1921—1923), М.А. Чехов (1923), В.Н. Татаринов (1923), Н.М. Моисеева (1927). Там они встречались как с самим Рудольфом Штейнером (умер в 1925 году), так и с его женой Марией Яковлевной (урожд. Сивере). Этого оказалось достаточно, чтобы попасть в поле зрения сотрудников ОГПУ.

В 1926—1927 годах были проведены первые аресты среди петербургских антропософов: Б.А. Леман, Е.И. Васильева (в 1928 году Е.И. Васильева умерла в ссылке) и др. Однако основное, московское ядро антропософов в 1927 году уцелело. Но весной 1931 года дошла очередь и до него.

В мае 1931 года московское ОГПУ отчиталось перед вышестоящим начальством о ликвидации им «нелегальной контрреволюционной организации антропософов, ставящей конечной целью своей деятельности уничтожение существующего строя и реставрацию капитализма в СССР» 2 . Аресты среди антропософов начались еще 27 апреля 1931 года, когда были взяты под стражу 4 человека. 8 мая арестовали еще четверых, причем среди них оказались и близкие к Андрею Белому люди: актер и режиссер МХАТа

В.Н. Татаринов и московский врач П.Н. Васильев (муж сожительницы Андрея Белого Клавдии Николаевны Васильевой). 20 мая 1931 года в Москве был арестован А.С. Петровский, 27 мая — Б.П. Григоров. Все они были помещены в изолятор временного содержания Бутырской тюрьмы. Наконец, 30 мая 1931 года была арестована вместе со своей подругой актрисой М.А. Скрябиной в Детском Селе у Андрея Белого и К.П. Васильева. 2 июня она была доставлена в Москву. Взволнованный ее судьбой, Андрей Белый через своего приятеля режиссера В.Э. Мейерхольда нашел путь к начальнику Секретно-политического отдела центрального аппарата ОГПУ Я.С. Агранову. 24 июня Андрей Белый срочно приезжает в Москву, а уже 27 июня он находился в кабинете у Я.С. Агранова. В результате уже 3 июля 1931 года К.Н. Васильева была на свободе3.

Всего по делу антропософов 1931 года проходило 27 человек: Васильева Клавдия Николаевна (р. 1886), Петровский Алексей Сергеевич (р. 1881), сотрудник Библиотеки им. В.И. Ленина, Григоров Борис Павлович (р. 1883), преподаватель Московского энергетического института, Васильев Петр Васильевич (р. 1885), врач, Моисеев Владимир Михайлович (р. 1897), библиограф НИИ при Академии им. В.И. Ленина, Моисеева Наталья Михайловна (р. 1901), преподаватель музыки, Татаринов

Владимир Николаевич (р. 1879), режиссер МХАТа, Невейнова Елена Васильевна (р. 1902), технический секретарь Академии им. В.И. Ленина, Кезельман Елена Николаевна (р. 1889), домохозяйка, Клименкова Надежда Степановна (р. 1894), преподаватель музыки, Твердова Маргарита Александровна (р. 1896), инструктор трудотерапии, Зайцев Петр Никанорович (р. 1889), литератор, Лугач Роза Владимировна (Вульфовна) (р. 1889), библиотекарь, Каликина Лидия Васильевна (р. 1888), педагог, Скрябина-Татаринова Мария Александровна (р. 1901), артистка M)L\Ta-2, Татаринова Надежда Николаевна (р. 1880), библиотекарь, Выборнова Татьяна Андреевна (р. 1893), артистка, Иконникова Магдалина Александровна (р. 1894), чертежница, Шань-ко Т.В. (р. 1909), библиотекарь, Шанько Екатерина Александровна (р. 1879), домохозяйка, Красновский Михаил Константинович (р. 1912), учащийся музыкального техникума, Голенищев Анатолий Иванович (р. 1881), делопроизводитель, Красновский Константин Николаевич (р. 1884), юрист, Краснушкина Евгения Николаевна (р. 1880), библиотекарь, Макин Георгий Александрович (р. 1892), технический регистратор, Анненкова Ольга Николаевна (р. 1884), преподаватель английского языка, Рудакова Евгения Николаевна (р. 1907)4.

Однако главного идейного руководителя московских антропософов этого времени Андрея Белого в этом списке мы не найдем. И это, видимо, главная загадка этого дела. Обвинительное заключение по нему датировано 29 июня 1931 года. Приговор по делу был оглашен 8 сентября того же года. Вопреки ожиданию, он оказался сравнительно мягким: три года ссылки в отдаленные местности СССР. Причем многие из антропософов оказались на свободе досрочно. Конечно, свою роль в таком исходе их «дела» сыграли, несомненно, высокие покровители, имевшиеся у руководителей этого мистического сообщества (Максим Горький, Яков Агранов, Всеволод Мейерхольд и другие). В то же время не следует сбрасывать со счетов и определенные колебания, которые мы наблюдаем у властей по отношению к несомненно сочувствующей Советской власти масонствующей российской интеллигенции, к числу которой мы, несомненно, можем причислить не только антропософов, но и представителей других парамасонских мистических сообществ.

Крупную роль среди масонов и оккультистов 1920-х годов играл «епископ церкви Иоанновой, каббалист, хиромант, иеро-фант», известный поэт и скульптор Борис Михайлович Зубакин (Эдвард) (1894—1938). Сам Зубакин-Эдвард определял себя как свободномыслящего мистика-анархиста и христианина.

Еще в 1911 году из числа своих товарищей по 12-й С.-Петербургской гимназии он организовал первую в своей жизни масонскую ложу — «Лоджия Астра». Среди ее членов: В. Владимиров, О. Богданова, Е. Розанова. Собирались, как правило, на даче Зубакина, сочиняли и пели масонские гимны, изучали ок-

культную литературу. В 1913 году Зубакин знакомится с руководителем ложи розенкрейцеров в Санкт-Петербурге — уже упоминавшимся Александром Кордингом — и вступает вместе со своими друзьями в его организацию. В 1915 году А. Кординг умирает, передав руководство орденом Б.М. Зубакину.

В 1922 году Зубакин был арестован и вскоре освобожден. Это сразу же дало основание тогдашним властителям умов московской интеллигенции заподозрить в нем провокатора и агента ОГПУ. Современные исследователи не дают однозначного ответа на этот вопрос. В 1929 году Б.М. Зубакина высылают в Архангельск. 3 февраля 1938 г. он был расстрелян5.

«По матери, — показывал 31 декабря 1922 года Б.М. Зубакин, — наш род английский, Эдварды мистики, масоны. Мистикой интересуюсь с детства». Отвергая предъявлявшиеся ему обвинения в принадлежности к контрреволюционной организации и в 1922, и в 1929, и в 1937 гг., он неизменно подчеркивал, что с 1913 г. принадлежал к духовно-религиозному мистическому братству неоро-зенкрейцерского характера, являющемуся тайной церковью Иоанновой, отличающейся «отсутствием политической идеологии, духовно-каббалистическим вероучением, целью».

«Почему было «нелегальным» ? По исторической традиции всегда маленькие (по своей природе не могли быть большими) группы — т. называемые] братства — церкви Иоанновы были тайны и интимны, желая жить в тишине и не подвергаться обвинению официальных церковников в ереси, чтоб не слыть еретиками.

Какие были условия принятия в братство?

А) Изучение (многолетнее) каббалистического учения арканов, каббалы. В) Принятие и выполнение нравств[енно] и физич[ески] особой школы. С) Принятие сана — рыцаря Духа (КА) и алтаря = диакону церкви Иоанновой и алтаря: Дарохранителя (ОР) = пресвитеру: Высокого или Ведущего = первосвященнику, епископу (по-гречески] иерофанту). Были 2-е, 3-е и более, — Братьями т[ак] ск[азать] «по доверию» слушающих курс, но не принявших пока сана. Ибо целью было всем быть на уровне «ВА» третьей степени нравственного] пути и духов[ного] сана. Было свое богослужение — и форма — таинства принятия сана, почти не соблюдаемая последние годы».

Собственно история ордена в изображении Б.М. Зубакина выглядит следующим образом. «В 1913 году мы назывались «Лод-жиа Астра» = звездная обитель церкви Иоанновой (или капелла). С присоединением к нам старика-каббалиста Кординга стали называться «Эль-а» («Эль» — по древнееврейской каббале = имя Божие, т.е. носители имени Божия, его основ — Альфы = «А»)». С Кордингом «высокое счастье» заниматься каббалой, арканами (система герметических наук) и мистической философией он имел вплоть до 1916 года. «Занятия с ним меня совершенно поглотили. Теперь уже я, Владимиров (связь с ним я утерял с 1917-го и что с ним, увы, не ведаю), и Волошинов уже не мечтали с прежним пы-

лом попасть во Французский оккультный институт. Мы уже с пренебрежением относились к слову «масон» (пренебрежение это у меня неизменно и до сих пор).

Мы решили, что мы сами достаточный институт во главе с Кордингом и Владимировым. К нам примкнул д-р Злобин, быв[ший] репетитор Волошинова (пропал без вести с конца 1916), мой гимназический учитель А.Ал. Попов (в 1917-м уехал к родным в Уфу и с тех пор ни слуху ни духу) и приятель Волошинова Георгий Ченцов, Шандаровский Петр Сергеевич, Бржезинский (имени не помню). С 1917 г. связи с ними не поддерживаю (почему, объясню ниже), имел сведения, что они в Петербурге.

Мы сами открыли свою школу. Это значило, что я (заместитель умирающего от неизлечимой болезни Кординга и почти никому не показывающегося) и Волошинов читали лекции по философии мистики и по каббале.

Мы мечтали съехаться все у меня в Озерках по ж.д. и жить общежитием.

Были мы недотрогами, как мимозы, боялись любопытствующих, теософствующих дам и молодых бездельников — стремившихся к нам влезть в душу» 6 .

Вскоре к ним примкнул отец Б.М. Зубакина — Михаил Зубакин, первая жена Б. Зубакина — Евгения Пшесецкая и другие. Через знакомого Б.М. Зубакину было обещано знакомство с Г.О. Мебесом — представителем ордена мартинистов в России, однако воспользоваться его лекциями он не смог, ибо в 1916 году он был мобилизован в армию и «совершенно сдуру» пошел на войну. «Патриотом, как понятно, я не был. Я был и есть мистик-анархист, мечтающий о небольшой интимной мистически-фило-софской общине», — отмечал он.

В начале 1916 года Б.М. Зубакин и его друг В.Н. Волошинов объявили себя преемниками (через Кординга) христианского розенкрейцерства: «Духовным орденом, государствованием и школой-институтом «Lux Astralis». Установили четырехгодичный курс школы (1-й год — символика и введение, 2-й год — каббала и магия, 3-й — мажорные арканы и 4-й — минорные арканы), себя объявили «В-A» (Ведущими в Астральную мудрость) и, так как их было очень мало, почти всех своих учеников включили в совещание или «Верховный совет Духовного рыцарства LA». Уход в конце февраля 1916 года Зубакина на фронт надолго выключил его из кружка.

Все дело теперь осталось на В.Н. Волошинове. Он придумал печать с египетским ключом и буквами, вел занятия с учениками, магнетизировал больных, занимался самообразованием и подбором оккультной библиотеки. Цель кружка его руководители видели в том, чтобы «создать общежитие либо в сельской местности, либо в двухкомнатных соединенных вместе квартирах, создать духовную общину, обитель, коммуну «рыцарей Духа», Грааль — «Монсальват». Жить и молиться вместе». Собственно, это

было в миниатюре осуществлено в 1913—1917 годах в Озерках и на квартире Волошинова.

В 1918 г. семья В.Н.Волошинова переехала к Зубакину и художнику А.Буйницкому под Невель. Возникла «коммуна-церковь» «Эль». А. Буйницкий пытался организовать «Капитул» нового розенкрейцерства «LA», т.е. собрание-общежитие образцовой ячейки братьев высшей, третьей степени. В 1920 году коммуна распалась. А. Буйницкий и В.Н. Волошинов ушли из нее. Б.М. Зубакин пытался самостоятельно основать общину вместе с оставшимися, но ничего не вышло. В 1924 году он и Л.Ф. Шевелев объявили о прекращении деятельности кружка. «Братья» разошлись. Деятельность «Лоджии Астра» как целого прекратилась. Остались лишь персональное учительство и надежда когда-нибудь вновь воссоздать обитель-общежитие. Братство «Лоджия Астра» стало «странствующей церковью Иоанновой».

«Когда я в первый раз увидела этого человека, — вспоминала Анастасия Цветаева, — он сидел в общежитии Союза писателей за столом среди невообразимого беспорядка и писал стихи. Парусиновый балахон с капюшоном. И он очень был похож на монаха. Лысина. Темные волосы ниже ушей, хрупкие на концах и легко вьющиеся. Великолепный (как у греческих философов) лоб. И когда он повернул лицо — зеленоватые, большие, ясные, очень любезные глаза. Любезная, даже слишком, и чуть едкая улыбка. Что-то от испанского гранда. Встал: маленький рост... Молодой? Пожилой? Нет, древний. Вне возраста. Ия долго смеялась (не верила), что ему 28 лет!» 7

Крупная роль Б.М. Зубакина в истории масонских или по-лумасонских оккультных кружков и групп очевидна. Не все, впрочем, разделяют это мнение. «Судя по всему, — пишет Н. А. Богомолов, — Б.М.Зубакин стоял совершенно в стороне от сколько-нибудь институционализированных орденов, однако устремления его были, несомненно, ориентированы на ту же систему эзотерических ценностей, что и у деятелей различных посвятительных орденов»*.

Не исключено, впрочем, как полагает А.Л. Никитин, что организация Б.М. Зубакина поддерживала в 1920-е годы какую-то связь еще с одним мистическим сообществом — Амаравэл-ла, во главе с артисткой В.Н. Руной-Пшесецкой. О самой организации, кроме того, что это были советские последователи Н.К. Рериха, мало что известно. Среди членов этого кружка подвизался, в частности, одно время известный художник Б.А. Смирнов-Русецкий9.

Считается, что, возможно, входил одно время в ложу розенкрейцеров в Москве и известный писатель Михаил Булгаков10. Нет, не даром, выходит, вывел он в своем романе «Мастер и Маргарита» похождения «бесов» в столице победившего социализма. Знал, выходит, о чем пишет. Бесспорных, впрочем, дока-

зательств его причастности к ордену у нас нет, хотя интерес писатель к оккультизму проявлял несомненный.

Как бы то ни было, в 1927 году Б.М. Зубакин уходит, по его словам, на покой, назначив своим духовным преемником Л.Ф. Шевелева, однако фактически это произошло едва ли раньше 1929 года, то есть времени его высылки в Архангельск.

С 1929 по 1936 годы организация работала, по крайней мере формально, под руководством Леонида Федоровича Шевелева, умершего в 1936 году. Его преемником стал Яков Онисимович Монисов (расстрелян в 1938 году). Духовное руководство движением по-прежнему осуществлял Б.М. Зубакин. Н.Н. Леонгард (агент ОГПУ), В.А. Пяст (Пестовский), проф. В.К. Бочкарев (Вязьма), М.А. Жуков (Ленинград), Н.А. Мещерская, А.С. Шевелева, К.С. Шевелева, К.Л. Журавлев (Ленинград), Е.Н. Штарк-Михайлов отошли к этому времени от сообщества. Однако основное ядро кружка в составе Я.О. Монисова, Ф.Ф. Попова, Н.А. Геевского, а также А.П. и Е.А. Ракеевых — продолжало, судя по всему, функционировать. Деятельным последователем учения Б.М. Зубакина оставалась все эти годы его личный секретарь Анастасия Ивановна Цветаева.

Отношение А.И. Цветаевой к Зубакину ярко характеризуют ее воспоминания последних лет в записи Доброславы Донской: «За вечерним чаем о друге Анастасии Ивановны — Зубакине. Поэт, художник, скульптор, человек, наделенный мистической силой. Арестовывался дважды, находился в архангельской тюрьме. Первый арест в 1926-м. Через три года вернулся. Затем второй арест. В 1933 и 1935 годах Анастасия Ивановна ездила к Зубакину в Архангельск» 11 .

Конец наступил 26 января 1938 года.

«Слушали: дело № 13602, — гласит выписка из протокола состоявшегося в этот день заседания тройки ОГПУ, — по обвинению Зубакина Бориса Михайловича, 1894 г. рожд., уроженца г. Ленинграда, бывшего дворянина, бывшего офицера царской армии, беспартийного, за контрреволюционную деятельность арестовывавшегося органами НКВД в 1922 и 1929 гг., осужденного к 3-м годам высылки в Северный край, скульптора.

Обвиняется в том, что проводил и был организатором] и ру-ководит[елем] антисоветской мистическ[ой] фаш[истской] и повст[анческой] организации] масонского направления, ставил себе задачей свержение] советской] власти и установление] фашистского] строя.

Постановили: Зубакина Бориса Михайловича — расстрелять» 12 .

3 февраля 1938 года приговор был приведен в исполнение.

Из провинциальных лож неорозенкрейцерского ордена Духа (Невель, Смоленск) наибольший интерес по составу участников и их дальнейшей судьбе представляет минская ложа «Stella» (1920), куда входили художник Павел Аренский, Леонид Никитин и кинорежиссер Сергей Эйзенштейн.

«Я никогда не забуду помещения ложи в Минске, — несколько иронично вспоминал позднее С. М. Эйзенштейн это время. — Мы приходили туда — несколько человек. Громадного роста, состоявший когда-то в анархистах дегенерировавший аристократ с немецкой фамилией (Борис Плеттер. — Б.В.)- Неудачник — сын одного из второстепенных русских композиторов (Павел Аренский (1887—1941), поэт, драматург, востоковед. — Б.В.). Актер Смолин из передвижной фронтовой труппы... Тренькает за дверью балалайка. Стучат котелки из походной кухни во дворе. А здесь, накинув белую рубаху поверх гимнастерки и обмоток, — трижды жезлом ударяет долговязый анархист. Возвещает о том, что епископ Богори готов нас принять. Омовение ног посвященным руками самого епископа. Странная парчовая митра и подобие епитрахили на нем. Какие-то слова. И вот мы, взявшись за руки, проходим мимо зеркала. Зеркало посылает наш союз в... астрал. Балалайку сменяет за дверью гармонь. Красноармейцы уже веселы. Печаль их была ожиданием ужина. А мы уже — рыцари-розенкрейцеры».

Далее последовало посвящение Б.М. Зубакиным новоиспеченных рыцарей в учение Каббалы, арканов Таро (метод пророчеств с помощью 78 символических изображений на игральных картах) и другие азы оккультизма. «Не сплю, — вспоминает далее

С.М. Эйзенштейн, — только на самой интересной части учения, все время вертящегося вокруг божеств, Бога и божественных откровений. А тут в самом конце выясняется, что посвященному сообщают: «Бога нет, а Бог — это он сам». Это мне нравится»13.

«Имел здесь очень интересную встречу — писал из Минска

С.М.Эйзенштейн о Зубакине своей матери, — сейчас перешедшую в теснейшую дружбу нас троих с лицом совершенно необыкновенным: странствующим архиепископом ордена Рыцарей Духа... Начать с того, что он видит астральное тело всех и по нему может о человеке говорить самые его сокровенные мысли. Мы все испытали это на себе. Сейчас засиживаемся до 4—5 утра над изучением книг мудрости Древнего Египта, Каббалы, Основ Высшей Магии, оккультизма... какое громадное количество лекций (вчетвером) он нам прочел об «извечных вопросах», сколько сведений сообщил о древних масонах, розенкрейцерах, восточных магах, Египте и недавних (дореволюционных) тайных орденах! Тебя бы все это бесконечно заинтересовало, но всего писать не могу и прошу дальше никому не говорить. Сейчас проходим теоретическую часть практического курса выработки воли. Вообще он излагает удивительно захватывающее учение. И опять же дальнейшее — Москва. Туда, вероятно, прибудет и он. Знания его прямо безграничны...»14

В том же году, уже в Москве, к ним присоединился актер Михаил Чехов, театральный режиссер Валентин Смышляев и ряд других «сливок» московской т.н. «творческой интеллигенции». В 1921 году рыцарями ордена Духа становится актер МХАТа Юрий Завадский с женой.

В Москве занятия Б.М. Зубакина с рыцарями были продол-

жены, причем большое внимание, почему-то, уделялось им беседам на тему «Незримого Лотоса», якобы расцветающего в груди посвященного. «Несомненно, в Незримом Лотосе что-то есть, — кощунствовал в связи с этим Михаил Чехов. — Вот возьмите собачек. Мы не видим ничего. А они что-то друг у друга вынюхивают под хвостиками» ]5 .

Вскоре «братья-рыцари» начинают отходить от Зубакина, чтобы положить начало новой масонской организации, известной как орден тамплиеров (орден Света), или масонская ложа А.А. Солоновича16.

У истоков этой организации стоял Аполлон Андреевич Карелин (1863—1926), более известный в своем кругу под эзотерическим именем как рыцарь Сантей. Популярный писатель на темы из русского общинного быта, он начинал как народник, позже перешел к эсерам, а к 1905 году окончательно сформировался как анархист.

Эмигрировав за границу, читал лекции в организованной русскими масонами Высшей школе социальных наук в Париже, где и был, видимо, посвящен в «вольное каменщичество». В Россию Карелин вернулся осенью 1917 года с репутацией теоретика анархо-коммунизма. Здесь он сразу же был введен в состав ВЦИКа и развернул кипучую деятельность: была учреждена Всероссийская Федерация анархистов и анархо-коммунистов, создан «Черный крест» (организация, оказывавшая помощь анархистам) и знаменитый клуб анархистов в Леонтьевском переулке. В 1920 году А.А.Карелин основывает в Москве так называемый «Восточный отряд» ордена тамплиеров и начинает подготовку кадров для его будущих дочерних структур.

«Не помню, при каких условиях я познакомился с Карелиным, — писал в своих показаниях Ю.Завадский, — кто и когда меня к нему привел, знаю только, что он мне представлялся человеком, принятым Советской властью и вполне лояльным. Он жил в 1-м Доме Советов и сам мне рассказывал о своих хороших отношениях с А. С. Енукидзе, которому, в свою очередь, я как-то рассказал о своем знакомстве с Карелиным... В те времена, воспитанный моим учителем по театру Е.Б. Вахтанговым в большой мере идеалистически, я интересовался всевозможными философскими и мистическими проблемами. Карелин меня тогда заинтересовал своей философией — я сейчас совершенно не в силах восстановить в памяти (так это для меня далеко сейчас) подробное содержание его взглядов, но помню только, что они были очень отвлеченными и туманными, касались главным образом проблем подсознательной работы, проблем душевных и духовных сущностей и т.д.

У Карелина я встречал Смышляева, жену Солоновича, мою сестру — В.А. Завадскую, Аренского и ряд лиц, которые, промелькнув, вовсе не остались в моей памяти. Белая роза — его любимый цветок — часто стояла у него на столе. Карелин рассказывал легенды, потом слушатели задавали вопросы и беседовали... Иногда

вместо Карелина у него в квартире вел с нами такие беседы Солопов ич...»

Весной 1924 года кружок был реорганизован в орден Света, руководителем которого несколько позже стал А.С. Поль — преподаватель экономического института им. Плеханова. Братья, посвященные ранее в орден Духа, автоматически перешли в разряд его старших рыцарей высших степеней. Всего их было семь, и каждой из них соответствовала определенная орденская легенда: об Атлантах, потомки которых якобы жили в подземных лабиринтах в Древнем Египте, об Зонах, взявших на себя роль посредников между миром Духов и людей, о Св. Граале — священной чаше с кровью Христа и т. п.

Обряд посвящения в орден был прост: после ознакомления посвящаемого с соответствующей орденской легендой руководитель кружка слегка ударял рукой по его плечу, имитируя таким образом удар плашмя мечом при посвящении средневекового рыцаря, и на этом церемония считалась законченной. Символом ордена являлась восьмиконечная голубая звезда — олицетворение надзвездного мира восьми измерений.

Подробное описание картины посвящения в орден дал в своих показаниях Ф.Ф. Гиршфельд:

«Проводивший посвящение старший рыцарь с белой розой в руке рассказывал вступавшим в орден легенду о Древнем Египте. К посвящаемому подходили два других старших рыцаря (мужчина и женщина), призывая его быть мужественным, блюсти честь и хранить молчание. Затем принимавший ударял посвящаемого рукой по плечу, имитируя удар плашмя мечом в рыцарском посвящении, и предлагал ему выбрать орденское имя. В разных кружках эти имена начинались с разных букв. При вступлении неофиту сообщалось следующее: орден имеет семь степеней, во главе его стоит командор; рыцари переводятся из степени в степень в зависимости от их деяний (практически это делалось по прослушивании определенного количества орденских легенд); цель ордена — борьба со злом (которое заключается во всяком проявлении власти и насилия); в орден не принимаются члены политических партий (принадлежность к анархическим группировкам допускается)». Средства ордена составляли ежемесячные отчисления рыцарями одного или полутора процентов их заработка.

В архивно-следственном деле имеются показания Е.А. Поль с описанием рождественской трапезы, происходившей в конце 1924 года: «Мы сидели за круглым столом, накрытым скатертью, в середине которого стояла чаша с вином, накрытая белым покровом с черным крестом посреди. Сверху лежала какая-то веточка. На столе лежало Евангелие, заложенное голубой лентой. Праздник начался с вопроса младшего из присутствовавших о том, есть ли совершенная красота. Все остальные по очереди отвечали на этот вопрос, после чего можно было приступить к еде. Затем руководитель рассказывал какой-то миф, содержание которого совершенно

не помню. Праздник закончился пением хором гимна архангелу Михаилу. Надо прибавить, что на стене висело изображение рыб, а в руке корифея была небольшая черная палочка, которой давался знак к действию...»17

Отличительным же знаком рыцарей второй и последующих степеней была белая роза — олицетворявшая возвышенность и чистоту помыслов «братьев». Дочерней организацией ордена в Москве была ложа «Храм искусств» и «Общество милосердия» (руководитель — В.Р. Никитина), где и группировались художественные и артистические круги масонствующей московской интеллигенции. В Нижнем Новгороде и в Сочи действовали филиалы московской организации — соответственно, орден Духа, куда входили студенты агрономического факультета Нижегородского университета (М.А. Владимиров, С.Н. Раева и другие, всего 12 человек — т.н. «нижегородское дело» июля — октября 1930 года), и орден тамплиеров и розенкрейцеров (Н.А. Ладыженский, Я.Т. Чага).

Что касается приемов, при помощи которых производилось пополнение «личного состава» кружка, то ничего оригинального здесь не было. «Если им кажется, что вы податливый человек, вам начинают предлагать переходную литературу: оккультные романы, йогов, каббалистов, теософов и антропософов, Карпентера, Эмерсона, церковных мистиков, Бердяева, Булгакова, литературу по сектантству, индусскую, персидскую и т. п. мистическую литературу, соответственно тому, что окажется подходящее. Вам читают лекции, направленные против материализма, или даже в первое время против наименее удобных форм материализма. Затем вводят в кружок взаимопомощи, изучения Евангелия, изучения философии и т. п. Затем начинают незаметно прививать свой псевдопневматизм, антисемитизм, ненависть к науке и технике и к индустриальной культуре. Прививают любовь к средневековью, к магизму и т.д. ...»18. А то, что многие русские интеллигенты были весьма податливы на такого рода ухищрения, очевидно.

Вот что показывал 14 октября 1930 года А.В.Уйттенховен:

«На повторный вопрос об эволюции моего мировоззрения могу сообщить следующее: интерес к вопросам философского характера возник у меня очень рано (мне было тогда лет четырнадцать), и первым был интерес к анархизму, выразившийся в чтении Эльц-бахера и Ницше. Чтение Эльцбахера (книга «Анархизм», где излагаются разные системы анархизма) привело меня к изучению Льва Толстого и к увлечению его «Евангелием», так что в течение нескольких лет (до 1915—1916 гг.) я считал себя толстовцем. От этого периода осталась у меня склонность к вегетарианству (мяса я не ем до сих пор, рыбу — изредка) и некоторые взгляды на искусство (например, нелюбовь к Шекспиру). Знакомство с различными религиозными системами (через Толстого) привело к изучению буддизма и теософии. Первое выразилось в том, что в университете я

занялся изучением санскрита, прерванным призывом меня на военную службу в мае 1916 г. В университете же прочитал почти все книги по теософии, имевшиеся на русском языке. Пребывание на военной службе до октября 1917 г. (когда я вернулся с Юго-Западного фронта) прервало это изучение, возобновившееся отчасти осенью этого же года. В университете я занятия не возобновлял, т.к. интересующие меня предметы (санскрит и экспериментальная психология) не начинали читаться. В это время я нашел (по объявлению на обложке книги) библиотеку Теософского общества, некоторое время брал там книги и познакомился с некоторыми теософами — председателем московского общества Терье, библиотекарем Зелениной, Н.А. Смирновой, П.Н. Батюшковым. Из теософской литературы мне больше всего нравились книги Р. Штейнера, но тогда же я узнал, что Штейнер не теософ, а антропософ. Они привели меня к антропософии, и это увлечение (вытеснив теософию) продолжалось вплоть до осени 1920 г. Попав в это время за границу (в г. Ригу, в качестве секретаря военного атташе), я стал изучать последние работы Штейнера в области социального организма. По возвращении в Москву в 1922 г. я прочел в Антропософском обществе доклад «Очередная утопия», в котором резко критиковал идеи Штейнера, после чего всякие связи, кроме личных, с антропософией были прерваны...» 19

Несколько иной характер имела духовная эволюция коллеги

А.В.Уйттенховена по ордену Н.К. Богомолова. «Одного анархо-коммунизма мне казалось мало, казалось необходимым подвести под него более обширные основания идеологического порядка. Толстой связывал свое учение с христианством... Так я вошел в число членов-соревнователей Толстовского общества в Москве. Посещал собрания общества и много думал, какой путь правильный: с применением насилия или без применения насилия ? Решение этого вопроса я считал для себя важным. На этом пути мне пришлось обратиться даже к прочтению Евангелия и литературы по истории христианства. Должен оговориться, что я вообще не церковник, не хожу в церковь. К церкви, как властной организации, как к организации принципиально иерархического порядка у меня всегда было ярко отрицательное отношение. Нужно проводить резкую грань между церковью и христианством, беря последнее как одно из учений о нравственности. Прочитавши некоторые источники, я увидел в поучениях церкви, что вопрос об оправдании государства и власти, оправдании насилия является нелогичным, двойственным и явно неверным. Размышления над текущей политической деятельностью как в СССР, так и за границей, привели меня к мысли, что применение насилия и должно становиться все менее действенным для тех, кто его применяет. Насилие не дает тех результатов, которые ожидают от него... Ознакомление с мистическими идеями, с учением Христа по Евангелию показало мне и с этой стороны правильность основных установок анархизма, как я их понимал, то есть принципов любви, красоты, безвластия, принципа добра...

Слова Христа «не убий», «взявший мен от мена и погибнет» явились для меня определяющими мое линное поведение...»

Учение московских мистиков не претендовало на оригинальность и представляло собой сплав гностицизма, теософии, розенкрейцерства, средневекового тамплиерства и оккультной египтологии. Одним из центров практического воплощения мистического знания членов ордена стала в 1923—1924 годах Белорусская государственная драматическая студия в Москве, среди преподавателей которой подвизались в эти годы Ю.А. Завадский, В.С. Смышляев, П.А. Аренский. Первоначально студия была создана при МХАТе. Однако в связи с тем, что его основная труппа гастролировала за рубежом, в качестве опекуна студии утвердился 2-й МХАТ.

Уже первый спектакль Белорусской студии — «Царь Максимиллиан» по А.М. Ремизову (1924) — был решен в форме средневековой мистерии с использованием рыцарской символики. В таком же мистическом духе был решен и второй спектакль — «Апраметная». Во 2-м МХАТе мистическая идеология его руководства сказалась прежде всего в постановке «Золотого горшка» Э.-Т.-А. Гофмана (переработка П.А. Аренского, художник Л.А. Никитин). Неудивительно, что спектакль этот так и не был пропущен цензурой.

Одним из центров кружка в эти годы, помимо музея Кропоткина, была квартира Л.А. и В.Р.Никитиных в доме на углу Арбата и Денежного переулка (д. 57). Собрания, происходившие у Никитиных, показывала на следствии пианистка И.В.Покров-ская, носили «определенно организованный характер.... Программа была следующая. Читали стихи А. Блока, К. Бальмонта, Н. Гумилева, рассказывали легенды и сказки, питали доклады на разные художественные и мистические темы, как то: иероглифы в Египте, Врубель и его творчество, портрет и его развитие. С этими докладами выступал Никитин. Были музыкальные номера и чай. Никитин же водил нас в музеи — в Щукинский, Кропоткинский, Морозовский, Музей изящных искусств. По прочтении докладов бывал обмен мнений. Жена Поля пела следующих композиторов — Глиэра, Рахманинова, Чайковского, Римского-Корсакова. Я играла и аккомпанировала».

Неожиданный арест А.А. Солоновича в апреле 1925 года приостановил работу кружков, которая возобновилась только осенью. К этому времени был освобожден из Суздальского концлагеря и сам А.А. Солонович, что объясняется, как полагает А. Л. Никитин, «провалом широкомасштабной провокации О ГПУ против анархистов, задуманной как раскрытие терактов против правительства (в частности, Зиновьева). Вслед за провокацией должен был начаться широкий процесс над анархическим движением в целом. В этом причина массовых арестов анархистов весной 1925 года. Однако провокация не удалась, а внимание ОГПУ пере-

ключилось на «троцкистско-зиновьевскую оппозицию», уничтожение которой заняло три года.

Для анархо-мистиков это было время передышки, время реализации наиболее значительных планов в области организации орденских кружков и в области искусства. Именно тогда, с осени 1925 года, вернувшийся в Москву Солонович становится во главе анархической секции Кропоткинского комитета. Секция почти полностью обновляет свой состав и резко меняет направленность работы. На ее собраниях, конечно, не читают орденских легенд, однако ставят вопросы, связанные с орденским учением»20.

Главным источником пополнения личного состава ордена, членами которого стали в эти годы Н.К. Богомолов, Д.А. Бем, Л.И. Дейкун, Г.И. Ивакинская, А.Е. Смоленцева, Н.А. Ло-дыженский, Н.И. Проферансов, И.В. Покровская, В.И. Сно,

А.В. Уйттенховен, его жена И.Н. Уйттенховен-Иловайская и др., по-прежнему оставалась московская творческая интеллигенция; художники, музыканты, литераторы. Попадались, впрочем, и недоучившиеся студенты — Илья Рытавцев и даже бывший морской офицер Евгений Смирнов.

Сами московские тамплиеры нисколько не сомневались в своей принадлежности к сообществу, ведущему свое начало от средневекового ордена храмовников или тамплиеров (основан в 1118 году в Иерусалиме). Стремлением подчеркнуть эту преемственность можно объяснить и парадные одежды «рыцарей» — белые льняные плащи с красным восьмиконечным крестом и белые холщовые пояса — символ чистоты помыслов у тамплиеров.

Однако настоящими тамплиерами, восходящими к традиции ордена Рыцарей Храма, члены московского ордена Света, конечно же, не были. И тамплиерство, усвоенное ими благодаря

А.А. Карелину, имело скорее всего не исторический, а общекультурный характер21. Не принадлежали «братья-рыцари», судя по всему, и «ни к одной ветви масонства, хотя какие-то связи А.А. Карелина с Великим Востоком Франции (или сходной системой) и представляются возможными» 22 .

В то же время нельзя не учитывать, что символика божественного света, которой придерживались московские тамплиеры, является едва ли не основной в учении «вольных каменщиков». Уже только на этом основании их вполне можно записать «по масонскому разряду». Сближает их с масонами и особый пиетет перед Евангелием от Иоанна, Апокалипсисом и, особенно, перед образом Иоанна Крестителя, день которого является, как известно, главным праздником для масонов. Не следует забывать и о том, что в древнем шотландском обряде 17-й градус — «Рыцарь Востока и Запада» — также отмечен почетным знаком восьмиугольника. На лицевой стороне его изображали обычно агнца с книгой Семи Печатей. Ассоциировались же они как с

Апокалипсисом, так и с печатями мистического молчания из масонских легенд.

На масонскую сущность ордена Света указывают и семь ступеней его внутренней структуры: ведь действительных степеней и в шотландском масонском обряде насчитывается тоже семь: ученик, подмастерье, мастер, тайный мастер, рыцарь избранник Девяти, князь розенкрейцер (соответствует 18-му градусу), ры-царь-кадош (соответствует 30-му градусу). Да и в специальной литературе связь масонства с тамплиерством, в общем-то, не вызывает больших сомнений. Споры скорее идут здесь о формах и времени передачи традиций, нежели о самом факте ее существования.

Можно, таким образом, констатировать, что идейные установки и этические нормы, положенные в основание ордена Света, роднят его «братьев-рыцарей» не столько со средневековыми тамплиерами, сколько с «вольными каменщиками» нового и новейшего времени. Неприязнь к православию и традиционным русским национальным ценностям, поиски некоей новой философии, призванной синтезировать анархическое мировоззрение с мировоззрением раннего христианства, широкая пропаганда необходимости организации коммун, артелей и союзов анархистского толка не оставляют сомнений относительно масонского характера ордена Света.

Именно так и воспринимали его современники. Заслуживает внимания свидетельство скрипача Большого театра З.М. Ма-зеля о посещении им вместе с М.А. Чеховым «заседаний масонской ложи в Москве». О масонской ложе Солоновича, в которую его приглашали в 1924 году московские «братья», показывал на допросах в ОГПУ руководитель «Братства Серафима Саровского» в Ленинграде Иван Андреевский23. Критика большевизма велась «братьями-рыцарями» явно с масонских позиций, так как в революции они видели не «диктатуру пролетариата», а «духовное и социальное преображение человека, раскрытие всех его потенциальных сил и способностей, победу Света над Мраком, Добра над Злом». Обескураживающие реалии советской действительности не только ставили их в оппозицию к большевистскому режиму, но и показали ошибочность прежних представлений о скором и, главное, легком осуществлении масонского идеала. «Человек, — писал А.А.Солонович, — есть «Гроб Господень», освободить который можно только новыми крестовыми походами Духа, для чего и нужны новые рыцарские ордена — новая интеллигенция, ecjiu хотите, которая и положит в основу свою непреодолимую волю к действительной свободе, равенству и братству всех в человечестве»24.

К этому времени Алексей Александрович Солонович — преподаватель МВТУ им. Баумана — был известнейшим в своем кругу теоретиком мистического анархизма. Его лекции в Кропоткинском музее, где он возглавлял секцию анархистов, или на дому — пользовались большим успехом у слушателей. После смерти

А.А. Карелина 20 марта 1926 года А.А.Солонович становится духовным лидером не только ордена, но и всего движения. Наиболее крупным и, к сожалению, несохранившимся теоретическим трудом А.А. Солоновича является его трехтомное исследование «Бакунин и культ Иоалдобаофа» (одно из воплощений Сатаны), ходившее в машинописном виде по рукам среди членов сообщества. А.А. Солонович был разочарован результатами Октябрьского переворота 1917 года. Большевики, доказывает он в своей книге, растоптали идеалы Октября, «предали», «задушили» революцию, последними вспышками которой он считал Кронштадтский мятеж и крестьянские восстания 1921—1922 годов.

«После Октябрьской революции моя установка по отношению к советской власти,— показывал он в ходе допроса 14 сентября 1930 года,— была: принципиально не признал советской власти, как и всякой другой, но фактически считал невозможным и нецелесообразным вести против нее борьбу, так как такая борьба могла бы дать только победу буржуазии, ибо такова была общая ситуация и, в частности, положение самого анархического движения. Однако считал возможным и необходимым вести пропаганду анархических идей в легальных и лояльных формах. До 1919 г. я входил в Московский Союз Анархистов, а затем во Всероссийскую Федерацию анархистов-коммунистов и анархистов. Состоял членом секретариата (кто входил в секретариат, кроме меня, я принципиально отказываюсь говорить)...

После смерти Кропоткина организовался Кропоткинский Комитет, в который я вошел (других членов принципиально отказываюсь называть). Моя работа в Комитете заключалась в музейной деятельности — собирание средств при помощи подписных листов, пожертвований, выступлений публичных и пр.; в архивной — собирании биографических материалов, писании очерков, библиотечной работе; в организационной — организации анархической секции Комитета, научной секции, социально-экономической и литературной, причем сам я состоял в анархической и научной секциях. Наконец, была пропагандистская работа, которая заключалась в написании статей и в лекциях по различным вопросам, связанным с личностью, мировоззрением и отдельными идеями Кропоткина... Мои лекции, читаемые в музее Кропоткина, дома или по приглашению на какой-либо квартире, стенографировались анархическим кружком и потом давались мною читать желающим. Их задачей было показать, как от любого мировоззрения можно прийти к анархизму. Особенное значение здесь имели религиозно-мистические установки, так как они свойственны очень многим людям, и гораздо целесообразнее не суживать анархизм до одного частного типа мировоззрения, но расширить его, показать его совместимость с любым...» 25

«По следам Иоалдобаофа, — предупреждал А.А. Солонович, — ползут лярвы, и бесовская грязь пакостит души людей и их жизни». Нигилистически, как и всякий масон, относился он и к Рус-

ской Православной церкви, которая нуждалась, по его мнению, не только в очищении от якобы присущего ей догматизма, но и в коренном реформировании.

А.Л. Никитин, ссылаясь на «обскурантизм», «доносительство» и ряд других «грехов» русской православной церкви, пытается оправдать эту позицию. «Изучая различные силы, действующие в истории общества, — пишет А.Л. Никитин, — Солонович не мог, конечно, обойти вопрос о церкви — достаточно острый для России 20-х годов. Большевики не просто разрушили российскую православную церковь, но и занялись физическим уничтожением людей, так или иначе с ней связанных. Сейчас, когда спала первая волна запоздалого сочувствия, все чаще задаются вопросом: как такое могло произойти? Как могла это допустить сама церковь, занимавшая, по словам ее апологетов, «стержневое» место в сознании русского народа? Да и общество в целом довольно равнодушно смотрело на гибель национальных святынь. Именно в то трагическое время была заметна явная враждебность широких масс к церкви; шли поиски новых духовных ценностей. Те же тамплиеры — лишь одно из многих направлений религиозно-мистической жизни общества тех лет (вспомним популярность теософских и антропософских организаций, толстовцев и т. п.). Пожалуй, это можно назвать поисками новой религии, основанной на постулатах христианства, однако отрицающей его прежнюю организационную структуру.

Не претендуя на исчерпывающее решение этой сложной проблемы, можно сказать, что к началу XX века организация русской православной церкви себя в достаточной степени дискредитировала: подчиненностью бюрократической машине государства, догматизмом, а порой и малой культурой. В отличие от католичества и протестантизма, православная церковь оппонировала обществу и науке и в организационном плане действительно была феодальным пережитком.

Для Солоновича церковная иерархия всегда представала «вла-стнической структурой», построенной на подчинении и принуждении. Он резко выступал против той церкви, которая подменяла учение Христа о любви и терпимости — нетерпимостью к инакомыслящим, то есть несвободой духа. Солонович обращается к проблеме, обсуждавшейся еще на вселенских соборах: возможно ли наличие благодати у человека недостойного только на том основании, что он утвержден вышестоящей церковной инстанцией, когда «избранничество» подменяется «назначением» 26 .

«Церковь еще задолго до революции потеряла паству, вызывая со стороны населения, в первую очередь образованного, неприязнь своим обскурантизмом, сотрудничеством с государством в области запретительной и доносительной, своим сопротивлением давно назревшим внутренним реформам. Она не сумела объединить общество и противопоставила себя науке, которая бурно развивалась в XIX веке...

Не так ли было и в нашем случае? Лнархо-мистицизм — не религия. Он не давал программы действий, не требовал исполнения устава, не вмешивался в личную и духовную жизнь человека. Лнархо-мистицизм пытался убедить своих адептов лишь в том, что данная жизнь, имея физический конец, отнюдь не означает конца для духовной личности, которой не все равно, как будет пройден краткий, но обязательный отрезок земного существования.

В мире распада и разрушения, в мире крушения, казалось бы, всех ценностей эта философия, питаемая достижениями человеческого духа всех времен и всех культур, опиравшаяся на один из наиболее понятных для европейцев идеалов нравственной чистоты — рыцарство, — заинтересовала и увлекла множество людей. Их сознание было не способно смириться с разрушением многовековой культуры, с физическим уничтожением миллионов людей, по большей части не понимавших, что с ними происходит. Те же, которые понимали, видели, что у них отнята не только религия, но и вера. Они не верили существующей церкви, ибо видели, как она предавала их прежде и предает теперь, пойдя на сотрудничество с убийцами. Они убедились, что пропасть разделяет Церковь (организацию) и Учение, которое служителями церкви было искажено.

Нужна была новая вера и новая религия. Эту потребность и использовал поток чувственной мистики, оккультизма, интерес к тайным (и не тайным) учениям Востока. Но новые учения характеризовались либо ярко выраженным «учительством», либо попыткой уловить души обещанием наделить «сверхъестественными» силами. Человек опять оказывался игрушкой в руках посредников, теряя представление о собственном пути и предназначении, о той естественной духовной эволюции, которая раздувает искорку, упавшую от Логоса в косную материю, в пламя, рвущееся к изначальному источнику Света.

Христианская церковь учила человека смирению и выполнению своих обязанностей. Масонство провозгласило необходимость активных действий в круге этических задач. Обращение анархо-мис-тиков к гносису потребовало от человека не только упражнений а нравственности, но и знаний об окружающем мире (в том числе полученных мистическим путем). Это не обогащало его материально, не наделяло сверхъестественными способностями, однако давало спокойную уверенность в том, что он двигается вперед, в назначенном ему направлении, для дальней, непостижимой, но прекрасной цели» 21 .

Московские тамплиеры, по А.Л. Никитину, просто обязаны были заполнить тот вакуум, который образовался в духовной жизни общества в начале века, и подобрать ту паству, которую потеряла в это время русская православная церковь. Со стороны населения, особенно образованных классов, православная церковь вызывала очевидную неприязнь из-за своего «обскурантизма», сотрудничества с государством в области запретительной и доносительской, а также своим сопротивлением реформатор-

ским ожиданиям русского общества, считает А.Л. Никитин. Не пожалев черной краски для своей, православной церкви, которая «не сумела объединить общество и противопоставила себя науке, которая бурно развивалась в XIX веке», в качестве ориентира для наиболее адекватной оценки роли ордена Света в духовной жизни страны А.Л. Никитин выбрал... итальянского масона Дж. Гамберини, хотя, казалось бы, немало и своих.

«Возникла ситуация, аналогичная той, о которой (применительно к Западу) говорил Дж. Гамберини, некогда Великий Мастер Великого Востока Италии, отмечая «универсализм» масонства: «Благодаря протестантской реформе этическое единство западного мира прекратило свое существование в силу распадения христианства. Европейцы доказали, что они могут вполне обходиться без единства веры. Однако они оказались не в состоянии развиваться при отсутствии этического единства, общей нравственной ткани, связующей их воедино. Когда окончательно погибла иллюзия Священной Римской империи, а религиозное единство вступило в полосу трагического кризиса, вот тогда европейцы и обратились к масонству. Оно приняло их в объятия своего конкретного универсализма, который тем прочнее, чем меньше в нем идеологических примесей».

И выпады А.Л. Никитина против православной церкви, и его пассажи как о «новой вере», так и о «новой религии», которые якобы были нужны русским людям (каким? Уж не Вячеславу ли Иванову со товарищи?), так и его рассуждения о «множестве людей», увлеченных «одним из наиболее понятных для европейцев идеалов нравственной чистоты — рыцарством», озадачивают. Очевидно, он не только глубоко вжился в тему, но и, быть может, сам того не замечая, впитал в себя и основные мировоззренческие установки «братьев-рыцарей». А они, как мы знаем, независимо от того, в какие бы бутафорские одежды они ни рядились: тамплиеров ли, мартинистов или розенкрейцеров, — в принципе одни и те же и легко вписываются в простую, но емкую формулу — граждане мира.

«Сейчас я понимаю, — пишет А.Л. Никитин, — что все они жили по заветам ордена — по тем же заветам, по которым жили и действовали члены московского кружка Новикова и Шварца в конце XVIII века, «работавшие над камнем» — над собственной личностью, чтобы освободить от уз невежества, себялюбия и других пороков ту божественную искру, которая должна указывать каждому дорогу к свету истинного знания и любви, помочь противостоять распаду личности.

Собственно говоря, это и было самым важным в том деле, которое начиналось на «воскресниках» у Никитиных на Арбате разговорами о культурных и духовных ценностях, с катастрофической быстротой выпадавших из круга тогдашней жизни, с ее варварской идеологией «обостряющейся классовой борьбы». На собраниях в кружках не только читали легенды, о которых мы еще будем гово-

рыть. Здесь велись беседы о самовоспитании, борьбе с собственными недостатками, о необходимости овладения знаниями и мастерством в избранной сфере деятельности, чтобы через нее преобразовывать к лучшему окружающий мир, воспитывать нравственное чувство» 2 *. Яснее и не скажешь.

Разгром ордена Света и связанные с этим аресты во многом были подготовлены борьбой, которую развернули в конце 1920-х годов против А.А. Солоновича его противники во главе с видным анархистом А.А. Боровым. Стремясь во что бы то ни стало убрать А.А. Солоновича из Кропоткинского музея и «захватить» его, А.А. Боровой со своими сторонниками — т.н. «политические» анархисты не стеснялись в средствах, выставляя в печати

А.А. Солоновича и Кропоткинский комитет во главе с В.Н. Фигнер и С.Г. Кропоткиной (вдова анархиста) как цитадель реакции и черносотенства29.

Апофеозом разнузданной кампании против московских анар-хо-мистиков стала статья Юрия Аникста против А.А. Солоновича, опубликованная в 1929 году в парижском анархическом журнале «Дело труда»30:

«Преподаватель Московского высшего технического училища по курсу математических упражнений; наследник покойного А.А. Карелина по «анархическим» и оккультно-политическим делам и организациям, Алексей Александрович Солонович несомненно талантливая и незаурядная личность. Внешнее безобразие придает энергии его внушения особую силу, особенно действующую на восторженных натур и женщин. Громадная активность, пропагандистская и организационная, искупает его организационную бездарность, окружая его постоянно видимостью организационного кипения, вереницей эфемерных организаций. Бесконечные ордена и братства: Света, Духа, Креста и Полумесяца, Сфинкса, Взаимопомощи и т. п. у целая иерархия оккультных, политических, «культурных» организаций, посвященных Иалдабаофу и его альтер эго — архангелу Михаилу, феерией болотных огней вспыхивают на темных и извилистых тропинках его жизни...

Талант Солоновича своеобразен. Он пишет стихи. Но они никуда не годны по форме и их нельзя понимать: это какой-то набор звонких слов и образов. Он читает лекции и доклады, ошеломляет ими публику до одурения: столь они блестят эффектами остроумия, сравнений, неожиданных «новых» (хотя и вычитанных) взглядов и оборотов. Но как я ни пытался самое позднее на другой день после их произнесения узнать от его слушателей, о чем же говорил в лекции Солонович, ни разу ни один, несмотря на все потуги, не мог ничего, кроме внешних эффектов, припомнить...

Он написал труд «О Христе и христианстве», «Волхвы и их предтечи», «Бакунин-Иоальдобаоф» и т. п. — бесконечный ряд трудов, кроме оккультных «Голубых сказок», пьес (подражая Карелину), медитаций и т. п. О «Бакунине-Иоальдобаофе» он ухит-

рылся в два года написать шесть громадных томов... (на самом деле три, хотя и в шести экземплярах. — Б.В.)».

Отрекомендовав его как «отъявленного антисоветчика и антисемита», Ю. Лникст припомнил командору помимо уже известной нам рукописи о М.А. Бакунине едва ли не все его прегрешения перед Советской властью, начиная от симпатий к кронштадтским мятежникам 1921 года и кончая принадлежностью к зарубежному масонству — словом, весь тот букет, который скоро будет предъявлен ему уже в качестве официального обвинения.

Первый «звонок» для анархо-мистиков прозвенел еще в ноябре 1929 года, когда ОГПУ была арестована группа молодежи во главе с Н.Р. Лангом, работавшая при библиотеке Кропоткинского музея над библиографией трудов П.А. Кропоткина31. Однако по-настоящему за них взялись только в августе — сентябре 1930 года. 7 августа был «изъят» Н.А. Ладыженский, 14 августа в Мацесте арестовали Н.И. Проферансова — одного из руководителей сочинского филиала ордена. Наиболее же крупная волна арестов пришлась на 11 сентября 1930 года, когда за одну ночь были арестованы Е.Г. Адамова, Г.И. Аносов, Н.К. Богомолов, Ф.Ф. Гиршфельд, Г.Д. Ильин, И.В. Покровская, Н.Н. Русов, А.И. Смоленцева, А.А. Солонович, И.Н. Уйттенховен (Иловайская), Н.В. Водовозов, Ю.Г. Завадский, И.И. Леонтьев, В.Н. Любимова, Е.Н. Смирнов, Н.А. Никитина, В.Ф. Шишко. 14 сентября были арестованы Д.А. Бем, Е.К. Бренев и И.Е. Рытавцев. 15 сентября — Г.К. Аскаров, А.А. Поль. 16 сентября — Л.А. Никитин, 24 сентября — В.И. Сно, 25 сентября — И.Е. Корольков, 26 сентября — Е.А. Поль, 7 октября — А.В.Уйтгенховен и Н.А.Леонтьева, И октября — А.В. Андреев, 13 октября — П.А. Корнилов, 1 ноября — В.Р. Никитина. Всего по делу проходило 33 человека32.

В ходе допросов некоторые члены сообщества пытались затушевать его подлинную сущность, делая упор на несерьезном, игровом характере ордена Света. «В период 1924—1925 годов, — показывал 23 января 1931 года JI.A. Никитин, — увлеченный формами романтического искусства, я близко подошел к представлениям о рыцарстве как универсальной форме романтической культуры... Никаких организационных форм, никакой мысли о воссоздании рыцарства в орденском смысле у меня не было, и потому никаких уставов, никаких программ какого-либо действия тоже не предполагалось... Лабораторные занятия, требовавшие участия иногда нескольких лиц, породили, по-видимому, у некоторых представление о действительном наличии рыцарской организации, чему могло многое способствовать. Во-первых, наименование работы орденом Света произошло от как бы некоего лозунга или девиза, под которым эта работа проводилась. Дело в том, что, взявшись за идею рыцарства, как материала для разработки, я прежде всего постарался отбросить все то историческое и классовое, что было связано с рыцарством Средневековья, взяв здесь рыцарство как бы в некой его абстракции. Таким образом, был поставлен во-

прос о вообще «светлом» рыцарстве, понимая под этим отсутствие всякого рода каких-либо иных его определений... Наряду с этой основной работой наметилась также возможность идеологической проработки вообще проблем искусства под лозунгом искусства большого стиля в духе мистерии с привлечением соответствующей терминологии вроде «храма искусства». Мистериальная основа такого искусства взята была именно потому, что вообще представляла собой форму синтетического искусства, из которой в дальнейшем развился театр и другие виды искусства. Все это в целом, однако, не ставило никаких политических целей и задач, и те организационные формы, в которые это выливалось, существовали постольку, поскольку какой-то минимум организованности должен был быть для осуществления самой работы...». Успеха, однако, эта тактика не имела.

Уже в ходе следствия выяснилось, что ряд арестованных, несмотря на приятельские отношения с «рыцарями», сами таковыми не являлись. Так, Н.Н. Русов, И.В. Покровская, Г.К. Аскаров, как вынуждено было признать следствие, никакого отношения к организации А.А. Солоновича не имели. Категорически отрицала свое участие в ордене и Н.А. Леонтьева. Немногословными были и показания А.И. Смоленцева, В.Р. Никитиной, И.Е. Рытавцева.

Судя по всему, сами следователи не слишком интересовались орденскими делами. Главное внимание их было сосредоточено на констатации нелегального характера собраний и антисоветских высказываниях членов кружка. К моменту ареста ОГПУ, уже давно следившее за московскими анархо-мистиками, имело среди них своего агента — некоего Я.К. Шрайбера (Шрейбера). Существенную помощь следствию оказали и сами арестованные (Ф.Ф. Гиршфельд, И.В. Покровская, Н.В. Водовозов, В.Ф. Шиш-ко), которые не только сами дали откровенные показания, но и охотно изобличали своих несговорчивых товарищей. Сознался и «командор» ордена А.А. Солонович33.

Обвинительное заключение по делу «контрреволюционной организации орден Света (дело № 103514, 1930 год, по первоначальной нумерации) за подписью помощника начальника 1-го отдела СО ОГПУ Э.Р. Кирре было утверждено 9 января 1931 года, а уже 13 января Особым совещанием Коллегии ОГПУ (С.А. Мессинг, Г.И. Бокий в присутствии прокурора Р.П. Катаняна) была решена и участь арестованных: А.А. Солонович, П.Е. Корольков, Г.И. Аносов, Д.А. Бем, Н.И. Проферансов — по 5 лет тюрьмы. 5 лет лагерей получил Л.А. Никитин. По 3 года тюрьмы получили И.Н. Уйттенховен, П.А. Корнилов, В.Н. Любимова, Е.К. Бренев. На этот же срок, но уже концлагерей были осуждены А.С. Поль, В.Р. Никитина, К.И. Леонтьев, Е.Н. Смирнов, Е.Г. Адамова, Н.А. Леонтьева, А.И. Смоленцева. Трехлетняя ссылка была определена Н.К. Богомоловой-Николиной, Е.А. Поль, Н.А. Ладыженскому (Западная Сибирь), А.В. Анд-

рееву (Урал), Н.А. Никитиной (Средняя Азия), А.В. Уйттенхо-вен и И.Е. Рытавцеву (Северный Край), Г.Д. Ильину (Восточная Сибирь). В отношении же сотрудничавших со следствием Н.В. Водовозова, Ф.Ф. Гиршфельда, И.В. Покровской, Н.Н. Ру-сова, В.Ф. Шишко и Г.К. Аскарова дело было прекращено. Та же участь постигла в конце концов и дело Ю.Г. Завадского, за которого хлопотали К.С. Станиславский и А.С. Енукидзе.

Освобожденный 10 июня 1933 года досрочно из тюремного заключения командор ордена тамплиеров Алексей Александрович Солонович был выслан в Нарымский край. Однако и там вездесущее ОГПУ в покое его не оставило. 21 января 1937 года А.А. Солонович вновь был арестован и скончался во время следствия. Умерли в лагерях и ссылке Л.А. Никитин (1942), Н.И. Преферансов (1934). Были расстреляны П.А. Корольков (1937), Е.Н. Смирнов (1937), Д.А. Бем (1938), Е.К. Бренев (1938), Ф.Ф. Гиршфельд (1938)34.

Однако большая часть рыцарей ордена Света — Ю.А. Завадский, К.И. Леонтьев, Леонтьева-Нилендер, В.Р. Никитина, Н.А. Никитина, И.В. Покровская, А.С. Поль, Е.А. Поль, А.В. Уйттенховен, И.Н. Уйттенховен и др. — сумели пережить страшные годы репрессий.

Конечно же, о восстановлении ими и их последователями прежней организации ордена «Рыцарей Света» как дочерней организации ордена тамплиеров в условиях советской действительности не могло быть уже и речи. Однако московский исследователь А.Л.Никитин полагает, что отдельные мистические кружки в Москве все-таки продолжили свое существование и в 1940-е, и в последующие годы, причем роль их фактического руководителя играла Мария Вадимовна Дорогова (урожд. Менгден)35, которая, по его словам, на протяжении всей своей жизни руководила орденскими кружками в Москве36.

Легальной формой встреч московских масонов 1920-х гг. были так называемые «Никитинские субботники» — собрания ученых и интеллигентов космополитического толка на квартире жены масона Никитина Евдокии Федоровны Никитиной. Частыми посетителями этих собраний были А.В. Луначарский, Б.М. Зубакин, П.Н. Сакулин, Л.П. Гроссман37.

В феврале 1928 года в Москве были проведены аресты по делу оккультного розенкрейцерского ордена «Эмеш Редивиус» во главе с Вадимом Карловичем Чеховским (1902-1929) и Евгением Карловичем Тегером (1890). Главной своей задачей руководители ордена ставили, с одной стороны, практическое решение вопроса о передаче мыслей на расстоянии, а с другой — овладение при помощи оккультных методов стихийными духами или элементалиями. Е.К. Тегер, немец по происхождению, еще в юношеские годы увлекся анархизмом и оккультным знанием. После октябрьского переворота 1917 года он перешел на сторону Советской власти и даже работал некоторое время в качестве

советского консула в Афганистане. Вернувшись в начале 1920-х годов в Москву, Е.К. Тегер организовал здесь в 1923 году небольшой розенкрейцерский кружок (А.И. Ларионов, Ф.П. Вере-вин), ставящий своей задачей овладение тайнами средневековых розенкрейцеров. В 1925 году в кружок вошел молодой метеоролог В.К. Чеховской, В.В. Преображенский и ряд других лиц. В Москве, на Малой Лубянке, д. 16, члены кружка арендовали небольшой подвал у домкома, где и проводили свои опыты.

В феврале 1928 года, как уже отмечалось, В.К. Чеховской и Е.К. Тегер были арестованы, а вместе с ними та же участь постигла еще десятка два тесно с ними связанных членов кружка. После проведенного ОГПУ расследования этого дела руководители сообщества Тегер и Чеховской были отправлены в концлагерь на Соловки. Тегера вскоре, впрочем, перевели по болезни в Среднюю Азию, где он и сгинул. Чеховской же в октябре 1929 года был расстрелян за участие в подготовке побега группы заключенных .

Признанным лидером московских розенкрейцеров первой половины 1920-х годов был инженер путей сообщения Владимир Алексеевич Шмаков. Сын черносотенца А.А. Шмакова, он получил известность в оккультных кругах Москвы и Петербурга своим фундаментальным исследованием по тайному знанию «Священная книга Тота». В 1922 году, то есть уже при Советской власти, выходит в свет еще одно фундаментальное исследование

В.А. Шмакова — «Пневматология». Из других работ В.А. Шмакова можно указать еще и на его книгу «Закон Синархии», увидевшую свет в Киеве в 1994 году39. Выдающиеся способности и фундаментальные знания, которыми обладал В.А. Шмаков в области тайной науки, позволили ему организовать в 1922 году на своей квартире в Москве небольшой розенкрейцерский кружок. Его посещали известный философ и богослов П.А.Флоренский, искусствовед А.А. Сидоров, биофизик М.И. Сизов, инженер В.П. Веревин, врач М.В.Дорогова, филолог-языковед

В.В. Белюстин. Круг занятий членов кружка был вполне тради-ционен для оккультистов: лекции по арканологии (философия мистики), практические занятия по каббалистике и прочее40.

В 1924 году В.А. Шмаков покидает СССР (умер в 1929 году в Аргентине от «удара»). Преемником его в роли руководителя кружка стал Всеволод Вячеславович Белюстин (1899-1943) — сын сенатора, окончил Александровский лицей по филологическому отделению. В годы гражданской войны в России он оказался в Крыму, откуда перебрался в 1922 году в Москву. Благодаря хорошей языковой подготовке был принят в 1924 году в Наркомат иностранных дел СССР в качестве переводчика. Здесь Белюстин проработал вплоть до 1932 года, когда его уволили как бывшего дворянина. По свидетельству знавших его, В.В.Белюстин был умен, образован, красив и хорошо воспитан. Это, однако, ничуть не мешало ему выдавать себя (по крайней ме-

ре, никогда не опровергал этого) за очередное воплощение легендарного розенкрейцера графа Сен-Жермена41. Конечно,

В.В. Белюстин был авантюрист, но авантюрист несомненно талантливый и очень умный. В 1926 году на основе распадавшегося кружка В.А. Шмакова он организует свой собственный Московский орден манихеистов или, как они себя называли, неорозенкрейцеров орионийского посвящения. Общее число членов его составляло 16 человек: М.И. Сизов, С.В. Палисадов, В.В. Новиков, В.Л. Волкова, А.Л. Толмачева-Виппер, М.В. Дорогова, Ф.П. Веревин, художник В.П. Монин, инженер В.И. Жданов, супруги Трущевы42. Большая часть членов этого сообщества активно участвовала в работе ряда других оккультных кружков и групп Москвы 1920-х годов, в частности, ордена тамплиеров.

Цель ордена В.В. Белюстина, как и близкого к нему по направлению кружка Чеховского — Тегера, заключалась в овладении магическими способностями средневековых розенкрейцеров. Что же касается средств достижения этой цели, то ими было признано достижение астрального посвящения, то есть возможности существования в двух мирах — реальном физическом мире и мире астральном, потустороннем. Как обязательная ступень на пути выхода в астрал рассматривалось овладение «братьями» первоначальными навыками ясновидения и телепатии.

С арестом в 1928 году Тегера и Чеховского и ликвидацией их кружка та же участь должна была, казалось бы, постигнуть и кружок Белюстина. Этого, однако, не произошло, хотя сам Белюстин и был арестован. Но продержали в заключении его недолго, и уже через три месяца ОГПУ отпустило его на свободу. В результате, несмотря на легкий испуг, члены его кружка спокойно работали вплоть до весны 1933 года. Здесь нет необходимости в подробном изложении учения неорозенкрейцеров вследствие его исключительно книжного происхождения. Из доступной оккультной литературы была почерпнута символика и обрядность ордена. Что касается целей кружка В.В.Белюстина, то сошлемся здесь на А.Л. Никитина. Московские розенкрейцеры, пишет он, «стремились к власти — сначала, как исторические розенкрейцеры, к власти над стихийными силами Земли и космоса, затем — к власти над мировыми силами зла, чтобы стать владыками мира и облагодетельствовать человечество»43.

Аресты 1933 года положили конец ордену неорозенкрейцеров. Чудеса, однако, продолжались. Речь идет об очередном освобождении В.В. Белюстина. Не пострадали, за редким исключением (Ф.П. Веревин, М.В. Дорогова, супруги Трущевы), и другие члены ордена. Все это, конечно, неспроста. В.В.Белюстин, несомненно, работал на ОГПУ. Но очевидно, что и других неорозенкрейцеров до поры до времени ОГПУ берегло. Время их, казалось, пришло только в 1940 году. Именно на апрель этого года приходится новый, и на этот раз уже по настоящему серьезный арест «графа Сен-Жермена». Взяли В.В.Белюстина в

далеком Сталинабаде (Душанбе), где он преподавал немецкий и английский языки в местном педагогическом институте. В это же время, 10 июля 1940 года, был арестован и обосновавшийся в поселке Гудауты в Абхазии Б.В. Астромов44.

В Москве им предложили выступить в качестве свидетелей затевавшемся НКВД большом процессе против ученых-восто-коведов, которых оно намеревалось представить в качестве шпионов, работавших на разведки целого ряда зарубежных государств. В качестве других свидетелей по этому процессу, наряду с показаниями В.В. Белюстина и Б.В. Астромова, предполагалось использовать и показания других масонов, в частности С.А. Палисадова и Е.К. Тегера. Однако безусловное согласие на это дали только В.В. Белюстин и С.В.Палисадов, что выдает их, как говорится, с головой как бывших сотрудников ОГПУ. Что же касается Б.В. Астромова и Е.К. Тегера, то они отказались участвовать в готовившемся судебном спектакле. Конечно, не стоит думать, что именно их позиция явилась тому причиной, но процесс этот так и не состоялся. Что касается В.В. Белюстина, то ему на этот раз уйти от ответственности не удалось. 10 лет лагерей — таков был приговор по его делу Коллегии НКВД. Такая же участь постигла и Б.В. Астромова. Дальнейшие следы их затерялись на просторах ГУЛАГа.

Говоря о масонах и оккультистах в СССР, не обойтись без сюжета и о так называемой «Кремлевской ложе». Для начала, так сказать, для затравки, небольшой отрывок из диалога, состоявшегося в декабре 1982 года между московским писателем Феликсом Чуевым и бывшим Председателем Совнаркома СССР Вячеславом Молотовым. «Сейчас много разговоров идет о масонстве. Говорят, что у нас в стране тоже есть масоны», — заводит разговор Чуев. «Наверное, есть. Подпольные. Не может не быть», — отвечает Молотов. «И про вас говорят, что вы тоже масон». — «Масон давно. С 1906 года», — улыбается Молотов, имея в виду время своего вступления в РСДРП. «Существует мнение, что масоны есть и среди коммунистов», — не отстает от него Чуев. «Могут быть», — допускает Молотов. «И вот говорят, что в Политбюро Молотов был главным масоном». — «Главным, — отзывается Молотов. — Да, это я между делом оставался коммунистом, а между тем успевал быть масоном. Где это вы копаете такие истины .?»45

Разговор этот не случаен. Дело в том, что на тесную связь (по крайней мере, внешнюю) масонства и большевизма обращали внимание многие исследователи. Связь эта (опять-таки чисто внешняя, конечно), прослеживается уже в символике Советского государства: серп, молот, пшеничные колосья и знаменитая пятиконечная красная звезда. Конечно же, звезда — широко распространенный символ, в том числе и в христианстве. Но те звезды — голубые. Большевики же избрали в качестве одного из

своих важнейших символов именно красную (пламенеющую) звезду, а это, как уже отмечалось, чисто масонский символ. Стоит отметить, что впервые в качестве революционного символа красная пятиконечная звезда появляется еще в апреле 1917 года в новой военно-морской кокарде. В Красной Армии пятиконечная звезда с помещенным в центре изображением плуга и молота была введена 7 мая 1918 года и имела наименование «марсовой звезды с плугом и молотом». Дело в том, что по древнеримскому преданию, бог войны Марс вырос из красно-оранжевого пятиконечного цветка лилии. Этот символ становится в 1918 году принадлежностью лиц, состоящих на службе в Красной Армии. Любопытно, что в начале марсова звезда носилась красноармейцами двумя лучами вверх, а одним вниз, что означало знак Антихриста из-за ассоциации с рогами дьявола. Вследствие этого военный отдел ВЦИК вынужден был даже выпустить специальную листовку: «Смотри, товарищ. Вот красная звезда». В листовке первоначальная оплошность была исправлена и пятиконечная звезда была уже нарисована правильно, то есть двумя лучами вниз. И с этого времени знак этот больше не менял своего положения46.

«Под знаменем масонской звезды, — писал в 1932 году председатель Архиерейского собора русской православной церкви за границей митрополит Антоний, — работают все темные силы, разрушающие национальные христианские государства. Масонская рука принимала участие и в разрушении России. Все принципы, все методы, которые большевики применяют для разрушения России, очень близки к масонским. Многолетнее наблюдение над разрушением нашей Родины воочию показало всему миру, как ученики подражают своим учителям и как поработители русского народа верны программе масонских лож». Что же касается еврейства, то иудаизм, по его мнению, «исторически связан с масонством самыми тесными узами в своей ожесточенной борьбе с христианством и в масонских устремлениях к мировому владычеству»* 1 .

«В 1918 году, — вторит ему историк-эмигрант В.Ф. Иванов, — над Россией восходит пятиконечная звезда — эмблема мирового масонства. Власть перешла к самому злобному и разрушительному масонству — красному во главе с масонами высокого посвящения — Лениным, Троцким и их приспешниками — масонами более низкого посвящения: Розенфельдом, Зиновьевым, Парвусом, Радеком, Литвиновым... Программа борьбы «строителей» сводится к уничтожению православной веры, искоренению национализма, главным образом великорусского шовинизма, разрушению быта, русской православной семьи и великого духовного наследия наших предков» .

«Для торжества масонских идеалов, — отмечал он, — нужно было убить душу русского народа, вырвать у него Бога, национально обезличить, затоптать в грязь его великое прошлое, развратить молодое поколение и воспитать новую породу людей без Бога

и Отечества, двуногих зверей, которые, выдрессированные укротителем, покорно засядут в масонскую клетку».

Мнение о тесной связи масонства, иудаизма и коммунистического учения было распространено в 1920-е годы не только среди эмигрантов, но и в Советской России. «Еврей всегда ищет общности, — отмечал в этой связи известный философ А. Ф. Лосев, — так как он прирожденный коммунист». Что же касается самого учения основоположников научного коммунизма, то это, по его заключению, есть не что иное, как «типичнейший иудаизм», хотя и в несколько переработанном виде49.

«В конце 1920-х годов, — пишет в связи с этим специально изучавший этот вопрос Л. Кацис, — Лосев выдвинул идею, что будто бы историческим носителем духа Сатаны является еврейство, а марксизм и коммунизм есть наиболее полное выражение еврейского (сатанинского) духа» 50 . Спорность этого утверждения А. Ф. Лосева очевидна, ибо еще с большим успехом он мог бы утверждать то же самое применительно к капитализму. Для нас в данном случае важно уяснить распространенность таких представлений среди русской интеллигенции того времени.

Самое любопытное, что общность конечных целей масонов и большевиков не отрицают и сами масоны. Читатель уже знает из «масонского дела», возбужденного в январе 1926 года ОГПУ против ленинградских «братьев», о весьма любопытном документе, адресованном правительству СССР. Датирован он августом 1925 года и принадлежит перу генерального секретаря «Автономного русского масонства» Бориса Астромова. А говорилось в нем следующее: дорога и цель вольных каменщиков и коммунистов одни и те же — «обращение человечества в единую братскую семью... Преследуя одни и те же цели, признавая справедливыми и подлежащими проведению в жизнь одни и те же воззрения, коммунизм и русское масонство совершенно не должны подозрительно смотреть друг на друга, наоборот, пути их параллельны и ведут к одной цели». Разница, по мнению Б.В. Астромова, только в «методах действий», т.к. в отличие от революционного пути, которым идут большевики, «путь русского масонства — это путь медленной интеллектуальной работы, путь тихой сапы». А враги у большевиков и масонов, отмечал Б. В. Астромов, одни и те же — национальные и религиозные предрассудки, классовый эгоизм, частная собственность. Суть сделки, которую он предлагал большевикам, заключалась в том, что в обмен на «негласную легализацию» в стране масонских лож «братья» взяли бы на себя обязательства содействовать «перемагничиванию» русской интеллигенции на сторону советской власти, т.к. «стремления коммунизма совпадают в общих чертах со стремлениями русского масонства». Сопоставим теперь эти рассуждения масона Астромова, заподозрить которого в «черносотенстве» едва ли возможно, с высказываниями на эту тему противников масонства — Василия

Иванова и митрополита Антония. Совпадение взглядов, как видим, поразительное.

«Не подлежит, однако, сомнению, — писал А.М. Асеев, — что в прошлом масонами были Анатолий Луначарский — нарком просвещения, и Карл Радек. Принадлежали к масонству и один из крупнейших русских поэтов Валерий Брюсов (член коммунистической партии с 1920 года) и знаменитый писатель Максим Горький (Алексей Пешков). Ходили слухи, что масоном был Лев Троцкий» 51 . Мы уже отмечали как бесспорный факт принадлежности к масонству двух большевиков: И. И. Скворцова-Степанова и С.П. Середы. Отметим, уточняя сведения Асеева, что масоном был, правда недолго, и Л.Д. Троцкий. Как видно из закрытых масонских источников — письмо адепта берлинской эмигрантской ложи «Великий свет Севера» С.А. Соколова достопочтимому мастеру ложи А.К. Елухину от 12 марта 1937года, — «Троцкий был некогда в течение нескольких месяцев рядовым членом одной из французских лож, откуда согласно уставу был исключен за переездом в другую страну без извещения и за неуплату обязательного сбора» 52 .

В связи с обнаружившимся масонством Л.Д. Троцкого нельзя не упомянуть и об опубликованной в Москве в 1991 году книге И. Ландовского «Красная симфония», впервые появившейся на книжных прилавках Испании еще в 1960-е годы. Врач И. Ландовский был эмигрантом, работавшим в качестве врача НКВД с подследственными на знаменитых Московских процессах 1937—1938 гг. В своей любопытной книге он не только признает факт использования при допросах подследственных психотропных средств, но и приводит в ней показания видного большевика Христиана Ваковского. Здесь Х.Г. Раковский, заявив о своей принадлежности к ордену «вольных каменщиков», намекает далее на некую таинственную связь, которая якобы существовала между руководством большевиков и направлявшим их деятельность «интернационалом банкиров». Доверенным лицом этого «интернационала» якобы и являлся Л.Д.Троцкий, женатый, как известно, на дочери банкира Льва Животовского, тесно связанного с банкирами Варбургами — компаньонами и родственниками американского миллионера Якова Шиффа53.

Правда, в 1922 году на IV конгрессе Коминтерна Л.Д. Троцкий решительно отрицал свою принадлежность к ордену. Протестуя против разговоров о его и В.И. Ленина якобы масонстве, Л.Д. Троцкий публично выразил недоумение, «почему подобные обвинения не адресуют нашим товарищам Зиновьеву, Радеку, особенно Бухарину, который вполне подходит для масонства»54. «Товарищи», впрочем, тоже уже давно под подозрением у историков. Что касается В.И. Ленина, то речь здесь идет о масонской ложе «Союз Бельвиля» Великого Востока Франции, в которую он якобы входил до 1914 года. Согласно другой версии, ложа, в которую якобы входили Ленин и Зиновьев, называлась «Ар э Травай»55. Архив ее, к сожалению, погиб в годы Второй мировой

войны. Косвенным подтверждением этой версии может служить публикация московской журналистки Екатерины Деевой, в которой утверждается об обнаружении французскими масонами книги почетных посетителей Великой ложи Франции за 1905 год, где якобы имеется и запись В.И.Ульянова (Ленина)56.

Масонами Великого Востока Франции в свое время были, как теперь уже известно из рассекреченных архивов КГБ СССР, Г.В.Чичерин и А.В.Луначарский. Нельзя исключить возможность принадлежности к «Братству» в дореволюционный период их деятельности и других видных большевиков.

Н.Н. Берберова в своей книге «Люди и ложи» отметила факт обмена в марте 1936 года в Праге Н.И. Бухарина тайными масонскими знаками с присутствовавшими в зале «вольными каменщиками» из числа русских эмигрантов. Тем самым бывший член Политбюро ЦК ВКП(б) хотел подчеркнуть свою близость к ним. Выступая позже во время посещения СССР в 1989 году на ленинградском телевидении, Н.Н. Берберова уточнила, о каком знаке шла речь. По ее сведениям, этот знак — движение ладонью от правого плеча к левому, свидетельствовавший, как полагают некоторые исследователи, что Николай Иванович был посвящен в свое время во 2-ю степень братства57. Полагают также, что ближайшему другу Н.И. Бухарина К.Б. Радеку было поручено ЦК ВКП(б) поддерживать связи с просоветским и пацифистским крылом западного масонства58.

Все это, однако, частности. Гораздо важнее другое. Несмотря на то что документального подтверждения эти сведения пока не получили, каких-либо препятствий для вхождения большевиков (по крайней мере до 1917 г.) в заграничные масонские ложи не было. Ведь как и их коллеги меньшевики, все они были социал-демократами, входили в одну и ту же партию — РСДРП, хотя и принадлежали к разным ее фракциям. Активное же участие в работе масонских лож меньшевиков, как и вообще социалистов Европы и Америки, никогда не вызывало сомнений.

Можно, конечно, сомневаться, был или не был, скажем, Г.Е. Зиновьев масоном. Но то, что он предлагал через различные оккультные организации и масонские ложи Западной Европы «вытащить» Советский Союз из экономической дипломатической изоляции — это факт59. И надо думать, что такого мнения придерживался не только Григорий Евсеевич. В этом-то, собственно, и состоял интерес «кремлевских насельников» и ОГПУ к масонам.