Музей

Брагин Александр Евгеньевич

 

ПРОЛОГ

Герой мой сам себя представит Достойно. Ведь, собрав друзей, Почетен пир сегодня правит Музей. Да здравствует музей!

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Меня он приютил однажды В четырнадцать неполных лет. Дал в руки карандаш отважный. И душу вытолкнул на свет. Среди парадной позолоты Часов старинных, Среди ваз, Полотен ангельской работы Моя веревочка вилась. Средь скарба Из хором крестьянских, Среди узорных чепраков, Средь линий, Собранных в пространство, И страстных к музам Мужиков. Средь разноцветья разговоров, Средь красок спелых, Средь холстов, Средь честных глаз, Средь стилей споров Я стал своим в конце концов. Здесь княжил Вспыльчивый Морозов {1} , А атаманил здесь — Песков {2} : Два древа, устоявших в грозы, Тайком Сосущих грудь веков. Они, не расплескав, сумели Живую воду донести До нашей высохшей купели — И от нечистого спасти. Тут Шагинов неторопливый И непоседа Цыплаков Меня журили некрикливо За промах, Зримый без очков. Здесь получил ориентиры И направление пути, Когда войду в пучины мира… И вот — "Ступай! Готов идти".

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

1

Музей был Барсовым {3}  задуман. Его Милютин {4}  предрешил, Который город строил умно, — Как дом, Где сам с семейством жил. Он свято следовал завету Чтить предков, Как отца и мать. Предав земле их тело, В Лету Бессмертных душ не окунать. И, дабы помыслы сверяли Мы не с приблудным образцом, Деянья предков чтоб сверкали, Являясь города лицом, Чтоб имена не запылились, Черты не стерлись в суете, Их речи правдою дымились На нашем жизненном листе — Был для того музей построен И освящён. Сюда вошли Средь первых Преподобных двое — То чудотворцы сей земли: "Железный посох" — Афанасий {5} И сомолитвенник его — Брат Феодосий, Ликом красен, В ком ум и сердце ретиво. Всяк начинает, как умеет. Не в осужденье говорю. Немецкий град Вдоль замка зреет, Наш — Лепится к монастырю. Так Сергий в святости промыслил {6} , Соединяя дух и плоть. Чтоб властолюбцы реже грызлись И крепок бысть Руси оплот. А кабы светлая идея Не пала под ярмом грехов, По долам и лесам рассеял Он преданных учеников. Еще Кирилла с Ферапонтом Труды златые вдалеке… А уж лампада и иконка, И крест на Ягорбе-реке. Еще до Поля Куликова Ветра и версты, высь и ширь… А здесь топорный и сосновый Гору венчает монастырь. Сожжен нашествием литовским {7} , Он в ризе каменной воскрес. О, сколько супостатов после Из местных Сокрушало крест! И где они? Не подымайте Из мести правой их имен, Им Даже пылью не давайте Клубиться по стезе времен… Среди молитвенников строгих За город, вросший в синеву, Перечислять не стану многих, Особо чтимых назову. Филиппа кроткого с Ирапа {8} , Что входит в местный чин святых. Волк нес пораненную лапу Ему. А я — Свой бренный стих. Еще игуменью Таисью {9} . Имела дар на вещий сон. Пером пронзительным и мыслью Был сонм достоинств довершен.

 

2

Мальчишкою водил ватажку Я из зареченских ребят В музей, О полевую шашку Оттачивать бойцовский взгляд. Мундир двенадцатого года! Чапыжников {10} , штабс-капитан — Герой свободного народа! Вот нам бы так! Вот нам бы там! И ополченцев больше тыщи! И сам Десятов удалой! Возьмите! Он для вас не лишний, Полковник, Наш вихрастый строй! Себя в защитники готовил Любой с заречного двора. Коль Чингисхан родится новый, То наша выпадет пора. А ратники войны недальней — Ведь тоже чудо-молодцы! — Войну нам оставляли тайной. Молчали гордые отцы. Зато без всякого усердья Открылась нам печаль полей, И женщин наших милосердье, И города госпиталей {11} . И в полисаднике картошка, Где прежде жёгся георгин. Чтоб всем, Хотя бы понемножку, Ведь стол-то с беженцем Един. И как охотно вспоминали Про каждый малый уголек Их радостей Среди печали, Их шалостей Среди тревог. И мы воспоминаньям этим Седых людей с большой войны Дивились. Мы ли это дети? А может, Все-таки они?.. Какие войны не пытали На дыбе Вольный наш народ {12} ! Катки какие не катали! Он отряхнется — И встает. Войну понять, Войну осмыслить, Войну изжить, Войну убить — Пытался, не жалея кисти И не желая жертвой быть, Наш светоч дивный — Верещагин {13} . В музее скрип его шагов. Домашний, в тапочках, Без шпаги. За вашу честь Он встать готов.

 

3

Был город верен двум стихиям: Воде {14}  и жаркому огню. И служит им, как в дни былые. С воды, пожалуй, и начну. Для водяных коммуникаций Екатериной учрежден {15} , Изволил он с морями знаться, И на морях не побежден. Сперва на ширь рванулись бриги. С редь них и юная "Шексна" {16} . И не собрали их — Воздвигли! Милютин — делу старшина. А ныне: Пусть суда иные, Но волны те же… По волнам — Поджарые, нерасписные Везут от нас И тащат к нам. Но не традиции морские, Речной привычнее извоз. Ведь всю обильную Россию Он Петербургу с Волги нес. И капитан — Глаза лучатся! — Речную лошадь погонял, Чтоб на рысях пройти, Промчаться Через Мариинский канал {17} . Но чаще важно, Неторопко Каналом шлепали суда. И по грибы торила тропку Матросов зычная орда. Затем канал перекроили, И растолстела враз река. И рудовозы засмолили Отраву крепче табака. Перемещаться стали горы Тяжелой северной земли, И капитаны-зимогоры Ее без устали везли. А здесь уже калили печи, И всё готовилось ко дню, Когда расправят краны плечи И землю предадут огню. Лишь только в древности смекнули, Что разрушительный огонь, — Оседланный, Гудит, как улей, А сам смирён, Как добрый конь. Так сразу домницы задули, К железу возымели страсть. В младенцах кузнецы проснулись. Металлургия началась. Была не первая, но доля У уломских мастеровых В угодиях Железна Поля. Ценилась встарь работа их. Сюда за "уломским укладом" — Прибыв, Калязинский купец С осташковским держался рядом, А ржевский ставился в конец. А гвозди! Не слабей алмаза. Каких угодно "нумеров". Хватали с лету, с пылу. Сразу — Помногу, как златых даров. Ссужали Англию гвоздями. И рек туманный Альбион: "О, Улома! Не ты ль краями Наш подпираешь небосклон". Потом… Всего России стало мало. И узок луг, и низок лес. Народ гордыня обуяла. В Россию впрыгнул ловкий бес. И циклопический размах Наш город захлестнул внезапно. И домны — ух! И планы — ах! И всё — не далее, как завтра. И, мастерству не изменив И честности не поубавив, Как будто баню для родни, Заводец пошехонец ставит. Металл же местный вновь, Как встарь, Приправлен доброю молвою. И весь расчерчен календарь: Кому и почтою какою. Небес свицовый колорит, Снегов лиловое паренье — Давно привычное виденье. Но что-то грудь ему щемит. Он песни медные поет И пыль железную глотает. И любит горький свой завод, И в год тяжелый не бросает. Устав от планов громадья, Гордыню обуздав смиреньем, Однажды — праведный судья! — Он ищет с миром замиренья. …И вы, служители стихий, Не избежали стен музея. И на портрете нам виднее И розы ваши, и грехи.

 

4

Когда природная умелость С познаньем твердым сведены, Тогда души и воли зрелость Слепить нам ма'стера должны. Так думал опытный Милютин. Вкусив погонщика удел, Он самоукой гребень лютый Слогов и числ преодолел. И европейски образован: Упорство, книги — весь секрет. Решил он: Пусть земляк подкован Наукой будет с нежных лет. И встало солнце просвещенья Над неприметным городком. В ком и'скра есть И нету в ком — Всех усадили за ученье {18} . И вскоре надобность явилась В библиотеке; А затем В беседе, что за чаем длилась, Касаясь музыкальных тем. Театр и пенье хоровое В обычай после введены. Балы. И древо родовое. И собиранье старины. Досуг широкий заполняло Сперва всё это. Хороши И будни стали. И склоняло Искусство Строить храм души. А также Местный храм искусства — Незримый В граде вырастал. Златые зёрнышки таскал Туда Лаговский {19} , Светлый чувством. Продолжит певчую строку Неукротимый луч — Разживин {20} . И Бахина {21} , Пока мы живы, Пребудет Музой на слуху. И самородным, Коренным, Как твердь, как почва, как основа, Возвращено местам родным Трудом Герасимова {22} Слово. Леонов {23}  — Резчик немирской И вдумчивый иконописец Себя и город свой возвысил Художественной мастерской. Здесь света с тенью хоровод Искусно заводил Чечулин {24} . Его гравюры умыкнули Века, Дав им обратный ход. А Подвысоцкий {25} ! Он парил И волховал внутри музея. Случалось, Без причин немея, Он "Вы" музею говорил. И в школах здешних Не штрихом — Без мысли про корысть и милость — О крае отчем говорилось Священным русским языком. И, как к себе, Младой народ Шел к Алексеевой {26}  в печали, Чтоб их таланты раскопали, Как Белозерска древний свод. А сколько спасено икон Бухариной {27} , Что неприметно Лихие отводила ветры, Держа, как щит, Любой закон. Переустройство проводил Морозов, Расширяя русло: В музее нити все сводил Образованья и искусства. Не стало свято место пусто, Продолжен благородный путь. Что позабыл, Скажу изустно {28} . Но путь продолжен — В этом суть.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

С молитвы в Воскресенском храме В день траура сороковой Сошлись на кладбище, Чтоб к маме Приникнуть сирой головой. Там птаха малая резвилась, Густела сочная трава. Июльский день. И лето длилось. Вот только мама нежива. И мы, — Для горнего привета Душе, лишенной пут земли, — В музей, Оставив буйство лета, Широкой лестницей взошли. Портрет на крышке фортепьяно, Где ты призывно молода, Ни посторонним здесь, ни странным Не показался нам тогда. И в центре царственного зала, Среди гостиной голубой Слеза возвышенно сияла У всех, кто обогрет тобой. Молчит обыденное слово У жизни тленной на краю. И ученица Образцовой Напела нам судьбу твою: С рожденья дочери крестьянской И тяти с матушкой хвалы До дыр сиротства, До золы, До рабства в вотчине германской. Иной, пожалуй, был сюжет. Но те же доля и страданье, На том и чуткое вниманье. До прочего нам дела нет. Растила четырех сынов. Гостей соленьями встречала. И всех на свете привечала: Голодным — стол, Уставшим — кров. Как чистый голос не понять! Ты здесь воздушная стояла. Ты эти слезы нам прощала. Никто не смог Не зарыдать. Моя уездная столица! Души первопрестольный град! Музей — Как мамина светлица, С тех пор Дороже мне стократ.

 

ЭПИЛОГ

Хоть нет в Отечестве пророка, Скажу: Что граду над Шексной Стоять, Пока неподалеку Небесный храм и храм земной.

Ссылки

[1] У каждого места свой гений. (Лат.)

[2] Лучшие советники — мертвые. (Лат.)

[3] Познаем настолько, насколько любим. (Лат.)

[4] Я воевал не без славы. (Лат.)

[5] Живет в груди рана. (Лат.)

[6] Живи согласно с природой. (Лат.)

[7] Свет разума. (Лат.)

[8] Искусства смягчают нравы. (Лат.)

[9] Во веки веков. (Лат.)

[10] В подготовке примечаний автор пользовался материалами в периодической печати: Л. Афетова, М. Бородулина, Г. Браиловского, В. Веприиского, Р. Есина, В. Кошелева, Ф. Кадобного, А. Кудряшова, П. Малкова, Ю. Мальцева, Р. Мининой, Н. Морозовой, И. Пороишна, В. Пятакова, Н. Разживиной, Э. Риммер, Н. Розанова, С. Розова, Т. Соболевой, К. Случевского, Э.Тарасовой, М. Хрусталёва, С. Черновой, Е. Шалашова, О. Шеляпиной. Архивами Череповецкого музейного объединения и музея школы № 1.