— Итак, мой гость, — обратился ко мне хозяин, когда мы уселись за стол.
— Мосье! Я уже сказал — мое имя Веригин. Дмитрий Веригин.
— Итак, Дмитрий Веригин, поднимаю бокал за вас и за то, чтобы вы благополучно вернулись во Францию ыо вашей шхуне «Лютеция».
— Ваше здоровье! Но я уже сообщил вам: я остаюсь в Гвиане, искать травы от малярии.
— Остаетесь здесь? — И с этими словами Ги де Лорен пронзительно взглянул на меня. — Наш губернатор говорит так: не для праздных путешественников и бездельниковгостей и даже не для искателей целебных трав, а для себя, для Франции, открыли Гвиану французы.
— Не французы, а испанцы, мосье, Гвиану открыли испанцы — Колумб во время второй экспедиции, а затем Охеда.
— Истина — всегда истина! За здоровье испанцев, которые открыли Гвиану для французов.
— Для французов? Да! Каторгу и тюрьмы французское правительство действительно создало для своего народа, для несчастных его сынов, в этой Гвиане! За кого же пить?
— Якобинец? Вы якобинец, мосье Веригин!
— Я искатель.
— Все равно — якобинец! Впрочем, матушка-малярия не разбирает, ей все равно — роялист или жирондист, богач или бедняк, аристократ или столяр! Ведь она, малярия, — главная хозяйка Гвианы. Царица желтого ада, она не знает на себя управы. Ей ни до кого нет дела! Когда-то ссылали сюда и роялистов и якобинцев. Вражда меж ними в Гвиане не успевала вспыхнуть — малярия укладывала их рядом и замучивала в ознобе и лихорадке и тех и других, и молодых и старых. С одинаковой страстью она качает людей в ознобе. И навсегда, насмерть, укачивает… — Ги де Лорен поднял бокал. — Ваше здоровье, искатель трав доктор Веригин, — с легкой иронией сказал он. И, точно отвечая своим мыслям, проговорил раздельно и четко:- Гвиану, конечно, открыли испанцы. А теперь хозяева здесь французы. Куда шагнет сапог французского солдата, куда ступит конь французского драгуна, там и Франция. Ведь французы — лучшие в мире воины! Выпьем за французское военное искусство!
— Вы имеете в виду Березину, мосье? Отступление армии Наполеона из Москвы? Ваше здоровье, доктор Ги де Лорен!
Доктор Ги де Лорен, верно, не расслышал моего тоста и продолжал:
— Воевать! Мы, французы, умеем воевать, мы, французы, умеем и лечить, врачевать.
— Безусловно. Ваш доктор Гильотен… его изобретение, сверхчудная гильотина, и впрямь прекращала любую болезнь человека… Он так лечил людей, этот доктор, что Франция при его помощи потеряла больше людей, чем при осаде Севастополя.
Так я говорил, а думал о другом, о своем: как, каким образом узнать о Вотрене, о беглом каторжнике Феликсе Рамо.
Но тюремный врач Ги де Лорен, услышав слово «Севастополь», сказал:
— Севастополь… Я был врачом французской эскадры под Севастополем. Видели ли вы когда-нибудь Пирогова? Бонапарт медицины — вот кто ваш Пирогов! К нам в плен попадали русские солдаты со следами смертельных ран. Этих солдат исцелил скальпель Пирогова. Чудо! Я хотел научиться, но разве научишься волшебству? Можете ли вы, Дмитрий Веригин, открыть мне тайну волшебства вашего Пирогова?
— Извольте!
— Скорее! Не шутите! Всю правду!
— Пирогов утверждал, что солдат-победитель всегда выздоравливает.
— Не понимаю!
— Извольте! Русский солдат всегда чувствует себя не побежденным, а победителем…
— Даже в Севастополе? — спросил Ги де Лорен.
— Севастополь — позор русского царя, а не народа.
— Так… — тихо сказал доктор и вдруг встал из-за стола. Посмотрел в упор: — Выкладывайте! На кой черт вам наша Гвиана? Зачем вы приплыли сюда? Русский якобинецв гостях у тюремного врача… Отвечайте!
«Пора начинать, — решил я. — Будь что будет!»
И тут, чуть-чуть насмешливо глядя врачу прямо в глаза, я сказал:
— Начистоту? Извольте. Не за травами я приехал. Я приплыл, чтоб найти здесь Вотрена. У Бальзака это имя того, кого называли «Убей смерть», а здесь, в Гвиане, живет настоящий Вотрен. Не книжный.
Ги де Лорен, не спуская с меня глаз, медленно поднес к губам рюмку с вином. Стало тихо…
«Идет игра, — подумал я, — кто кого. Надо держаться. Спокойствие».
— Вотрен? В Гвиане? Вы настаиваете на этом? — Доктор продолжал в упор смотреть на меня.
Я не успел ответить. Дверь резко распахнулась, в комнату вбежал, запыхавшись, негр Сэм:
— Господин! Опять барабаны…
— Стоп! Говори толком, Сэм! Что говорят барабаны?
— Опять лекарство нужно беглому человеку в джунглях.
— Проклятая малярия! — И Ги де Лорен ударил кулаком по столу.
«Беглый человек в джунглях…» — насторожился я. Но бежать он мог только из этой тюрьмы, что стоит здесь, на острове, посреди реки Морони. Так, может быть, этот беглый человек знает Феликса Рамо? Или это и есть сам Феликс Рамо?
— Скажите, доктор, — спокойно спросил я, — что это за беглый человек, что скрывается в джунглях?
— Зачем вам это знать? — спросил Лорен. — Вы врач или не врач?
— Не понимаю.
— Врач не спрашивает о больном, кто он. Врач лечит больного… кто бы он ни был. Даже беглый.
— Идет! Я буду лечить этого человека!.. — воскликнул я, глядя на Ги де Лорена.
— А чем, позвольте узнать? — усмехнулся тюремный врач.
— Хиной! — крикнул я, выйдя из терпения.
— Ага, доктор! Вы захватили с собой вместе с рецептом корня Кортеца еще и хину?
— Да!
— И вы поедете в джунгли?
— Хоть сейчас!
Ги де Лорен не спеша наполнил вином свой бокал. Посмотрел на свет. Пригубил.
— Сэм! Готовь лодку. Будешь проводником. Завтра же в путь.
Итак, я отправляюсь лечить «беглого человека» по имени Ржевусский. Так назвал его доктор Ги де Лорен. Но я убежден: «беглый человек» — это Феликс Рамо.