В эту ночь на море пал туман. Какая темень! Сыро, зябко. Холодно. В седой густой сетке дождя потерялась дорога к поселку научных работников.
Почему я устремился сюда в поисках Думчева? Сам не знаю! Может, потому, что этой дорогой я с Думчевым возвращался в город.
Думчев хочет остаться один? Пусть! Но старый человек, не знающий ни новых улиц этого города, ни дорог к городу, — один в тумане, под дождем…
В беспокойстве, в отчаянии, мучаясь, что я так небрежно отнесся к рукописи Думчева, но все же в надежде, в последней надежде, что он где-то здесь, рядом, в тумане, на этой же дороге, я спешу, ищу, кричу, оглядываясь, зову:
— Думчев! Думчев!
Мой плащ и костюм промокли, ноги в сырой обуви плохо слушались. Струйки воды текли за воротник.
Но я все шел и звал:
— Думчев! Думчев!
— Эй! Кто здесь?
Телега в тумане чуть не наехала на меня. В телеге три человека. Я расспросил и узнал: это был Коля Сенцов, учащийся сельскохозяйственного техникума, и два санитара.
— Не видели вы на этой дороге старого человека?
И вот что рассказал мне Коля:
— Часа два назад я в этом тумане чуть не раздавил человека, вот как вас сейчас.
Стрелка — моя лошадка — сразу остановилась. Человек посторонился. Я достал электрический фонарик и осветил его: старый, невысокого роста, под большим зонтиком. Похож на нашего профессора химии из техникума. Только тот в очках, Я ему говорю:
«Гражданин, садитесь! Подвезу!»
Он сел. Поехали шагом. Совсем недалеко отъехали, и гражданин этот хочет слезть с телеги. Я ему помог. Он слез, оглянулся и говорит:
«Спасибо, молодой человек, я уже приехал»..
«Куда, — думаю, — он приехал?» Ничего не понимаю. Жилья человека не видно. Дождь. Туман непроглядный. Остановил коня. Старик слез. Я вижу: свернул он куда-то в сторону, потом обратно возвращается и опять идет-бредет по дороге. Я еду рядом с ним, но он меня не замечает. Громко сам с собою говорит, потом с дороги опять куда-то уходит. Я жду. Смотрю. Он опять на дорогу выходит.
Думаю: «Как все это понять? Что он там за дорогой ищет в этакую темень и в такой дождь?»
Я снова ему: «Гражданин! Я могу еще подвезти вас!»
Опять поехали вместе.
«Через час в поселке будем, — говорю. — Обогреетесь».
«Мне не туда. Я скоро слезу. Беседку поищу».
«Какую такую беседку среди дождя он ищет?» подумал я, хотел засмеяться, но опомнился.
«Понимаю! Так вы эту беседку здесь ищете, за нашим шоссе?»
«Конечно. Она ведь совсем рядом с нами!»
Говорит он со мной, а сам все в туман всматривается. Тут я понял: больного человека везу. Может быть, профессора какого-то? Хорошенько укрыл ему плечи брезентом, поехали. Профессор долго молчал.
Потом он заговорил, заговорил сам с собою про каких-то удивительных животных из какой-то небывалой страны. И опять замолчал.
Дождик сильнее. Я спрыгнул с воза. Из-под сиденья достал охапку сена, прикрыл ему ноги, а на сено положил мешок, поправил брезент у него на плечах.
«Спасибо, молодой человек! Ваши родители хорошо воспитали вас».
«У меня пет родителей. Они умерли, когда я совсем маленький был».
«Но кто же воспитал вас?»
«Детдом, потом ремесленное училище, а теперь я в техникуме».
«Детдом… техникум… Что такое?.. Ах да… Так, так… понимаю…»
«Надо скорей ехать, — подумал я: — ведь он совсем больной».
Стало совсем темно. Туман — стеной. Дождь все сильнее.
Надо скорей ехать! Спрыгнул с телеги. Чересседельник подтянул. Подпругу и супонь проверил. Чтоб без задержки ехать. Вернулся к телеге: «Надо бы получше брезентом больного укрыть». А его и нет!
Тут я себе приказ даю: «Голову себе, Сенцов, сверни, но больного отыщи и в больницу доставь». Бежит Стрелка рысью. Запасные части трактора бренчат. А я прямо к больнице. Скинул запасные части во дворе. Посадил там на телегу этих двух санитаров — и обратно.
Вот этого профессора мы и ищем. Кругом обшарили. Надо в роще поискать, — заключил свой рассказ Коля Сенцов.
Тумак как будто рассеялся, но дождь то прекращался, то вновь лил.
Скорей бы найти Думчева!
Я послал Колю с санитарами в обход рощи — к знакомым мне каменоломням — и велел им ждать меня там. Они оставили под горой телегу. А я с фонарем в руке побежал к роще.
Но Думчев говорил Сенцову, что он ищет беседку. Да, здесь где-то беседка. В ней мы переодевались. И нам тогда зяблик рюмл свое: рю-рю-рго…
И, может быть, тогда, впопыхах, Думчев не рассмотрел, что в этой беседке и крыша дырявая и скамейки сломаны. И нельзя же искать в такой беседке пристанища для одинокого размышления!
Каштановая аллея. Как она в темноте бесконечна и длинна!
А что, если Думчев заблудился, устал, уснул где-нибудь или упал?
Вот и акация. Она заслоняет вход в беседку. Я резко отстранил ветки, они осыпали меня частым дождем. Мой фонарь осветил калитку на земле, полусгнившие столбы стола и скамеек и висящее гнездо ос. Никого…
Скорее к каменоломням! Может быть, он там?
Какая тишина! Только стучат капли по дырявой крыше беседки. Но что это? Не почудилось ли мне? Какой-то вздох.
Я оглянулся. Свет фонаря упал на столб возле акации. И вдруг… за ним, за этим столбом, Думчев!
— Сергей Сергеевич!
Думчев выглянул из-за столба и тотчас отвернулся от меня.
Я кинулся к нему:
— Сергей Сергеевич!
Схватил его за руку. Зябкая, холодная, ледяная рука. Он весь дрожит. Озноб. Думчев не смотрел на меня. Я окликнул Колю Сенцова и санитаров. Они подбежали к нам. Санитар быстро снял из-под своего плаща ватник и надел на Думчева. Другой набросил на его плечи свой брезентовый плащ. Думчев молча всему подчинялся. Коля взял его под руку. Мы пошли. Санитары освещали фонарем дорогу. Иногда свет фонаря падал на Думчева: лицо усталое, бледное, но глаза строго и пристально смотрели мимо нас куда-то вдаль. Все молчали; Так дошли до дороги, где стояла лошадь, привязанная к придорожному дереву.
— В больницу? — сказал Коля Сенцов.
Я нагнулся к Сенцову:
— Сергею Сергеевичу будет лучше дома, в городе. Телега тронулась. Было совсем черно. Дождик, теперь уже вялый и долгий, шумел в листве придорожных деревьев. Все молчали. А телега спокойно и медленно катилась по дороге в город.