Сеул, декабрь 2011
В нескольких шагах от Эми всхлипывала старуха. На сцене женщина говорила в микрофон. Он пронзительно фонил, и толпа отвечала ему дружным стоном.
– Сегодня в честь тысячной демонстрации мы открываем памятник. В напоминание о беде так называемых женщин для утешения два скульптора создали статую Мира. Этот монумент посвящен всем женщинам и девушкам, которых угнали в сексуальное рабство, лишили детства, родных, здоровья и чести, а многих, о ком мы никогда не узнаем, – и жизни!
Ораторша направилась к группе женщин, и те быстро расступились, открывая серое полотнище. Еще две женщины, одетые в традиционные бело-розовые ханбоки, торжественно сдернули материю. Эми попыталась разглядеть, что там, но толпа перед ней сдвинулась. Раздались возгласы, смех, хлопки. Эми приподнялась на здоровой ноге, но без особого толку – слишком уж она маленькая, ничего не разглядеть за плечами и головам. Спотыкаясь, расталкивая людей, Эми заковыляла к статуе.
– Мама, постой! – крикнула Джун Хви.
Эми не отозвалась. Ей нужно увидеть. Она не знала, почему это так важно, но ощущала потребность прямо сейчас взглянуть на памятник. В просветах между телами людей она видела бронзовые проблески. Толпа перед Эми расступалась, будто таяла от ее прикосновений. И вот людское море осталось позади, и Эми судорожно вздохнула. Разреженный зимний воздух холодил легкие. Эми стояла перед изваянием в человеческий рост. Это была совсем юная девушка, с потерянным видом она сидела на стуле, рядом – еще один стул, пустой. Слабо сжатые кулаки бессильно лежат на коленях, а взгляд устремлен вперед, прямо на Эми.
Эми схватилась за грудь.
– Хана…
С пасмурного неба летели снежинки, лениво кружили в воздухе и будто в удивлении спускались к суетящимся внизу людям. Издали долетал высокий голос дочери, дрожащий от страха. Кто-то подхватил Эми, когда та повалилась на асфальт.
– Мама!
Эми уложили на спину, Джун Хви пристроила ее голову себе на колени. Подоспела и Лейн, вдвоем они нависли над Эми ангелами-хранителями. Лица в тени, не разглядеть, зимнее солнце окружает головы нимбами. Эми видела родителей, взирающих на нее с высоты, манящих в свое запределье. Желание отправиться к ним тянуло ее, как подводное течение. Если сопротивляться, она утонет, а если поддастся и унесется в море, то растворится в нетронутой ветром дали. Увлекаемая в неведомое, Эми обернулась, чтобы еще раз увидеть это лицо, лицо бронзовой девушки. Такое красивое, такое родное.
“Не сейчас, мама. Позже, папа. Хана меня наконец нашла. Как же я ее брошу, когда она проделала такой длинный путь?”