Я просыпаюсь от тихого гула, лязга металла о металл и череды проклятий. Но откуда они идут и почему меня разбудили, мой мозг понять не в состоянии.

Единственное, что я знаю наверняка: теплое тело, согревающее меня всю ночь, исчезло. На черных шелковых простынях рядом со мной никого нет. Я одна, хотя на моей подушке сохранился знакомый мускусный аромат. Я переворачиваюсь и утыкаюсь носом в подушку, упиваясь запахом, пока мое лоно не простреливает легкая боль.

В памяти быстро сменяющимися вспышками проносятся фрагменты прошлой ночи.

Мав, склонившийся передо мной и целующий мои колени. Его терпение и готовность подождать, пока я не буду готова. Каждое сладостное слово, которое слетало с его губ, и то, как они пробивали защитные стены, за которыми я пыталась спрятаться.

Боже… он, определенно, выполнил свое обещание.

Он брал меня снова и снова, пока ни одни из нас уже не мог пошевелиться. Явное тому подтверждение — восхитительная болезненность, сковывающая мои мышцы, и влажность по-прежнему присутствующая между моими бедрами.

Уголки моих губ растягиваются в улыбке. Я прикасаюсь к ним и обнаруживаю, что они раздулись и припухли от нескончаемых поцелуев.

Осознание того, что у нас был незащищенный секс, грозит панической атакой, и, честно говоря, на секунду так оно и выходит. Понятия не имею, что буду делать, если мне плюс ко всему придется защищать и растить ребенка. Сегодня мне нужно взять таблетку у врача и попросить Мава с этого момента использовать презервативы. То, что мы сделали, было глупо. Безответственно для нас обоих. Я не стану это отрицать. Но, черт возьми, было приятно делать то, что казалось таким правильным. Забыть обо всем и просто отдаться наслаждению.

Протерев спросонья свои глаза, я сажусь и стону в знак протеста моего ноющего от боли тела. В свете дня комната выглядит по-другому. Но она подходит Маву предметами современного искусства на стенах, вписывающимся в обстановку журнальным столиком и черной кожаной кушеткой. У комодов и прикроватных столиков такой же элегантный стиль, как и у кровати.

Я слышу очередной грохот, идущий из глубины дома, и на этот раз, когда я втягиваю в легкие воздух, я чувствую запах чего-то аппетитного. Мммм… бекон.

Встав с кровати, я замечаю приготовленный для меня комплект одежды. Штаны на шнуровке и майка. В ванной я нахожу ожидающую меня на столешнице новую зубную щетку и расческу. Но, взглянув на свои растрепанные космы, я убеждаюсь в том, что быстрый душ — это необходимость. В противном случае, я не смогу приручить эту львиную гриву.

Выйдя через некоторое время из ванной, я смеюсь во весь голос. Штаны на шнуровке приблизительно на восемь дюймов длиннее, в них я похожа на Допи . Не сомневаюсь, что если я попытаюсь спуститься в них по лестнице, то упаду, поэтому я меняю их на свои красные шорты.

Почувствовав тяжесть в кармане своих шорт, я тут же достаю из них телефон, который дал мне Мав. Четыре пропущенных звонка. Два текстовых сообщения. Один пропущенный звонок от Бетани, один от Лили и два от Сандаун.

Из меня вырывается вздох облегчения. Каждый раз, когда я пыталась связаться с Сандаун, мои звонки оставались без ответа. А ее проклятая голосовая почта была переполнена… как обычно. То, с чем мне всегда приходилось иметь дело. Я незамедлительно набираю ее номер, но раздаются только гудки, а затем мне сообщают, что ее голосовая почта по-прежнему переполнена. Я пробую снова и получаю тот же результат.

Я читаю сообщения.

Бетани: Извини за вечеринку.

Бетани: Слышала, что ты и Мав во всем разобрались. Я так счастлива за тебя. Лили отработает мою смену в баре, так что я смогу провести день с детьми, а ты сможешь провести время с мистером Огонь и Лед. Поблагодаришь нас позже, рассказав обо всем в подробностях.

Я печатаю ответ.

Я: Спасибо. Вы, ребята, не должны были этого делать. Ты уверена?

Ее ответ приходит через пару секунд.

Бетани: Да. Теперь иди и приручи этого мужчину, если ты до сих пор этого не сделала.

Посмеиваясь, я печатаю ответ.

Я: Хорошо… хорошо… успокойся.

Затем я быстро набираю сообщение Санни.

Я: Позвони мне по этому номеру как можно скорее. — М

Я убираю телефон в карман и выхожу из комнаты, продолжая надеяться, что она догадается, что эсэмэска от меня, но ей звонит так много парней, что она с опаской относится к незнакомым номерам.

Как только я добираюсь до лестницы, я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи. Воздух сотрясает громкий вой сирены, стихая, а затем срабатывая по-новой. Не успеваю я преодолеть несколько ступенек, как вижу застилающий кухню дым.

Я прибавляю скорость и вижу Мава, стоящего у кухонного островка, спиной к плите. Он размахивает полотенцем над головой и пытается избавиться от дыма, гоня его в направлении открытой задней двери и открытых окон. Позади него дым клубами поднимается из сковороды с превратившемся в угольки беконом, которая к тому же брызжет жиром.

Я вынуждена кричать, чтобы он меня услышал.

— Мммм… — я указываю на плиту. — Ты пытаешься устроить пожар от возгорания жира?

Мав резко поворачивает голову ко мне. В его янтарных глазах вспыхивает смущение, и он тяжело выдыхает. Он отбрасывает полотенце в сторону, что-то говорит, но я не могу разобрать, что именно. Возможно, он тоже меня не расслышал.

Я начинаю смеяться, когда он проносится мимо меня с покрасневшими щеками и разочарованием, заметно проступающим в его движениях. Он вытаскивает из столовой стул и становится на него. Открыв крышку пожарной сигнализации, он вынимает из нее батарейки. Правда, вой сирены не смолкает. Мав что-то говорит. По-моему, это (если не ошибаюсь) очередное проклятие, после чего он направляется в гостиную.

Несколько минут спустя, когда сигнал тревоги наконец-то смолкает, он возвращается на кухню. Мав идет ко мне размашистым шагом в белой футболке с V-образным вырезом и потертых джинсах, босиком. Я нахожу это чертовски сексуальным, потому что, проклятье… у него красивые ноги.

— Что именно ты пытаешься сделать? Спалить свой новый дом? — я с трудом подавляю смех. — Знаешь, это не мое дело…

Он кривит рот и разочарование, сковывающее его тело, сходит на нет.

— Я пытался приготовить завтрак и принести его тебе в постель. Слышал, что это входит в десятку лучших вещей, которые делают для своей девушки после секса.

Я расплываюсь в улыбке, которая теперь становится мне неподвластной.

— Кто тебе это сказал?

— Google, он был непреклонен в этом вопросе.

— Хммм… — я изумленно вскидываю бровь. — Для своей девушки?

Его рот изгибается в ухмылке, когда он скользит руками по моим бедрам.

— Тогда для своей старухи.

Старухи?

Мою грудь сдавливает, но я не уверена, что причина, по которой я волнуюсь и нервничаю, связана с шоком. Я кусаю губу и выворачиваюсь из его хватки. Для отвлечения внимания я охватываю взглядом бедствие, учиненное им на его новой кухне. Сожженная еда и грязная посуда. Яйца даже не желтого цвета, а скорее почерневше-коричневого, что уж говорить об оладьях, к которым я точно не прикоснусь.

— Ничего себе… так…. ты действительно не умеешь готовить?

Он смеется и снова притягивает меня к себе.

— Я пытался. Но, ты права, обычно я ем что-то приготовленное или что-то на вынос.

— Тебе стоит и дальше этого придерживаться.

Он игриво рычит и щекочет меня.

Я отчаянно хватаю ртом воздух и пытаюсь увернуться от него.

— Хватит. Остановись, — прошу я в перерывах между приступами смеха. — Я просто пошутила.

Он отводит пряди волос с моей шеи и начинает целовать меня там. Покусывая меня за ушко, он шепчет:

— Я хотел сделать для тебя что-нибудь приятное.

Я таю от такой заботы и стону.

— Хммм… это так мило.

— Куколка, ты выглядишь чертовски горячо в моей майке.

— Мне она нравится. Она пахнет тобой.

Он утыкается носом в мою шею.

— Тебе нравится, как я пахну? — когда я киваю, он говорит: — Мне тоже нравится, как ты пахнешь. Безумно нравится.

Чтобы подчеркнуть свои слова, он вжимает в меня свою длинную твердую плоть. Его член толстый и готов к активным действиям. Готов так же, как и прошлой ночью.

Затем он говорит:

— Научи меня.

Я смотрю на него, когда он кладет подбородок на мое плечо.

— Научить тебя чему?

Он кивает на плиту.

— Научи меня готовить тебе завтрак. Прошлой ночью я провел обучающий урок, — подмигивает он, — теперь твоя очередь.

Я прищуриваюсь, и мой взгляд падает на его губы, которые я хочу поцеловать, а затем снова возвращается к его пылающему взгляду.

— В самом деле? Ты хочешь научиться готовить?

Он усмехается.

— Да. Почему бы нет.

Осмотрев кухню еще раз, я спрашиваю:

— У тебя остались яйца? Оладьи? Бекон?

Он улыбается и направляется к холодильнику, откуда начинает вытаскивать оставшуюся еду.

— Я этим утром накупил целую кучу всякой хрени. Вышел, пока ты спала. Я умирал с голоду, поэтому нахватал столько, что можно армию прокормить.

— И не говори, — я смотрю на стол и еду, которую он выкладывает на столешницу. — Во сколько же ты встал?

— В шесть, — он облокачивается на стол и озорно усмехается. — Теперь спроси меня, во сколько я обычно встаю.

Я прикусываю зубами губу и позволяю своим глазам пробежаться по его лицу. Он побрился этим утром, и у него появился еще один синяк. На правой щеке, куда его ударил Дозер. Впрочем, он по-прежнему чертовски сексуальный.

— Во сколько ты обычно встаешь?

— Полвосьмого.

— Мне нужно знать, чем ты занимался эти полтора часа?

Он смеется и изучает мое лицо.

— Наверное, нет, — он проводит указательным пальцем по своему рту. — Ты довольно крепко спала, да? Серьезно, даже в клубе мне требовалось время, чтобы тебя разбудить, но я подумал, что если я…

Он коварно улыбается.

— О, Боже. Что ты сделал?

Он глубоко и раскатисто смеется, пока отталкивается от столешницы и подходит ко мне. Он берет меня за локти.

— Пытался разбудить тебя поцелуем.

По тому, как он смотрит на меня, я более чем уверена, что он целовал меня не в губы.

— Значит, этим утром мне снился сон, где ты был… гм-ммм… там… внизу.

Я отвожу взгляд, когда по моей шее расползается румянец, а в нижней части живота разливается тепло.

Мав зажимает пальцами мой подбородок и поднимает его вверх.

— Если хочешь, мы можем притвориться, что это был сон.

Мои соски затвердевают и начинают ныть от боли.

Если я немедленно нас не отвлеку, он в считанные секунды нагнет меня над этой столешницей. Полностью игнорируя сгущающееся в воздухе между нами неистовое желание, я говорю:

— Ну, если мы собираемся притворяться, мне нужно будет выбросить эту гадость и отмыть сковородки.

Он посмеивается, пока я поворачиваю кран, чтобы наполнить раковину водой и добавить немного моющего средства.

— Ты моешь, я вытираю, — заявляет Мав, подхватывая с пола кухонное полотенце, которое он до этого уронил.

— Ты умеешь вытирать посуду?

Он улыбается и щурится. Затем скручивает полотенце и хлестко бьет меня им по попке.

— Слишком дерзкий ротик, Куколка.

Грозно глянув на него, я потираю свою пятую точку.

Мав выбрасывает сожженную еду. Я наблюдаю за ним и не могу отделаться от мысли, какое это расточительство. Не так давно я была бы благодарна за каждый кусочек этой сожженной пищи. Я думаю о ночлежке и всех людях обитающих в нем. Я думаю об Айви и задаюсь вопросом, где она сейчас.

Я блуждаю в своих мыслях, пока опускаю сковородку в раковину. Но через несколько минут я заставляю себя подумать о чем-то менее удручающем. Например, о Маве, которого я до безумия хочу узнать.

— Гриз сказал, что ты учился в колледже.

Мав кидает на меня взгляд.

— Да. Им нравится твердить об этом, как о моём личном рекорде или о чем-то в этом роде.

— Может, они завидуют… или просто гордятся тобой.

Он награждает меня странным взглядом, который сменяется на задумчивый.

— Хмм. Если они гордятся мной, то никогда не признаются в этом.

— В каком колледже ты учился?

— Корнелл.

Продолжая отмывать сковородку, я интересуюсь:

— Я слышала о нем, но понятия не имею, где он.

— В Нью-Йорке. Сначала я хотел уехать как можно дальше от дома, но потом получил неполную стипендию. Я не мог отказаться от нее, так как это была одна из лучших школ по изучению архитектуры.

— Значит, ты из Нью-Йорка? — бормочу я себе под нос. — Ну, это многое объясняет.

Он подталкивает меня в бедро и забирает сковородку из моих рук.

— Как поживаешь? — произносит он с заметным акцентом, окидывая взглядом мое тело.

По моим рукам бегут мурашки. Смеясь, я говорю:

— Боже мой, у тебя такой же акцент, как у него.

Он даже одаривает меня таким же похотливым взглядом, какой был у Джо в сериале «Друзья».

Он говорит еще что-то. Но, если честно, я не могу разобрать слова. Что-то наподобие «забудьобэтом».

Улыбка, которая растягивает его губы, пронзает меня до самых костей. В животе все трепещет, и внезапно я становлюсь чересчур разгоряченной и перевозбужденной.

— У тебя с рождения были такие способности к искусству? — говорю я, пытаясь прийти в чувство.

— Я не знаю, были ли они с рождения, но в средних и старших классах я был весьма способным малым. Способным настолько, что не был обделен вниманием со стороны преподавателей. Я выиграл пару конкурсов. И однажды один из моих учителей усадил меня за стол и сказал, что я могу построить на этом карьеру. Я люблю рисовать, поэтому мне было легко определиться с выбором профессии, в которой я мог продолжать претворять свои идеи в жизнь и зарабатывать деньги. Проектируя дома и здания, я вижу, как мои идеи оживают.

— Наверно, классно, что у тебя есть дело, которым ты хочешь заниматься до конца своих дней, — я склоняюсь над раковиной, чтобы приложить немного силы на определенном участке. — У меня никогда не было работы, к которой бы я чувствовала то же самое, а у меня их было немало.

— Сколько?

— Гммм… — я произвожу мысленный подсчет. — Где-то около четырнадцати.

— Четырнадцати?

Я киваю.

— Да. Я была официанткой, горничной, нянькой. Время от времени приглядывала за детьми сразу в нескольких семьях. Работала хостес в двух разных ресторанах, а также работала в зоомагазине, — я усмехаюсь. — Так что, Буп была не первой паучихой, с которой мне пришлось иметь дело.

Мав заметно вздрагивает, и я хохочу.

— Где еще?

— Мммм… в торговом центре, где у меня не сложилось, а прошлым летом спасателем на пляже.

Сковорода выскальзывает из его рук и с грохотом падает в раковину. Он извергает проклятия и шарит рукой в воде, пока не ухватывается за нее, затем бросает на меня недоуменный взгляд.

— Мы говорим о спасателе в красном купальнике, бегающем по пляжу и спасающем людей?

Я замираю и вполоборота поворачиваюсь к нему.

— Ну, технически, я должна была бегать, только если нужно было кого-то спасти. Остальную часть лета я просто сидела или стояла на вышке, наблюдала за посетителями пляжа и акулами в воде. Но мне нравилась эта работа, потому что я могла взять с собой Уилл и дать ей возможность поиграть на песке.

— У тебя остался этот купальник?

Я смеюсь.

— На самом деле это не так сексуально, как считают люди.

— У меня встает от одной только мысли об этом, — он ухмыляется мне. — В следующий раз, когда Ник устроит вечеринку у бассейна, напомни мне притвориться, что тону, чтобы ты прибежала меня спасти.

Я качаю головой.

— Скорее всего, я дам тебе утонуть, — говорю я сквозь смех.

— Нет, ты спасешь меня.

Внутренне я с радостью соглашаюсь, но усмешка, которой он меня награждает, на мой взгляд, слишком самоуверенная, поэтому я сую ему влажную сковородку, и он отшатывается, когда я его обрызгиваю.

Он вытирает последнюю сковородку и спрашивает:

— Если бы у тебя был выбор, кем бы ты хотела работать?

В памяти всплывают планы, которые я строила, когда была моложе. Я всеми ими пожертвовала. Мои оценки были феноменальными. Я вступила в математический клуб и команду по плаванию, понимая, что, если я это сделаю, у меня будет больше шансов на стипендию. А стипендия давала мне возможность выбраться из ненавистной квартиры и жизни, в которой я прозябала.

Пожав плечами, я отвечаю:

— Раньше я хотела стать учителем начальных или средних классов. Мне было все равно. Но чтобы сделать это сейчас, мне нужно получить аттестат и копить деньги на колледж. Поэтому я не знаю. Полагаю, я была бы довольна любой работе, которая позволила бы мне возиться с детьми.

Пару секунд он изучает меня, пока вытирает сковородку, а затем опускает ее на столешницу.

— Звучит так, будто ты уже сдалась. Если ты хочешь быть учителем, тогда…

— Нет.

— Ты все еще можешь стать учителем. Если это то, чего ты хочешь.

Я киваю и снова возвращаюсь к мытью посуды.

— Знаю. Но этот поезд уже ушел.

Мав выходит из кухни, словно наш разговор окончен. По правде говоря, я обижена. Я знаю, он считает, что я должна бороться изо всех сил за то, что хочу.

Он возвращается, неся желтоватую папку на кипе всевозможных книг.

Застигнутая врасплох и удивленная, я шепчу:

— Где ты их взял?

— У меня есть друг, который преподает в местной средней школе. Когда ты рассказала мне, что вынуждена была бросить учебу, я позвонил ему этим утром и спросил, что именно нужно будет подучить, чтобы ты могла получить аттестат.

— Мав…

— Я же говорил, что собираюсь загладить вину за все то жуткое дерьмо, которое тебе причинил, Куколка. Это только начало.

— Тебе не нужно было этого делать.

— Я хотел, — он постукивает пальцем по папке. — В этих бумагах сказано, что тебе нужно знать, чтобы подготовиться к тесту. К тому же, здесь несколько проверочных вопросов и предварительных тестов, которые ты должна пройти. Я проведу Интернет, чтобы ты могла учиться здесь, если хочешь, или у Бетани — неважно.

Он подталкивает меня к этому. И хоть мне немного тревожно, не могу отрицать, что мне это необходимо. Я никогда не заботилась о своих собственных потребностях. Чаще всего на первом месте были другие.

— Это очень мило с твоей стороны, — он подходит ко мне. Я провожу руками по его груди, а затем оборачиваю их вокруг его шеи. — Спасибо.

Он кладет руки мне на бедра и склоняет голову вниз, тогда как я поднимаю свою голову вверх.

— Я же говорил, что могу быть отличным парнем.

— Я вижу это.

Он касается своими губами моих губ.

— Хорошо. Потому что мне нравится, что ты рядом. Я сделаю все возможное, чтобы удержать тебя.

Я приподнимаюсь на носочки и целую его в губы медленно и сладко, проникая языком в его рот. Я ничего не хочу больше, чем потеряться в нем и целовать его весь день. Но тихий голосок в моей голове продолжает твердить, чтобы я не спешила отдавать ему свое сердце.

Отстранившись, я спрашиваю:

— Ты готов учиться готовить?

Не убирая рук с моих бедер, он чмокает меня в нос, а затем поворачивает меня лицом к плите.

— Ты готова меня обучать?

— Зависит от обстоятельств, — бросаю я ему в ответ.

Он стонет.

— Каких?

— Хочешь ли ты сосредоточить свое внимание на готовке или просто стоять здесь и отвлекать меня.

Он смеется и перекидывает мои волосы на другое плечо. Он целует изгиб моей шеи.

— Разве я не могу делать и то, и другое одновременно?

— Ммм. Не знаю. По-моему, такими темпами мы точно устроим еще один пожар.

Он становится сбоку от меня, потирает руки и выжидающе на меня смотрит.

— Ладно, давай сделаем это, прежде чем я закину тебя на плечо и унесу наверх. Показывай, что мне нужно знать.

Мы начинаем с оладьев, и как только они готовы, я предлагаю ему заняться яйцами, на этот раз на медленном огне с добавлением большего количества масла, пока я укладываю бекон в другую сковородку. Но через мгновение я замечаю, что он мучает яйца и слишком быстро их мешает. Я тянусь к нему и замедляю его движения, положив свою руку поверх его. Вместо того, чтобы подражать моим действиям, он опускает лопаточку и позволяет мне взять готовку на себя. Поначалу я не понимаю почему, но потом он шепчет «Продолжай готовить» и встает позади меня.

— Ты не очень усердный ученик.

Он мрачно посмеивается себе под нос, затем его губы приникают к моему уху.

— Я открою тебе маленький секрет, — он всасывает мочку моего уха в рот. Отпустив ее, он произносит: — Я никогда им не был.

Он оборачивает руку вокруг моей талии и опускает ладонь на мой живот, придвигая мое тело к своему. Затем его пальцы спускаются ниже и проникают в мои трусики. Я уже влажная.

— Черт. Я никогда не привыкну к тому, как приятно чувствовать тебя в своих руках. Я хочу владеть этим. Сделать это своим. Сделать тебя своей.

Я напрягаюсь от этих слов.

— Это не так плохо, как кажется, Куколка. Это значит, что я хочу любить каждую частичку тебя так крепко и так глубоко, что ты никогда не захочешь разделить это с кем-то другим.

Я не успеваю отфильтровать свои мысли. Они просто срываются с моих губ.

— Если это правда… то я уже твоя.

— Ты чертовски права.

Он разворачивает меня, заключает в ладони мое лицо и сминает своими губами мои губы, прежде чем я могу осознать, что к чему, за исключением того, что все это доставляет мне необычайно приятные ощущения. Я роняю лопаточку и обвиваю руками его шею.

Мав стонет и руками оглаживает меня по попке. Он приподнимает меня и начинает пятиться, лаская своим языком мой язык. Проведя рукой по кухонному островку, он смахивает все, что на нем стоит, на пол. Посадив меня на него, он придвигается ко мне. Я хватаю его за футболку и стягиваю ее через его голову. Он разрывает на мне майку и стаскивает ее с меня. Затем он снова меня целует. В то же время его пальцы возятся с кнопкой на моих шортах. Он нетерпеливо сдергивает их с меня вместе с трусиками. Я тянусь к его поясу и стягиваю джинсы по его бедрам вниз. Как только его член вырывается на свободу, Мав обхватывает его и водит вверх и вниз по моей щелке. Он закидывает мою ногу на свое бедро, а затем погружается в меня одним мощным толчком.

Я хватаю ртом воздух и цепляюсь за его шею.

— Ты понятия не имеешь. Господи… Ничто, черт подери, не сравнится с этим. Это как рай и ад в одном флаконе. То, за что я, черт возьми, продам свою душу. Умру, лишь бы удержать.

Он зарывается руками в мои волосы и накрывает своим ртом мой. Несколько минут он целует меня, как будто я — его воздух, а затем поцелуями спускается по моей шее вниз и посасывает мою кожу, причиняя легкую боль, которая прокатывает по мне волной необузданной жажды и посылает искры желания к низу живота.

Он вколачивается в меня и ударяет по той точке, которая заставляет меня содрогнуться. Когда я хнычу, он улыбается у моей кожи и замедляется. Он останавливается и почти выходит из меня.

— Люци, ты не посмеешь.

Я смеряю его гневным взглядом.

Он смеется и проскальзывает в меня быстро и глубоко.

— А не то что, Куколка?

— Ты — зло во плоти.

Он ухмыляется и снова проникает в меня.

— Да, я могу им быть, когда мне нужно, — он выходит и проталкивается в меня снова. — Но тебе это нравится, не так ли? Тебе нужен хороший парень рядом и дьявол в спальне.

Я хочу отрицать это, но не могу.

Чтобы доказать свою точку зрения, Мав толкает меня в грудь и укладывает на спину. Он кусает меня за сосок, в то же время подкладывая кухонное полотенце мне под голову, чтобы моя черепушка не билась о гранитную столешницу. Доминирующий самец и джентльмен в одном мужчине. Он хватает меня за руки и заводит их мне за голову. Он удерживает их там одной рукой, все время наблюдая за моим лицом и оценивая мою реакцию.

Я жду, когда меня накроет паника, но этого не происходит. Я готовлюсь к страху внезапного нападения, но по моему телу растекается лишь доверие и страстное желание. Он касается губами моих губ и шепчет:

— Расслабься, Куколка. Просто чувствуй меня, наслаждайся тем, что я в тебе пробуждаю.

Его язык врывается в мой рот, и я стону, когда он сплетается с моим языком. Мои глаза закрываются, и я полностью ему отдаюсь.

Он оборачивает мои ноги вокруг своих бедер, и я смыкаю их за его спиной, пока он вколачивается в меня.

Его губы перемещаются с моей шеи на плечо. Зубы вонзаются в мою кожу. Электрический ток проходит через каждое мое нервное окончание и растекается по всему моему телу. Мои внутренние мышцы начинают сжиматься вокруг его плоти. Мав стонет и матерится, пока я кончаю, как будто старается не потерять над собой контроль.

Я гляжу на него сквозь ресницы. Темные черты его лица пронизаны похотью, а под кожей на его челюсти перекатываются мышцы.

— Еще раз, Куколка.

Его рука опускается на мое лоно, и большим пальцем он поглаживает мой клитор. Сначала я уворачиваюсь, потому что слишком чувствительна там, но он не останавливается. Он просто продолжает тереть по нему, а затем надавливает.

Я вижу, как за его спиной поднимаются клубы дыма. Их хватило бы, чтобы сработала пожарная сигнализация, если бы она уже не была отключена. Но мне все равно. Единственный огонь, на котором сосредоточено мое внимание — тот, что мы разжигаем вместе с Мавом. И сейчас его не потушить.

На этой мысли оргазм одерживает надо мной верх, и моя спина отрывается от столешницы. Каждая мышца в моем теле напрягается, а затем бьётся в конвульсиях.