ЭМБЕР

Боди на танцполе зажигает с черноволосой распутной девицей позади него и блодинистыми Барби, трущимися об его ноги. Он громко поёт, не попадая в такт песни. Время от времени он останавливается, чтобы впиться поцелуем в одну из женщин, вертящуюся возле него, только чтобы через минуту оторваться от неё и продолжить своё выступление.

— Почему никто не скажет ему, что у него нет слуха? — спрашиваю я.

— Мы говорили, — фыркает от смеха Мав и отпивает пиво из своей бутылки, — сто раз.

— Но это не мешает ему вести себя, как осел, — Таз достаёт свой телефон и фотографирует сцену. Повернув его экраном ко мне, он показывает мне компрометирующий снимок. — Завтра он и не вспомнит про это дерьмо и заплатит мне пятьдесят баксов, чтобы я его удалил. Идиот не понимает, что я сохраняю их на свой компьютер, — откинувшись на спинку кресла, он ухмыляется, зажав в губах зубочистку. — У меня их достаточно, чтобы шантажировать его задницу до самой смерти.

Таз, Гус и Гриз сидят за столиком вместе с нами. Лили на коленях Гуса. Фигуристая брюнетка устроилась на коленях Гриза и играет с его бородой. Она выглядит примерно на восемнадцать, но её, похоже, не беспокоит тот факт, что он в три раза старше её.

Одна песня сменяет другую, и через несколько секунд Боди хватает стул и плюхается на него рядом со мной.

— Классно двигаешься, — подтруниваю я над ним.

Он бросает мне проказливую улыбку.

— Спасибо. Может, вы с Лили пойдёте туда со мной и покажите тем сучкам, как это делается?

— Хм, нет, — говорю я, а потом допиваю то, что осталось от моего коктейля «Текила Санрайз» (прим. в переводе с англ. «Восходящее солнце»). Я откидываюсь назад на грудь Мава и наслаждаюсь ощущением его руки на моём животе.

— Нет? — брови Боди в удивлении ползут вверх. — Почему, чёрт возьми, нет?

— У тебя и так уже куча партнерш. Не притворяйся таким огорченным, — ворчит Таз.

— Чем больше, тем лучше, — язвит Боди. — Ты, знаешь ли, тоже мог бы туда выйти и повеселиться, как только вытащишь шило из своей жопы, — обращаясь ко мне, он спрашивает: — Ты вообще умеешь танцевать?

Я смотрю, как девушки жмутся одна к другой, сплетаются телами и трутся друг о друга.

— Да, но не так.

Мав пересаживает меня на свои колени, облизывает нижнюю губу после того, как пригубляет пиво, а затем опускает бутылку на столик. Убрав волосы с моего плеча, он ищет ответ на моём лице.

— Тогда как ты танцуешь?

— Не знаю. Просто по-другому, — говорю я, пожав плечами.

— Как балерина? — я качаю головой. — Покажешь мне?

Лили взволнованно хлопает в ладоши и встаёт.

— Пожалуйста. Ты обещала потанцевать, когда напьешься вдрызг.

— Я никогда не напьюсь до такого состояния, Лили, — скулю я. — Не хочу выставлять себя дурой.

— Почему? — Таз недвусмысленно смотрит на Боди. — Сегодня детишки только этим и занимаются.

— Ну, давай же, рыжая закусочка, никто не будет над тобой смеяться, — умоляет Боди.

— Ага, они будут слишком заняты, угарая над дебилами здесь, — Таз указывает своей зубочисткой на Боди.

— Детка, покажи мне. Я хочу посмотреть, — подначивает меня Мав.

Я сверлю взглядом каждого сидящего за столиком, но никто не идёт на уступки. Давление нарастает, поскольку они продолжают уговаривать меня выйти на танцпол. Наконец, я, как девчонка, которая всегда хотела вписаться в компанию крутых ребят, поддаюсь давлению со стороны сверстников. Тяжело вздохнув, я неохотно встаю, взяв Мава за руку. Пытаюсь заставить его подняться, но он не сдвигается с места.

— Разве ты не пойдёшь со мной?

Уголки его губ приподнимаются, и он медленно качает головой.

— Через минуту, но сначала я хочу понаблюдать.

Он скользит свободной рукой по внутренней стороне моего бедра и притягивает меня ближе. Я изнываю от желания и чуть ли не падаю на него. Мне приходится опереться на его плечо, чтобы не потерять равновесие. Его пальцы выводят ленивые круги на моём бедре, и я чувствую, как мои трусики намокают ещё сильнее.

— Ты хочешь посмотреть, как я танцую с Боди? — спрашиваю я, по-прежнему пребывая в замешательстве.

— Чёрт, нет. Если он прикоснется к тебе, я оторву ему руки, — говорит он, посылая байкеру предупреждающий взгляд.

Лили хватает меня за руку.

— Я потанцую с тобой. Он не оторвет мне руки, если я прикоснусь к тебе, не так ли, Мав?

Улыбка Мава преобразуется в озорную усмешку. Он смотрит на Гуса, и они оба подхватывают бутылки с пивом, пытаясь скрыть довольные выражения своих физиономий.

— Ох уж эти мужчины, — бормочет Лили и начинает оттаскивать меня от столика.

Вопреки здравому смыслу, я оказываюсь на танцполе, но, очутившись там, с тревогой окидываю комнату. За нами наблюдают байкеры, часть из которых мне знакома, а часть — нет. Некоторые даже поворачиваются всем телом, чтобы иметь лучший обзор.

Руки покрываются мурашками, и меня охватывает беспокойство.

Одно дело — танцевать для Мава, но совсем другое — устраивать представление для комнаты, полной похотливых пьяных байкеров.

Я пытаюсь уйти, но хватка Лили усиливается, как будто она готова к моему побегу. Она слегка встряхивает меня, чтобы привлечь моё внимание.

— Расслабься и сосредоточься на мне. Я рядом, а Мав единственный, кто за тобой наблюдает.

— Хммм… нет, не единственный.

Я смотрю налево, а потом направо.

— Убеди себя в обратном. Все получится. Доверься мне.

Я бросаю на неё злобный взгляд, кричащий о том, что ничего не получится.

Я всегда танцевала только дома с мамой, Сандаун и Уилл. Это своего рода семейная традиция. Но мы всегда танцевали за закрытыми дверьми, где никто не мог нас увидеть. По крайней мере, на публике я никогда не танцевала.

Когда я была маленькой, у моей мамы была кассета с подборкой лучших песен разных исполнителей, и часто, ни с того ни с сего, она ставила её и врубала звук на полную катушку. Все начиналось с «Peace Train» Кэт Стивенс, за которой следовали аналогичные хиты семидесятых. Мы танцевали часами. Иногда мама останавливала проигрывание кассеты перед последней песней, и это были лучшие дни. В другие дни она позволяла кассете доиграть до конца, и когда начиналась песня «Maggie May» Рода Стюарта, она замирала, закрывала глаза, тихо пела и, в конце концов, начинала плакать. После того, как песня кончалась, она оставляла нас и уходила одна в свою комнату.

Однажды я спросила у Сандаун, почему из всех имён, которые она могла выбрать для своего ребёнка, она выбрала именно это. Уиллоу Мэгги Мэй Шоу. Тем более, что это было связано с плохими воспоминаниями для нас обеих, и мне было слишком больно слушать эту песню после её ухода. Санни ответила: «Потому что она была её любимой».

По иронии судьбы, Уилл и счастье, которое она принесла в мою жизнь, вновь вернуло мне интерес к танцам. Её рождение и моя любовь к ней исцелили рану, оставленную уходом моей матери.

Вырвав меня из воспоминаний о моём прошлом, Лили притягивает меня к себе и берет за руки. Она начинает танцевать. Её движения простые и неторопливые. Она вращает своими бедрами и поднимает наши руки вверх. Её глаза кобальтового оттенка ни на миг меня не покидают, призывая уступить и двигаться как она.

Поначалу я сопротивляюсь. Мой дискомфорт, вызванный тем, что я оказалась в центре внимания, одерживает победу над моей любовью к музыке и моим природным инстинктом, который взывает к свободе действий.

Играет песня «Iris» в исполнении The Goo Goo Dolls. В ней присутствуют глубокий смысл и пьянящий ритм. Невозможно остаться безучастной. Довольно быстро песня умиротворяет меня и очаровывает.

Я следую совету Лили и думаю только о Маве. Может все дело в алкоголе, но, клянусь, я ощущаю на себе его взгляд и исходящее от него желание. Я цепляюсь за эту ниточку, связывающую нас, и абстрагируюсь от окружающей меня толпы.

Спустя мгновение неловкость исчезает, и вызванные песней эмоции подхватывают меня, словно бурный поток реки. Я закрываю глаза. Комната отходит на второй план, и моё тело начинает покачиваться.

Я перестаю себя накручивать. Расслабляюсь. И просто отдаюсь на волю чувств.

Пальцы Лили больше не удерживают меня, так что я легко поднимаю руки вверх и вытаскиваю шпильки из своих волос, чтобы приподнять волосы повыше и отвести подальше от разгоряченной кожи своей шеи. В воздухе витает секс, ощущение его обволакивает меня, словно дым, побуждая к тому, чтобы позволить рукам бродить по другим частям моего тела, которых я никогда не касалась в комнате полной народа.

Когда я отпускаю волосы, их вес оседает на моих плечах. Я кручу бедрами и сгибаю колени. Мои руки скользят по телу, груди и снова поднимаются к шее.

МАВЕРИК

У меня нет слов, чтобы передать, что творится со мной при виде танцующих вместе Эмбер и Лили. Лучше всего припрятать эту эротическую фантазию, пробивающую себе дорогу в мои мысли, под замок и обдумать позже.

Судя по выражению вины на лице Гуса, я бы сказал, что он думает о том же.

Я сжимаю бутылку пива и борюсь с желанием выбить из его головы грязные мысли, главную роль в которых играет моя девушка.

— Не смотри так на меня. Ты сам отправил их туда.

Он, конечно же, прав. О чем я, чёрт возьми, думал?

Танцующие вместе Эмбер и Лили быстро завладевают вниманием большинства мужчин, и нам это совсем не нравится. Мы с Гусом одновременно встаем и подходим ближе к танцполу. Настолько близко, чтобы успеть вмешаться и остановить любого брата от прикосновения к нашей собственности, если потребуется.

Да, многие присутствующие здесь «Предвестники Хаоса» знают, кому принадлежат девушки, но то же самое нельзя сказать о «Гринбеках». И Смоук, несмотря на то, что Эмбер провела в моих объятьях всю ночь, видимо, не получил это сообщение. Он сидит в самом тёмном углу комнаты и проявляет явный интерес к тому, что принадлежит мне, тем самым по-настоящему начиная выводить меня из себя.

Когда нервозность Эмбер начинает сходить на нет, она закрывает глаза и отдаёт всю себя музыке.

Я знал с того дня, как увидел её играющей в футбол с детьми, что она свободна духом. Но то, насколько свободна, доходит до меня только сейчас. Она двигается так плавно и изящно, что это похоже на искусство, и я мгновенно попадаю под её чары.

Её движения чувственны и наполнены эмоциями. Абсолютно искренними эмоциями.

Глядя на неё в коже, сапогах и юбке, мне весь вечер приходилось маяться от твёрдокаменного стояка. Но наблюдать за тем, как она теряется в своих мыслях, прикасается к себе, покачивает и опускает бедра — самая сладкая сексуальная пытка из всех возможных. Единственное, о чем я могу думать, так это о том, как закинуть её себе на плечо и унести отсюда, чтобы хорошенько и жёстко оттрахать, пока мы оба не выдохнемся.

Оторвав от неё свой пристальный взгляд, я вижу, что несколько мужиков борются с той же самой мыслью.

Чёрт, им лучше не думать о том, о чем думаю я.

О том, что эти бедра были созданы для того, чтобы я держался за них своими руками. О том, что эти приоткрытые розовые губки были созданы, чтобы целовать мои губы. И как только я уложу эту женщину в кровать, она будет извиваться так, словно объезжает мой член, и когда я забудусь, погрузившись в её тело, это будет самый сладкий рай для грешника, вроде меня.

Сделав пару шагов, я обхватываю её обеими руками, положив конец их несбыточным мечтам. Я уже заклеймил это прекрасное создание и буду единственным, кто погрузится в её тело этой ночью. И не только этой, но и каждой последующей.

ЭМБЕР

В тот самый момент, как проигрывается последний припев, сильные руки хватают меня за бедра. Мне не нужно открывать глаза, чтобы понять, что это он. Жар и трение моего тела о тело Мава ни с чем не спутать.

Он нашептывает слова песни мне на ухо, и его горячее дыхание пронзает мою кожу приятным покалыванием.

Слова эхом отзываются внутри меня.

Я хочу, чтобы Мав знал, кто я. Мне нужно, чтобы он увидел и принял меня такой, какая я есть. Хотел меня. Любил меня, несмотря на мои шрамы, моё прошлое и мои страхи.

Открыв глаза, я перемещаю руки к его груди, а затем сцепляю пальцы у него за шеей.

Страсть, бурлящая в топазовых глазах Мава, опьяняет. Когда он обнимает меня, он притягивает моё тело настолько близко к себе, что между нами не остаётся свободного пространства. Учитывая высоту моих каблуков, я всего на несколько дюймов ниже, и это здорово. Лучше, чем здорово. Идеально. Моя грудь прижата к его груди. Наши губы в сантиметре друг от друга, и он дразнит меня этой близостью.

Мы двигаемся в унисон. Танцуем так, будто делали это миллион раз раньше, за исключением того, что снедающее нас желание говорит об обратном.

О том, что это первый танец из многих. О том, что голод, который мы испытываем по отношение друг к другу, является чем-то новым и всеохватывающим, и каждый из нас понимает, что мы никогда его не утолим.

Поскольку утолить этот голод просто-напросто не получится.

Мне всегда будет мало. Его.

Подавшись вперёд, я позволяю своему дыханию обласкать его кожу. Его шею, мочку его уха и, наконец, внутреннее ухо.

— Ты мне нужен, — шепчу я. Его сотрясает дрожь, и его эрекция ощутимее упирается в мой живот.

— Боже, Куколка, ты мне тоже нужна.

Одна его рука сдвигается к моей заднице, и его пальцы впиваются в моё бедро там, где заканчивается моя юбка. Другая его рука ложится мне на затылок. Он обхватывает меня за шею и сминает мои губы в карающем поцелуе.

Он берет все под свой контроль. Показывая мне, что я его Куколка. И он тронет и возьмёт меня любым способом, каким только захочет.

Я подчиняюсь и целую его так же пылко, как он меня.

Когда песня заканчивается, он просто приподнимает меня и я сцепляю лодыжки на его пояснице. Возбужденная и отчаянно жаждущая всего того, что он сможет мне дать.