— Хм! Интересно, она натурального размера, — пробормотала мисс Дейзи Дрейк, наклонившись, чтобы получше рассмотреть древнюю лампу, выставленную в коридоре перед лекционным залом Общества антикваров.

Она знала, что разговаривать с самой собой — дурная привычка, но поскольку никто из ее друзей не разделял ее интереса к античности, то и посещать подобные мероприятия ей приходилось в одиночестве.

— И конечно, за стеклом, в самом недоступном месте.

Специально, чтобы досадить ей. Дейзи прилипла к витрине.

Глиняная лампа имела в длину четыре дюйма, но во всех других аспектах, насколько Дейзи было известно, выглядела вполне натуралистично. Терракотовая мошонка служила идеальной емкостью для масла. Сознавая, что люди античности украшали столь неприличными вещами дома, она никак не могла взять в толк, как эта лампа работала. Открыв сумочку, Дейзи вынула листки бумаги, перо и чернильницу, чтобы сделать несколько заметок.

— Откуда же выходил огонь?

— Оттуда, откуда и должен выходить, — прозвучал рядом мужской голос.

Дейзи резко распрямилась и угодила головой мужчине в подбородок, прикусив язык.

— Юпитер!

Дейзи одной рукой зажала рот, второй нащупала на макушке изящную маленькую шляпку, смятую до неузнаваемости. Листки бумаги, как листья клена, полетели на полированный дубовый пол. Маленькая чернильница, взлетев в воздух, приземлилась на белую манишку мужчины.

— О, прошу прощения.

Дейзи промокнула пятно носовым платком, но от этого оно расползлось до самой талии, и большая черная капля упала на светло-коричневые брюки.

По крайней мере это маленькое происшествие затмило ее нескромный интерес к непристойного вида лампе. Ей не следовало сегодня посещать музей, но обсуждаемая в Обществе антикваров тема касалась возможного открытия древних римских сокровищ.

— Какая же я неловкая!

Тут она совершила вторую ошибку — взглянула на мужчину и открыла от удивления рот.

«Люциан», — едва не произнесла она вслух. Но, не заметив искры узнавания в его темных глазах, не проронила ни слова.

С тех пор как Дейзи видела его в последний раз, он вырос. Его тонкий прямой нос уже не казался на лице непропорционально большим. Люциан потер подбородок, и Дейзи заметила на нем маленький треугольный шрам. Она узнала бы его из тысячи — ведь это было делом ее рук.

Темные волосы Люциана были спрятаны под париком. Дейзи оставалось лишь надеяться, что он их не сбрил, как некоторые. Гейбриел, дядя Дейзи, был ярым противником моды, считая ее французской блажью. Поскольку мнение дядюшки Гейбриела лишь немногим отличалось от силы папской буллы, его неприязнь к парикам прошла. К тому же прятать шевелюру, как у Люциана, — кощунство.

У левого уха наружу выбилась тонкая эбонитовая прядка.

Чудесно. Дейзи облегченно вздохнула. Темная грива — одно из достоинств Люциана. Впрочем, достоинств у него хватало.

Губы Люциана дрогнули в полуулыбке.

— Интересный экспонат, верно?

Люциан не изменил себе. Такой же прямолинейный вопреки приличиям. Он не станет изображать из себя джентльмена и делать вид, будто не заметил, что она глазеет на римский фаллос.

— В самом деле. — Она не отвела глаз, исполненная решимости дать ему понять, что ее интерес носит характер исключительно интеллектуальный. — Очевидно, какой-то культовый предмет. Вещица, несомненно, достойная внимания.

— Юная леди, и такая любознательная.

Дейзи вскинула подбородок:

— Конечно, любознательная. Подобные предметы наводят на мысль о том, что представляли собой люди, которые пользовались подобными предметами.

— Полагаю, древние были на нас похожи больше, чем нам того хотелось бы. Люди со времен Эдема рождаются на этот свет с одними и теми же желаниями и потребностями. Хотя не могу не согласиться, что наши вкусы по устройству дома изменились, — заметил он со смехом.

— В самом деле, я прочла на прошлой неделе трактат о новой моде на кисточки. Автор считает их фаллическими символами в скрытой форме.

— Хм. Отныне буду смотреть на кисточки иными глазами.

Люциан задумчиво прищурился. У Дейзи промелькнула надежда: может, он вспомнил ее? Но с тех пор как они встречались, прошло больше десяти лет. В ту пору она была плоскогрудой девочкой, а он — высокомерным женоненавистником двенадцати лет от роду. С выразительными глазами и ослепительной улыбкой.

И эту свою очаровательную улыбку он дарил теперь ей, но не проявлял в пристальном взгляде ни малейшего признака узнавания.

— У вас должна быть необычная библиотека.

Библиотека, которой наиболее часто пользовалась Дейзи, принадлежала Изабелле Хавершем, ее двоюродной бабушке. Когда-то Изабелла была известной куртизанкой. Но даже теперь, когда она стала замужней леди — женой графа, ни много ни мало, — регулярно развлекала философов, художников и всякого рода «вольнодумцев». Леди Уэксфорд, может, и имела скандальную репутацию, но вечер в ее компании был куда интереснее музыкальных вечеров, устраиваемых в других гостиных города.

Дейзи старалась посещать вечера Изабеллы как можно чаще, добиваясь приглашения всеми правдами и неправдами. Поэтому, а также благодаря библиотеке леди Уэксфорд ее образование, как полагала сама Дейзи, было гораздо шире, чем у большинства ее сверстниц.

«Невинность и неведение не должны вечно идти рука об руку», — говорила Изабелла.

Дейзи многозначительно оглянулась на лампу, явно не скрывая, что рассматривает ее. Это было бы все равно что делать хорошую мину при плохой игре.

— Меня интересовало, нет ли на лампе каких-либо отметин, указывающих на того, кто ее сделал, — сказала Дейзи.

— Он не оставил отметин, — ответил Люциан.

— Он? Вы полагаете, ее сделал мужчина?

— Ремеслом в античные времена занимались мужчины, — сказал он со знанием дела.

— Хм, странно. — Дейзи округлила глаза. — Трудно представить себе, чтобы мужчине захотелось это поджечь.

Люциан кашлянул, подавив смешок.

— Ну а женщине?

— Женщине — разумеется. На ум сразу же приходит мужское доминирование почти во всех сферах достижений. — «А также наличие памяти у комара», — подумала Дейзи. — Но лампа вызывает уйму вопросов.

— О да, и вы подняли наиболее интригующий. — Люциан изогнул бровь. — Буду счастлив помочь вам найти ответы.

Не предлагает ли он ей нечто неприличное? Если так, то у него останется еще один шрам.

— Вы не обязаны мне помогать. Особенно после того, как я испортила вам рубашку. И жилет. И…

Ей не следовало опускать взгляд на его брюки, следуя за расплывшимся чернильным пятном. Представив на мгновение этот аппендикс в форме лампы, приделанный к его паху, Дейзи почувствовала, что залилась румянцем. Чтобы скрыть смущение, она села на пол и стала собирать разлетевшиеся записи.

— Не думайте об этом. — Его голос уже не напоминал писк подростка, который Дейзи помнила. — Я должен быть осторожнее. Надеюсь, ваша голова не пострадала от моего подбородка.

Впечатление, которое на Дейзи произвел его глубокий баритон, заставило ее забыть о голове.

— Позвольте мне.

Поставив свой саквояж, Люциан опустился рядом с ней на колени, чтобы собрать листки, затем подал ей руку, помогая подняться.

В животе у нее как будто открыли банку с июньскими мурашками.

— Благодарю, милорд, — пробормотала она, зная, что он лорд.

Люциан Игнацио де Кастенелло Боумонт. Сын и наследник Эллери Боумонта, графа Монтфорда. По предположению Дейзи, Люциан должен был называться теперь виконтом Ратлендом, одним из менее важных титулов графа, ибо граф пока был жив и пребывал в полном здравии.

Но Дейзи помнила Люциана как Игги.

Когда она так его называла, его уши приобретали тревожно-красный цвет. «Игги», как он посетовал, звучало недостаточно достойно. Как будто тощий двенадцатилетний подросток с грязными коленями мог быть способен на нечто, имеющее хотя бы отдаленное отношение к достоинству.

Но теперь Люциан стал мужчиной. И в последний раз, когда Дейзи слышала упоминание его имени в порядочном обществе, матрона, понизив голос, сказала, что Люциан «распутник» и «никчемный человек».

Однако Дейзи со вздохом признала, что такая характеристика не могла успокоить ее вдруг взволнованно забившееся сердце.

— Боюсь, спасти ваш костюм уже невозможно, — констатировала Дейзи, принимая от него стопку листов. — Пожалуйста, позвольте мне заказать вам новый комплект одежды.

Она могла позволить себе быть щедрой. В конце концов, она нашла семейные сокровища под камнями замка Драгон-Кэрн, когда остальные представители аристократии теряли свои в лопнувшем мыльном пузыре компании «Южные моря».

— Даже слышать об этом не хочу, — возразил он мягко, хотя Дейзи знала, что отец Люциана вложил массу денег в обанкротившуюся компанию. Вероятно, семья его матери на ее родине все еще владела значительным капиталом. Мать Люциана происходила из благородной семьи. От итальянского акцента Люциана практически не осталось и следа, о чем Дейзи очень жалела.

— Я все равно собирался избавиться от этого костюма, — сообщил он. — Фасон устарел, не так ли?

А жаль. Покрой этого зеленого фрака творил чудеса с его плечами, а что до его панта… — Дейзи перебила себя, пока ее мысли не вышли из-под контроля, но проиграла борьбу с желанием взглянуть, как панталоны облегают его бедра.

Перехватив направление ее взгляда, Люциан радостно улыбнулся:

— До чего же вы наблюдательны.

— Простите меня. Я очень расстроена, что испортила ваш костюм, — сказала она, чувствуя, как пылают щеки. — Я веду себя как какая-нибудь глупая дебютантка.

В двадцать один год Дейзи была настоящим «синим чулком».

— Будь вы дебютанткой, я бы вас запомнил, — сказал Люциан.

Дейзи в этом усомнилась. Тем более что он до сих пор не узнал ее, по крайней мере виду не подал. Хотя наверняка в ней сохранилось некоторое сходство с той девочкой, которая много лет назад ходила за ним по пятам, как щенок. Его семья провела в Драгон-Кэрне всего неделю, но эта неделя стала самой огорчительной, самой замечательной и самой запоминающейся неделей в ее юной жизни.

— Но если хотите моего совета, — продолжил он, — ваши шансы остаться незамужней значительно снизятся, если вы попробуете не опрыскивать чернилами мужчин, которых встречаете.

— Может, мой выбор как раз и состоит в том, чтобы не выходить замуж, — нахмурилась Дейзи.

Но при виде его ослепительной улыбки больше не могла сердиться. Люциан относился к тому типу мужчин, которым женщины за улыбку прощали все.

Дейзи не проронила больше ни слова и отошла от витрины с фаллической лампой.

Люциан окинул взглядом пустынный выставочный зал. В нем не было ни души.

— Похоже, нас никто не может представить друг другу, как того требуют приличия, так позвольте мне самому представиться.

Еще одно доказательство того, что Люциан ее не узнал. Дейзи испытала разочарование.

Все эти годы она хранила в памяти его образ, а он совершенно забыл о существовании Дейзи Элизабет Дрейк. С трудом сдерживая негодование, она попятилась, чтобы быть подальше от Люциана.

Но не успела сказать, что Люциан хорошо знает ее имя, как дверь позади нее распахнулась, ударив Дейзи пониже спины, и тут же закрылась, когда тот, кто ее открыл, понял, что кого-то ударил. Дейзи покачнулась, упав в объятия Люциана.

И тотчас оказалась в плену его мужского запаха: сандалового дерева и мыла. Мускулистая грудь под ее расставленными пальцами была твердой как камень. У нее перехватило дыхание.

— Вы пострадали, мисс? — спросил Люциан.

— Только моя гордость.

Дейзи попыталась высвободиться из его объятий, но Люциан не отпускал ее.

— Кажется, у нас есть еще одна жертва, — сказал он.

Люциан посмотрел на ее декольте, где отпечаталось чернильное пятно с его рубашки и жилета, испачкав ее бледно-голубой корсет и грудь.

— Жаль. Алебастровой груди не идет черный цвет. — Он провел пальцем по кружевной пене, обрамляющей вырез, который Дейзи считала скромным. Надо это учесть, подумала она. — Увы, я забыл свой носовой платок, иначе ответил бы такой же услугой, какую вы оказали мне, и попытался бы стереть чернильное пятно.

Дверь за ее спиной приоткрылась, внутрь заглянул джентльмен с моноклем, который помахал Люциану рукой.

— Так вот вы где, Ратленд. Мы вас ждем.

Вздрогнув, Дейзи отскочила от Люциана. В джентльмене она узнала сэра Алистэра Фицхью, руководителя Общества антикваров. Она несколько раз обращалась к нему с просьбой принять ее в общество, но сэр Алистэр каждый раз отказывал ей, потому что она женщина. Окинув ее быстрым взглядом, Алистэр Фицхью вновь переключил внимание на лорда Ратленда.

Племянница барона мало значит рядом с виконтом, решила Дейзи.

При виде большого, странной формы чернильного пятна на одежде Люциана у Фицхью выскочил монокль и повис, болтаясь на серебряной цепочке.

— Боже милостивый, что с вами случилось, старина?

— Это… — начала Дейзи.

— Всецело и полностью моя вина, — договорил за нее Люциан. — Сейчас буду, Фицхью. — Люциан повернулся к Дейзи: — Может, теперь, когда меня представили…

— Постойте, — перебила его Дейзи, придя в изумление, поскольку ожидала, что дискуссию будет вести какой-нибудь сухарь из оксфордской профессуры. — Это вы докладчик?

— Когда мне позволяют, — кивнул он с кривой усмешкой.

Дейзи прижала к губам кончики пальцев. Когда это Люциан успел стать экспертом по римской античности? Вернее, по утраченным римским сокровищам.

— Как я уже говорил, надеюсь, мы продолжим нашу дискуссию позже. Мне было бы интересно узнать, что еще столь очаровательная молодая леди считает… любопытным в этих скучных коридорах. — Он поднял с пола свой саквояж, шаркнул ногой и озорно улыбнулся: — А на ваш вопрос я отвечу отрицательно.

— Отрицательно? — Дейзи нахмурилась.

— Это не натуральный размер.