Утро для одиноких, затурканных работой да вдобавок ещё и пьющих мужчин, по традиции обещавшее быть хмурым, на сей раз наполнилось восторгами.

Все искренне радовались возвращению Людочки, тем более что итоги минувшего дня давали повод для хвастовства.

За завтраком, который благодаря изысканной сервировке и наличию горячих блюд можно было назвать праздничным, каждый спешил поведать ей свою собственную версию истории о профессоре Филиппове, чья зловещая, а равно и трагическая фигура могла встать в один ряд с другими легендарными жертвами ненасытного научного любопытства — доктором Фаустом и его коллегой Франкенштейном.

По прошествии часа Людочка ознакомилась со всеми новостями, в корне менявшими подход к уже почти завершённому расследованию. Естественно, её не обошли стороной и проблемы, неминуемо возникающие при любом крутом повороте событий.

— Если бы тебе удалось обнаружить отсутствующие фрагменты координат, половина наших забот отпала бы сама собой, — произнёс Цимбаларь, тая в душе несбыточные упования.

— Увы, мне вас обрадовать нечем, — призналась Людочка. — Более того, моя поездка во всех смыслах оказалась неудачной. Ваня, как всегда, оказался прав. Никто к шестопаловским запискам даже и не притронулся. Один научный консультант ушёл в отпуск, другой приболел, третий завален работой сверх всякой меры. Не оправдались и мои надежды обнаружить недоступные взору тексты. Наверное, Шестопалов писал прямо на подоконнике, а под листы для удобства подкладывал газету. Правда, я сделала увеличенные копии с каждого клочка записок. Теперь их хотя бы не противно в руки брать.

— Похоже, ты не собираешься держать наследство Шестопалова в тайне? — Цимбаларь пристально посмотрел на Людочку.

— Совершенно верно, — кивнула она. — Я хочу привлечь в качестве консультанта кого-нибудь из его бывших коллег, занимавшихся сходной проблематикой.

— И кого ты имеешь на примете?

— В вагоне я думала об этом целую ночь. Перебрала в уме весь наш список. И «зелёненьких», и «коричневых», и «красных». Теперь могу сказать вполне определённо: другой кандидатуры, кроме Саблина, мне не видится.

— Но ты же сама говорила недавно, что это упёртый ура-патриот, да к тому же ещё и неврастеник! — Цимбаларь был весьма удивлён выбором Людочки.

— Вот на этом-то я и собираюсь сыграть! — сообщила она. — Ведь в конце концов от его научной компетенции и добросовестности будет зависеть судьба целого города, причём родного… А помимо Саблина обратиться просто не к кому. Мечеев проворачивает банковские сделки, Чевякин крышует мелких торговцев, Шапиро, наверное, вернулся к своему подпольному бизнесу, а остальные или окончательно завязали с наукой, или бомжуют, или вообще отдали богу душу.

— Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. — Цимбаларь стал поспешно собираться, первым делом сунув в карман пачку трофейных долларов. — Счёт времени пошёл уже не на дни, а на часы… Пётр Фомич, отправляйся к своим дружкам из ФСБ и попытайся убедить их в необходимости эвакуировать Адмиралтейский и Центральный районы города. Используй все меры воздействия, вплоть до голодовки и угрозы самоубийства.

— А я сегодня выходной? — обрадовался Ваня.

— Нет, ты пойдёшь вместе с Петром Фомичём и на всякий случай покараулишь у входа. Гостеприимство тамошней публики хорошо известно всем представителям старшего и даже среднего поколения. Задержат для профилактической беседы, а потом выручай его из Тамбовской пересылки… Мы вдвоём отправляемся на рандеву с кандидатом физико-математических наук Саблиным. Хотя я всех этих горе-патриотов терпеть не могу. Они только на митингах орать горазды…

— И сколько это удовольствие стоит? — поинтересовалась Людочка, когда Цимбаларь, резко рванув с места, разогнал свою «девятку» до скорости, в городских условиях совершенно непозволительной.

— Сущая дешёвка, — ответил тот нарочито беспечным тоном. — Сто восемьдесят рубликов в час. Плюс две тысячи рублей залога. Но я думаю, что залогом всё и ограничится. Машина взята на фамилию некоего Василия Ивановича Сверчкова, в природе никогда не существовавшего. Покидая Питер, а это случится не позднее чем через два дня, я оставлю машину вблизи Московского вокзала, поместив на ветровом стекле соответствующую записку.

— А это порядочно?

— А брать по шесть долларов в час за такую колымагу — порядочно? — возмутился Цимбаларь. — Получается сто пятьдесят долларов в сутки! При том, что красная цена ей не больше двух штук.

— Отхватив за просто так кучу денег, ты стал на диво меркантильным, — сказала Людочка. — Каждый доллар считаешь, словно последний жмот… Я думала, вы к моему возвращению торт купите, цветы, фрукты. А утром заглянула в холодильник — там хоть шаром покати. Один дохлый мышонок валяется. И как он туда попал?.. Ты почему смеёшься? А ну быстро рассказывай!

— Честное слово, не могу! Клятву дал. С этим мышонком связана одна забавная история. Причём сексуального характера… Ваня меня убьёт, если узнает, что я проболтался.

— Тогда я сама убью тебя! — Людочка дернула Цимбаларя за ухо. — Признавайся, эта история как-то связана со мной?

— Только косвенно… А убить меня ты не успеешь. Мы уже приехали. — Сбавив скорость, Цимбаларь повернул на институтскую стоянку. — Мне с тобой идти или лучше здесь подождать?

— Лучше подожди… Твой внешний вид не внушает доверия патриотам.

— Ну ты и скажешь! Нормальный вид. — Цимбаларь машинально потрогал своё лицо. — Бывает хуже.

— Ты в зеркало посмотрись! Чёрный, небритый, исцарапанный, с бандитской рожей… Так раньше рисовали пособников американского империализма.

— Это хорошо, что ты про бандитскую рожу напомнила, — оживился Цимбаларь. — Таким козырем грех не воспользоваться… Нам с этим Саблиным возиться недосуг. А в цейтноте позволительны самые рискованные ходы… Ты, главное, вымани его на улицу. Остальное уже мои заботы.

— Возможно, ты и прав, — задумавшись всего на секунду, ответила Людочка. — Время для болтовни и уговоров прошло.

— Вот именно, — подхватил Цимбаларь. — Тише, ораторы, ваше слово, товарищ Макаров!

Заметив, что на ведомственной стоянке нагло паркуется чужая машина, охранник резво покинул свою будочку, однако, узрев, что её багажник продырявлен пулями, сразу вернулся.

Спустя всего полчаса Саблин, сопровождаемый Людочкой, которая придерживала его под локоть, показался из институтского подъезда. Он вышел налегке, без пиджака, по-видимому, собираясь в самом скором времени вернуться.

— Статья получилась весьма содержательной и в чём-то даже полемичной, — щебетала Людочка. — Но чтобы в дальнейшем не возникло никаких недоразумений, вы должны вычитать гранки и лично завизировать текст.

— Раз надо — значит надо. — Саблин согласно кивал. — Только учтите, я не допущу ни единого фальшивого слова, это уже не говоря об идейных компромиссах.

— Думаю, такая принципиальность вам не понадобится, — сказал Цимбаларь, покидая машину и открывая заднюю дверцу. — Здравствуйте, товарищ! Сюда, пожалуйста.

— Подождите! — Саблин встрепенулся, словно петух, догадавшийся вдруг, что его ждёт не кормушка, а хозяйский топор. — Я никуда не собираюсь ехать. В чём дело?

— Это вы раньше не собирались, — вкрадчивым тоном произнёс Цимбаларь. — А сейчас ваши планы неожиданно изменились и чудесным образом совпали с нашими. Поэтому садитесь в машину и не вздумайте артачиться. Поверьте, это в ваших же интересах.

Саблин, сослепу не разобравшись, с кем имеет дело (его очки торчали из верхнего кармана сорочки), попытался что-то возразить и даже упёрся руками в грудь Цимбаларя, но уже в следующее мгновение оказался на заднем сиденье «девятки», причём на дальнем от дверки месте.

— Поведёшь ты. — Цимбаларь перебросил ключи Людочке. — А я проведу с товарищем учёным небольшую политбеседу.

Правила игры требовали, чтобы жертве похищения завязали глаза, и Цимбаларь не стал нарушать эту добрую традицию, за неимением ничего лучшего воспользовавшись галстуком самого Саблина.

Этот приём был хорош ещё и в психологическом плане — человек, утративший такой важнейший источник информации, как зрение, заодно теряет и присутствие духа. Недаром говорят: без языка калека, а без глаз мертвец.

— Вам не причинят никакого вреда, — втолковывал Цимбаларь похолодевшему от страха Саблину. — Вы будете обеспечены полноценным питанием и комфортабельными бытовыми условиями. По прибытии к месту назначения вы сможете связаться по телефону с родными и близкими. Более того, ваши услуги будут щедро оплачены… Взамен от вас потребуется лишь одно: научные знания. Ну и некоторая, скажем так, склонность к интерпретации не совсем ясных текстов.

— Как это понимать? — Несмотря на пережитый стресс, Саблин всё же оставался прирождённым естествоиспытателем.

— В рукописных текстах, которые вам скоро будут предоставлены, не хватает ряда фрагментов, вполне возможно, весьма важных. Надеемся, что вы сможете как-то восстановить или хотя бы домыслить их.

— Ничего не понимаю… Эти бумаги побывали в огне?

— Хуже! Дабы между нами не осталось никаких недомолвок, буду предельно откровенен. В течение некоторого времени эти важнейшие научные документы использовались в туалете вместо подтирки.

— Какое варварство! — вырвалось у Саблина.

— Увы, таковы традиции нашего великого народа. Говорят, что матросы, штурмовавшие Зимний, подтирались парчой и батистом, тем самым как бы выражая свой социальный протест.

— Это клевета! — патетически воскликнул Саблин, но, вспомнив о своём нынешнем положении, сразу умолк.

— Вас, безусловно, интересуют политические взгляды, которых мы придерживаемся, — продолжал Цимбаларь. — Но как раз сейчас это решающего значения не имеет. В опасности, скажем прямо, находится весь Петербург. Это связано с серией взрывов, недавно прогремевших в городе и его окрестностях. Вам предоставляется реальная возможность положить конец этим злодеяниям и тем самым спасти немало человеческих жизней.

— Но зачем надо было действовать подобными методами? — Саблин начал понемногу успокаиваться. — Ведь мы могли договориться как-то иначе.

— В том-то и беда, что договариваться у нас просто нет времени. Очередной взрыв должен произойти послезавтра. И на сей раз не где-нибудь в Пушкине или под Литейным мостом, а в историческом центре города. Можете представить, какими последствиями это грозит.

Они вернулись в пустую квартиру, что уже само по себе было дурным знаком. ФСБ до сих пор относилась к числу немногих официальных заведений, куда войти было гораздо проще, чем потом выйти обратно.

В дальней комнате, где все шторы на окнах были задёрнуты, с глаз Саблина сняли повязку. Первым делом он пожелал сделать несколько телефонных звонков — сначала коллегам в институт, чтобы не беспокоились, а потом домой жене, чтобы не ждала к ужину.

Затем Саблин без промедления приступил к изучению шестопаловских записок, уже разложенных Людочкой на столе.

— Почерк какой-то знакомый, — констатировал он. — А вот состояние документов действительно оставляет желать лучшего… Ну что же, начнём, с вашего позволения!

— Уж сделайте такое одолжение. — Цимбаларь церемонно раскланялся.

— Как я понимаю, рассчитывать на уединение мне не приходится?

— Сейчас это невозможно, — извиняющимся тоном произнёс Цимбаларь. — Мы с напарницей будем поочерёдно находиться в этой комнате. И нам так спокойнее, и вам веселее.

— А если я попрошу, чтобы ваша напарница задержалась здесь как можно дольше? — поинтересовался Саблин, не чуждый чувства прекрасного.

— Это будет зависеть исключительно от неё.

— Я согласна, — заявила Людочка.

— Но учтите, я буду за стенкой. — В голосе Цимбаларя прозвучала скрытая угроза.

Саблин работал без перерыва пять часов кряду, испросив для себя только бутылку минералки, пару бутербродов и хороший калькулятор, на роль которого сгодился ноутбук. По ходу дела он не отвлекался на посторонние разговоры и не засматривался на Людочкины ножки, являя из себя типичного учёного-фанатика, ставящего научный поиск превыше всего.

Уже под вечер, когда Цимбаларь стал проявлять явные признаки тревоги (от Кондакова и Вани по-прежнему не было никаких известий), он заявил, что готов дать предварительное заключение.

— Так быстро? — Цимбаларь, полагавший, что научная экспертиза может затянуться на сутки, а то и больше, ушам своим не поверил. — Спешка в таком деле, сами понимаете, недопустима.

— Тема для меня, в общем-то, знакомая, — объяснил Саблин. — Я сам когда-то защищал диссертацию о распределении энергетических потенциалов в матричных точках искривлённого пространства-времени.

— Тогда прошу. Записывать что-нибудь будем?

— Думаю, обойдемся и так. — Саблин встал и откашлялся.

— Да вы сидите, сидите, — забеспокоилась Людочка.

— Мне, знаете ли, удобнее стоя… Привык в аудитории. Я ведь ещё и преподаю… Не вдаваясь в узкоспециальные проблемы, могу сказать, что представленная на мой суд работа вызывает восхищение своей внутренней логикой и безупречно исполненным математическим анализом. Простите, что я употребляю здесь термин скорее педагогический, чем научный…

— Всё нормально, мы один хрен ничего не понимаем, — сказал Цимбаларь.

— Даже в столь усечённом виде она могла бы стать заметным явлением в соответствующей области квантовой механики, — продолжал Саблин. — Речь здесь действительно идёт о методах предотвращения взрывов, имеющих весьма сложную природу и сформировавшихся за пределами нашего привычного четырёхмерного пространства… К сожалению, неизвестного автора интересовали главным образом теоретические аспекты проблемы, хотя смысл его идеи в общем-то ясен: следует изменить электромагнитные параметры атмосферы таким образом, чтобы энергия взрывов равномерно распределялась в каком-то большом объёме, а не концентрировалась в одной точке… Как я понял, речь идёт о создании мощного лазерного комплекса, прикрывающего электромагнитным зонтиком строго определённые объекты.

— Сколько это будет стоить? — Цимбаларь невольно глянул в сторону кровати, под которой лежал кейс с деньгами.

— Вот это я вам точно не скажу… Миллионов двадцать-тридцать, в зависимости от типа задействованных лазеров… Но лично я предложил бы куда более простое решение. Существуют достаточно хорошо отработанные методы управления погодой. Уже сейчас мы умеем не только обезвоживать тучи и предотвращать градообразование, но и, скажем, превращать кучевые облака в грозовые.

— Позвольте узнать, а для чего это надо? — осведомился Цимбаларь.

— Сильная и длительная гроза изменит электромагнитные характеристики атмосферы в нужном для нас направлении. Взрыв превратится в безобидный фейерверк, почти незаметный на фоне реальных молний.

— Готов вам поверить. — Цимбаларь почесал левое ухо правой рукой, что у него означало высшую степень недоумения. — Только скажите, как вызвать эту грозу при ясном небе и безветренной погоде?

— Ну, небо, положим, не такое уж и ясное, — возразил Саблин. — А ночью вообще ожидаются осадки. Когда ожидается взрыв?

— Послезавтра.

— В какое примерно время?

— Это и нам самим хотелось бы знать.

— Я бы рекомендовал уже с самого утра начать засеивание облаков соответствующими реагентами, основными из которых по-прежнему являются препараты серебра. Причём для инициации грозы дозу реагентов придётся увеличить многократно. Это, с одной стороны, вызовет высокое влагосодержание облаков, а с другой — обеспечит интенсивную турбулентность воздушных потоков, порождающих электрические заряды. Далее процесс пойдёт лавинообразно, по принципу цепной реакции. Капельки влаги начнут дробиться, сталкиваться между собой, переохлаждаться. Электризация атмосферы будет нарастать по экспоненте. Если гроза разразится, скажем, около полудня, то условия, препятствующие взрыву, сохранятся как минимум на три-четыре часа. Это по самым грубым прикидкам… Будь у меня в запасе чуть побольше времени, я предложил бы вам гораздо более эффективные реагенты, но при такой спешке вам придётся довольствоваться тем, что окажется под рукой.

— Но вы на всякий случай оставьте нам названия и формулы этих веществ, — попросила Людочка. — Сейчас на открытом рынке очень большой выбор химикатов. Я уже не говорю о подпольном…

— Дело за малым, — не скрывая скепсиса, произнёс Цимбаларь. — Сначала нужно купить самолёт с соответствующим оборудованием, а потом раздобыть цистерну соответствующего реагента. Если сегодня начнём, то к Рождеству управимся.

— Как я понимаю, диалог с властями вы категорически отвергаете? — осведомился Саблин, и в его голосе появились интонации, сразу насторожившие собеседников.

— Диалог он и есть диалог, — уклончиво произнёс Цимбаларь. — Мы им слово, они нам десять…

— Это вы совершенно верно подметили! — Уже не только тон, но и всё поведение Саблина неуловимо изменилось, живо напомнив первомайский или октябрьский митинг. — Нынешная власть погрязла в коррупции! Нужды трудящихся давно перестали волновать её. Вот каковы последствия преступной антинародной политики…

— Всё, шабаш! — вскинув над головой сложенные крестом руки, Цимбаларь бесцеремонно оборвал его. — В создавшейся ситуации всякую агитацию считаю неуместной. Если послезавтра трупы завалят Невский проспект, даже господь бог не разберётся в их политических пристрастиях. Мы государственные служащие, но в силу сложившихся обстоятельств должны действовать самостоятельно. Будем надеяться, что история, а заодно и прокуратура нас оправдают. От вас, гражданин учёный, требуются только конкретные советы, лишённые идеологической подоплёки.

— Единственный мой совет: действуйте в том же ключе, что и прежде. — Саблин демонстративно поправил свой галстук, не так давно вернувшийся на прежнее место. — Обратитесь за помощью к авиаторам. В Пулково, в Ржевку, в Авиагородок. Найдите нужных людей, попытайтесь договориться с ними. В крайнем случае угоните самолёт. Что вам это стоит?

Внезапно хлопнула входная дверь, и в прихожей затопали. Лёгкие, как у вампира, шаги Вани можно было без труда отличить от тяжелой, шаркающей поступи Кондакова.

Взглядом указав Людочке на Саблина: присматривай, мол, за ним пока, — Цимбаларь устремился навстречу благополучно возвратившимся друзьям.

— Позор, — хрипел Кондаков, глотая воду прямо из горлышка чайника. — Мало того, что мне устроили перекрёстный допрос и пригрозили психушкой, так ещё предложили в двадцать четыре часа покинуть город. Да кто они такие, чтобы мне указывать?

— Они твои бывшие коллеги, с горечью убедившиеся, что ветеран органов и почётный чекист Пётр Фомич Кондаков повредился умом, — охотно подсказал Ваня.

— Молчи! — Кондаков замахнулся на него чайником. — Бросил меня в беде…

— А вот наговаривать на меня не надо! — возмутился Ваня. — Я ушёл всего за пять минут до того, как отпустили тебя. Могу я за целый день позволить себе кружечку пива? Зато существует полная уверенность в том, что за тобой не послали хвост. Лично проверил…

— Где это ФСБ наберётся хвостов на всех сумасшедших? — криво усмехнулся Цимбаларь. — Они там не мелочевкой занимаются, как мы с вами, а глобальными проблемами… Короче, официальные власти сотрудничать с нами отказываются?

— Отказываются — не то слово! Гонят поганой метлой в три шеи, — пожаловался Ваня.

— Печально… Хотя, честно сказать, ничего другого я и не ожидал, — словно бы в раздумье произнёс Цимбаларь. — Тогда и к нам претензий быть не может. Завтра же приступаем к проведению операции «Самолёт».

— Полетим куда-нибудь? — оживился Кондаков.

— Ага. На Северный полюс через Канарские острова… Предупреждаю: у нас гость. Пусть поживёт здесь пару дней. Отпускать его раньше послезавтрашнего дня нежелательно.

— Давайте его в холодильник вместо мышонка засунем, — предложил Ваня. — А потом водкой отогреем.

— Это ты про мышонка своевременно вспомнил, — со значением произнёс Цимбаларь. — Пора рассчитаться за проигранное пари. Более подходящий случай, чем этой ночью, тебе вряд ли представится.

— Ладно… — Ваня сразу заскучал. — И пожаловаться-то некому… Верно говорят: губят людей не хвори, губят людей понты… Я перед сном угощу Людку шампанским со снотворным. А ты уж потом не теряйся…

Однако этим коварным планам не суждено было исполниться. Людочка, на сон грядущий отведавшая всего, что ей только ни предлагали, в том числе и пресловутого шампанского, внезапно появилась на пороге спальни одетая как для верховой прогулки — в джинсы, кожаный жилет и сапожки. Не хватало только хлыстика в руках.

— Кто-то, говорят, собирался провести ночь в моей постели? — холодно осведомилась она, переводя строгий взгляд с Цимбаларя на Ваню и обратно. — Если так, то прошу! Постель ещё теплая… А я тем временем сменю на посту Петра Фомича.

— Тебе, наверное, дурной сон приснился, — пробормотал застигнутый врасплох Цимбаларь. — А разговорам ты не верь… Может, и болтали что-то похожее, но только в шутку.

— Надеюсь, ваши планы не преследовали грязные цели?

— Боже упаси! — Для убедительности Цимбаларь даже ударил себя кулаком в грудь. — Кто бы из нас посмел посягнуть на тебя? Ну, от силы бы пятку пощекотали…

— Такую милость ещё надо заслужить! — Испепелив взглядом притихшую парочку, Людочка прошествовала в дальнюю комнату, откуда раздавался дружный храп Кондакова и Саблина.

Едва дверь за ней захлопнулась, как Цимбаларь отвесил Ване увесистый подзатыльник:

— Это тебе за всё — и за самоуверенность, и за дохлого мышонка, и за Людкину постель!

— Я-то здесь при чём? — возмутился Ваня. — Это нас дед Кондаков со зла заложил. Выкормыш бериевский!

Едва утренний туман поредел, как взору Цимбаларя, полчаса назад успешно обманувшего бдительность стрелков местной военизированной охраны, предстало зрелище, напоминавшее вид на аэродром Пирл-Харбора после вероломного нападения японской морской авиации.

Повсюду, куда только хватало глаз, виднелись самолёты самых различных размеров, конструкций, времён и назначений — разобранные, полуразобранные и, на взгляд дилетанта, совершенно целые.

В этой огромной стае рукотворных птиц, опустившихся на землю (и, похоже, навсегда), не нашлось бы, наверное, и двух экземпляров, чьи носы смотрели бы в одну сторону. Свежий утренний ветерок трепал лохмотья перкалевой обшивки, шевелил безжизненные элероны, посвистывал в мёртвых турбинах, надувал огромный полосатый чулок, неизвестно с какой целью воздетый на высоком шесте.

На северо-востоке в сиреневой дымке поблёскивали золотые купола и шпили Петербурга. На западе, там, где море сливалось с горизонтом, всё было сизым. Низкое солнце, отражаясь в каждой капельке росы, слепило глаза. Даже не верилось, что спустя всего сутки здесь должна разразиться неистовая гроза, чьим молниям суждено не губить, а, наоборот, спасать ничего не подозревающих городских жителей.

На взлётной полосе чайки безжалостно терзали какую-то добычу, со стороны солнца заходил на посадку красно-белый биплан, равномерно вращались лопасти радиолокаторов, но человеческого присутствия что-то не замечалось. Постояв немного в раздумье, Цимбаларь подался на металлический стук, доносившийся из ближайшего ангара. Несколько человек в лётных куртках и шлемофонах колдовали там над разобранным двигателем, но не авиационным, а автомобильным.

Цимбаларь, успевший наслышаться о крутом нраве авиаторов, вежливо поздоровался и сказал:

— Мне бы с пилотами побазарить.

— Мы здесь все пилоты, — ответили ему. — А тебе что надо?

— Полетать хочу, — честно признался Цимбаларь.

— Купи билет и летай на здоровье.

— С билетом неинтересно. Вот если бы весь самолёт купить… — Цимбаларь мечтательно вздохнул. — Скажем, на денёк…

— Это сейчас тоже не проблема. Обратись в Департамент транспорта. Отдел малой авиации. Они что-нибудь для тебя обязательно подберут.

— А на это много времени уйдёт?

— Нет, за месяц управишься

— Месяц меня не устроит. Мне завтра приспичило лететь. — Он обвёл лётчиков вопросительным взором. — Никто из вас не поможет? Гонораром не обижу.

— Рады бы, приятель, да ничего не выйдет. — Ближайший к Цимбаларю лётчик отрицательно покачал головой. — Без согласования с диспетчерской службой и без официального разрешения у нас не взлетишь. Сейчас с этим строго. Собьют прямо на старте. Тут же граница рядом. Локаторы контролируют каждый клочок неба.

— Скажите, а сельскохозяйственная авиация ещё существует? — спросил приунывший Цимбаларь.

— Существует. Они в Ржевке базируются. Только сейчас там никого нет. Улетели всем отрядом в Карелию, с жучками-короедами бороться.

— И что же тогда делать современному Икару? Подыхать с тоски на земле?

— Если тянет в небо, обращайся к воздухоплавателям, — посоветовал кто-то из лётчиков. — Они каждый день пассажиров катают. Хоть и невысоко, но ощущения почти те же.

— А где их можно найти? — сразу загорелся Цимбаларь.

— Если ты на машине, езжай в сторону Старопанова. Они на лугу недалеко от Таллинского шоссе расположились. Ихние баллоны издалека видны. Мимо не проскочишь.

Тем не менее Цимбаларь умудрился проскочить нужное место. Пришлось возвращаться, кляня свою удачу последними словами.

Время было неурочное, и спущенные оболочки воздушных шаров лежали на земле, не похожие ни на что из того, к чему привык человеческий глаз. Впрочем, некоторые аналогии всё же напрашивались, но они звучали столь неприлично, что годились лишь для полной версии знаменитого романа Свифта, где смелый Гулливер путешествует по срамным местам королевских фрейлин и наблюдает за тем, как собравшиеся помочиться великаны извлекают из штанов свои громадные члены.

Возле каждой пустой оболочки лежала на боку плетёная корзина, снабжённая мощной газовой горелкой. К корзине были привязаны довольно увесистые мешочки с песком, так называемый балласт.

Первый же воздухоплаватель, встретившийся здесь Цимбаларю, подтвердил, что экскурсионные полёты проходят ежедневно, если только этому не препятствует погода.

— А не боитесь, что ветер унесёт пассажиров в море? — поинтересовался Цимбаларь.

— В эту пору года ветер чаще всего дует туда, — воздухоплаватель указал в сторону города. — Тем более что каждый баллон снабжён страховочной веревкой. Далеко не улетишь, даже если и захочешь.

— Скажите, пожалуйста, какова предельная высота полёта? — Цимбаларь намеревался с одного захода выяснить все детали.

— Выше пяти километров мы не летаем, — охотно пояснил воздухоплаватель, не чуявший в словах Цимбаларя злого умысла. — Холодно, да и воздух разреженный. Если закончится газ, падение шара может стать неуправляемым. Но вам об этом беспокоиться не стоит. Коснётесь рукой облаков, и сразу обратно.

— Вы со мной тоже полетите? — Цимбаларь бросил на воздухоплавателя оценивающий взгляд.

— А как же! Кто вас одного отпустит.

— Парашют вам с собой полагается?

— По технике безопасности полагается. Но в экскурсионные полёты мы парашюты не берём. Чтобы не смущать пассажиров.

— Тогда я завтра с утра появлюсь, — пообещал Цимбаларь. — Ожидайте. Вот вам задаток…

Искать новых знакомых было уже как-то не с руки, и, вернувшись в город, Цимбаларь покатил прямиком на Сытный рынок. Операция вступала в такую фазу, что для верности всё полагалось делать самому.

Представившись московским бизнесменом, у которого вдруг возникли не совсем обычные проблемы, Цимбаларь добился свидания с Чевякиным. Встречи с Кровопуском он не опасался — тот, скорее всего, пал смертью храбрых во время побоища на Пискарёвском проспекте.

— Каким ветром к нам занесло? — с прищуром глядя на Цимбаларя, поинтересовался Чевякин, в облике которого не было ни единой чёрточки, свойственной криминальному авторитету.

— Да вот решил полюбоваться историческими достопримечательствами, — ответил Цимбаларь. — Смольный, крейсер «Аврора», шалаш в Разливе и всё такое прочее.

— Понятно, — кивнул Чевякин. — На меня как вышел?

— Пацаны знакомые посоветовали. — Цимбаларь навскидку назвал несколько кличек, популярных среди московской братвы.

— А что ищешь?

— По мелочам кое-что… Парашют нужен хороший, кислородная маска. А главное, вот эти химикалии… Говорят, что, кроме вас, их никто больше не достанет. — Цимбаларь позволил себе ненавязчивый комплимент. — Вот списочек…

— Сложно, — буркнул Чевякин, которому в отличие от его коллег химические формулы китайской грамотой отнюдь не казались. — Но ради дорогого гостя постараемся.

— Желательно получить всё это нынешним вечером. Расчёт на месте.

— Расчёт здесь. — Лицо Чевякина окаменело.

— А что так? — Цимбаларь изобразил недоумение. — Партнёрам не доверяете?

— Я этой жизни не доверяю! Своё дело сделаешь, а заказчик уже мёртв. И спросить потом не с кого.

— Хорошо, хорошо, давайте вашу калькуляцию… Что-то, я гляжу, бойцы у вас поменялись. Кровопуска не видно.

— Кровопуск путёвку получил. — Чевякин помрачнел. — Бессрочную. На тихий курорт.

Цимбаларь, прекрасно понявший смысл этих слов, скорбно потупился.

Остаток дня и почти вся ночь прошли в непрестанных хлопотах. Борьба с угрозой, затаившейся в искривлённом пространстве-времени, оказалась делом хлопотным и дорогостоящим.

Рано утром Цимбаларь, мысленно уже простившийся с земной юдолью, явился на лётное поле, где полным ходом шла подготовка к заоблачному путешествию. Газовая горелка грозно гудела, наполняя тёплым воздухом оболочку, которую всё время встряхивали ассистенты.

— Денёк ожидается горячий, — сказал он, поглядывая в небо. — А эти тучки нам не помешают?

— Не должны. Лишь бы ветер не усилился. — Воздухоплаватель плюнул на большой палец и жестом заправского боцмана выставил его вверх.

Со стороны Таллинского шоссе показался зелёный пикап, гружённый под самую завязку, о чём свидетельствовали его просевшие рессоры.

— Это ваш личный шар? — поинтересовался Цимбаларь, внимательно наблюдавший за предстартовой суетой.

— Да, — не без гордости кивнул воздухоплаватель. — Удовольствие дорогое. Даже в долги залез.

— Сколько вы за него хотите? Только без лишних слов, или мы заберём шар просто так… Двадцать тысяч хватит? — Цимбаларь сунул ему кейс с остатками денег.

Тем временем пикап подъехал вплотную к корзине, и Ваня с Людочкой принялись быстро менять мешки с песком на мешки с химикатами. Кондаков держал ассистентов на прицеле, не позволяя им бросить располневший воздушный шар на произвол судьбы.

— Я понимаю, что отговаривать вас бесполезно, но вы затеяли весьма рискованное предприятие, — срывающимся голосом произнёс воздухоплаватель.

— Риск — наша профессия, — обронил Цимбаларь.

— Экономьте газ и старайтесь избегать дождевых облаков. — Воздухоплаватель держал кейс на вытянутых руках, явно не зная, что с ним делать.

— Спасибо за совет, но я проштудировал всё, что есть в Интернете о монгольфьерах… Лучше помогите своим людям. Баллон вот-вот оторвётся от земли.

Воздухоплаватель отрегулировал горелку, убавив газ до минимума. Четыре ассистента с трудом удерживали на тросах рвущийся к небу воздушный шар. Людочка и Кондаков, путаясь в ремнях, надевали на Цимбаларя парашют.

— Вы мне, главное, скажите, за что тут дёргать, — попросил он.

Эти слова весьма озадачили Кондакова. Прекратив манипуляции с ремнями, он осведомился:

— Разве ты никогда не прыгал с парашютом?

— Где я мог с ним прыгать? — огрызнулся Цимбаларь. — В угрозыске? Или на должности участкового?

— Тогда твой полёт отменяется. Отойди в сторонку. — Стянув парашют с Цимбаларя, Кондаков закинул его себе за спину.

— Пётр Фомич, вы что задумали? — воскликнула Людочка.

— Ситуация изменилась. Полечу я! — отчеканил Кондаков. — На правах старшего по званию и парашютиста-разрядника.

— Какой у вас разряд?

— Первый юношеский… Прочь с дороги… — Кондаков неловко перевалился через край корзины, и вверх остались торчать только его ноги в стоптанных старомодных ботинках.

Ассистенты отпустили тросы, и воздушный шар взвился в небо.

— Не забывайте следить за пламенем горелки! — завопил его бывший владелец. — И высоко не поднимайтесь.

Из корзины донеслось хриплое пение:

— Долетайте до самого солнца и домой возвращайтесь скорей…

Бросив пикап, они пересели в «девятку» и ехали вслед за шаром до тех пор, пока он не стал размером с горошину. Дорога сворачивала влево, а шар уносился вправо. Его уже заслоняла лёгкая облачная дымка.

Людочка глотала слёзы. Цимбаларь нервно курил. Ваня пересчитывал последние деньги, оставшиеся в его карманах.

Небо над головой было уже не голубым, как час назад, а тускло-серым, словно море накануне шторма. Мелькнув в последний раз, шар пропал из виду.

Кондаков давно лелеял мечту увидеть Петербург с высоты птичьего полёта, но сейчас этому мешала неизвестно откуда взявшаяся пелена облаков. Лишь далеко на западе маячил остров, скорее всего, Кронштадт, как бы замыкавший собой дугу недостроенной дамбы.

Через равные промежутки времени Кондаков вспарывал очередной мешок и пускал его содержимое, мелкое, как пудра, на волю ветра, который на этой высоте ревел, словно зверь, и безжалостно рвал ледяными когтями слабое человеческое тело.

Мрачные свинцово-серые тучи, горой встававшие над городом, затмили солнце. Повеяло прохладой. Стал накрапывать дождь.

— Не желаете ли под крышу, господа хорошие? — предложил Ваня, но ему никто не ответил.

Небо быстро меняло цвета и вскоре стало мутно-жёлтым. Эта тревожная муть во всём своём огромном объёме шевелилась, опалесцировала, тускло вспыхивала. В ней ощущалась дикая, почти космическая мощь.

И вдруг вверху грохнуло так, будто дал трещину небосвод. Полыхнула молния, длинная и прямая, словно проведённая по отвесу. Почти одновременно на город обрушился холодный ливень. По асфальту запрыгали градины. Стало темно как ночью. Дождь залеплял рот, глаза, уши, стегал по лицу. Верхушки деревьев клонились к земле. Улицы напоминали речное дно, по которому, преодолевая тугие струи течения, медленно пробирались редкие автомобили, похожие на огромных лупоглазых рыбин. Гром гремел не переставая, а ветвистые молнии полосовали небо во всех направлениях.

Ваня всё же сумел оттащить коллег под защиту навеса, прикрывавшего автобусную остановку.

— Представляете, как там Петру Фомичу достаётся? — Людочка невольно глянула вверх.

— Будем надеяться, что он уже далеко отсюда, — буркнул Цимбаларь, злой на весь мир, но больше всего на самого себя.

— Когда я была маленькой, бабушка во время грозы заставляла меня молиться, — сказала Людочка. — А за непослушание шлепала… И мне почему-то казалось, что молнии — это искры, которые сыплются из глаз ангелов в тот момент, когда боженька раздаёт им оплеухи.

— Каким милым ребёнком ты, наверное, была, — вздохнул Ваня — И во что превратилась сейчас…