Несколько дней Розмари металась по дому, словно пойманный зверь, не в силах обуздать просившуюся наружу ярость. Попытки Берни с Дианой утешить ее только добавляли масла в огонь. Розмари не собиралась ни утешаться, ни прощать. Смотреть на то, во что она превратилась, было просто страшно.

— Не долдонь мне о благоразумии, — отсекала она очередной совет Дианы не торопиться давать ход делу о разводе, — когда я на твоих глазах истекаю кровью! Я должна уничтожить этого типа, смешать его с грязью! Я должна устроить ему и его шлюхе такой же ад, в какой он бросил меня!

— Но ведь развод — это… это так необратимо, Розмари, — поморщилась Диана. — Столько лет вы жили душа в душу…

— Ты полагаешь? — Ибо теперь она принялась вспоминать всю совместную жизнь, заново оценивая день за днем, эпизод за эпизодом — словно советский комиссар, перекраивавший мировую историю в свете очередной партийной доктрины. У нее будто бы пелена спала с глаз, и открывшаяся картина оказалась ужасающей.

— Он всегда был настолько озабочен собою и своей бесценной карьерой, что едва замечал мое существование! Господи, как он мной помыкал! Я всегда должна была быть на подхвате, нести хвост его мантии! Хоть раз в жизни он поставил на первое место мои чувства, мои желания? Я была для него чем-то вроде мебели. Рабочая пара рук — и все. Он даже в постели не очень-то себя утруждал!

Диану потрясло упоминание о сексуальной стороне отношений четы Маршаллов: прежде эта тема оставалась под запретом. И все же она ощущала, что Розмари судит не совсем справедливо — и о себе, и об Алексе.

— Но это же неправда — что ты была вместо мебели. Нет, я далека от мысли защищать его, но во многих других отношениях он был неплохим мужем. Щедрым, трудолюбивым. Помнишь, как он поддержал тебя, когда ты начинала свой бизнес?

— Еще бы ему не поддержать! А знаешь, зачем? Чтобы я не стала для него обузой на случай бегства! Они с Флер наверняка все вдвоем обсудили. «Пусть Розмари сама за себя платит!» Теперь он припрется в суд и заявит, что его жена — независимая женщина. И попытается оставить меня на бобах. Ну, если я способна заработать на кусок хлеба — это еще не значит, что меня можно лишать всего. Он у меня еще попляшет!

— Перестань, Розмари, — попыталась урезонить подругу Диана. — А что, если бы ты так и не узнала про Флер? Что тогда? Скорее всего продолжала бы жить с Алексом в мире и согласии. В конце концов, еще неделю назад ты говорила о нем только хорошее…

— То есть ты хочешь уверить меня, что глупость — это дар Господень? — взвизгнула Розмари. — В задницу такой дар! — Судя по всему, новая Розмари находила особый вкус в грубых выражениях. — Глупость есть глупость. Как подумаю, какой я была простофилей, в какую идиотку они меня превратили — становлюсь еще злее! В этом мужчине заключалась вся моя жизнь, Диана, весь смысл моего существования! И я никогда не прощу его. Ни его, ни ту похотливую ведьму, которую тебе угодно все еще звать подругой. Ни за что, Ди! Ни за что, пока я жива!

— У тебя есть полное право гневаться, — рассуждала Диана, — но все же попытайся взять себя в руки. Ярость — разрушительная сила, и прежде всего она разрушает того, кто ее испытывает. То есть тебя. Тебя и Криса. Постарайся одержать над ней верх. Постарайся рассуждать спокойно.

— Ты ноешь, как моя мамаша, — последовал обидный ответ. — Она талдычит о том, как чуть не померла от горя и тоски, когда не стало отца. Мол, вот и я это переживу. Да ведь Алекс, похотливая скотина, не умер! А просто обманул меня. Обвел вокруг пальца. Как по-твоему, есть разница? И ни капли раскаяния! Представь себе, что именно в эту минуту они с Флер… О Господи, я даже думать об этом не желаю!!! Хихикают, и милуются в постельке, и издеваются надо мной! Я этого не перенесу! Нет, Диана. Может быть, это и не по-христиански, но я не в состоянии ни простить, ни забыть. Моя ненависть умрет лишь вместе со мной.

Диана поняла, что совершенно бессильна. Очевидно, Розмари суждено пережить этот кризис.

На следующий день они встретились с Берни за выпивкой в «Алгонкине».

— Мне страшно за Розмари, — призналась Диана.

— Ты боишься суицида?

— На это у нее нет времени, — отвечала Диана, нервно комкая салфетку. — Ее полностью поглотила ненависть к Алексу, это стало смыслом ее существования. Когда я уходила от нее, у меня было такое чувство, будто я искупалась в бассейне с серной кислотой. Поначалу я сама готова была свернуть Алексу шею, что уж говорить о Розмари. Однако первый шок прошел, а ее жажда мести нисколько не остыла. Боюсь, с таким настроением она ни за что не позволит Алексу вернуться.

— Может, ему только того и надо. Возьмет да женится на Флер.

— Вот уж странная парочка — Алекс и Флер, — брезгливо поморщилась Диана. — Скажи честно, ты можешь себе представить их совместную жизнь? Малютка Флер в халате и накрахмаленном переднике вынимает из духовки горячие пироги?! Нет, Берни. По-моему, их страсть скоро испарится сама по себе, и Алекса потянет домой. Туда, где его настоящее место.

— Но примет ли его Розмари?

— Примет ли? — возмутилась Диана. — А Крис? Да к тому же они десять лет прожили мирно и счастливо, и все это время он был верным мужем. Да, самовлюбленный и капризный, но и это может измениться именно благодаря последним событиям. Я боюсь только одного: Розмари сама не даст ему шанса.

— Я тоже боюсь за Розмари, — пробормотала Берни, уставившись в бокал, — но по другим причинам. Мне страшно то, как она позволяет помыкать собой любому вонючему мужику. Все свои силы и чувства она вложила в свой хваленый брак. Прошлое, настоящее, будущее — все. Алекс там, Алекс сям. Она буквально жила жизнью своего мужа, а не своей. Она давала и давала без конца и ничего не получала взамен. С ума сойти! Ты хоть раз видела, чтобы Розмари оказалась сама по себе? Даже письма она подписывала «Миссис Алекс Маршалл». Скажи, ты помнишь ее девичью фамилию? Словом, она по собственной воле все эти годы занималась служением мужу и без конца подавляла себя. И не важно, помогал ей Алекс или нет, — очень хорошо, что она затеяла наконец-то свой маленький бизнес. Насколько я знаю, это первый положительный шаг.

— Ох, да ладно тебе, — возразила Диана. — А свадьба с Алексом, а рождение Криса — разве это не положительные шаги?

— Под положительными, — уточнила Берни, — я имею в виду шаги, направленные на укрепление независимости. Подумай сама: не будь у нее сейчас никаких занятий — и ей конец. Все, с чем бы она осталась, — беспомощный Крис и огромный пустой дом. В этом заключается серьезное предупреждение, Диана. Жестокий урок для любой из нас.

— Пожалуй, — согласилась Диана и махнула официанту.

Всю дорогу домой она обдумывала «предупреждение» Берни. И решила, что оно направлено именно ей. Именно она рискует раствориться в жизни предполагаемого супруга. Берни никогда не грозила опасность превратиться в «миссис Кто-то». Самопожертвование не ее стиль.

Диана терялась в догадках, какой вариант стал бы оптимальным для нее: полное самоотречение Розмари или холодная расчетливость Берни. И то, и другое ее мало устраивало.

Несомненно одно: вся эта суета с предстоящей свадьбой одной подруги и разводом другой выбила ее из колеи. Диана все сильнее мучилась от одиночества, ей ужасно не хватало Аврама. То и дело она ловила себя на том, что готова набрать его номер, чтобы поделиться какой-то мыслью или обменяться нежностями.

«Как прошел твой день, милый? Мой ужасно».

«Ты запишешь для меня выпуск „Адвокатских историй“»?

«Не забудь передать эту посылку Хомскому».

Она видела его лицо между строчек документов, она слышала его голос, она машинально подставляла локоть под его руку — и все ее тело кричало, что он должен быть рядом. И, конечно, она беспокоилась о нем чаще, чем хотела бы себе в том признаться. Как продвигаются его тезисы? Купил ли он себе теплое пальто? И самое главное — скучает ли по ней? Одно время она была готова отдать все, что угодно, только бы услышать его голос, посидеть с ним за чашкой кофе и немножко поболтать.

Вскоре ей стало понятно, что испытывают монахи в особо строгих орденах, где умерщвляют плоть изнурительным трудом и гробовым молчанием. Вот только в отличие от монахов Диана не имела утешения в вере. Те по крайней мере могли грезить о райской жизни на небесах. Жизнь Дианы полностью ограничивалась процессом «Симплекс против Харригана».

Вот она, жизнь без Аврама. По теории она не должна была сильно отличаться от той, которую Диана вела до встречи с ним. Однако оказалось намного хуже. Его любовь отравила ее, сделала одиночество невыносимым. Оставаясь одна, она то и дело принималась рыдать — по поводу и без повода. Из-за сентиментального кино. Из-за пробки на дороге. Из-за какой-нибудь банальной лирической фразы в дурацкой песенке. «Протяни руку и погладь его», — советовали в рекламном ролике, и глаза у Дианы уже были на мокром месте. Кого ей гладить? Она места себе не находила от тоски.

Как назло, у всех остальных имелся под рукой кто-то, кого можно было гладить. Все ее подруги наслаждались активной личной жизнью — пусть даже сумбурной. Берни носится со своей скорой свадьбой. Флер потеряла голову от любви. Байрон, бедняжка, со своим драгоценным Джимом. Даже Розмари, как бы ни была она несчастна, не оставалась одна. И когда пройдет первая боль — а Диана не сомневалась, что так оно и будет, — никто не отнимет у нее Криса. И так еще долгие годы.

Мужчины уходят, дети нет. Дети остаются навсегда. Может быть, в этом заключался смысл «предупреждения» Берни?

Если так, то Диана должна поскорее выйти замуж за Аврама и нарожать детей. Или не выходить за Аврама — просто забеременеть. В наши дни на это идут множество одиноких женщин. Это всегда ее шокировало. Лучше уж взять приемыша. Или воспитанника. Или обзавестись кошкой, как Джинни Хэдсел в их фирме.

— Ты живешь среди кошек и можешь не заботиться о компании, — твердила Джинни. — Мои малютки ждут меня под дверью каждый вечер. — И она расписывала своих «Флотсэма и Джетсэма» как людей. Однако какими бы пушистыми и ласковыми они ни были, Диана еще не видывала кошку, с которой можно было бы говорить.

Да и какого черта! Она не опустится до тех, кто готов общаться даже с кошками! Это же будет публичным признанием поражения!

Может быть, Флер права, и Диана цепляется за давно сгинувшие моральные принципы? Ведь их связь с Аврамом была безоблачной, пока не всплыл вопрос о браке. И если он согласится повернуть время вспять и сделать вид, что никогда не делал предложения, она не собирается возражать. Пожалуй, надо звякнуть ему на той неделе. Или раньше. Пригласить его на чашку кофе или на коктейль. И если им не суждено быть мужем и женой — может быть, они смогут оставаться любовниками? И если они не смогут быть любовниками, то наверняка смогут быть хотя бы друзьями.

Переезд Алекса в Нью-Йорк, поначалу считавшийся временным отступлением на заранее подготовленные позиции, неожиданно породил некий побочный эффект.

Впервые со времен свадьбы на его досуг никто не посягал: ни жена, ни сын. И что самое лучшее — ни неумолимое расписание пригородных поездов. Пусть себе составы, вечно снующие между «Гранд Централ» и Вестпортом, обойдутся какое-то время без него.

Он осознал это только на третий день, проведенный целиком в городе. Предыдущим вечером он вышел со службы в восемь, не спеша пообедал с Флер, а потом повел ее на танцы в «Лаймлайт» и развлекался там до часу ночи. А почему бы и нет? Ему ведь нет нужды спешить на поезд!

На следующее утро внутренние часы разбудили его по привычке в шесть двадцать, словно по тревоге, чтобы мчаться на поезд семь сорок до города. И Алекс не сразу с облегчением вспомнил, что он и так в городе, а вспомнив, перевернулся на другой бок и снова заснул.

Проснулся теперь уже в восемь пятнадцать, побрился и отправился в офис на такси, не забыв отметить время. Путь от койки до рабочего стола занял сорок пять минут.

Алекс потянулся за карманным калькулятором.

Включая путь от дома до станции и обратно, у него уходило каждый день на дорогу три часа десять минут. Умножить на пять, и за неделю выходит пятнадцать часов пятьдесят минут. Округлим до шестнадцати, учитывая вечные опоздания поезда.

Затем умножаем на пятьдесят (Алекс честно не учел две недели отпуска, которым почти никогда не пользовался), и за год выходит восемьсот часов. Делим на двадцать четыре часа в сутки…

Алекс поперхнулся от неожиданности.

Невероятно! Каждый год он проводит тридцать три с лишним дня, только добираясь до работы и обратно! Целый месяц жизни, один из двенадцати, которых и так вечно не хватает! Часы и дни томительной скуки, разглядывания давно надоевших пейзажей за окном — вместо того чтобы работать с новыми клиентами, или отдыхать, или кувыркаться в объятиях Флер, или играть в карты, или просто валять дурака! Сколько упущенных возможностей!

Одну двенадцатую часть сознательной жизни он тратит на поезда. Одну пятую его рабочего времени. И ради чего? Ради привилегии раз в год устроить у себя пикник. Ради необходимости следить за домом, вставлять и вынимать двойные рамы и прочей подобной суеты. Потрясающе.

Допустим, он прожил бы так же безмятежно еще тридцать лет. Выходит, к тому времени он потерял бы еще 3,65 года собственной жизни.

Алекс, внезапно ощутив себя ужасно старым, отпихнул калькулятор подальше и решил радоваться тому, что вовремя одумался. Перед ним словно во второй раз открылась молодость.

Как и многие из коренных горожан, Алекс знал лишь малую часть Нью-Йорка. Знакомая зона ограничивалась Центром международной торговли на юге, отелем «Плаза» на севере и теми немногими точками в этой узкой полосе, которые он привык считать своими: несколько ресторанов, клуб «Дартмур» да «Брукс Бразерс». Алекс выбирался за эти границы только в тех редких случаях, когда посещал футбольные матчи или отправлялся на свидание с Флер.

Зато остальную часть Нью-Йорка — «Большое Яблоко» , завораживающий водоворот неожиданностей и приключений, где сбываются фантазии и разбиваются мечты, — эту часть Алекс вряд ли знал лучше, чем, например, Чикаго или любой другой город, куда приходилось ездить в командировки.

И надо же — не кто иной, как сама Розмари преподнесла ему на блюдечке этот драгоценный месяц! Надо быть дураком, чтобы не воспользоваться. Дискотеки, театры, джазовые клубы, бары пианистов, бродвейские шоу, спортивные состязания — все отныне к его услугам, протяни только руку! А из Флер получится классный гид. Она ведь специалист подавать товар лицом!

Он снял на три месяца меблированную квартиру в нескольких кварталах от Флер.

— Как тебе нравится? — спросил Алекс, проводя ее по необжитым комнатам.

— Очень мило, — пробормотала она, обидевшись, что он не посоветовался с ней, но не решаясь в этом признаться. — Только, по-моему, слишком роскошно. Почему бы просто не переехать ко мне?

— Я уже подписал договор, милая.

— Ну тогда, может, мне переехать сюда? Я бы хотела пожить вместе, как будто мы настоящая пара. А ты?

Алекс вежливо поблагодарил и отказался.

— Квартирка маленькая, будет слишком тесно, — промолвил он, добавив про себя, что это еще пуще разозлит Розмари.

— Ну, может быть, мы подыщем что-нибудь вместе…

— Там видно будет. — Он улыбнулся и поцеловал ее. Может, будет, может, нет. А пока ему милее всего свобода.

Флер витала в небесах от счастья — если не вспоминать о снятой Алексом квартире. Каждую ночь они проводили вместе — то у него, то у нее.

— Если Розмари надеется, что мы устанем друг от друга, — уверяла она по телефону Диану, — мне ее жаль. Напрасные мечтания.

Жизнь Флер превратилась в невообразимый вихрь развлечений: Алекс горел желанием посмотреть все лучшие шоу, побывать на всех дискотеках, пообедать во всех ресторанах и посетить самые шумные бары. Каждое утро он первым делом совал нос в свежий номер «Нью-Йорк мэгэзин» или «Вилледж войс», чтобы выяснить, куда лучше всего податься этим вечером.

— Я чувствую себя как та самая деревенщина, что является в город проматывать денежки, — заметил Алекс однажды, поднимаясь по широким ступеням Палладиума. — Куда мы отправимся потом?

— Как насчет домой в кроватку?

— Ночью молодежь веселится, — покровительственно похлопал он ее по плечу.

Однажды он отправился с ней по магазинам. Главной целью было возмещение убытков в гардеробе, обещанное Алексом после погрома, учиненного его супругой.

— Кто бы мог подумать, — заметил он, протягивая кредитную карточку продавцу в «Бонвит», — что вся эта дребедень столько стоит! — Но это была первая и единственная жалоба. Алекс был просто создан для того, чтобы осыпать милостями любимых женщин, тем более что ему импонировала броская внешность Флер.

Теперь, когда отпала необходимость скрываться, он упивался возможностью продемонстрировать ее всему свету и даже частенько брал с собой на деловые обеды, предупредив, что она должна «вышибить из них дух». В соответствии с его запросами Флер каждый вечер готова была «вышибать дух», хотя и находила это несколько обременительным. Однако она отлично справлялась со своей задачей: очаровывать, мило болтать и смеяться, чтобы Алекс Маршалл чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

— Флер — вице-президент в «Марсден-Бейкер», — однажды прихвастнул Алекс. Позже, оставшись вдвоем, Флер напустилась на него:

— Ты же знаешь, что это не так. По крайней мере сейчас. Да и вообще я последняя в нашем агентстве, кто может на это рассчитывать.

— Ничего страшного. Никто не собирается тебя проверять, и я уверен, что рано или поздно ты будешь вице-президентом.

И он представлял ее «мой добрый друг Флер Чемберлен», а потом наслаждался проступавшим на физиономии клиента выражением «ну-и-счастливчик-этот-сукин-сын», становившимся все забавнее по мере того, как становилось ясно, что Флер не просто классная самка для развлечений, а деловая леди.

С одной стороны, такой поворот событий льстил Флер — Алекс явно относился с уважением к ее деловым качествам. Но с другой стороны, она боялась. Ведь когда наступит день и сбудется мечта именоваться «миссис Алекс Маршалл», вполне вероятно, что Флер и вовсе окажется не у дел. Сложившаяся в «Марсден-Бейкер» ситуация грозила вот-вот разразиться скандалом, и тогда она не только не станет вице-президентом, а скорее всего окажется вышвырнутой на улицу.

Да и к тому же Алексу вовсе ни к чему вице-президент в качестве жены. Ему нужен кто-то, чтобы вести хозяйство и блюсти его интересы, вот и все.

Она то и дело пыталась навести его на мысль о браке, но он всякий раз ускользал. Флер успокаивала себя, твердя, что он слишком потрясен недавним разрывом с Розмари и ему необходимо время, чтобы прийти в норму, и уж тогда-то ему от Флер не отвертеться!

Бедняжка Алекс! Он словно малыш, сбежавший из школы, питался наспех и чем придется. Но ведь взрослому мужчине явно недостаточно перехваченных где-то всухомятку сандвичей и пива! Рано или поздно он угомонится, ему захочется тепла и уюта. Она очень надеялась, что это случится пораньше.

Каждое воскресенье он садился на поезд до Вестпорта и проводил день с Крисом. Насколько Флер могла судить, Розмари на это время исчезала из дома, и Алекс возвращался в довольно мрачном расположении духа. Вот только что именно расстраивало его — сам визит или возвращение в Нью-Йорк, — было неясно даже Флер.

Однажды вечером, не успев перешагнуть после работы порог его квартиры, она застыла, услышав от потрясенного Алекса:

— Это конец!

И он протянул ей письмо от Артура Граймса из фирмы «Граймсы и Шапиро» с уведомлением, что Розмари начинает дело о разводе, и просьбой назвать имя своего адвоката.

— О Господи, — стонал он. — Адвокаты! Все, на что они способны, — вывернуть дело наизнанку и потребовать за это плату! Пожалуй, с моей стороны было бы мудро позвонить сейчас же Розмари и предложить решить дело самим, не прибегая к суду.

— Не советую, — возразила Флер, у которой на душе скребли кошки. — Ты можешь усугубить ситуацию. Насколько мне известно, Розмари все еще пышет праведным гневом. Во всяком случае, не стоит так убиваться, Алекс. Если хочешь, я могла бы подыскать хорошего адвоката по разводам. И мой босс…

— Я не нуждаюсь ни в чьих советах! И я сам знаком с сотней адвокатов в городе. Черт побери! — Он стукнул кулаком так, что едва не опрокинул кофейный столик. — Ну зачем Рози затевать всю эту кашу?!

Больше Алекс не говорил о разводе, и Флер не решалась спрашивать, однако уже на следующей неделе он повидался с адвокатом. Флер ликовала: первый шаг к победе сделан. Адвокаты и впрямь способны вывернуть наизнанку что угодно, и как только дело «Маршалл против Маршалла» окажется в их надежных руках, брак Розмари и Алекса можно будет считать мертвее мертвого.

Флер даже позволила себе некоторую щедрость. Пусть уж Розмари останется мебель, всякое барахло, «порш», вещи Криса. И даже сам вожделенный дом. Флер ни на что не претендует. Несчастная женщина была верной женой и заслужила некоторую компенсацию. К тому же Алекс не скрывает, что у него есть деньги и он запросто может прикупить еще один дом. К примеру, в Вестчестере. Или в Берген-кантри. А лучше вообще держаться подальше от Вестпорта, чтобы Алекс не сталкивался со своей бывшей.

Да разве есть на свете что-то более дорогое, чем разделенная любовь? В конце концов, они будут счастливы где угодно.

Как когда-то сказала Розмари, в этих тяжелых скачках победителя ждет приз, дороже которого нет в мире. И вот теперь он скоро достанется Флер.