— Великоле-епно… — с каким-то даже злорадством вполголоса протянул Ральф. — Браво, браво… — и так же негромко рассмеялся.
Нет, это потрясало: Ральфу, конечно, и раньше случалось совершать ошибки, но происходившее с ним в этот день побило все рекорды. Мало того, что он легкомысленно позволил себе два раза раскрыться, и его засекли, так даже сейчас, когда уже не только задание, но и сама жизнь висела на волоске, он продолжал совершать промахи. Ведь если противнику известны их с Риу координаты, то теперь можно было бежать куда угодно и сколько угодно — все равно найдут. Достаточно пустить по следу какую-нибудь живность, которая рано или поздно самым что ни на есть примитивным способом — по запаху — найдет их в любом уголке Тайга.
Ральф удрученно покачал головой. Не то чтобы он не видел из этой ситуации выхода, — видел! — проблема заключалась в другом: единственно возможный выход наделает вокруг него еще больше шума. Семнадцать лет из самых, казалось, безнадежных ситуаций ему удавалось ускользать, причем, иногда только благодаря тому, что никому даже в голову не приходило считать его, простодушного, немного чудаковатого странника, опасным. И вот теперь ничего не оставалось, как идти ва-банк, подобно загнанному зверю ломиться через кусты, не разбирая дороги, надеясь лишь на собственную силу да ноги.
Спящий Риу беспокойно зашевелился, но не проснулся, а только несколько раз прерывисто вздохнул и, перевернувшись на другой бок, задышал опять ровно и глубоко. Ага, значит, уже успели заинтересоваться. Пора было действовать.
«Ну, напролом, так напролом… — Ральф подбросил в огонь еще веток. Если бы Риу мог сейчас видеть улыбку чужестранца, он бы испугался. — …Ай-яй-яй, и какие же мы любопытные…»
Почти не дыша, следовал Ральф за протянувшимся к Риу невидимым щупом, который пока только осторожно зондировал сознание юноши. Потом, как бы невзначай, разведчик обозначил свое присутствие. Даже если бы противник сразу отступил, у него бы почти не оставалось шансов — проявлять внимание было, по меньшей мере, легкомысленно. Ральф мгновенно скользнул в открывшуюся лазейку и одним ударом парализовал волю хозяина пронырливого щупа.
Он не стал даже сопротивляться — слишком неравными были силы, — затаился, замер, лишь едва заметно, тонко пульсировал ужас перед тем, что станет с ним после.
«Приятель, ты сам влез в это дерьмо…» — назидательно заметил Ральф.
«Чего ты хочешь?» — решился наконец откликнуться незнакомец.
«Подробно о том, чем занимаешься».
«Меня убьют».
«Хочешь, чтобы я покопался у тебя в мозгах? — Ральфа захлестнуло волной чужого отчаяния, но он не позволил разрастись шевельнувшейся в его душе жалости, даже наоборот, еще подлил масла в огонь: — Знаешь, у меня нет времени делать это осторожно…»
«Меня уничтожат, меня…»
«Да или нет?»
От последовавшей в чужом воображении картины Ральфа передернуло: опыты. Опыты над мозгом, после которых человек переставал быть человеком.
«Да или нет?!» — жестко повторил Ральф.
«Да…»
Этого следовало ожидать: несмотря на сокрушительный удар, нанесенный сторонникам Нечистого, братство темных сил разгромить не удалось. Круги, которые после гибели Нечистого — Безымянного Властителя — теперь не подчинялись никому, на время затаились, а затем, вздохнув свободнее, активизировались с новой силой.
Они, как и прежде, продолжали мешать нормальной жизни человечества: все так же бесследно пропадали люди, а в Тайге бродили полчища лемутов, — однако былой сплоченности в рядах слуг Зла уже не было и в помине. Между Кругами началось скрытое соперничество, вылившееся сначала в мелкие стычки, а затем и в более серьезные. Ряд мастеров — в основном, из тех Кругов, которые особенно пострадали от войны с людьми, — не примкнули больше ни к одному из продолжавших действовать и рассеялись по всему пространству от Канды до Лантического океана.
Разрозненные группки, конечно, не представляли никакой опасности, однако, на беду, в числе спасшихся оказался некий С'каро. Сами того не подозревая, метсы, уничтожившие власть Кругов на побережье Внутреннего моря, оказали ему неоценимую услугу: формально не принадлежавший к элите Темного Братства, он своими умениями ничуть не уступал последним. Сильнейший телепат, он мог претендовать (и претендовал!) на самое высокое положение в иерархии слуг Нечистого. Правда, для этого сначала необходимо было убрать тех, кто стоял на пути.
Со временем С'каро, без сомнения, блестяще бы справился с этой вполне посильной для него задачей, когда ему вдруг улыбнулась нежданная удача — погибли многие из его конкурентов. Собрать разрозненные группки уцелевших «братьев» ему не составило никакого труда: с детства воспитанные в повиновении старшим, не представлявшие иной цели, кроме уничтожения врагов Нечистого, они увидели в С'каро свою единственную надежду и опору. Так возник новый оплот Темного Братства — Серебряный Круг.
Внутренним устройством он мало чем отличался от своих прародителей: Голубого, Желтого, Красного и Зеленого — разница заключалась лишь в том, что Серебряный Круг, несмотря на громкое название, представлял из себя небольшую общину. Естественно, возглавлявший его С'каро никому не подчинялся — во всяком случае, пока. Но он очень надеялся, что останется единственным главой своего детища и в дальнейшем. Хотя, к великому сожалению, гарантировать себе такое он не мог. Приходилось все время быть начеку. С одной стороны, Серебряный Круг мог в любой момент подпасть под влияние крупных и влиятельных Кругов; с другой стороны, определенную угрозу представляли и некоторые из числа наиболее способных братьев. Если от первых приходилось прятаться, то со вторыми приходилось мириться: без помощников было не обойтись. Молодые и талантливые, они были глазами и ушами С'каро. Это они, такие, как С'тэн — именно он и выследил Ральфа, — проходили десятки и сотни миль, чтобы держать в курсе Великого Магистра Серебряного Круга. Они же выполняли и многие другие его поручения и приказы, узнавая о которых, Ральф то начинал кусать губы, то досадливо морщился…
«Довольно, я понял…» — не в силах больше этого выносить, прервал он С'тэна, который сразу послушно «смолк» и, как побитая собака, «забился в угол».
Можно было не сомневаться: с трепетом ожидавший своей дальнейшей участи, молодой человек передал все, что знал, за исключением некоторых нюансов, касающихся С'каро. Эти пробелы без особого труда восполнил сам Ральф — учитывая ставшие ему теперь известными деяния главы Серебряного Круга и образ мыслей его ученика С'тэна, мечтавшего быть во всем похожим на учителя. Однако к гадливому ощущению — он будто бы заглянул в яму с нечистотами — примешивалась свербящая тревога: информация, полученная от С'тэна, не только не опровергала прочитанное немного ранее в сознании Риу, но во многом еще и дополняла так удивившие чужестранца сведения о деятельности Темного Братства. Объяснений этому Ральф пока не видел, но в любом случае необходимо было как можно скорее сообщить обо всем в Центр. Личный передатчик Ральфа почил где-то глубоко под землей, но на территории Канды находилось несколько тайников с запасными, и, значит, теоретически возможность выйти на связь все-таки сохранилась. Правда, до этих тайников еще предстояло добраться, и если вспомнить, чего стоит хотя бы один день, проведенный в Тайге…
«Возьми меня с собой…»
«Что? — Ральф с неудовольствием снова обратился к дрожавшему от страха молодому слуге Нечистого. Вот как раз то, чего Ральфу так не хватало… — Тебя? С собой? Хочешь навести на меня своих приятелей и таким образом заслужить прощение?»
С'тэн не ответил: какой смысл было отвечать, если чужестранец видел его насквозь. Видел, как он запутался, испугался и как теперь цеплялся за малейшую надежду спасти — даже не жизнь, нет. Если бы С'тэн находился сейчас рядом с этим человеком, то ползал бы у него в ногах, потому что теперь только он — единственный на всем свете! — мог спасти его от подвалов Нечистого, от того ужаса, который там творили над неугодными, над провинившимися… Там не могло быть прощения.
Ральф едва не застонал: не успел он привыкнуть к мысли, что придется путешествовать вместе с Риу, как тут же к ним в компанию начал набиваться еще один попутчик. Но если мальчик был ему, по крайней мере, симпатичен, то к С'тэну, с его высокомерием и непомерной жаждой власти, Ральф испытывал прямо противоположные чувства. Он понимал, чего стоит этот человек, который, конечно, при случае со всеми потрохами продал бы опасного чужестранца; но в том-то и дело, что не предвиделся С'тэну такой случай. Наоборот, единственное его спасение теперь заключалось во всяческой помощи и поддержке ненавистного, но, увы, слишком могущественного врага. В общем, попутчик хоть куда.
«Я тебе пригожусь…» — С'тэн сделал усилие, пытаясь скрыть не вовремя промелькнувшую мысль о том, что главное сейчас — выиграть время, а там уж по дороге может случиться всякое… Но по немедленной реакции невидимого собеседника сразу понял, насколько неловко это получилось. С'тэн сжался еще больше, а его мозг помимо воли хозяина продолжал и продолжал хладнокровно просчитывать способы обмануть того, кто сейчас читал его мысли…
«Ладно, уговорил! — В сочетании со смехом ответ чужестранца походил на откровенное издевательство, и С'тэн совсем было потерялся, особенно его пугал этот ехидный смех. К счастью, Ральф наконец сжалился и добавил уже совершенно спокойно и хладнокровно: — Ты мне нужен…»
«Что я должен делать? — только собирался вопросить С'тэн, но получилось совсем другое, нечто вроде: — Что прикажет господин?..»
«Завтра в полдень ты должен ждать меня у развалин — знаешь, это недалеко, на северо-запад…»
«Знаю». — С'тэна трясло от страха и отвращения к себе.
«И не забывай: я здесь…»
«Знаю…»
* * *
«Знаю…» — повторил С'тэн, сжимая голову руками. Чужой голос больше там не звучал, но пережитый стресс сменился такой слабостью, что хотелось только одного: лечь и долго-долго не шевелиться.
Совершенно измученный, молодой человек привалился спиной к стволу огромной сосны, у подножья которой собирался провести ночь. Поплотнее закутавшись в плащ и обхватив колени руками, стал равнодушно наблюдать за тем, как медленно умирает огонь костра. Надо было бы подбросить веток — они лежали рядом, стоило только протянуть руку, — однако сейчас эта задача казалась непосильной, и С'тэн продолжал сидеть неподвижно. А когда где-то в темноте пронзительно закричала пойманная жертва, он подумал, что и сам теперь тоже превратился в жертву — слабую и беззащитную.
Как быстро и неожиданно все изменилось! Ведь еще совсем недавно у него имелось простое и ясное задание: очень осторожно, используя тех, кто состоит на службе у Братства, заманить опасного чужестранца поближе к тайному убежищу Круга — что там собирались с ним делать, С'тэна не касалось. И вот из-за глупого любопытства он сам угодил в ловушку, и что теперь его ожидает, страшно было даже представить. Да и не хватало фантазии. Невероятно… С одной стороны, С'тэн боялся и ненавидел чужестранца, но, с другой, этот человек знал нечто такое, что манило и завораживало.
Вот если бы только С'тэн был способен хоть что-то понять: слишком уж непривычным и странным показалось ему привидевшееся в сознании чужестранца… Правда, и «видел» это С'тэн слишком мимолетно; он попытался восстановить в памяти неясные образы, как вдруг до него с опозданием, но все же наконец дошло, где именно назначил ему свидание новый хозяин…
С'тэн буквально похолодел от нового, вспыхнувшего в нем ужаса.
«Попробовать связаться еще раз и попросить перенести встречу в другое место?.. Нет, только не это…» — Чужестранцу ведь наплевать на то, что приближаться к этим развалинам С'тэну запретил сам Великий Магистр.
Скорчившийся под деревом человек беспомощно уткнулся лицом в колени.
* * *
К концу августа короткие летние ночи заметно удлинились, и солнце, которое несколько месяцев почти не отдыхало, теперь словно торопилось скрыться за горизонтом, а показывалось оттуда по утрам с каждым днем все позднее и позднее. Когда Ральф и Риу покинули свое убежище, первые лучи только-только заскользили по верхушкам деревьев, поэтому в Тайге царил серый полумрак.
Однако все равно снаружи оказалось намного светлее, чем в покинутой пещере, и шедший позади Ральфа юноша наконец-то смог толком разглядеть одежду чужестранца. На первый взгляд, она мало чем отличалась от той, к которой привык Риу, — на самом же деле брюки и рубашка Ральфа оказались сшитыми из плотной, местами потертой серо-голубой ткани, а вот куртка, сапоги и рюкзак, как и у метсов, были замшевыми.
— А куда мы идем? — удовлетворив чисто внешнее любопытство, Риу перешел к вещам более серьезным.
— Увидишь.
Молодой человек привычно закусил губу. Ну, конечно, когда требовалось достать веревку или раздуть огонь, им начинали интересоваться, но как только что-нибудь надо было ему, сразу отмахивались: «Куда идем?» — «Увидишь». — «Для чего медальон?» — «Узнаешь…»
«Действительно, для чего? — Продолжая след в след идти за Ральфом, Риу сжал в руке висевший теперь у него на груди металлический диск. — А что, если…»
— Верни на место! — не поворачиваясь, бросил Ральф.
От удивления Риу споткнулся и едва не выронил только что снятый медальон:
«Откуда он знает — он же не видит…»
— Делай, что говорю…
У Риу тревожно забилось сердце: он и хотел выполнить приказ чужестранца, да медальон словно жег, и терпеть его не было сил.
— Я не могу.
Ральф наконец-таки остановился, повернулся к спутнику.
— Ладно, объясняю: за мной охотятся люди Нечистого, а ты так громко думаешь, что тебя, наверняка, слышно на другом конце Тайга. — На губах у чужестранца снова играла неопределенная улыбка.
В голове Риу мгновенно пронесся целый вихрь из обрывков каких-то воспоминаний, и что-то внутри словно упало вниз. Медальоны, закрывавшие мысли, — те самые, которые слуги Нечистого выдавали своим… Но откуда такой у Ральфа?
«Как он сказал: „Ты так громко думаешь…“?.. О, Господи, неужели он…»
— Ну, да, я читаю мысли, — спокойно согласился чужестранец. — Если это тебя беспокоит — просто надень медальон.
Юноша рывком набросил на шею цепочку.
— Вот так, — кивнул Ральф. — Теперь — раз уж заговорили — о том, куда мы идем. А идем мы с тобой на встречу с одним из этих самых слуг Нечистого… Дослушай! Сначала он выследил меня — потом я его; пока у нас с ним нет иного выхода, как помогать друг другу. Понял?
— Кто ты? — с трудом проглотив слюну, спросил Риу.
— Слуга Нечистого, конечно, — разве ты еще не догадался? — Ральф демонстративно тяжело вздохнул.
С Риу такое уже бывало: он просыпается, начинает что-то делать, но потом вдруг понимает, что на самом деле все еще спит. Он хочет проснуться по-настоящему — и просыпается, но и это оказывается лишь сном. Так повторяется много раз, пока сон и явь не перепутываются окончательно… Как и сейчас… И бесполезно тогда щипать себя или колоть булавкой, пытаясь проснуться: все равно увидишь очередной сон, вроде стаи одичавших людей или гигантского червя, неожиданно выскакивающего из-под земли…
— Так ты идешь или нет? — словно откуда-то издалека поинтересовался голос Ральфа.
— Иду, — буркнул Риу. Сон можно было пережить только одним способом: продолжать спать.
— Тогда возьми вот это. — Чужестранец отстегнул пояс, на котором висел тот самый заслуженный кинжал, и протянул своему спутнику. — Раз ты его нашел…
Риу не стал спорить: распрощавшись с клинком, Ральф все равно остался далеко не безоружным — его бедра опоясывал еще один, очень широкий, дюйма в четыре, кожаный ремень со множеством кармашков. К нему справа и слева крепились совершенно одинаковые, странной формы, но очень изящные ножны; а из голенища сапога предостерегающе выглядывала рукоятка ножа. Однако и это было еще не все: за спиной у чужестранца висел длинный, с широким лезвием то ли нож, то ли меч.
На ходу застегивая пряжку, юноша непроизвольно пытался осознать только что услышанное — человек устроен так, что не может не думать, даже если ему снится сон. Конечно, Ральф просто посмеялся над ним, называя себя слугой Нечистого: во-первых, зачем одному Нечистому выслеживать другого Нечистого; во-вторых, какой Нечистый признается в этом открыто; в-третьих, все они должны быть страшно бледными, с гладко выбритыми головами, а у Ральфа…
Постепенно мысли молодого человека переметнулись на то, что он видел и слышал вокруг. Риу любил Тайг, особенно утренний: с его робко заглядывающими между гигантами-деревьями солнечными лучами, с голосами просыпающихся птиц. Одни уже заканчивали свою обязательную приветственную песню и готовились заняться обычными дневными делами, другие присоединились к утренней распевке только что, и их первые трели звучали особенно звонко и радостно.
Риу никогда не боялся Тайга, но сегодня все происходящее здесь восхищало его как-то особенно. Впервые за свою недолгую сознательную жизнь юноша чувствовал, что он не один, что рядом с ним человек, в присутствии которого можно было ничего не опасаться.
«Слуга Нечистого…» — усмехнулся про себя Риу.
Да разве способен Ральф причинить кому-нибудь зло? Это казалось совершенно невероятным. Почему? Риу и сам не знал — скорее, просто чувствовал. От всей души наслаждаясь непривычным для него ощущением безопасности, шел он по лесной тропе за быстро шагающим Ральфом. Когда погруженный в свои иллюзии юноша выглянул из-за широкой спины чужестранца и увидел того, кто их ждал, то испытал настоящее потрясение. Сердце Риу так и упало, а рука непроизвольно потянулась к кинжалу.
Ральф заметил и этот непроизвольный жест, и мгновенно промелькнувшую в ответ усмешку на лице бледного как смерть человека в темно-сером до пят плаще.
«Только посмей тронуть мальчика…» — так, чтобы его слышал только С'тэн, предупредил Ральф.
«Как скажешь…» — Слуга Нечистого откинул капюшон, обнажая гладко выбритую голову. Он пытался казаться бесстрастным — хотя бы в глазах мальчишки! — но с отвращением чувствовал, как чуть ли не с каждым мгновением усиливалась дрожь в коленях.
— Ну, что касается нас, — вслух сказал Ральф, показывая на себя и С'тэна, — то мы немного знакомы, значит, осталось познакомиться вам. Это, — чужестранец положил руку на плечо напрягшемуся спутнику и выразительно сжал, — Риу, а это…
Продолжая разыгрывать перед молодым человеком свою роль, С'тэн, как только прозвучало его имя, снисходительно улыбнулся и слегка наклонил свой безволосый череп.
— …какое-то время нам придется путешествовать вместе, — переводя взгляд то на одного, то на другого, продолжал Ральф.
Он не сомневался, что с этими двумя у него будут проблемы, и они уже начались. С'тэна необходимо было держать в руках: авторитетом для него мог являться лишь высокомерный, не прощавший ни малейшей слабости, человек — это с одной стороны. Но, с другой, если переусердствовать в присутствии Риу, «слуга Нечистого» с его болезненным самолюбием не вынесет подобного унижения, и тогда мальчик немедленно превратится в его врага. Что же касалось самого Риу, то, судя по его опущенной голове и сосредоточенному взгляду куда-то под ноги, а также неровному дыханию, в юной душе происходила нешуточная борьба.
Единственное спасение — найти для них общее дело, и по возможности более опасное, чтобы хоть как-то объединить потенциальных врагов. Развалины, на которые Ральф набрел совершенно случайно еще накануне, идеально подходили для этой цели. Он как раз тогда стоял у сломанных ворот, собираясь шагнуть во двор, но именно в этот момент и раздался ментальный крик о помощи, посланный Риу.
По правде сказать, Ральф не очень-то расстроился, что так и не успел сделать этот самый шаг: от печально поскрипывавшей на ветру единственной створки ворот, от полусгнившей ограды, от чернеющих провалов вместо окон в уже начавших разрушаться домах веяло не просто грустью и сожалением. Здесь присутствовало нечто, во много раз усиливавшее и без того удручающую картину запустения. Отчаяние и страх — вот что мгновенно почувствовал Ральф, стоило ему лишь приблизиться к оставленному поселению, причем ощущения усиливались буквально с каждым футом. И это несмотря на то, что люди, когда-то здесь жившие, ушли много лет назад. Или…
«Я могу называть тебя по имени?» — прервал мысли Ральфа ментальный вопрос С'тэна.
«Можешь, — так же беззвучно откликнулся чужестранец. — Но все дальнейшие разговоры только вслух».
На лице С'тэна появилось выражение полной покорности. Здесь — во всяком случае пока — проблем не было, оставалось разобраться с мальчиком.
— Скажи-ка мне, — беря юношу за подбородок, заговорил Ральф. — Я что-нибудь от тебя скрывал?
Риу покачал головой.
— Тогда в чем дело? Хочешь уйти?
Как не похож был сейчас этот властный, высокомерный человек на жизнерадостного, смешливого Ральфа, с которым Риу познакомился ночью в пещере. По своему обыкновению, чужестранец и сейчас улыбался, но его улыбка…
— Я жду… — это прозвучало уже заметно мягче, и Риу, отчаянно желавший увидеть хоть тень того, кто еще недавно был ему так дорог, наконец заметил в устремленных на него холодных голубых глазах едва промелькнувшие знакомые искорки.
Это, конечно, была игра — как же он не понял сразу! И еще Риу вдруг подумал, что он нужен Ральфу.
— Я остаюсь.
— Вот и отлично. Значит, можно идти.
— К развалинам? — поинтересовался С'тэн.
И Риу, и Ральф, которые впервые услышали этот низкий бархатный голос, были невольно поражены красотой и богатством его звучания. С'тэн же самодовольно улыбнулся: видимо, он и не сомневался в эффекте, производимом его голосом. И все же немая похвала, отразившаяся на лицах его новых спутников, доставила ему удовольствие, потому что на бледном лице слуги Нечистого вдруг появился еле заметный румянец.
— Вот именно, — после невольной паузы ответил Ральф. — И кстати, запомни, — его глаза вдруг сделались совсем ледяными, — если я говорю, что ты должен ждать у развалин — ты должен быть там. Ты меня понял?
Щеки С'тэна сразу словно кто-то выбелил.
«Да он же его боится…» — со злорадством подумал Риу.
Испуганный слуга Нечистого — это было что-то. Нет, похоже, бесконечный сон даже и не собирался заканчиваться, поражая все новыми и новыми небылицами. Неправдоподобный и в то же время здорово напоминающий реальность: с потрескивающей под ногами хвоей, с кукованием кукушки, с роем надоедливой мошкары.
— Я понял, — смиренно согласился С'тэн, недовольно покосившись на подозрительно развеселившегося юношу, — но если мои слова хоть что-нибудь значат, то я бы не советовал даже приближаться к этому месту.
— Почему?
— Там опасно… — Голос С'тэна слегка дрогнул, но ровно настолько, чтобы произвести впечатление, не более: его обладатель вовсе не собирался выставлять себя трусом.
— Опасно даже для тебя? — усмехнулся Ральф.
— Даже для меня, — так же, как и чужестранец, выделив последнее слово, согласился С'тэн.
— Ну что ж, значит, тем более интересно, — жизнерадостно согласился Ральф и засмеялся, потому что уловил отчетливо прозвучавшую у собеседника мысль: «Сумасшедший…»
* * *
Об оставленных поселениях Риу слышал не раз. Время от времени различные по численности группы людей — когда по собственной инициативе, а когда по специальному заданию Совета Аббатств, — прихватив с собой все необходимое для жизни, отправлялись осваивать новые земли. Расширение владений Аббатств представлялось делом необыкновенно важным и благородным, но, к сожалению, столь же рискованным. Из многочисленных попыток, которые предпринимались в течение многих лет, удачные можно было пересчитать по пальцам. И это несмотря на то, что добровольцы обычно являлись людьми сильными и мужественными, а кроме того, прекрасно подготовленными ко всяким неожиданностям. Увы, их опыта и решительности, судя по всему, оказывалось недостаточно: основанные с огромным трудом поселения обычно существовали совсем недолго. Еще ужаснее было то, что люди порой бесследно пропадали, оставляя брошенными едва обжитые дома.
Настоящей трагедией стало, например, исчезновение несколько лет назад солдат и переселенцев под командованием помощника Аббата и двенадцати священников. Огромный отряд в тысячу сто человек отправился на постройку обители у Гузонова залива. Снабженный продовольствием на шесть месяцев (путешествие в холодных северных лесах — дело нешуточное) и прекрасно защищенный, отряд пропал с такой же легкостью, как если бы это был одинокий путник. Связь, которую постоянно поддерживали с Аббатством несколько человек, прервалась внезапно. Лишь спустя две недели удалось отыскать имущество людей — уже достаточно испорченное дикими животными. Косвенные улики указывали, что руку к исчезновению людей приложили слуги Нечистого, однако прямых доказательств не было. Как и во многих подобных случаях.
«Наверное, так же пропал и отец…» — О матери, которая, скорее всего, путешествовала вместе с маленьким сыном, Риу почему-то никогда не думал. Вернее, думал, но очень давно, еще в детстве. В лодке, которую прибило к берегу, кроме него, тогда трехлетнего ребенка, как ему рассказали, не было больше никого.
Отогнав непрошеные воспоминания, Риу заставил себя перенестись в настоящее. Их отряд из трех человек направлялся к развалинам неизвестного поселения. Конечно, это было опасно, зато, возможно, им удалось бы понять, что там произошло. О человеке, который сейчас шел впереди него, юноша старался не думать: если Ральф считает, что он должен идти с ними, — значит, пусть идет. Несмотря ни на что, Риу почему-то все больше проникался доверием к чужестранцу, о существовании которого всего лишь сутки назад он даже и не подозревал.
— Это здесь, — зачем-то констатировал С'тэн, точно боялся, что Ральф и Риу не способны самостоятельно разглядеть остатки деревянной ограды. Сказал и замер примерно в трехстах ярдах от нее — дальше его словно что-то не пускало.
Риу, который не испытывал ни малейшего желания лезть вперед, также остановился и вопросительно посмотрел на Ральфа. Пожав плечами, чужестранец вышел вперед и перешагнул невидимую черту.
— Ну, что, так и будете здесь торчать или пойдете со мной? — оглянувшись, поинтересовался он.
He раздумывая, к нему тотчас присоединился Риу, и только после этого, явно сделав над собой усилие, — С'тэн.
«Сумасшедший…» — снова промелькнуло у него в голове.
Достаточно опытный телепат не сомневался в том, что Ральф его слышит, но постепенно уже начинал понимать, что способно разозлить, а что может только позабавить чужестранца. Но этого было слишком недостаточно: вот если бы С'тэну удалось еще раз, хоть ненадолго, заглянуть в его мысли. Возможности разума он мыслил как единственное, что вызывало уважение в жалких созданиях, называемых людьми. Но разве принимали они в расчет этот бесценный инструмент, неизвестно за какие заслуги дарованный им природой! Нет, большинство из них направляли его до конца не познанную силу лишь на то, чтобы набить себе брюхо и получить еще массу всяческих сомнительных удовольствий, результатом которых становилось все более безнадежное отупение. Что, кроме презрения, можно было испытывать к этим недостойным? Пять тысяч лет назад уже была совершена попытка избавиться от них раз и навсегда, однако человечество оказалось на удивление живучим, и все началось сначала. Нет, подобная операция требует особой, гораздо более тщательной…
«Мы поговорим об этом позже… — внезапно одернул С'тэна не воспринимаемый простым слухом, до боли знакомый голос. — А сейчас поднапрягись и постарайся показать, чего добился ты сам… гм… в процессе совершенствования данного тебе природой бесценного инструмента…».
— Что скажешь? — повернувшись к С'тэну, вполголоса продолжал Ральф — говорить громко в таком месте казалось кощунством, да, похоже, было и не совсем безопасно.
— Мне здесь не нравится.
— Мне тоже, — согласился Ральф. — Это все?
С'тэн попытался сосредоточиться и вдруг отчетливо осознал, почему чужестранец запретил ему активную мыслеречь — пассивная была надежно защищена от посторонних ментальным барьером, — в то время как сам продолжал ею пользоваться. Каким-то непостижимым образом Ральф умел передавать свои мысли, настраиваясь на конкретного человека, — другой при этом был не способен их воспринять! Вот бы и С'тэну так научиться…
«Я же сказал: все потом… Значит, тебе нечего добавить?»
— Сейчас…
Словно дурной запах, из-за ограды просачивалось нечто тягостное, давящее, угнетающее; ощущение безысходности нарастало чуть ли не с каждым шагом, поэтому хотелось только одного: поскорее отсюда уйти.
— Думаю, когда-то за этими стенами одно за другим произошли какие-то несчастья, — наконец медленно выговорил С'тэн. — И, что особенно плохо, в глазах живших здесь они со временем, вероятно, приобрели характер чего-то мистического и неотвратимого.
— Именно внутри ограды?
— Несомненно.
— Может, люди просто там прятались и таким образом невольно нагнетали атмосферу? — снова предположил Ральф.
С'тэн покачал головой:
— Нет, источник находится прямо там, — кивнул он в сторону бывшего поселения. — Вместо того, чтобы прятаться, этим людям просто надо было как можно быстрее отсюда…
— Бежать, — неожиданно подал голос все время молчавший Риу.
— Вот именно, — покосившись в сторону юноши, согласился С'тэн.
Затем оба, как по команде, повернулись к Ральфу.
— Что ж, посмотрим, — просто сказал он и не спеша направился к открытым для всех желающих воротам.
«Либо он сумасшедший, либо знает, что делает, либо…» — попробовал мысленно утешиться С'тэн.
«Либо…» — донесся до него то ли наполненный глубокого смысла, то ли полностью его лишенный ответ.
Створка ворот, предостерегающе поскрипывавшая на ветру, заскрипела уже резко и угрожающе, когда Ральф толкнул ее и шагнул во двор. Похоже, впервые за многие годы через эти ворота прошел человек.
Первое ощущение, которое испытали пробравшиеся за ограду спутники, было, как ни странно, облегчение. Порыв ветра, легкий и свежий, смахнул накопившееся напряжение, и на какое-то время даже показалось, будто все, о чем говорили только что — лишь пустые домыслы. Тайг не успел еще вернуть себе захваченную у него когда-то территорию: высокая, в человеческий рост, трава заполонила все пространство, отгороженное остатками деревянного частокола.
Но было ясно, что не пройдет и нескольких лет, как могучий лес обязательно вступит в свои законные владения: по-детски светло-зеленые и нежные сосенки уже понемногу перерастали травяное царство, то тут, то там начиная поглядывать свысока на некогда недосягаемые для них головки цветов.
Солнце, стук дятла, стрекот кузнечиков…
— Какие будут предложения? — Ральф небрежно отмахнулся от надоедливо жужжавшего около его уха шмеля. Неугомонный шмель завис было над С'тэном, но, словно вдруг потеряв интерес, описал круг над головами людей и полетел в сторону соблазнительно благоухающей поляны.
— У нас так не выйдет, — провожая его глазами, зачем-то сказал С'тэн.
— Мудро.
Риу прыснул со смеху — С'тэн бросил на него уничижительный взгляд, и юноша во второй раз заметил, как на бледных щеках слуги Нечистого проступил румянец.
— Я хотел сказать, что идти просто так, напролом, опасно. Может быть, попробовать обойти по краю, около ограды? — попытался реабилитироваться С'тэн.
— Согласен, — кивнул Ральф.
Еще раз прикинув расстояние от того места, где стоял, до развалин ближайшего строения, он властно отстранил рукой доходившие ему до плеча стебли и, перешагнув через валявшееся под ногами бревно, двинулся вдоль частокола — за ним, не раздумывая, тут же последовал С'тэн. Последним опять оказался Риу — пользуясь тем, что никто им сейчас не интересовался, юноша то и дело бросал злобные взгляды на идущего впереди слугу Нечистого, который будто приклеился к чужестранцу и не отставал от него ни на шаг.
С одной стороны, молодой человек, сам того не подозревая, испытывал по отношению к С'тэну нечто вроде ревности. С другой стороны, нет-нет, да вдруг закрадывались тревожные мысли. Что делает он, Риу, в компании этих людей? Какие цели они преследуют? И еще одно никак пока не укладывалось в его сознании: почему Ральф, который, на взгляд юноши, был явно опытнее, все время обращался с вопросами к С'тэну и только потом принимал решение.
Неожиданно Ральф остановился.
— Куда дальше? — К досаде Риу, он опять повернулся к лысому С'тэну.
Со стороны могло показаться, что человек в сером плаще нюхает воздух.
— Сюда, — наконец определился слуга Нечистого.
«Да объясните же!» — хотелось выкрикнуть юноше. Однако вместо этого он послушно присоединился к своим странно петлявшим в высокой траве спутникам.
До развалин они добрались к полудню. К удивлению обоих спутников, на этот раз Ральф без всяких предварительных переговоров открыл дверь — она сохранилась на месте, хотя ее сильно перекосило и заклинило чуть не намертво, — и, как всегда первым, вошел в дом.
После яркого летнего дня внутри показалось темно, даже несмотря на то, что солнечные лучи беспрепятственно проникали через крохотные окошки, просачивались сквозь многочисленные щели в потолке и пролом в одной из стен. Вездесущая трава, мягким ковром покрывшая едва ли не весь пол, была здесь, однако, не такой высокой, как снаружи, поэтому, когда глаза привыкли к новому освещению, стало возможным разглядеть помещение и предметы, в беспорядке валявшиеся под ногами.
Прокопченный очаг, множество изъеденных ржавчиной обломков и опрокинутая наковальня сообщали о том, что некогда здесь размещалась кузница. Скобы, обручи от бочек, просто куски железа… Приглядевшись повнимательнее, Ральф вытащил из груды этого хлама — железяки с жутким лязгом посыпались на пол — короткий, дюймов в двенадцать, клинок. Видимо, сталь, из которой его когда-то отковали, и с самого начала была не ахти; теперь же, покрытое толстым грязно-рыжеватым налетом, оружие выглядело совсем уж безобразно, но для Ральфа это не имело значения. Он зажал в руке найденный трофей и замер, вслушиваясь в свои ощущения.
Страх, панический страх, и больше ничего. Сколько ни пытался Ральф уловить хотя бы слабый намек на то, что именно вызывало подобные чувства — все было безрезультатно. Даже слабой тени на понимание не промелькнуло в сознании когда-то владевшего этим оружием.
— Ну, здесь больше делать нечего — пошли дальше, — бросив проржавелый кусок железа, Ральф направился к выходу.
Словно бы оправившись от какого-то оцепенения, С'тэн, который, как вошел, так и застыл на пороге со скрещенными на груди руками, торопливо уступил ему дорогу. Воспользовавшись его замешательством, Риу хотел было проскочить вслед за Ральфом, однако тот обернулся и сделал знак вернуться на место.
«Неужели и его тоже проняло… — недоверчиво думал юноша, вынужденный опять созерцать ненавистную спину слуги Нечистого. На его взгляд, все представители Темного Братства должны были радоваться любому человеческому несчастью: а то как же — ведь именно они их и устраивали. — Или он просто здорово боится».
Когда Риу только прошел за ограду, он почти ничего не почувствовал, но со временем опасения Ральфа и С'тэна становились ему все более понятны: окружающая обстановка угнетающе подействовала, наконец, и на него.
Ближайшее от кузницы строение почти не сохранилось: сгорело ли оно еще при поселенцах, или уже после их ухода туда угодила молния, теперь было все равно. Лишь чудом уцелевший фрагмент стены да обугленные, местами покрытые плесенью, бревна обвалившегося перекрытия еще выглядывали из высокой густой травы. Останавливаться здесь не имело смысла, тем более что всего в нескольких шагах от пепелища находился довольно крепкий на вид жилой дом. Однако и здесь путешественников ждало разочарование: при ближайшем рассмотрении оказалось, что он был просто изъеден древесным жуком.
Стоило только дотронуться, как испещренные тысячами крошечных дырочек бревна начинали осыпаться, покрывая рыжеватым порошком сочную зелень вокруг.
Представив, как труха вот так же посыплется ему за шиворот, Риу невольно поежился — к счастью, Ральф не стал посягать на владения жуков и молча двинулся дальше. Он явно уже не нуждался в советах С'тэна: юношу это и радовало, и одновременно вызывало массу вопросов, на которые, увы, ему никто, похоже, не собирался отвечать.
Только четвертое строение оказалось пригодным для исследования: по-видимому, облюбовавшие соседний дом жуки по каким-то причинам сюда еще не добрались. Пол в доме, правда, основательно прогнил, но мебель и кое-какая утварь, по крайней мере, на первый взгляд, вполне сохранились и даже находились на своих местах. В прихожей в углу стояла полуистлевшая метла, в кухне на полке — покрытая толстым слоем пыли посуда. Было заметно, что хозяева ушли отсюда вполне спокойно, без всякой паники. Попробовав на прочность одну из лавок, чужестранец смахнул ладонью серый пушистый налет и осторожно сел за стол.
Ральф не в первый раз оказывался в оставленном людьми жилище. Они были неотъемлемой частью мира, в котором он жил, — мира, и через пять тысяч лет не оправившегося после страшнейшей катастрофы. Не будь этих покинутых домов, возможно, человечество гораздо быстрее преодолело бы ее последствия, но беда заключалась в том, что многое из созданного предками разрушалось слишком медленно. Молодая цивилизация, выраставшая в тени своей могучей предшественницы, с восхищением и ужасом взирала на печальные памятники прошлого, однако ужаса все-таки было гораздо больше, и это поневоле заставляло тех, кто задумывался о дальнейшей судьбе человечества, искать другой путь. Ральф являлся как раз одним из таких людей, но сейчас, сидя за потемневшим от времени и пыли деревянным столом, он думал совсем о другом.
Он думал о человеческих эмоциях, которыми невольно пропитывались окружающие предметы. И в древнейших захоронениях первых тысячелетий, и в уродливых небоскребах больших городов времен Смерти любая сохранившаяся вещь могла поведать о радости и горе своего прежнего владельца. Здесь, например, преобладал страх.
Правда, не тот, панический, который исходил от клинка, найденного в кузне, — здешний превратился в тихое безнадежное отчаяние. Оно присутствовало во всем: в столе, на котором сейчас лежали ладони Ральфа, невидимое, оно наполняло посуду — чтобы в этом убедиться, стоило только протянуть руку к полке…
Ральф покосился на своих спутников: по лицу Риу, как всегда, было трудно что-либо определить, а вот что касалось С'тэна, то с ним явно происходило нечто неладное. Ральф заметил это еще в тот момент, когда только назначал встречу.
Образ развалин подействовал на молодого слугу Нечистого совершенно неожиданным образом, вызвав целую бурю эмоций, разобраться в которых С'тэн, похоже, так и не сумел. Д-да, только вещи были простодушны и открыты, человек же часто казался загадкой даже для себя самого. Точнее, в первую очередь, для себя…
Исследование еще нескольких строений так же не дало никаких результатов — все предметы, которые побывали в руках Ральфа (С'тэн в подобных исследованиях, вообще, не принимал никакого участия), точно так же, как и тот ржавый клинок, были буквально пропитаны страхом, но не давали ключа к поиску его источника.
Единственное, что хоть как-то объясняло тот ужас, что испытывали жители давным-давно покинутого поселка, был дневник, который случайно удалось найти в одном из домов.
Листы бумаги, сохранившиеся только благодаря тому, что находились в жестяной коробке, представляли собой историю некогда существовавшего поселения.
Первая запись была сделана, согласно указанной дате, восемнадцать лет назад, когда переселенцы в составе пяти сотен человек, включая нескольких маленьких детей, выбрали это место — «огромную поляну» — и приступили к застройке. Между прочим упоминалось о пропаже в первый же вечер трехмесячного лорсенка.
Серьезное внимание этому событию уделили только на следующий день, когда так же таинственно исчезла его мать. Если предположить, что оставленного без присмотра детеныша мог незаметно утащить любой более или менее крупный хищник, то уж легко справиться, не наделав шума, с молодой здоровой лорсихой было совершенно невозможно. И что особенно поразило переселенцев — не обнаружилось никаких следов. Однако, сколь ни горевали о пропавших — потеря каждого лорса, независимо от его возраста и пола, всегда воспринималась людьми как огромная утрата, — время шло, и постепенно печальное событие забылось.
Следующее упоминание о пропаже животного появилось полгода спустя, когда поселок практически полностью отстроили. Тогда на поиски отправился целый отряд. Но тщетно: лорс — на этот раз взрослый самец — пропал так же бесследно. Переселенцы в недоумении разводили руками. И только когда еще через несколько месяцев начали пропадать люди, жители нового поселка испугались по-настоящему. Поисками пропавших занялся лично помощник Аббата, возглавлявший миссию; потом исчез и он.
Страшная паника охватила поселок. На страницах, исписанных уже совсем другим почерком (до этого записи, вероятно, вел пропавший помощник аббата), говорилось, что теперь люди боялись лишний раз высунуться из своих домов: только в случае крайней необходимости оказывались они теперь снаружи, но и это не помогло. В один только месяц не вернулись еще двое…
Зимой исчезновения как-то сами собой прекратились; поселенцы вздохнули свободнее, хотя многие с надеждой и ужасом ждали наступления весны. Это была лишь небольшая передышка: летом все началось сначала…
Последняя запись скупо сообщала о пропаже очередного жителя поселка — далее дневник обрывался.
Что сталось с тем, кому он принадлежал, догадаться было нетрудно…
Аккуратно сложив потемневшие листы бумаги, Ральф вернул их в коробку.
— Если никто не против, предлагаю немного передохнуть, — сказал он, запихивая коробку к себе в сумку. Не очень широкая и плоская, она вошла туда без проблем.
Отдохнуть решено было прямо здесь — в доме, когда-то принадлежавшем неизвестному хронисту. Пока Риу и С'тэн выносили мусор и обломки мебели — Ральф приказал убрать все — чужестранец занялся очагом. В кухне не чувствовалось никакой особенной сырости, поэтому голодный Риу никак не мог понять, зачем Ральф сначала как следует протопил помещение, а затем еще и проветрил. Оценил молодой человек бесполезные, на его взгляд, действия чужестранца позже, когда они наконец сели за еду.
Как-то совершенно неожиданно, пережевывая кусок копченого мяса, Риу осознал, что не чувствует ни малейшего напряжения; словно оно куда-то отодвинулось — именно отодвинулось, а не ушло окончательно вместе с выброшенными вещами и превратившимся в дым затхлым воздухом. Видимо, так же заметно лучше почувствовали себя его спутники, отчего вскоре разговорились:
— Когда тебе выходить на связь? — спросил Ральф по-прежнему пребывавшего в странной задумчивости С'тэна.
Риу так и впился в него глазами: по внешнему виду и манере держаться С'тэн так мало походил на человека, что сейчас было странно наблюдать за тем, как он, подобно всем нормальным людям, откусывал, жевал…
— Через… — осторожно отогнув мизинцем (чтобы не испачкать жиром) рукав плаща, слуга Нечистого посмотрел на часы: — Примерно через час.
— Ты уже решил, как объяснишь, что находишься здесь? — кивнув, снова спросил Ральф.
— Да.
— Отлично. — Ральф хоть и знал, насколько С'тэну было сейчас необходимо поговорить с ним, но пока не торопился облегчать ему задачу и начинать разговор первым.
То ли под влиянием каких-то мрачных мыслей, то ли «благодаря» все время гипнотизировавшему С'тэна юноше, но аппетит у лысого явно был неважный.
— Не нравится? — поинтересовался чужестранец, когда слуга Нечистого, с явным трудом справившись с одним куском, не потянулся, как до этого они с Риу, за следующим.
— Я много не ем.
— От сытого желудка страдает разум? — не удержался Ральф.
С'тэн метнул опасливый взгляд в сторону молодого человека.
— Он не помешает, — веско сказал чужестранец.
Уже давно смирившись с тем, что погоду здесь делает Ральф, С'тэн спорить не стал — в конце концов, какая разница, слышит или не слышит их мальчишка, все равно вряд ли что-нибудь поймет.
— Ну, так о чем же ты хотел со мной поговорить, если тебе и так давно уже все ясно?
— Ясно? — переспросил С'тэн.
— Насколько я понял, ты вслед за своими учителями из Темного Братства считаешь, что единственная благородная задача — совершенствовать свой разум, а те, кто с вами не согласен, подлежат уничтожению. Или я что-то перепутал?
— Ты ничего не перепутал, но… — От страха ли перед Ральфом, который полностью владел его разумом, от волнения ли (С'тэн надеялся прояснить очень важные для себя моменты), но при своем обычном красноречии он сейчас с трудом подбирал слова. — Но ты с этим не согласен.
— Не согласен, — с улыбкой подтвердил Ральф.
— Тебя это не устраивает?
— Но это невозможно! — почти простодушно проговорил С'тэн.
Риу, который с ужасом прислушивался к происходившему разговору, готов был поклясться, что защищенное полумраком лицо слуги Нечистого в очередной раз налилось румянцем.
— Невозможно быть не согласным? — переспросил Ральф. — Это еще, интересно, почему?
— Потому что твой разум… его способности… — снова сбился С'тэн.
— Хочешь сказать, примерно одинаковый уровень развития разума предполагает одинаковость во взглядах? — терпеливо выяснял Ральф.
— Конечно!
— Ну что ж, пожалуй, в чем-то ты прав. Только к этому мы вернемся, пожалуй, попозже. А сейчас скажи-ка мне: ты уверен, что развитие разума настолько важно и требует действительно серьезных жертв? Уверен, что все люди должны быть одинаковыми? Что всеми своими умениями человек обязан именно разуму? А вдруг еще больших успехов он добьется, если сможет его отключить?
— Не понимаю, — честно признался С'тэн. Похоже, он был просто ошарашен обилием до сего момента просто не существовавших для него вопросов.
Сам же Ральф, однако, вовсе не считал, что поставил перед членом Темного Братства, к которому принадлежал этот молодой человек, такую уж непосильную задачу: образование и подготовка С'тэна вполне производили серьезное впечатление.
— Для начала, — вытирая руки о проросшую между половицами траву, снова заговорил Ральф, — реши для себя, стоит или не стоит человеку, который всерьез работает над развитием своего разума, задумываться над чем-нибудь, кроме того, что предлагают его учителя, — это первое. Затем, ты говоришь, разум — единственно необходимое человеку, а как быть с остальными его способностями? Вот, например, почему ты так не хотел идти сюда? Что ты чувствовал?
— Страх, — пожал плечами С'тэн.
— И даже не просто страх, а страх необъяснимый! — подчеркнул Ральф. — Далее. Каким образом ты пытался все то время, что мы бродили здесь, избежать возможной опасности?
— Не знаю.
— А ты подумай.
Впервые почти за сутки постоянного наблюдения Ральф наконец оставил С'тэна наедине с его мыслями. Причем намеренно сделал так, чтобы слуга Нечистого это заметил.
— И не торопись, — неожиданно мягко добавил чужестранец.
Однако по глазам С'тэна понял, что тот уже все осознал, и довольно улыбнулся.
— Я отключал разум, — шепотом, словно признавался в чем-то позорном, произнес С'тэн.
— Не бойся, твои тебя не слышат, — засмеялся Ральф. — Но скажу тебе по секрету: сами они периодически делают то же самое. Только не отдают себе в этом отчета.
Какое-то время все трое молчали: Риу — просто потому, что вообще не любил много говорить; С'тэн обдумывал услышанное только что; Ральф — потому что не хотел ему мешать. Но он недооценивал С'тэна: тренированный мозг молодого адепта работал чрезвычайно быстро.
— Я могу еще кое о чем тебя спросить? — вскинув голову, снова заговорил человек в нелепом сером плаще.
— Можешь, — согласился Ральф.
— Какая разница между активными и пассивными мыслями? — обычно бесстрастные глаза С'тэна непривычно горели.
— А пассивные мысли попросту не твои.
— Так это значит…
— Это значит, что, когда ты пытался отбиться от мысли, выгодно или невыгодно тебе избавиться от меня по дороге к тайному убежищу вашего Серебряного Круга, то ты был виноват лишь наполовину.
— Наполовину? — повторил потрясенный С'тэн.
— Вот именно. Прикинь: с одной стороны, ты не хотел об этом думать — выходит, не виноват, но с другой стороны, такая мысль появится далеко не у всякого — вот и думай…
Запутавшийся чуть ли не в самом начале заумного разговора, Риу, тем не менее, продолжал очень внимательно наблюдать за его участниками. Причем, непонимание сути сказанного вовсе не мешало ему правильно оценивать поведение говоривших. Он видел, например, что слуга Нечистого все больше соглашается с Ральфом и что чужестранец — это особенно радовало Риу — уже почти превратился в самого себя, демонстрируя весь запас имеющихся у него улыбок. Сейчас он, например, улыбался хитровато-ласково.
— Тогда активные — это обдуманные… — размышлял вслух С'тэн, и вдруг — словно кто вылил на него ведро ледяной воды — представил, насколько глупо он смотрится сейчас со стороны.
Однако Ральф сделал вид, будто ничего не заметил:
— Направленные, — быстро поддержал он. — А вот объяснить тебе прямо сейчас, как направлять их персонально тому, кто тебе нужен — чтобы другие не слышали, — объяснять долго.
С'тэн не ответил, а как следует разглядеть его лицо на этот раз Риу не удалось: солнце уже уходило, и в помещении, освещаемом лишь огнем небольшого очага, заметно потемнело.
— Пора на связь, — напомнил Ральф и после короткой паузы добавил: — Я не буду мешать.
Кивнув, С'тэн вытащил из сумки что-то, ярко блеснувшее в сумраке уходящего дня, — металлический стержень!
Тот самый, которым пользовались слуги Нечистого и о котором так много слышал Риу. Это был именно он: из голубоватого металла, примерно в дюйм толщиной и около фута длиной. С'тэн, видимо, нажал на какую-то кнопку, потому что прямо из основного стержня по бокам начали расти стерженьки поменьше и потоньше, на концах которых должны были находиться — Риу это знал точно — маленькие отполированные диски. Они и впрямь появились. А если нажать еще на одну кнопку, то стержень мгновенно превращался в копье с отравленным наконечником. Как жаль, что никак нельзя было рассмотреть все это подробно…
Хотя рассматривать уже особенно было нечего: С'тэн закрепил на висках диски, выпустил антенну и замер…
Он отключился — или просто так показалось — с какой-то излишней поспешностью; резким нажатием кнопок придал устройству первоначальный вид и так, с ним с руках, некоторое время оставался неподвижным. Ральф не торопил спутника. Достав флягу, он не спеша вытащил пробку, налил воды в найденную здесь же, на кухне, кружку и протянул С'тэну.
Риу не поверил своим глазам — руки слуги Нечистого, которые только что крепко сжимали стержень, крупно задрожали, когда он принял кружку и попытался отпить глоток.