В какую сторону ни смотри, до самого горизонта мир был устлан сломанными стрелами. Я не знал, почему вечное проклятие, неотступно следующее за мной, приняло столь необычную форму. Причуды богов, артефактов и древних вещей недоступны пониманию смертных.
Не сомневался я лишь в одном – стоит только протянуть руку, достать из колчана обломок и кинуть его на землю, как привычный ландшафт превратится в ощетинившегося иголками ежа.
Стрела не просто меняла окружающий мир, она влияла на меня, искажая восприятие.
Серое небо.
Серое солнце.
И под стать всему этому – серая безрадостная жизнь, лишенная не только каких-либо красок, но и надежды. Той самой веры в светлое завтра, потеряв которую человек фактически умирает.
В этом отношении я не так уж сильно отличался от утангов. В какой-то мере все мы были живыми мертвецами. Куда-то шли, что-то делали, сражались и умирали ни за что. Бесцельно и беспричинно. Боги играли в кровавые игры, а смертные подчинялись их приказам. Может быть, в этом и был некий высший смысл, только я его не понимал.
– Ты и вправду сможешь перейти на ту сторону? – Свен имел право задавать любые вопросы, у друга детства было особое положение в отряде.
Мы стояли на краю пропасти, освещаемые первыми лучами восходящего солнца, рассматривая Мефисто. Утром жизнь кажется проще. Ночные кошмары остаются в прошлом. Природа оживает, и начинает казаться, что, в общем-то, все не так плохо, как могло быть.
– Попробую.
По-хорошему, нужно было идти, но я медлил. Во мне набирала силу и крепла уверенность в том, что, достигнув острова, я потеряю нечто важное. Нечто такое, о чем сильно пожалею. Хотя, с другой стороны, если я останусь, все непременно погибнут.
– А стрелы?
– О чем ты?
– Стрелы. Они попытаются остановить тебя?
– Вряд ли. Им нужна кровь. Только она и ничего больше. Насытившийся лев не обращает внимания на пасущуюся рядом косулю.
– Думаешь, твоей крови хватит на тысячу стрел? – В голосе Свена звучало сомнение.
Не обязательно быть уверенным в собственной правоте, главное, чтобы в нее поверили остальные.
– На тысячу – нет, а на одну – точно хватит.
Предвидя вопрос, я продолжил:
– Долго объяснять. Как-нибудь после.
Он молча кивнул в знак согласия. И вправду времени для разговоров не оставалось. Если переправа удастся, подробности можно будет узнать после. А если нет – тогда и говорить не о чем.
– Ладно, пойду. – Долгие проводы, лишние слезы; то, что должно случиться, рано или поздно произойдет.
– Удачи.
– Да уж. – Я отвернулся, поэтому старый друг не заметил печальной усмешки. – Удача не помешает. Последнее время она не слишком-то балует нас. Потеряли двух орков. Лишились утангов. Валд перерезал себе горло. Айвель остался без руки. Деревья загнали нас в ловушку и вот-вот сбросят в пропасть.
Древнее проклятие нависло не только надо мной. Оно, словно чума, распространилось на весь отряд. В самом начале пути, за ничтожно короткий срок понести такие потери!.. Это не может быть простым совпадением или случайностью. Здесь что-то другое. Очень похоже на заговор или некий план. Только вот чей?
Фасы? Вряд ли богиня стала бы подвергать нас таким испытаниям. Захотела бы убить – не стала бы придумывать столь изощренные ловушки.
Одержимой лучницы? Она действует в одиночку. И ненавидит только меня. С трудом верится, что Мороу, лесной дух, послушает какую-то глупую девчонку.
Сломанная стрела, превратившая мою жизнь в вечные сумерки? У древнего артефакта могут быть какие-то виды на меня, но отряд и лес тут явно ни при чем.
Нет, здесь что-то другое. Ответ где-то рядом, а…
– Ты идешь или решил остаться? – Неожиданный вопрос прервал мои размышления.
– Иду.
Чтобы оставить свободными руки, я закинул за спину смотанное лассо. Один конец остался в руках утанга. Когда доберусь до острова, привяжу к дереву. Не имею понятия, как лассо сможет растянуться на такую длину, но мертвым не свойственно чувство юмора.
На вопрос о том, сколько бичей и веревок нужно связать, чтобы хватило до острова, я получил лаконичный ответ: «Один».
Когда имеешь дело с утангами, переспрашивать и уточнять не нужно.
– Удачи, – повторил Свен как заклинание.
– Спасибо.
И хотя в этом не было особой необходимости, я все же оглянулся на прощание.
Динкс с Айвелем до сих пор не пришли в себя. Два неподвижных тела, не подающих признаков жизни. В отличие от недавних врагов Олитунг оставался в сознании – катался по земле, сжав голову руками, скрежеща зубами от боли.
«Кажется, утанг перестарался», – подумал я и сразу выбросил эту мысль из головы.
Орк сам виноват в случившемся. Человек может пожалеть нашкодившего кота – при условии, что тот осознает вину. В случае с главарем орков ни о каком осознании речи не шло. Грубую силу сломает только другая сила. Если орк выживет и останется в здравом уме, он запомнит урок. И будет держать язык за зубами.
Молчание – не только золото. Порой оно может спасти от неприятностей. Пожалуй, лучше всех это понимал Лам, расположившийся в непосредственной близости от Динкса. Слова телохранителю ни к чему. Его главная задача – охранять жизнь подопечного. Поэтому верный слуга остался рядом с господином. И не покинет свой пост до тех пор, пока не возникнет необходимости.
Или – пока Динкс не умрет.
Маг израсходовал запас сил, пытаясь сдержать крысу Хаоса. А утанг явно перестарался, исполняя приказ. На короткое время имур пришел в чувство от болевого шока, затем опять потерял сознание – и с тех пор так и не очнулся.
Надеюсь, к тому времени, как я достигну Мефисто, Динкс сдохнет.
Я не стал делиться предположением с подошедшими к краю пропасти воинами. Кламст со своими разведчиками, двое орков, Свен и даже Карт – все были здесь, молча ожидая первого шага командира. Стояла такая тишина, как будто в мире не осталось никого, кроме горстки обреченных, сгрудившихся на краю пропасти, и безумца, возомнившего, будто он способен ходить по воздуху без помощи магии.
Первый шаг всегда самый трудный. И тем не менее я был уверен и в себе, и в стреле. Но одно дело – знать, а другое – убедиться на личном опыте. Нога, зависшая над пропастью, наконец решилась сделать шаг в пустоту, и…
Ничего не случилось. Острый наконечник впился в подошву сапога, так и не проткнув ее. Без сомнения, это только начало. Стрела еще успеет напиться крови. Она выжидает. До поры до времени предпочитая не пугать жертву. В отличие от меня ей спешить некуда.
«Коготок увяз – всей птичке пропасть». Рано или поздно проклятый обломок получит свое. Но это будет потом. А сейчас, отбросив в сторону сомнения, я сделал второй шаг. Он дался намного легче.
– И правда идет над пропастью! – крикнул кто-то из гоблинов.
– Идет!
– Правда!!!
– Не падает!
И сразу же, как по команде, напряжение, витавшее в воздухе, растворилось в объятиях набирающего силу рассвета. Ночь прошла. Страхи остались позади. Солнце ознаменовало начало нового дня. Спасительный остров так близко, что добраться до него не составит труда. И потому закаленные в боях и невзгодах воины радовались, словно малые дети, глядя на великого фокусника, как ни в чем не бывало разгуливающего над пропастью.
– Мы спасены!
– Идет над пропастью!
– Победа!
Громче всех кричали гоблины. Может, оттого, что и боялись они больше остальных. В чем-то страх схож с сильнодействующим ядом, проникающим во все части тела, парализуя жертву. Во время боя отчаяние способно сделать из труса героя. Но ждать смерть, будучи не в силах ничего предпринять…
В такой ситуации нервы сдадут у любого.
– Мы спасены!
При очередном шаге острый обломок наконец пропорол подошву сапога и уколол ногу. Первая капля крови смочила стрелу, и…
«Он умрет».
Голос прозвучал неожиданно. Холодный, равнодушный приговор безжалостного убийцы. Я уже слышал его раньше. Перед тем, как атакующая лавина рыцарей смяла и опрокинула лучников Сави.
« “Все предатели сдохнут…” – откуда-то издалека донеслись до меня слабые отголоски чужих мыслей.
Все до единого сдохнут, словно стая бешеных псов.
Все.
Это было всего лишь слабое, едва слышное эхо, неизвестно какими путями пробившееся в мое угасающее сознание, но даже в этих с трудом различающихся звуках можно было распознать столько предельно сконцентрированной и ничем не разбавленной ненависти, что становилось не по себе.
– Мы не предатели, – хотел было закричать в ответ я, но не стал.
Несмотря на то что время замедлило свой бег, оно не остановилось совсем. Налитые безумной яростью глаза рыцаря, скачущего прямо на меня, неотвратимо приближались. В запасе оставалась шестая, последняя стрела, чтобы поставить жирную, зловеще кровавую точку в этой войне, а все остальное вообще теряло смысл.
Глупцу невозможно доказать, что он глуп, а ослепленному ненавистью объяснить, что он медленно, но верно убивает себя.
– Мы не предатели, – сквозь плотно сжатые зубы с горечью произнес я, натягивая тетиву лука. – Мы просто пали жертвой обстоятельств». (Книга первая. «Цвет крови – серый».)
Только тогда в этом голосе были хоть какие-то чувства, а сейчас – вообще ничего. Так шепчет бесплотный призрак, склонившись над спящим. А бедняга мечется, терзаемый кошмарами, не в силах проснуться. Лишь с первыми лучами солнца страшный сон отступает, оставляя после себя неприятный осадок и мокрую от пота простыню.
Но в моем случае утро уже наступило, а кошмар так и не прошел. И главное, в прошлый раз голос оказался прав. Почти все те, кого он называл предателями, пали.
Раз сказал правду тогда, не лжет и сейчас.
«Он умрет».
Короткий безжалостный приговор. Приговор Свену. Больше некому. В отряде трое людей, включая меня. Остальные не в счет.
После того как старший брат заслонил собственным телом Карта, тот помутился рассудком. Говорил, только когда его о чем-нибудь спрашивали. Смотрел на собеседника, как сквозь стену, а в глазах застыло странное выражение – смесь неподдельного удивления и смертной тоски. Как правило, человек с такими глазами уже не жилец. Его смерть – лишь вопрос времени.
Вначале казалось, что Карт оправится от потрясения. Увы, надежды не оправдались. Он все больше замыкался в себе, отдаляясь от жестокого мира, где стальной наконечник копья вновь и вновь пробивал грудь брата.
Можно закрыть глаза, попытавшись спрятаться от кошмара, только это вряд ли поможет. Кожаная куртка трещит на спине, а из образовавшейся дыры появляется окровавленный язык ненасытного демона. Он становится больше и больше. Разрастается до невероятных размеров и, когда заполняет собой весь мир, неожиданно исчезает.
Карт испытывает невероятное облегчение. Ему кажется, что самое страшное позади. Но проходит время – и откуда-то издалека вновь доносится топот копыт. Слышатся крики и стоны. Мерзкая тварь приближается. Широкая спина старшего брата в стотысячный раз пытается заслонить младшего от беды. Все тщетно.
– Нет!!! – Короткий крик не в силах выразить боль, рвущую разум на части.
Из пробитой спины появляется язык ненасытного демона, и оживший кошмар повторяется вновь…
«Он умрет». – Слова могут относиться только к живым.
Карт уже мертв.
Остался лишь Свен – друг детства. Вместе мы пережили слишком многое. Невозможно бросить на произвол судьбы того, с кем связана большая часть жизни. Что бы ни ожидало меня на Мефисто, в любом случае там безопаснее. Я готов погибнуть сам и потерять весь отряд в придачу, но не могу позволить проклятому голосу забрать Свена.
«Он умрет».
Когда-то это случится, но только не здесь и не сейчас. Во всяком случае, я сделаю все возможное, чтобы воспрепятствовать этому. Пускай в чужих кошмарах друзья умирают. В моем – все иначе.
Ни один сон не может быть страшнее бессмысленной жизни.
Солнца, превратившегося в серую кляксу.
Мира, навек потерявшего краски.
И человека с разбитой душой.