Евгений Брандис, проф. Лев Зенкевич

Комментарий к роману Жюля Верна "Двадцать тысяч лье под водой"

Нашу планету мы называем Землей. Землей называем и ту почву, сушу, по которой ходим. Между тем эти понятия далеко не тождественны. Большую часть оболочки нашей планеты занимает вечно колышущийся Мировой океан. Из этого океана поднимаются разрозненные друг от друга материки, которые все вместе составляют лишь немногим больше двадцати девяти процентов поверхности земного шара. И, конечно, с точки зрения внеземного наблюдателя, именно голубоватое зеркало вод, а не горы и равнины материков являются самым типичным для нашей планеты пейзажем.

Мировой океан, который делится на Тихий, Атлантический, Индийский и Северный Ледовитый океаны, беспредельно богат жизнью, мало того — именно в его глубинах, как полагают ученые, зародилась первая на нашей планете жизнь, которая только значительно позже приспособилась и к условиям воздушной среды. Свыше 150 тысяч видов животных обитают в океане…

Тайны морских глубин всегда привлекали пытливый человеческий ум, мечта о подводных плаваниях — одна из самых древних в истории человечества.

Влекли человека в морские глубины прежде всего чисто практические интересы. Там, под поверхностью моря, в его таинственной пучине, обитали существа, полезные человеку, — рыбы, моллюски, ракообразные, губки, кораллы. С глубочайшей древности человеческой культуры народы, жившие у морских побережий, получали из моря пищу, а также сырье для изготовления различных предметов домашнего обихода. «Море удовлетворяет

все мои потребности, — гордо заявляет капитан Немо. — Все, чем я пользуюсь сейчас, поставляется морем».

И в этот таинственный, неисследованный мир увел Жюль Верн героев и читателей своего романа.

 

1

Едва ли не наибольшее восхищение читателя, пораженного — красотой подводного царства, которое Жюль Верн с блеском и щедростью своего изумительного таланта показывает сквозь окна салона капитана Немо, вызывает волшебный подводный корабль «Наутилус».

Многие считают, что эта фантазия Жюля Верна была блестящим техническим прозрением будущего, что в этом романе Жюль Верн не только предугадал появление подводной лодки, но и снабдил ее качествами, недостижимыми даже для сегодняшней техники; другие думают, что развитие современной техники давно обогнало эту мечту Жюля Верна и что сегодняшние «наутилусы» — подводные лодки, входящие в состав боевых флотов всех государств, — не уступают по техническому совершенству кораблю капитана Немо.

Не правы ни те, ни другие.

Первые известные нам попытки спуститься под воду в специальном аппарате принадлежат знаменитому полководцу античной древности Александру Македонскому. Он опускался в герметически закрытой камере, напоминающей небольшой бочонок. На первый взгляд может показаться непонятным, что могло побудить полководца и государственного деятеля IV века до нашей эры, с малых лет увлеченного военными походами, стремиться спуститься под поверхность моря.

Все это, однако, становится ясным, если вспомнить, что учителем Александра Македонского был ученый-натуралист и философ Аристотель, который специально интересовался водолазными приборами и оставил после себя сочинение, посвященное описанию аппаратов для опускания на морское дно. Учитель сумел разбудить в талантливом ученике интерес естествоиспытателя.

О различных водолазных приборах писал римский военный писатель IV века нашей эры Вегеций. Однако проблема подводных путешествий оставалась по-прежнему нерешенной.

Немногим улучшило дело и изобретение водолазного колокола, как будто известного в самом начале нашей эры, затем забытого и снова воскрешенного в первой половине XVI века.

И только через столетие, в 1620 году, голландский врач Корнелий Ван-Дреббель, служивший в Лондоне при дворе английского короля, построил первую в мире подводную лодку. Конечно, это было очень примитивное на наш сегодняшний взгляд судно, представлявшее собой по существу громадную бочку, обтянутую промасленной кожей. За первой подводной лодкой он построил вторую, затем третью. Предназначались эти сооружения для увеселительных прогулок приближенных короля. В одной из них могли одновременно спускаться на дно Темзы до двадцати человек.

Начиная с этого времени, проекты подводных лодок создаются один за другим. Однако лишь немногие из них были осуществлены и оставили какой-то след в истории техники.

К числу наиболее интересных осуществленных проектов относится проект «потаенного судна» русского изобретателя-самоучки Ефима Никонова. В 1720 году в присутствии Петра I в Петербурге на галерном дворе производились испытания действующей модели этого судна, которое, по обещанию изобретателя, могло подойти «потаенно и подбить военный корабль под самое дно».

Испытания прошли успешно. Изобретатель заставлял «потаенное судно» погружаться, всплывать, совершать различные эволюции. Никонову было приказано начать строительство «потаенного огненного судна большого корпуса». Однако после смерти Петра I это дело заглохло.

Следующий крупный шаг в создании подводного судна сделал русский военный инженер А. А. Шильдер. В 1834 году он построил первую металлическую подводную лодку водоизмещением в шестнадцать тонн. Эта лодка предназначалась для боевых действий против судов противника. Она была снабжена перископами и специальной конструкции веслами, приводившимися в движение физической силой моряков, составляющих команду лодки.

Проект Шильдера был вершиной инженерной мысли своего времени. Основной недостаток этого проекта — отсутствие механического двигателя. Движимая физической силой людей подводная лодка не могла двигаться ни быстро, ни далеко. Однако механического двигателя, который можно бы было поставить на подводную лодку, в те времена не существовало.

Вопрос о двигателе подводного судна впервые поставил французский изобретатель О. Риу, построивший в 1861 году две подводные лодки. На одну из них он установил паровую машину, на другую попытался поставить электрический двигатель. Эта вторая попытка окончилась неудачей. Но, может быть, его проект, его идеи и явились тем исходным материалом, которым воспользовался Жюль Верн при проектировании подводного корабля для капитана Немо.

Дальнейшее совершенствование подводных лодок шло довольно быстрыми шагами. Изобретатели многих стран и разных народов вложили свой труд в создание судов, могущих плавать под водой.

 

2

Таким образом, Жюль Верн не «предсказал» подводной лодки, она существовала до него. Но вместе с тем прозрения гениального романиста в ряде случаев просто поразительны. А целиком воплотить в жизнь его смелую фантазию в ряде моментов не под силу и современной технике.

По своим размерам — 1500 тонн водоизмещением — «Наутилус» не показался нам очень крупным подводным судном, — история техники знает подводные суда и вдвое-втрое большего водоизмещения. А вот развить скорость до пятидесяти миль в час — этого уже не может самая лучшая современная подводная лодка.

Но самым удивительным в конструкции «Наутилуса» является его способность опускаться на любую глубину. Самая прочная современная подводная лодка не рискнет опуститься на глубину свыше двухсот — трехсот метров. На большей глубине давление воды может раздавить ее корпус, как щипцы — ореховую скорлупу.

Для достижения глубинных слоев океана обычно применяют специальные виды подводных камер — батисферу и батискаф.

Первая такая камера — батисфера — принадлежала американскому инженеру Гартману, который и совершил в ней в 1911 году в Средиземном море спуск на глубину около пятисот метров. В 1934 году американский натуралист Биб опустился в батисфере на глубину 923 метров. Батисфера Биба представляла собой герметический стальной полый шар с кварцевыми иллюминаторами. Снабжение свежим воздухом, удаление углекислоты и паров от дыхания осуществлялось особыми аппаратами, находившимися в самой батисфере. Из батисферы можно было переговариваться по телефону с надводным кораблем, с которого производился спуск.

Рекорд Биба продержался только шесть лет. Уже в 1940 году инженер Бартон побил его, опустившись на глубину 1360 метров. Видимо, это и является максимально достижимой для батисферы глубиной.

Батисфера обладает тем же недостатком, что и привязной аэростат. Чем выше последний поднимается, тем сильнее тянет его вниз тяжесть каната. Поэтому потолок привязного аэростата значительно ниже, чем у свободного воздушного шара.

Опускаясь вглубь на канате, батисфера все увеличивает его натяжение — ведь к ее весу прибавляется вес каната, на котором она висит. Прочность каната и ставит предел глубине спусков в батисфере.

Швейцарский профессор Пикар, известный своими стратосферными полетами, решил построить для глубоководных исследований камеру, действующую по принципу свободного воздушного шара, камеру, плавающую в глубинах океана, как воздушный шар плавает в атмосфере. Этот аппарат он назвал батискафом.

Созданный им аппарат состоит из двух частей — большого металлического корпуса-поплавка, наполненного бензином (бензин более легкая жидкость, чем вода), и подвешенного к этому корпусу металлического шара, в котором и находятся люди. Для спуска в глубины океана система нагружается балластом, который погружает батискаф на любую глубину. Когда эта глубина оказывается достигнутой, балласт отцепляют, и батискаф всплывает на поверхность. Батискаф снабжен небольшим винтом, приводимым в действие электромотором, и может проплыть некоторое расстояние над дном, держась над ним при помощи особого троса, подобного по своему действию гайдропу воздушного шара.

С помощью такого аппарата профессор Пикар в 1953 году достиг глубины 3150 метров, почти утроив рекорды, поставленные с помощью батисферы. А в 1954 году французские исследователи опустились на глубину 4050 метров, перекрыв рекорд Пикара. Батискаф — это по существу глубоководная маленькая подводная лодка. Батискаф открывает перспективу достижения любых имеющихся на земном шаре глубин океана. И ожидать сообщения о том, что такой спуск уже осуществлен, можно в самом ближайшем будущем.

Чрезвычайно интересным техническим предвидением Жюля Верна является применение электрической энергии для приведения в движение всех механизмов «Наутилуса».

Ведь это писалось в те годы, когда электрическая энергия отнюдь не являлась главным видом энергии, применяемой в промышленности, когда ее преимущества еще отнюдь не были ясны даже специалистам. Не были еще изобретены электрические лампочки накаливания, а уже «Наутилус» освещался «матовыми полушариями, прикрепленными к потолку». Еще и в промышленности не использовались электрические двигатели, а они уже приводили во вращение винты «Наутилуса». Надо ли добавлять, что и в настоящее время движение подводной лодки в погруженном состоянии обеспечивается электродвигателями, работающими от аккумуляторов.

 

3

Конечно, Жюль Верн не мог при всей своей научной проницательности предугадать те изумительные приборы для целей навигации и исследования морских глубин, которыми мы располагаем сегодня. Ведь работа их зачастую основана на принципах, открытых после смерти французского романиста…

Во времена Жюля Верна редкостью были на морских картах отметки глубины морей вдали от берега. Это и понятно. Ведь в те времена для того, чтобы измерить глубину моря, надо было опускать на дно на тонком лине грузило. Определение глубины, особенно если она достигала нескольких километров, было, конечно, очень неточным. Эта операция, требовавшая остановки судна, занимала много времени.

А сейчас измерение глубины океана осуществляется с судна на ходу, непрерывно. Специальный прибор излучает вертикально вниз, под корпус судна, направленный пучок ультразвуковых волн. Они достигают дна океана, отражаются от него и, вернувшись, улавливаются прибором. По времени, прошедшему от подачи сигнала до эха, зная скорость распространения звука в воде, и судят о глубине океана.

Подсчет этот тоже делает сам прибор, называемый эхолотом.

Вороненая стрелка ползет по белой бумажной ленте и непрерывно наносит на ней контур дна.

Специальные конструкции таких эхолотов позволяют определить и свойства грунта, находящегося под килем корабля, независимо от глубины. Они служат и для установления наличия косяков рыбы, идущих глубоко под поверхностью воды, причем нередко дают возможность установить, что за рыба составляет косяк — сардина, сельдь или треска.

Сплошной записью рельефа дна при помощи эхолотов удалось установить, что на дне океанов имеются горные хребты, глубокие долины и каньоны, что рельеф океанического дна столь же прихотлив, как и рельеф суши. Эхолот всегда предупредит вахтенного начальника о резком подъеме дна и об опасности оказаться выброшенным на мель или на скалы. Так, например, научная экспедиция на советском судне «Витязь» обнаружила в северозападной части Тихого океана подводные горные хребты, по размерам сходные с Кавказским и даже Гималайским хребтами.

С помощью эхолотов можно заглянуть и глубже дна океана. Если на некотором расстоянии от корабля, оборудованного специальным эхолотом, произвести в верхних слоях моря взрыв, эхолот зарегистрирует двойное эхо: первое — отражение от поверхности дна, второе — отражение от коренной породы, на которой лежат осадочные породы. Таким образом была измерена толщина донных отложений, в целом ряде случаев достигающих нескольких километров.

Во времена Жюля Верна ни один человек не мог заглянуть под поверхность океана глубже, чем на несколько десятков метров. В настоящее время уже не однажды публиковались сообщения о применении телепередатчика для исследования морских глубин. Такие телепередачи получали с глубины нескольких сотен метров. Еще глубже под поверхность океана проник фотоаппарат. Снимки морского дна с глубины в три — пять километров уже не являются неповторимыми уникумами.

Новая техника позволяет зорче оглядывать и поверхность океана. Штурману корабля, оборудованного радиолокатором, не страшны ни ночная тьма, ни туман. Принцип действия радиолокатора подобен принципу действия эхолота, только вместо ультразвукового сигнала здесь излучается радиосигнал. Радиолокатор предупреждает о приближении скалистого берега или айсберга, беззвучно плывущего к судну. Даже о шторме, бушующем в сотне километров, предупредит радиолокатор.

Не надо современному кораблю и ясного неба для того, чтобы определить свое положение, Он может сделать это в любую минуту, запеленгировав направление на две радиостанции, местоположение которых известно штурману,

И с берега можно следить за кораблем, находящимся далеко в море. Можно следить и за штормом. У берега тихо плещет море и ярко светит солнце, а за 200–300 километров бушует шторм, и за ним можно следить шаг за шагом и своевременно предупредить жителей побережий, рыбаков и моряков о надвигающемся бедствии.

 

4

Легко говорить с вершины знаний второй половины XX века об «ошибках и неточностях», допущенных Жюлем Верном в романе «Двадцать тысяч лье под водой».

Можно скрупулезно проверять классификацию рыб и животных, приводимую профессором Аронаксом и Конселем, и убедиться, что она в значительной степени устарела.

Можно отметить, что, попав в глубину океана, Нед Ленд не превратится в лепешку, — ведь организм человека в очень значительной степени состоит из воды, а она сжимается очень мало, и объем человеческого тела, попавшего в глубину океана, после того как вода зальет все полости, заполненные воздухом, почти не изменится. Конечно, и затонувшие корабли по этой же самой причине не повисают в промежуточных слоях воды, а всегда ложатся на дно.

Можно удивляться той легкости, с которой передвигаются герои книги в водолазных костюмах, — ведь многие знают, как тяжел и сложен труд водолаза, как нелегко иногда сделать один шаг.

Можно не соглашаться с тем, что водоросли в Саргассовом море затормозили движение «Наутилуса», — они там так разрежены, что никакого сопротивления движению судна, конечно, оказать не могут.

Но это все не «ошибки» Жюля Верна, а знания его времени. Никто не будет по роману Жюля Верна изучать ихтиологию перед сдачей институтского экзамена. Но кто сможет ответить, для скольких юношей и девушек этот пленительный роман был первым лучом маяка, направившим их в царство большой науки! Сколько юношей и девушек после чтения этого романа стали ихтиологами, океанологами и строителями подводных лодок!

 

5

О сверхокеанских глубинах, в которые Жюль Верн смело опустил «Наутилус», науке того времени по существу ничего не было известно. В настоящее время они привлекают все более пристальное внимание ученых — океанографов, геологов, химиков, географов, биологов. Уже семь лет экспедиционный корабль Института океанологии Академии наук СССР «Витязь» ведет тщательное изучение нескольких глубоководных впадин северо-западной части Тихого океана.

Исследованиями самых последних лет и в первую очередь работами нашего «Витязя» установлено, что жизнь в океане простирается до самых больших глубин и что еще на глубине восьми, девяти и десяти километров жизнь достаточно разнообразна. А ведь еще в 1952 году известный шведский океанограф Г. Петтерьсон писал, что на глубинах свыше семи тысяч метров, вероятно, отсутствуют живые существа, что при столь громадном давлении (700 атмосфер) живое вещество не может существовать.

Автору этих строк пришлось быть участником первой большой экспедиции на «Витязе» в Тихом океане в 1949 году и присутствовать при подъеме трала с глубины восьми с половиной километров.

Никогда не забыть переживаний, связанных с этим знаменательным событием. Мы находились над одной из глубочайших океанических впадин — Курило-Камчатской, раньше называвшейся Тускаророй, по имени американского промерного корабля «Тускароры», впервые в 1874 году обнаружившего глубинные впадины, превышающие обычные океанические глубины. «Тускарора» определила наибольшую глубину Курило-Камчатской впадины в семь тысяч пятьсот метров. Эти измерения производились простым лотом, тогда эхолотов не существовало. Так на всех географических картах и значилась наибольшая глубина Тускароры — семь тысяч пятьсот метров.

…«Витязь» вышел из Охотского моря и, двигаясь в открытый океан, пересекал Тускарору. Мы не отходили от эхолотов, напряженно следя за стрелкой, показывающей глубину. Вот стрелка перешла 7000 метров, перешагнула 7500 метров, проползла к 8000 метрам, перешагнула и ее и стала подходить к 8500 метрам. Мы не могли перевести дух от волнения и положительно пожирали глазами маленький кусочек металла — перо самописца, равнодушно вычерчивающего на ленте показания этих громадных глубин.

В 1952 году, опять на «Витязе», мы вновь детально обследовали Курило-Камчатскую впадину и на этот раз обнаружили глубину в 10 382 метра. И на этот раз мы часами, сутками не могли оторваться от эхолотов. Но тогда, в 1949 году, и эти 8500 метров были большим событием, и, конечно, нам очень хотелось узнать, а есть ли там жизнь, в глубине Курило-Камчатской впадины?

Тут же мы приступили к спуску глубоководного трала. Он представляет собой тяжелую четырехугольную металлическую раму, к которой прикреплен сетяной мелкоячеистый мешок. Рама ползет по дну и загребает грунт вместе с животными. Грунт промывается через сетку, а животные застревают в ней.

Опускать трал на глубину девяти километров — это большое и сложное дело. Прежде всего нужно для этого иметь на палубе мощную лебедку, которая может вытравить за борт, а потом обратно намотать двенадцать — пятнадцать километров стального троса. Чтобы опустить, протащить по дну трал и поднять его на борт с такой глубины, нужно более полусуток.

Можно представить, с каким волнением мы ожидали появления трала! И вот, наконец, он уже висит над водой, но еще не видно, имеется ли что-нибудь в его мешке, или он пустой. Проходят самые томительные двадцать минут, пока не развязана мотня трала.

Мы просто не могли дышать. К тралу собралось все население «Витязя». И вдруг все зашумели, закричали, замахали руками — в трале были животные. Потом, уже в лаборатории, мы их разбирали дрожащими руками — эти «живые драгоценности», такие невзрачные на вид, но так взволновавшие не только нас, но и ученых всего мира. Ведь с такой глубины еще никто никогда не добывал животных. Значит, и на глубине 8500 метров есть жизнь, наверно она есть и на самых больших глубинах.

Потом, в 1952 году, мы доставали с самых больших глубин Курило-Камчатской впадины, в том числе и с десяти тысяч метров, обильный урожай живых существ, среди которых было немало удивительных, неизвестных науке животных. Но переживания, связанные с тем первым тралом 1949 года, никогда не забудутся.

Прошедшие восемьдесят пять лет со времени опубликования романа Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой» — огромный срок в развитии науки. Далеко шагнули наши познания во всех областях науки об океане. Существенно изменились многие понятия. Но развитие науки не может заставить Жюля Верна «устареть», потому что для всех нас, читателей, главное в его книгах — это вечно не меркнущий пафос пытливой мысли, научных знаний. Главное в произведениях Жюля Верна — утверждение воли, разума и поэзии научного труда, направленного на покорение необъятных сил природы.

Проф. Л. А. Зенкевич

 

* * *

Роман «Двадцать тысяч лье под водой. Кругосветное путешествие в морских глубинах» был написан в 1868 году и впервые опубликован в 1869–1870 годах в «Журнале воспитания и развлечения». В 1870 году книга вышла отдельным изданием.

Журнальную публикацию романа автор сопроводил следующим предисловием, обращенным к юным читателям:

«Читатели «Журнала воспитания и развлечения» поймут, почему, начиная печатать эту новую книгу, я должен прежде всего выразить им благодарность за то, что они составили мне такую хорошую, приятную и верную компанию в разных путешествиях, которые мы совершили в Америку, Австралию, по Тихому океану, вместе с детьми капитана Гранта, и даже к Северному полюсу, по следам капитана Гаттераса.

Я надеюсь, что и это путешествие под волнами океана обогатит и заинтересует читателей так же, как и предшествующие, если не больше. Пусть читатели ничего не боятся. Я уверен, что и на этот раз благополучно выведу их из нового своеобразного путешествия. Недра океана, которые мы первые должны будем обозреть на разных глубинах, нам не покажутся столь ужасными, как многим морякам, которые погибли там вместе со своими кораблями.

К тому же мы довольно быстро покроем эти двадцать тысяч лье. Не пройдет и года, как мы завершим наше путешествие, если, конечно, между экипажем и пассажирами установится полное согласие. Я, со своей стороны, сделал все, чтобы это согласие установилось. Ведь мои читатели и являются моими пассажирами, и моя обязанность — позаботиться о том, чтобы с ними возможно лучше обращались в пути и чтобы они возвратились из плавания довольными…

Желание во что бы то ни стало открыть этот любопытный, причудливый, почти неведомый мир стоило мне особенно больших трудностей и усилий.

Читатели получат возможность судить об этом, когда они попадут на последнюю страницу моей книги — на последнюю станцию этого путешествия в двадцать тысяч лье под водами морей» («Журнал воспитания и развлечения», т. XI, стр. 1).

Возлагая на замысел этого романа особенно большие надежды, автор справедливо полагал, что «Двадцать тысяч лье под водой» будет одним из лучших его произведений.

Идея кругосветного подводного плавания многим современникам Жюля Верна казалась совершенно несбыточной, так как многолетние усилия изобретателей подводных лодок в то время еще не привели к сколько-нибудь ощутимым практическим результатам. Но Жюль Верн никогда не сомневался в том, что вековая мечта человечества о завоевании подводных глубин рано или поздно воплотится в жизнь и что его идеальный подводный корабль отнюдь не является плодом беспочвенной фантазии.

«Я уже писал тебе однажды, — сообщал он своему отцу незадолго до выхода романа, — что мне приходят в голову самые неправдоподобные идеи. Но на самом деле это не так. Все, что человек способен представить в своем воображении, другие сумеют претворить в жизнь».

Такие же мотивы звучат и в письмах Жюля Верна к издателю, которому идея романа о кругосветном путешествии в глубинах Мирового океана показалась сначала необузданно-фантастической.

«Трудность заключается в том, — писал ему Жюль Верн летом 1868 года, — чтобы сделать правдоподобными вещи очень неправдоподобные. Но, кажется, мне это удалось; теперь остается только тщательная работа над стилем. Некоторые места потребовали бы красноречия г-жи Занд».

Подготовив к печати первый том романа, который в основном был им написан на борту яхты «Сен-Мишель», курсировавшей вдоль берегов Ламанша, Жюль Верн осенью 1868 года поднялся вверх по Сене и прибыл на яхте в Париж, чтобы вручить рукопись издателю. Незадолго до этого писатель уведомил его о своем предстоящем приезде: «Я буду в Париже 1 октября, дорогой Этцель, и если вы окажетесь на месте, то немедленно

прочтете первый том «Двадцати тысяч лье под водой». Мне думается, книга получилась. Все это, должно быть, очень любопытно и неожиданно, и, разумеется, ничего подобного еще никогда не писали… Я уверен, что вещь вполне оригинальная, и надеюсь, что она хороша. Вот и все. Впрочем, об этом вы сможете судить сами. Здесь имеются и некоторые чувствительные нотки, как вы того требуете, и еще приготовлены куски, которые можно будет вставить, если этого вам покажется недостаточно. Я постараюсь снабдить вас слезами в таком количестве, какое вам потребуется».

Последние строки цитированного письма лишний раз подтверждают, что Жюлю Верну в угоду издателю иногда приходилось вводить в свои романы эпизоды, противоречащие его творческим принципам. Этцель, сам писавший для детей под псевдонимом Сталь, полагал, что произведения детской литературы должны не только поучать и развлекать, но и воздействовать на чувствительность юных читателей. Поэтому Этцель в своих детских книгах в отличие от Жюля Верна был не в меру сентиментален. Повидимому, Жюлю Верну удалось отстоять свой роман, так как в «Двадцати тысячах лье под водой» пет никакой сентиментальности.

После появления романа «Двадцать тысяч лье под водой», определенным образом воздействовавшего, по признанию многих ученых, на дальнейшее развитие изобретательской мысли в области подводной навигации, название «Наутилус», в память о романе Жюля Верна, неоднократно присваивалось и присваивается иногда до сих пор подводным кораблям в разных странах.

В творчестве Жюля Верна «Наутилус» не остался единственной подводной лодкой. Они появлялись и в других его романах, но всякий раз «заново сконструированные» воображением писателя («Матиас Сандорф», «Равнение на знамя», «Властелин мира»).

Как только роман Жюля Верна вышел из печати, он был единодушно признан и читателями и критикой. В том же 1870 году роман был напечатан на русском языке одновременно в двух журналах и в последующие два-три года был издан в Петербурге и Москве в четырех различных переводах. Наибольшее количество изданий выдержал перевод Марко Вовчка, озаглавленный «Восемьдесят тысяч верст под водой. Путешествие под волнами океана».

Е. Брандис

---

В книге: Жюль Верн. Собрание сочинений в двенадцати томах. Том 4. Москва: "Государственное Издательство Художественной Литературы", 1956 г. стр. 453–465.