Установление контактов с инопланетными цивилизациями одна из самых распространенных и волнующих тем мировой научной фантастики. Эта гипотетическая проблема решается с разных позиций в зависимости от научных взглядов и идейной устремленности авторов. Достаточно сопоставить хрестоматийный рассказ Мюррея Лейнстера «Первый контакт» с не менее известным рассказом И.Ефремова «Сердце Змеи», задуманным как прямой ответ американскому фантасту, чтобы выявились диаметрально противоположные точки зрения.
И там, и здесь речь идет о случайной встрече в глубинах космоса двух звездолетов из разных солнечных систем и возможности установления контакта между представителями высоких цивилизаций, отстоящих одна от другой на сотни световых лет.
М.Лейнстер уснащает свой рассказ такого рода сентенциями: «Возможно, они хотели мира, но, несмотря на кажущееся дружелюбие противника, правильнее было готовиться к вероломному нападению». «Если чужие узнают о существовании людей, возникнет дилемма — торговать или сражаться». «Единственным по-настоящему надежным выходом казалось уничтожение другого корабля в мгновенной и смертельной атаке — в целях самозащиты». «Люди не испытывали неприязни к чужим, вероятно, так же, как и чужие — к людям, но на основании строго логических причин нужно было убить или быть убитыми».
Неприемлемые для нас взгляды американского автора вытекают из его неверия в возможность равноправного существования двух могущественных рас. Объяснить это можно тем, что рассказ, написанный вскоре после второй мировой войны, отражает взгляды среднего американца, подавленного официальной пропагандой, на взаимоотношения народов. И недаром И.Ефремов, оценивая «первый контакт» сточки зрения людей далекого будущего — членов экипажа звездолета «Теллур», пишет в своем рассказе: «Большинство говорило о полном несоответствии времени действия и психологии героев. Если звездолет смог удалиться от Земли на расстояние четырех тысяч световых лет всего за три месяца пути, то действие повести должно было быть даже позднее современного. Никто еще не достиг таких глубин космоса… Но мысли и действия людей Земли в повести ничем не отличаются от принятых во времена капитализма много веков назад».
Если «первый контакт» не приводит к взаимному уничтожению или бесконечной галактической войне, то американские фантасты представляют, что его можно осуществить на основе обычной бизнесменской практики: хитроумные уловки, предельная настороженность, взаимное недоверие, поиски максимальной выгоды и в лучшем случае-установление «нормальных» торговых отношений, как это подробно изображается в «Смертных муках пришельца» Г.Гаррисона и особенно в повести Клиффорда Саймака «Необъятный двор».
Как ни странно, главными инициаторами в установлении «первых контактов» становятся не ученые и не государственные деятели, а самые заурядные торговцы. Впрочем, это перестает казаться странным, когда узнаешь, что американские граждане, как установил известный психолог Эдуард Челмен, чаще всего употребляют в разговоре и в переписке слова: «деньги», «окупить», «счет», «чек», «прибыль».
В многообразном творчестве К.Саймака выделяется группа произведений, посвященных теме контактов и взаимопонимания разных космических цивилизаций. В рассказе «Необъятный двор» провинциальному маклеру Хайраму Тэну удается наладить торговлю идеями с неведомыми существами, неизвестно почему избравшими его дом и двор местом для проникновения на Землю, а в романе «Пересадочная станция» (1964) дом некоего Эноха Уоллеса становится местом секретных встреч представителей «Галактического союза». Несмотря на то что Земля, по мнению пришельцев, еще не подготовлена для вступления в «Галактический союз», сам Уоллес убежден, что время для этого уже наступило, так как Земля обладает большим опытом делового сотрудничества между разными народами.
Пожалуй, самая характерная черта западной фантастики неспособность увидеть в социальных отношениях будущего и в самом человеке возможность каких-либо принципиальных качественных изменений. На сотни и тысячи лет вперед в нашу и другие Галактики переносятся представления, понятия, поступки, привычки буржуазного человека XX века. Поэтому окно в будущее для англо-американской фантастики остается наглухо закрытым. Если и ощущается течение времени, то ход его напоминает движение часовых стрелок по циферблату. История понимается как вечный круговорот событий: что было, то будет вновь, Почти по Экклезиасту: «Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои».
Мы уже говорили о произведениях, в которых действие переносится из настоящего в прошлое. Но типичнее для научной фантастики — столкновение настоящего с будущим. Как своеобразное кредо воспринимаются слова Мюррея Лейнстера, якобы извлеченные из «Фундаментальной истории человечества», написанной на планете Ригель IV в 21105 году: «Вся история человечества это ряд непрерывно чередующихся периодов расцвета и упадка. На Земле, по свидетельству древних историков, эпоха классического расцвета сменилась мрачными веками отчаяния. И точно так же после завоевания Галактики, когда люди заселили все обитаемые планеты Первой Галактики, наступил век тирании, при котором человечество погрузилось в пучину рабства. Но и в это темное время надежда на освобождение теплилась в человеческих сердцах» (рассказ «Излечение Эйлита»).
В этой квазиисторической концепции нет ничего оригинального. М.Лейнстер лишь вносит свою небольшую лепту в мифологию будущего, созданную коллективными усилиями западных фантастов. Те же представления с некоторыми оттенками воплощены и в рассказах, включенных в наш сборник: «Взгляд в прошлое» Джека Уильямсона, «„Гений“ не может ошибаться» Джеймса Мак-Интоша, «Порочный круг» Генри Каттнера, «Все грехи мира» Айзека Азимова.
В каждом отдельном случае — иной замысел и особая творческая задача, но изначальный внеисторический подход толкает к той же фантастической коллизии: неразрешимые противоречия капиталистического общества переносятся и в грядущие дни человечества.
Жестокий диктатор Астрарх создает внутри солнечной системы империю фашистского типа. Подкупив гениального ученого Уэбстера, изобретшего «ахронный интегратор», Астрарх обращает это оружие против восставшей Земли. В центре повествования, выдержанного в целом в традициях «космической оперы», — грандиозное сражение флотилий звездолетов — Астрархии и Земли. Рассказ психологически усложнен переживаниями ренегата Уэбстера и модными в современной фантастике «экспериментами», воздействующими на ход времени («Взгляд в прошлое»).
Земля находится в состоянии войны с жителями какой-то далекой планеты Меркаптан. Но война эта скорее психологическая. Противники, не вступая в непосредственный контакт, прибегают к диверсиям, подкупу, шантажу, а главный штаб Земли, удивительно напоминающий современный Пентагон, занимается преимущественно разведывательной деятельностью. Весь сюжет вертится вокруг попыток разгадать причину помех, мешающих нормальной работе электронной машины «Гений», выдающей разведывательную информацию. В рассказе соединены все характерные признаки «кибернетической фантастики» с логическим детективом («„Гений“ не может ошибаться»).
Третий рассказ переносит читателя в обстановку ожесточенной борьбы между конкурирующими монополистическими компаниями. Усовершенствовав принятые в наше время методы вытеснения соперников с «общего рынка», заправилы гигантских фирм пользуются услугами совершенных саморазвивающихся роботов. Столкновения механического машинного мышления с махинациями комбинаторов из «мозгового центра» компании порождают непредвиденные осложнения, и в этом проявляется незаурядная изобретательность автора («Порочный круг»).
И, наконец, рассказ Азимова. Гигантский электронный мозг «Мултивак» в отличие от своего собрата «Гения» решает уже не локальную, а всеобъемлющую универсальную задачу управления всей жизнью на Земле. Одна из его многочисленных функций ежедневно анализировать поведение и психику каждого из нескольких миллиардов людей, чтобы можно было предотвращать преступления и любые действия, нарушающие этические нормы. Но вот что характерно: всякого рода проступки людей далекого будущего словно заимствованы из отдела происшествий какой-нибудь американской газеты наших дней. И «Мултивак», на которого возложены «все грехи мира», в конце концов не выдерживает чудовищного напряжения…
Рассказы, о которых мы говорили, намечают в какой-то мере круг социальных и этических проблем, волнующих серьезных писателей-фантастов США и Англии. В этих рассказах, как в зеркале, отражаются идейные и творческие искания писателей, а также и тематическое многообразие научно-фантастической литературы обеих стран.
Но уж поскольку речь здесь зашла о тематической пестроте, нельзя обойти молчанием и некоторые другие новеллы, вошедшие в первую и вторую книги нашего сборника.
Вкусы читателей весьма разнообразны. Одни с наслаждением пробираются по извилистым, труднопроходимым лабиринтам психики, воссозданным мастерством Уильяма Фолкнера, другие предпочитают ясную, мужественную усмешку Хемингуэя, третьи не хотят расставаться со старым веселым волшебником из Миссури, пославшим в мир своих замечательных мальчишек Тома Сойера и Гека Финна.
Так и среди любителей научной фантастики.
Одни ищут в ней ответы на мучительные вопросы современности и, как «бедный маленький Буркхардт», в ужасе останавливаются перед бездонной пропастью, разверзшейся под их ногами. Другие напряженно вглядываются в туманные дали грядущего — может быть, вон тот трепещущий огонек, зажженный писателем фантастом, и впрямь станет реальностью, разгорится и своими лучами пробьет туман!
Ну а третьи хотят отвлечься, пусть ненадолго, от своих забот и тревог, найти повод для игры ума и, наконец, просто посмеяться. Космический корабль, на борту которого находится экспедиция ученых-венерианцев, приближается к безжизненной, заполненной льдами планете. Старшая сестра Венеры, она несколько тысячелетий назад была колыбелью древней и очень высокой цивилизации. Задача венерианцев — найти следы этой цивилизации. Автор рассказа «Экспедиция на Землю» Артур Кларк лаконично и сурово повествует о грандиозном наступлении льдов, о последнем рубеже обороны — горных вершинах, за который попытались зацепиться вымирающие обитатели Земли, создает пластичные выразительные пейзажи погибшей планеты. И вдруг абсолютно неожиданный, чисто парадоксальный финал венерианские ученые находят в тайнике, устроенном давно исчезнувшими братьями по разуму, запаянную металлическую коробку с пленкой одного из фильмов Уолтера Диснея о похождениях Мики Мауса. Итак, все противоречия разрешены: венерианцы получат теперь полное и точное представление о землянах!
Столь же парадоксальна и фантастическая шутка Артура Порджеса «Саймон Флэгг и дьявол», в которой адский посланец, явившись за душой ученого, вместе с ним в поте лица трудится над неразрешимой математической задачей.
Совсем иначе, нежели в рассказах Азимова и МакИнтоша, решается тема взаимопонимания человека и машины Джоном Киппаксом в его «Пятнице», Стефаном Барром в «Кэллахэне и его черепашках». Социальный аспект, привлекший внимание Азимова и Мак-Интоша, здесь отсутствует. Древний, неуклюжий робот в рассказе «Пятница» своими чисто человеческими качествами, преданностью и самоотверженностью завоевывает глубокое уважение астролетчиков, оказавшихся на этой далекой планете. Только и всего!
Но, невзирая на бесхитростную фабулу и явное отсутствие подтекста, рассказ Киппакса хорош по-своему, ибо, как сказки Андерсена, вызывает добрые чувства и у маленького, и у взрослого читателя.
Что касается хитрых, предприимчивых и мстительных «черепашек», созданных изобретателем Кэллахэком и доставивших уйму забот и неприятностей ученому и его жене, то они явно в родстве с крошечными зелеными гномами, которые могут одолеть даже великана! Но эту новую сказку — сказку кибернетического века — нельзя считать плодом свободного вымысла. В ней причудливо преломляются научные искания наших дней.
Остроумно задуманные и мастерски написанные новеллы Роберта Шекли «Травмированный» и Генри Каттнера «Шок» трактуют в юмористическом и даже несколько пародийном плане чрезвычайно распространенные в современной фантастике сюжеты о преодолении барьеров пространства и времени.
Объем сборника, разумеется, не дает возможности представить творчество американских и английских фантастов во всем его калейдоскопическом разнообразии. Но все же самые существенные стороны, как нам кажется, схвачены и довольно точно отражены.
Заглавия первых трех разделов — «Земля и Космос», «Пространство Время», «Люди и Роботы» — не нуждаются в объяснении. Что касается четвертого раздела — «Что было бы, если…», то в нем собраны весьма распространенные в современной научной фантастике рассказы с парадоксальными сюжетами и гипотезами. Впрочем, условные тематические рубрики сами по себе еще ничего не говорят о подлинном содержании относящихся к ним рассказов, которые, как это свойственно любым явлениям литературы и искусства, не поддаются однозначному определению.
Нет сомнения, что сборник будет с интересом прочитан сотнями тысяч советских читателей и поможет составить более полное представление об англо-американской фантастической литературе.
Ныне в мировой научной фантастике господствуют два направления: англо-американское и советское, точнее говоря, социалистическое. Они почти диаметрально противоположны как в видении будущего всего человечества, так и в понимании роли отдельной личности в процессе переустройства мира. Выше мы сопоставляли два произведения, написанные на одну и ту же тему: «Первый контакт» Мюррея Лейнстера и «Сердце Змеи» Ивана Ефремова.
Этот совершенно различный подход к гипотетической возможности контакта разума — человеческого и внеземного — является весьма выразительной иллюстрацией мировоззренческих принципов, формирующих то и другое направление научной фантастики.
Взгляды западных писателей довольно точно выразил А.Азимов заявив в одной из своих статей, что современной американской научной фантастике вообще не свойственна идея социальных преобразований, так как, по его словам, «наши писатели-фантасты серьезно сомневаются в том, что какое-либо новое общество будет лучше… что какие-либо приемлемые преобразования автоматически приведут к утопии».
Не вступая в схоластический и бесплодный спор с Азимовым, которого мы ценим и уважаем за его гуманизм и искреннюю убежденность в необходимости мирного сосуществования, мы лишь хотим напомнить ему и его коллегам, что научно-технический прогресс, если он отделен от социальных преобразований в условиях «свободной» капиталистической конкуренции, неизбежно заводит в тупик, в те самые «Стальные пещеры», которые в тревоге за будущее создало воображение самого Азимова.
И еще нам хочется привести слова советских писателей-фантастов Аркадия и Бориса Стругацких, так определявших свою творческую задачу:
«Очень хочется написать о многом. О далеком будущем с его колоссальными проблемами, которые мы сейчас не в состоянии разрешить, но уже можем поставить, о будущем, которое предстает перед нами не как смутное розовое марево над болотом всеобщей успокоенности, а как великолепный и грозный мир человеческого духа, озаряемый молниями великих задач и дел, мир невиданных взрывов коллективного гения, мир поражающих воображение судеб и характеров.
О близком будущем, о великой эпохе человеческой истории, которая даст нашим потомкам мир и безопасность, об эпохе победоносного сражения с мещанством… И о нашем времени хочется написать, о нелегком и суровом, когда миллионы испытываются на прочность, создавая фундамент будущего…»
Нет ни малейшего сомнения в том, что каждый советский писатель-фантаст подпишется под этой творческой декларацией, продиктованной сознанием высокого назначения Человека.
Когда окно в грядущее широко распахнуто, когда знаешь и веришь, что рано или поздно наступит эра всеобщего счастья и раздирающие мир противоречия отойдут в область истории, легче дышится, интереснее, полнокровнее, ярче живется на нашей планете тем, кто участвует в созидательной деятельности во имя приближения великого Грядущего Земли.