Еще 9 декабря 1963 года – всего через 17 дней после убийства брата – Роберт Кеннеди обмолвился Артуру Шлезингеру о возможной причастности мафии. Историк, лауреат Пулитцеровской премии и бывший профессор Гарварда Шлезингер был специальным помощником президента Кеннеди. В своей двухтомной биографии «Роберт Кеннеди и его время» Шлезингер писал, что провел вечер 9 декабря с Робертом Кеннеди и «спросил его, возможно бестактно, об Освальде. Он сказал, что нет никаких серьезных сомнений в виновности Освальда, но остается открытым вопрос, был ли тот одиночкой или участником более крупного заговора, организованного Кастро или мафией».

Два года спустя после опубликования в 1964 году доклада Комиссии Уоррена Бобби Кеннеди сказал бывшему помощнику брата в Белом доме Ричарду Гудвину: «Я никогда не считал, что это кубинцы. Если это кто и сделал, то мафия. Но я ничего не могу с этим поделать. Только не сейчас».

В то время, когда Бобби Кеннеди говорил это бывшему чиновнику Белого дома и своему другу, он знал о внутренних играх в среде организованной преступности больше любого «не принадлежащего к ее кругу» человека в стране. Бобби Кеннеди точно знал, что во избежание мафиозных войн ни один босс никогда не устранит подручного другого босса. Это вызвало бы ответный удар. Для того чтобы добиться желаемого изменения политики, традиционно убивали и продолжают убивать боссов мафии, а не их подручных. В международном масштабе это называется сменой режима. Для итальянских боссов это просто как старая сицилийская поговорка, говорящая, что убить собаку – значит отрезать ей голову, а не хвост.

В тот гнетущий день, когда брат был застрелен в Далласе, Роберт Кеннеди находился в Вашингтоне, проводя двухдневное совещание по борьбе с организованной преступностью с федеральными прокурорами министерства. На это ключевое совещание в Министерстве юстиции съехались федеральные окружные прокуроры со всей страны. Целью совещания была детальная проработка следующей фазы плана наступления на организованную преступность.

И на второй день совещания, во время обеденного перерыва, Роберт Кеннеди услышал страшную новость из Далласа.

Начальником отдела по борьбе с организованной преступностью уголовного подразделения Министерства юстиции был прокурор по имени Уильям Хандли. Хандли выразился так: «В ту минуту, когда пуля пробила голову Джека Кеннеди, все было кончено. Сразу же. Программа по борьбе с организованной преступностью была немедленно свернута».

Разоблачение и избавление Америки от организованной преступности было страстной одержимостью Бобби Кеннеди. Для него эта кампания была глубоко личной, и он превратил ее в очень личную кампанию для своих сотрудников и своих врагов в мире мафии. Бобби Кеннеди придал этой кампании ярость поединка.

Первые три года этой продолжавшейся 6 лет кампании против организованной преступности Бобби был главным юридическим советником Комитета Макклеллана. На протяжении этих трех лет он дотошно допрашивал, подначивал и высмеивал множество самых злобных и мстительных людей Америки. Кеннеди задавал один провокационный вопрос за другим, а в ответ всякий раз слышал одно и то же: «Отказываюсь отвечать, поскольку ответ может меня изобличить». В ходе таких допросов Бобби пристально смотрел в глаза Сэму Момо Джанкане и говорил ему: «Вы главарь банды, наследующей мафии Капоне». Бобби Кеннеди спрашивал приятеля Фрэнка Синатры и компаньона «Казино Кал-Нева», отделывается ли он от своих врагов, набивая их трупами грузовики. Когда Джанкана засмеялся и в очередной раз прибегнул к Пятой поправке, Кеннеди язвительно заметил: «Я думал, господин Джанкана, хихикают только маленькие девочки».

Когда Бобби Кеннеди делал свое замечание, он точно знал, что Сэм Момо Джанкана печально известен садистскими методами убийств. В декабре 1958 года Джанкана приказал жестоко убить мистера Гаса Гринбаума и миссис Гринбаум в их доме в Финиксе, Аризона. После пыток им перерезали горло. Гас Гринбаум был приятелем Мейера Лански. После убийства Сигела его во главе отеля и казино «Фламинго» в Лас-Вегасе сменил Гринбаум. В момент убийства Гринбаум возглавлял казино и отель «Ривьера» Сэма Джанканы в Лас-Вегасе. Джанкана заподозрил Гринбаума в воровстве. Предав пыткам и мучительной смерти Гринбаума и его ни в чем не повинную жену, Джанкана тем самым послал предупреждение всем, кто на него работал, не нарушать правил.

В 1961 году Джанкана повторил предупреждение для своих людей. Уильям «Действенный» Джексон был 140-килограммовым ростовщиком, работавшим на Джанкану. Джексона заподозрили в доносительстве властям. Его привезли на мясокомбинат и, подвесив на 15-сантиметровый стальной крюк для туш, пытали в течение двух дней. Джексона постоянно избивали, резали, жгли, прострелили колени, пытали электрохлыстом, пока он не умер. Его сфотографировали. Всех работавших в обширной преступной империи Джанканы, простиравшейся от Чикаго до Лас-Вегаса, Далласа, Голливуда и Финикса, заставили смотреть эти фотографии.

В конце трехлетней работы в Комитете Макклеллана Бобби Кеннеди добавил к своей бесстрашной кампании бестселлер. В книге Кеннеди в мельчайших подробностях описал организованную преступность с указанием фамилий и совершенных преступлений. Свою книгу о мафии Бобби Кеннеди назвал «Внутренний враг».

Следующие три года своей кампании против организованной преступности Кеннеди был министром юстиции, главой правоохранительных органов страны, человеком, перед которым отчитывался директор ФБР Эдгар Гувер. Бобби Кеннеди составил собственный список гангстеров-мишеней, преследовал их и сажал за решетку. Бобби Кеннеди значительно расширил использование осведомителей и прослушки. Почти ежедневно он учил Америку и федеральные власти, в особенности директора ФБР Гувера, напоминая о наличии организованной преступности, необходимости избавить страну от мафиози, а также о том, как задействовать для этого огромную, доселе дремавшую власть федерального правительства.

В представлении Бобби Кеннеди не было мишени, вызывающей более сильные личные эмоции или представлявшей большую опасность для страны, чем Джимми Хоффа. Но Хоффа пока удавалось из сети ускользать.

Однако после Далласа Бобби Кеннеди лишился поддержки. Потеряв брата-президента, Бобби Кеннеди перестал быть всесильным министром юстиции, способным пресечь все те противозаконные деяния Джимми Хоффа и его сотоварищей, на которые они могли пойти в будущем.

Однако в отношении прошлых грехов Хоффа, грехов, обвинения в которых Хоффа уже были предъявлены, Бобби Кеннеди оставался тем не менее министром юстиции Соединенных Штатов.

Бобби Кеннеди и Линдон Джонсон улаживали свои разногласия достаточно долго для того, чтобы Кеннеди продолжал оставаться министром юстиции вплоть до окончания процесса Хоффа. Подразделение загонщиков Хоффа не тронули, а его руководителю и основному стратегу удалось удержаться у власти. Оба предстоящих суда присяжных над Джимми Хоффа назначили на начало 1964 года. Процесс о подкупе жюри должен был стартовать 20 января в Чаттануге, а суд по делу о пенсионном фонде Сан-Вэлли – 27 апреля 1964 года в Чикаго. Загонщики Хоффа считали, что два следующих подряд судебных разбирательства непременно отправят Джимми Хоффа за решетку.

«Примерно в середине января я был с Джимми в Чикаго на окончательном подписании первого Генерального соглашения о грузоперевозках. Я работал на «Международное братство водителей», и в тот день оно было отлично представлено в Чикаго. В те годы было четыре округа или конференции, и в каждой – вице-президент, и все они присутствовали. Это была веха в формировании профсоюзного движения. И очень хитрая штука. Местные отделения еще должны были утвердить соглашение, но в Чикаго дело уже было в основном сделано. Каждое местное отделение сохраняло автономию в местных вопросах, и их конференции могли договариваться о дополнениях к Генеральному соглашению с учетом собственных нужд или нужд автотранспортных компаний. Местные отделения могли выторговать для себя лучшие условия, но ни одно из них не должно было быть хуже для рабочих, чем в Генеральном соглашении. К сожалению, прежде тут царил обман. Нью-Йорк был печально известен худшими условиями труда рабочих. Условия закреплялись в общенациональном соглашении, но местное руководство не добивалось их выполнения. Тони Про никогда не стремился получить высокую оценку со стороны рядовых членов. Многие из его рядовых членов получали меньше или сидели без работы, а Про получал из-под полы от работодателей.

Через четыре дня после подписания Генерального соглашения о грузоперевозках Джимми вернулся в окопы Чаттануги для выбора присяжных. После начала процесса я приехал в Чаттанугу для участия в качестве зрителя с Биллом Изабелом и Сэмом Портвайном. Теперь лишенного права адвокатской практики Осборна заменил новый местный адвокат. Опять здесь были Билл Буфалино и Фрэнк Рагано. У них были адвокаты для всех других подсудимых. Аллен Дорфман, руководивший пенсионным фондом, был одним из тех, кого судили за помощь Джимми в подкупе жюри. Чаки О’Брайен был рядом с Джимми, без сомнения, следя за новыми психами со стволами в толпе.

А в Чаттануге была жуткая толпа. Зал суда набит битком. После того как я пробыл там пару дней, мне сказали, что в моем присутствии в зале суда нет никакой нужды, и я уехал из Чаттануги и вернулся на работу. Когда я уезжал из Теннесси, все считали, что у властей было несколько дел против нескольких человек, но не было никаких свидетелей, которые могли бы дать показания против Джимми. Казалось, все кончится присылкой Бобби Кеннеди парашюта. О Партине еще не знали. Власти скрывали Партина до последнего. Он был их свидетелем-сюрпризом».

Свидетелей обвинения имели право не представлять заранее. Эдуарда Грэйди Партина прятали в глуши, в хижине на горе Лукаут, Теннесси.

Чаттанугский процесс о подкупе жюри забуксовал, когда прокурор Джеймс Нил начал вызывать свидетелей, чтобы открыть дела против сообщников Хоффа, иными словами, против всех, кто делал грязную работу во время нэшвилльского процесса. Хоффа сердечно улыбался и излучал уверенность в себе.

А в последний день, через три месяца после начала процесса, когда победа Хоффа, казалось, была обеспечена, прокуратура вызвала своего последнего свидетеля. Эдуард Грейди Партин вошел, и зал суда взорвался. Адвокаты защиты немедленно подняли шум. Было подано ходатайство исключить из рассмотрения суда любое свидетельское показание Партина. Прокуратуру обвинили в преднамеренной засылке крота в лагерь защиты и попрании конституционного права Хоффа на представительство адвокатом. Если бы это удалось доказать, свидетельские показания Партина исключили бы из рассмотрения жюри и Джимми Хоффа снова вышел бы из суда победителем.

Власти утверждали, что Эдуард Грейди Партин не был подсажен прокуратурой. Скорее он добровольно вызвался присутствовать на том суде. Партин ничего не докладывал прокурорам процесса. Партин докладывал несудебному юристу и бывшему агенту ФБР Уолтеру Шеридану. Шеридан просто проинструктировал Партина внимательно собирать доказательства совершающегося преступления по подкупу жюри. Партин докладывал о подобных уликах подкупа жюри Уолтеру Шеридану, а Шеридан докладывал прокурорам, которые докладывали судье. Партин никогда не обсуждал с Уолтером Шериданом ничего, что мог слышать в Нэшвилле касательно самого дела «Тест Флит» как такового или любого аспекта защиты Хоффа в деле «Тест Флит».

Слушание ходатайства защиты продолжалось 4 часа. Судья принял версию событий прокуратуры, и Эдуарду Грейди Партину было дозволено дать показания перед жюри, которое вновь вызвали в зал. Джимми Хоффа сидел на своем стуле, уставившись на Партина. Партин не смутился. Партин излагал связь Джимми Хоффа с конкретными случаями подкупа жюри, повторяя присяжным хвастливые слова Хоффа, сказанные Партину об определенных попытках подкупа присяжных либо до того, либо во время того, как они происходили. С каждым предложением становилось все очевиднее и очевиднее, что именно Джимми Хоффа и был кукловодом, дергавшим за ниточки в Нэшвилле.

В следующем перерыве в комнате защиты Джимми Хоффа схватил тяжелое кресло и швырнул через все помещение.

Партин дал показания как свидетель обвинения, а затем защита начала допрос Партина. Перекрестный допрос длился почти пять дней и, вместо того чтобы сокрушить, с каждым днем делал Партина только сильней. Однажды адвокат обвинил Партина в том, что он заучил и отрепетировал свои показания, а Партин ответил: «Если бы у меня все было отрепетировано, вы бы услышали гораздо больше. Кое-что я позабыл».

Однажды ранним вечером, во время дачи Партином показаний, в дом торгового агента и хорошего друга Партина в Батон-Руж выстрелили из ружья.

В перерывах между дачей Партином показаний Джимми Хоффа принялся громогласно поносить Уолтера Шеридана при каждой встрече. Однажды Хоффа сделал странное замечание, что Шеридан, как он слышал, болен раком (что не соответствовало действительности), и поинтересовался: «Как долго тебе осталось?» Другой раз Хоффа сказал Шеридану: «У тебя нет ни капли смелости». Он стал при всех орать на своих адвокатов. Газетчикам, подслушавшим, как он гаркнул на адвокатов, он заявил: «Мне все равно, если вам придется не ложиться спать всю ночь». Подобное обращение со стороны Хоффа вынудило громко выругаться как минимум одного адвоката и нередко заставляло судью процесса требовать уважения к суду. В один из перерывов Джимми Хоффа сказал прокурору Джеймсу Нилу: «Я буду травить тебя всю оставшуюся жизнь, Нил. Ты никогда больше не будешь работать в прокуратуре». После того как Партин закончил давать показания, место на трибуне занял Джимми Хоффа. Однако на этот раз он был сбит с толку. Он не знал, вели ли власти прослушку сказанного им Партину в Нэшвилле. Фактически он был убежден, что у властей записи были. И вследствие этой убежденности он не мог напрямую отрицать многое из того, в чем его обвиняли. Вместо категорического отрицания он уклонялся от прямого ответа и пытался давать комментарии.

К несчастью для Хоффа, это были комментарии касательно подлинных событий подкупа жюри, явно доказанных свидетельскими показаниями присяжных, получивших взятки. Никакие самые пространные объяснения ему помочь не могли. Единственным объяснением, способным удовлетворить жюри, был бы однозначный отказ от комментариев всего сказанного Эдуардом Грейди Партином. Однако страх Хоффа перед прослушкой лишил его этой возможности. Выступление Хоффа с кафедры в Чаттануге не было выдержано в обычной для Джимми Хоффа эффектной наступательной манере.

Остальная защита была еще слабее. И Хоффа, и его адвокаты были явно не готовы к разрыву бомбы свидетеля-сюрприза.

Фрэнк Фицсиммонс подтвердил показания Хоффа о том, что он послал черного переговорщика Лэрри Кэмпбелла в Нэшвилл по делам профсоюза. Это слабое свидетельское показание было призвано подтвердить, что Кэмпбелл был в городе не с целью подкупа присяжных. Неким образом оно служило отрицанием показаний Партина о том, что Хоффа сказал: «Я заполучил себе черного из жюри. Один из моих переговорщиков, Лэрри Кэмпбелл, отправился перед процессом в Нэшвилле и об этом позаботился».

Другой свидетель защиты был вызван, чтобы заявить, что Эдуард Грейди Партин наркоман. Это слабое и необоснованное показание обвинение легко опровергло. Прокуроры вызвали для освидетельствования Партина двух экспертов-наркологов, врачей, лечащих наркоманов, которые пришли в суд и показали, что нет свидетельств того, что Партин в то время или прежде принимал наркотики.

В отчаянии, подозревая всех и вся, защита подала ходатайство об объявлении процесса неправосудным, обвиняя власти в использовании электронных и неэлектронных средств наблюдения против команды защиты. Ходатайство подкреплялось аффидевитами экспертов в области электронного наблюдения и фотографиями предполагаемого наблюдения ФБР. Только на одной из фотографий был запечатлен агент ФБР, да и тот случайно проезжал мимо на машине. На всех остальных снимках были обычные жители Чаттануги, фотографировавшие знаменитых обвиняемых. Во время спора из-за ходатайства один из адвокатов защиты, Жак Шиффер, вызвал прокурора Джеймса Нила на дуэль. Шиффер сказал: «Попробуйте заявить подобное еще раз без доказательств. Я встречусь с вами в укромном месте. И посмотрим, кто первый наложит в штаны». В конце концов судья вынес решение о том, что ходатайство об объявлении суда неправосудным на основании предполагаемого наблюдения ФБР за командой защиты подано «совершенно безосновательно».

В следующем ходатайстве об объявлении процесса неправосудным утверждалось, что присяжные подслушали, как тот же адвокат Жак Шиффер громко обсуждал правовой вопрос и что некоторые из подслушавших присяжных отнеслись к шумной и агрессивной тактике Шиффера критически. В момент предполагаемого инцидента жюри уединилось в комнате присяжных, и ему запрещалось слушать происходящие в зале суда юридические прения. Однако, кроме самого громкого голоса адвоката, присяжные не слышали ничего из сказанного Шиффером. В поддержку своего ходатайства защита утверждала, что адвокат Фрэнк Рагано в разгар громовой речи Шиффера ушел с адвокатского места и подошел к двери комнаты жюри, чтобы проверить, может ли жюри слышать Шиффера. Скептично настроенный судья указал Рагано, что его трюк – нарушение неприкосновенности совещательной комнаты и вместо фабрикации доказательств неправосудности процесса ему следует попросить своего коллегу-адвоката успокоиться, как на протяжении всего разбирательства это делал судья.

В своей заключительной речи государственный обвинитель Джеймс Нил сказал жюри, что произошедшее в Нэшвилле явилось «одним из величайших в истории человечества посягательств на систему суда присяжных». О правдивости своего звездного свидетеля Нил лаконично заявил жюри: «Причина, по которой обвинение утверждает, что Партин говорит правду, заключается в том, что факты проверены, и выяснилось, что все, что он сказал, происходит, и все, что, по его словам, должно было произойти, произошло».

Джеймс Хаггерти, ведущий адвокат Джимми Хоффа, назвал это все «гнилой и грязной фальсификацией». Затем Хаггерти разыграл карту Бобби. Упоминая Бобби Кеннеди и выбирая слова, воскрешающие в памяти рабство, Хаггерти пытался апеллировать к мнимой неприязни южан к Бобби Кеннеди за явную поддержку Министерством юстиции интеграции и содействие преподобному Мартину Лютеру Кингу. Хаггерти обвинил человека, сидящего в комнате за залом суда, человека, который не свидетельствовал на процессе, Уолтера Шеридана, в том, что он «архитектор дьявольского заговора» против Джимми Хоффа и «слуга своего хозяина, Роберта Кеннеди».

Следующая заключительная речь также обрушивалась на Роберта Кеннеди и его «палача Шеридана Уолтера».

Присяжные не дали себя увести от истины. Аллена Дорфмана, морпеха, ветерана войны в Тихом океане, чья роль в подкупе жюри была минимальной, признали невиновным. Джимми Хоффа и еще три человека, передававшие присяжным предложения Хоффа, были признаны виновными. В ходе двух отдельных процессов были признаны виновными еще два человека, действовавшие по поручению Хоффа.

Судебным решением от 12 марта 1964 года адвокат Жак Шиффер был приговорен к шести дням тюрьмы за оскорбление суда. Адвокат Фрэнк Рагано получил общественное порицание за пребывание рядом с дверью совещательной комнаты и подслушивание.

Трое признанных на суде виновными соответчиков Хоффа получили по 3 года каждый. По приговору на одном из отдельных процессов посредник в операциях Хоффа по подкупу присяжных получил 5 лет. По приговору на другом отдельном процессе нэшвилльский адвокат Томми Осборн, перешедший черту ради своего клиента Джимми Хоффа, получил 3,5 года.

Джимми Хоффа, как руководитель подкупа и единственный, кому он мог быть выгоден, был приговорен к 8 годам.

Зачитывая приговор, судья Фрэнк Уилсон произнес:

«По мнению настоящего суда, вы, мистер Хоффа… в данных инцидентах подкупа присяжных, в которых вы признаны виновным… действовали сознательно и противоправно после того, как судья сообщил вам о наличии у него информации о предполагаемой попытке подкупа присяжного… В данных обстоятельствах суду трудно представить более умышленное нарушение закона. Большинство подсудимых, предстающих перед данным судом для вынесения приговора… нарушили либо права собственности других лиц, либо личные права других лиц.

…Вы приговариваетесь за подкуп самой души этого народа».