«В мае мне позвонил Джон Фрэнсис, сказав, что у него полностью упакованный подарок для передачи кое-кому. Джон стал шофером Рассела. Он был очень хорошим парнем. Мы с Джоном очень сблизились. Джон возил меня по делам Рассела. Джон был очень надежен. Очень пунктуален. Иногда ты мог выйти на углу и пойти в бар, и Джон объезжал разок вокруг квартала. Идешь в туалет, а по дороге поцеловать кое-кого в баре, возвращаешься, а Джон ждет.
Кличка у Джона была Рыжий. Он был из Ирландии. Там он шалил с ИРА. Джон жил в пригороде Нью-Йорка. Рыжий знал многих с Вестсайда. Они были бандой ирландских ковбоев из Адской кухни с запада Нью-Йорка. Они занимались наркотой. И ненужным насилием. Это неразрывно связано. Джон иногда толкал наркоту ради заработка, но втайне от Рассела, иначе никогда бы не был шофером Рассела.
Не знаю, кто первым рекомендовал Джона Расселу. Должно быть, кто-то из Нью-Йорка. У Рассела было много дел в Нью-Йорке. На протяжении двадцати пяти лет он держал апартаменты с тремя спальнями в отеле «Консьюлит», и могу сказать, Рассел приезжал в Нью-Йорк три раза в неделю. Он готовил для нас в своих апартаментах. Как сейчас слышу, как он мне говорил: «Ты, несчастный ирландец, что ты знаешь о готовке?» Много раз он приезжал в Нью-Йорк по ювелирному бизнесу с ворами-домушниками. Рассел обычно носил с собой ювелирную линзу, надевая на свой здоровый глаз. Но в Нью-Йорке у Рассела было множество других предприятий. У него был бизнес по пошиву одежды, изготовлению деталей платьев и самих платьев, грузоперевозкам, профсоюзные дела, рестораны и так далее, и так далее. Его главным пристанищем был ресторан «Везувиус» на Сорок восьмой улице в театральном районе. Расс был его тайным совладельцем, как и части ресторана Джонни через улицу.
Когда мне в мае позвонил Джон Фрэнсис, сказав, что у него подарок кое для кого, я подъехал к ресторану «Брэндинг Айрон» по адресу Рузвельт-бульвар, 7600. Джон вручил мне черный чемодан, весом не меньше 45 кг. Возможно, я взял полмиллиона для Джимми, полученных от Аллена Дорфмана из пенсионного фонда. Это могли бы быть проценты по кредитам пенсионного фонда, которые Дорфман собрал и отложил для Джимми, пока тот был на учёбе. А может, то были деньги Расса, Карлоса или сливки Вегаса. Это не мое дело.
Я положил сумку на заднее сиденье своего большого «Линкольна». Я уже поставил в багажнике бак на 280 литров, и, увяжись за мной федералы, им пришлось бы остановиться на заправке, а я мог просто нажать кнопку, перейти на дополнительный бак и ехать на крейсерской скорости.
Я помчался в «Вашингтон Хилтон». Из Филли до Вашингтона кратчайшим путем через Делавэр и Мэриленд по шоссе I-95 около 150 миль. У меня всегда была радиостанция диапазона гражданской связи для предупреждения о копах с радаром. Впрочем, при такой куче денег о превышении скорости я не волновался.
Я приехал, припарковался и сам занес сумку в вестибюль. Для этого мне не нужен был коридорный. Я сидел в мягком кресле у них в холле. Через некоторое время через переднюю дверь вошел Джон Митчелл. Он огляделся, увидел, что я сижу, и сел в соседнее кресло. Он сказал пару слов о погоде и спросил меня, как я доехал. Все это было болтовней, чтобы дело так не бросалось в глаза. Он спросил меня, работаю ли я в профсоюзе, и я сказал ему, что я председатель 326-го местного отделения в Уилмингтоне. (К тому времени я выиграл выборы 1970 года и вернул себе свое местное отделение. Обладая временем на проведение кампании и будучи на свободе, я выиграл с разницей три к одному.) Он спросил меня, где это находится в Уилмингтоне, и я сказал ему, что наша контора у железнодорожной станции. Он пожелал мне удачного возвращения в родное отделение профсоюза. И произнес: «Ничто не дается задешево».
Он встал, держа чемодан. Я сказал ему: «Вы не хотите пойти куда-нибудь и пересчитать?» Он сказал: «Они именно вас и послали, чтобы мне не пришлось пересчитывать». Этот человек свое дело знал.
Слышал, Митчелл оказывал давление и на Партина. Министерство юстиции давило из Партина масло. Однако думаю, деньги были за условно-досрочное освобождение или помилование, а не за Партина. В принципе, пол-лимона пошло на переизбрание Никсона.
Чего в то время Джимми не знал (и что всплыло позднее), так это того, что Салли Багс по поручению Фица принес пол-лимона от Тони Про. Об этом не знал даже Расс. Деньги тоже должны были пойти на освобождение Джимми, но только по помилованию с ограничением, не позволявшим Джимми баллотироваться на должности в профсоюзе до полного истечения его тюремного срока в марте 1980 года.
Дожидайся Джимми выборов 1980 года, он не участвовал бы в руководстве профсоюза 13 лет. За это время старые сторонники Джимми ушли бы со своих постов, да и ему самому было бы уже 78 лет. В те выборы рядовые члены не голосовали за президента «Международного братства» или других должностных лиц. Голосовали делегаты съезда открытым голосованием. По возвращении домой в свои местные отделения делегаты слушали своих рядовых членов, но в основном они слушали Джимми или того, кто назначил их на посты. К 1980 году Фиц убрал бы большинство делегатов Джимми; впрочем, большинство из них в любом случае уже ушло бы на покой, а Фиц посадил бы собственных сторонников, как своего сына Ричарда Фицсиммонса, все еще возглавляющего 299-е отделение в Детройте. Сегодня рядовые члены выбирают руководство прямым тайным голосованием.
Так, Митчелл и Никсон кормились у обеих сторон».
28 мая 1971 года Оди Мерфи погиб в авиакатастрофе на подлете к месту заключения сделки, в которую его вовлекли силы Хоффа. Какой бы помощи от Оди Мерфи в борьбе с Эдом Партином ни ожидал Джимми Хоффа, она сорвалась вместе с самолетом Мерфи. Через шесть дней после гибели Мерфи в авиакатастрофе и пару недель спустя после того, как Митчелл сказал Фрэнку Ширану, что «ничто не дается задешево», Фрэнк Фицсиммонс вместе с молодым Джеймсом П. Хоффа провел пресс-конференцию в отеле «Плейбой Плаза» в Майами-Бич. Фицсиммонс объявил, что получил от Джимми Хоффа письмо, в котором сказано, что Джимми не будет выставлять свою кандидатуру на переизбрание и что Джимми поддерживает кандидатуру своего старого друга из 299-го отделения в Детройте, генерального вице-президента, Фрэнка Фицсиммонса, на должность президента «Международного братства».
Две недели спустя, 21 июня 1971 года, Фицсиммонс выступил на ежеквартальном собрании исполкома в Майами. Журналистам не разрешили войти в зал, но, как ни странно, Фицсиммонс пустил газетных фотографов. Он объявил исполкому, что Джимми Хоффа подал в отставку с поста президента и назначил его исполняющим обязанности президента до предстоящего съезда. В этот момент в зал вошел президент Ричард М. Никсон и сел в кресло рядом с Фицсиммонсом. Фотографы принялись снимать.
Два дня спустя, 23 июня 1971 года, следуя новому плану игры по достижению договоренности с Комиссией по условно-досрочному освобождению, Джеймс П. Хоффа написал письмо исполкому о том, что его клиент подал в отставку с поста президента «Международного братства водителей», председателя 299-го отделения в Детройте, председателя 43-го смешанного комитета, президента Мичиганской конференции профсоюза водителей и президента Конференции профсоюза водителей Центральных штатов. На основании этих новых обстоятельств Джеймс П. Хоффа ходатайствовал перед Комиссией по условно-досрочному освобождению о повторном слушании дела. В своем письме Джеймс П. Хоффа указал, что по выходе в отставку его отец собирается жить на пенсию, заниматься чтением лекций и преподаванием.
Предварительное слушание дела Комиссией по условно-досрочному освобождению состоялось 7 июля 1971 года. На основании содержавшихся в письме и представленных на предварительном слушании «новых обстоятельств» повторное слушание дела Комиссией по условно-досрочному освобождению было назначено на 20 августа 1971 года.
«Когда в июле 1971 года я приехал на съезд в Майами-Бич, то увидел хороший большой портрет Джимми на наружной стене конференц-центра. Зайдя внутрь, я нигде не нашел ни одного портрета Джимми. Просто как в России. Берут парня и стирают его напрочь. Я прихватил пару ребят, снова вышел на улицу, снял фотографию Джимми и повесил внутри. Повесил на видном месте рядом с портретом Фица. Мне хотелось снять портрет Фица и повесить его снаружи, а портрет Джимми на место портрета Фица, но делать этого было нельзя. Боевые действия носили скрытый характер. Они еще не сделались достоянием общественности, и без разрешения Джимми я бы ничего не предпринял.
Жена Джимми, Джо, выступала на том съезде в июле 1971 года. Она передала всем наилучшие пожелания от Джимми, и зал взорвался. Ей аплодировали стоя. Это была огромная толпа Хоффа. Фиц был счастлив, что его не освистали.
Федералы попытались пробраться на съезд под видом технического персонала, но я их заметил и выгнал. Ты понимаешь, что был прав, когда они не возвращаются со своим начальником, чтобы доказать, что они и в самом деле технический персонал.
Не знаю, о чем я думал тогда, но до сих пор не знал, что Джимми все еще был президентом, когда ушел в тень в 1967 году. Должно быть, я недопонял происходящее. Я думал, Джимми покинул пост и поставил Фица исполняющим обязанности президента, пока не выйдет. Я думал, у Фица две должности – вице-президента и президента. Фактически всякий раз, когда у меня с ним были какие-то дела, Фиц неизменно вел себя как президент. Я думал, он и был президентом, когда посылал меня в ту перестрелку на Спиринг Гарден-стрит. Когда вокруг столько маневров, немудрено что-то упустить».
19 августа 1971 года, за день до повторных слушаний дела Джимми Хоффа Комиссией по условно-досрочному освобождению, Фрэнк Фицсиммонс устроил пресс-конференцию и расхваливал комплекс экономических мер президента Никсона как оптимальный и для страны, и для профсоюзов. Все другие профсоюзные лидеры в стране, высказавшие свою позицию, в особенности президент АФТ-КПП Джордж Мини, выступили категорически против экономических планов Никсона.
На следующий день, 20 августа 1971 года, Джеймс П. Хоффа и его клиент встретили в Комиссии по условно-досрочному освобождению не тот прием, который ожидали. Отставку Джимми Хоффа с профсоюзных постов приняли с постными лицами. Джеймсу П. Хоффа задали вопрос о его работе в «Международном братстве водителей», словно его работа имела какое-то отношение к планам Джимми Хоффа после возможного условно-досрочного освобождения. Затем Джеймса П. Хоффа принялись расспрашивать о работе его матери в комитете политических действий «Международного братства водителей» ДРАЙВ (Образование избирателей демократической, республиканской и независимых партий). Когда только что вышедший на пенсию Джимми Хоффа урегулировал свои будущие ежемесячные пенсионные выплаты в текущих ценах, он получил единовременную выплату в сумме 1,7 миллиона долларов. Так же как эта цифра наверняка выводила из себя босса Салли Багса Тони Про после его тюремного обращения к Хоффа за помощью в получении пенсии, размер единовременной выплаты Джимми подействовал раздражающе на членов Комиссии по условно-досрочному освобождению. Эту тему Комиссия обсуждала во враждебном тоне и выражениях. И наконец, в мельчайших подробностях были изучены связи Джимми Хоффа с организованной преступностью – словно это неприятно поразило, просто шокировало Комиссию. Несмотря на июльское голосование за повторные слушания на базе «новых обстоятельств» отставки Джимми Хоффа со всех профсоюзных постов и «новые обстоятельства» его планов чтения лекций и преподавания, Комиссия по условно-досрочному освобождению единогласно проголосовала отклонить его ходатайство об условно-досрочном освобождении. Хоффа сказали, что он может повторно обратиться с ходатайством в следующем году, в июне 1972 года, в месяц и год, совпавшие со взломом в отеле «Уотергейт», заставившем уйти в отставку Ричарда Никсона и отправившего в тюрьму министра юстиции Джона Митчелла и еще нескольких сотрудников Белого дома.
Что за мрачные сценарии, с которыми «команду спасателей Хоффа» вынудили столкнуться и иметь дело? Не инспирировал и не разработал ли Фрэнк Фицсиммонс обманную для Джимми Хоффа схему по отставке со всех многочисленных должностей в отделениях профсоюза, лишавшую Джимми Хоффа права баллотироваться на пост президента «Международного братства водителей» из тюрьмы в июле 1971 года? Не убедили ли Джимми Хоффа, что после отказа от идеи баллотироваться из тюрьмы в июле 1971 года он выйдет на свободу в августе этого года? Не убедили ли Хоффа, что уходом со всех профсоюзных постов он предоставит Комиссии по условно-досрочному освобождению и администрации Никсона спасающее их престиж оправдание его условно-досрочного освобождения? Неужели человек, известный своей бескомпромиссностью, попался в эту ловушку из желания вернуться к страдающей от болезни сердца жене и семье, которой он был предан? Неужели он попался в эту ловушку, веря и будучи уверен, что на свободе быстро и без труда вернет позиции в профсоюзе и вновь станет президентом на съезде 1976 года или раньше, буквально вытурив с поста слабого и трусливого Фицсиммонса? Не перехитрили ли Джимми Хоффа по всем статьям такие, как Фрэнк Фицсиммонс? Казалось, все – Никсон, Фицсиммонс и Митчелл – играли заодно, и казалось, у них на руках были все козыри.
Что Джимми Хоффа мог получить за свои деньги и поддержку президента Никсона теперь, когда никсоновская Комиссия по условно-досрочному освобождению резко, прямо перед его носом, захлопнула дверь?
На митинге в День труда в Детройте президент Фрэнк Фицсиммонс публично призвал своего нового друга, президента Ричарда М. Никсона, помиловать Джимми Хоффа.
16 декабря 1971 года без шумихи и в обход всех обычных каналов адвокат Моррис Шенкер подал в Белый дом прошение о помиловании. Прошение не проходило Министерство юстиции для получения заключения, для предоставления дополнительной информации не привлекали прокуратуру и ФБР, вопреки многолетней устоявшейся процедуре, не запрашивали мнения выносивших приговоры судей, вместо всего этого министр юстиции Джон Митчелл просто поставил на прошении резолюцию «Одобряю».
«Я поехал в Льюисберг повидать Джимми как раз под Рождество. Морри Шенкер был там с документами на помилование, поданными на подпись Никсону. Я сидел с пацаном за другим столом. Охранник отвернулся, и они любезно передали мне бумаги, и я их прочел. Там было сказано, что с зачетом времени «хорошего поведения» и тому подобного Джимми имел право выйти в ноябре 1975 года, но Никсон отпускал его сейчас. Ни слова не говорилось о том, что Джимми не вправе баллотироваться на профсоюзные должности до 1980 года. Уверяю вас, я сразу заметил бы. Джимми уже планировал баллотироваться в 1976 году. Может, я не слишком образован, но за всю свою жизнь я много лет читал профсоюзные контракты и юридические документы. Я прочитал сотни документов куда сложнее этого прощения. Все, о чем там говорилось, что Джимми в конце концов выпускали. Мы были счастливыми людьми в этой столовой, и после многих надувательств со стороны Партина и Фицсиммонса, Никсона и Митчелла Джимми получил наконец то, за что заплатил. Он выходил на Рождество. Мы лишь уговаривали Джимми взять отпуск и на несколько месяцев махнуть во Флориду, отдохнуть перед возвращением в строй. В тот день в Льюисберге не было никаких конфликтов.
Конфликты начались, когда Джимми вышел, поехал в Детройт и ему вручили окончательные бумаги, подписанные Никсоном, и мы все получили хороший урок, увидев своими глазами, в чем состоял окончательный обман. Джимми не имел права баллотироваться до 1980 года. Он вынужден был пропустить выборы 1976 года. Останься он в тюрьме до конца и отсиди весь срок целиком, он вышел бы в 1975 году, задолго до выборов на съезде 1976 года. Это было до Уотергейта, поэтому никто еще не знал мошенников, с которыми мы связались».
Акт помилования осужденного исполнительной властью, сокращавший срок наказания Хоффа с 13 лет до 6,5 года, Ричард Никсон подписал в рекордно короткий срок, 23 декабря 1971 года. С зачетом времени заключения за хорошее поведение, сокращение срока наказания до 6,5 года предоставляло Хоффа немедленное освобождение. В тот же день Хоффа вышел из исправительного заведения в Льюисберге, Пенсильвания, и полетел в Сет-Луис в дом своей замужней дочери Барбары, отпраздновать Рождество в кругу семьи. Оттуда он вернулся домой в Детройт, встать на учет в федеральную службу по надзору за условно осужденными, поскольку «по бумагам» все еще оставался, так сказать, условно-досрочно освобожденным вплоть до полного истечения в марте 1973 года шести с половиной лет. Из Детройта Хоффа собирался лететь во Флориду в трехмесячный отпуск. В Детройте Хоффа и его сторонники, в том числе Фрэнк Ширан, прочли следующую формулировку в подписанном Ричардом Никсоном помиловании:
«…вышесказанный Джеймс Р. Хоффа не участвует прямо или косвенно в выборах любого профессионального союза до 6 марта 1980 года, а если вышеизложенное условие не будет соблюдено, настоящее смягчение наказания аннулируется и считается недействительным в полном объеме…»
5 января 1972 года Джимми Хоффа полетел во Флориду, в свои апартаменты в «Блэр Хауз» в Майами-Бич. В аэропорту его приветствовал Фрэнк Рагано, выражая уважение от Санто Траффиканте и Карлоса Марчелло, которые по многим причинам появиться не могли. Пожалуй, важнейшая причина состояла в том, что условно-досрочно освобожденным под надзором федеральной службы по надзору запрещено находиться в обществе фигурантов организованных преступных группировок или осужденных преступников. В программе Эй-би-си «Вопросы и ответы» 12 февраля 1972 года Джимми Хоффа сказал, что он лично поддержит Ричарда Никсона в 1972 году. До окончания периода своего условно-досрочного освобождения в марте 1973 года он собирался сидеть тихо, чтобы выжить. Теперь у Джимми Хоффа было достаточно опыта, чтобы поверить, что администрация Ричарда Никсона сыграет в нечестную игру с его условно-досрочным освобождением, если он их спровоцирует, нападая на Фицсиммонса. Джимми Хоффа провоцировать их не собирался.
17 июля 1972 года, через месяц после Уотергейтского взлома, исполком Фрэнка Фицсиммонса официально поддержал кандидатуру президента Ричарда М. Никсона на переизбрание в ноябре, проголосовав 19 против одного голоса. Один голос принадлежал Гарольду Гиббонсу, вице-президенту, разгневавшему Хоффа тем, что он приспустил флаг в честь погибшего президента Джона Ф. Кеннеди. Жену Фрэнка, миссис Патрицию Фицсиммонс, Никсон назначил на службу в Комитет по делам искусств Центра исполнительских искусств им. Джона Ф. Кеннеди.
Когда Джимми Хоффа будет готов, план его наступления будет в основном заключаться на нарушении конституции условием его помилования. Его адвокаты по гражданским правам собирались утверждать, что президент превысил свои полномочия, дополнив помилование условием. По конституции у президента есть полномочия помиловать или не помиловать, но у него нет полномочий, явных или подразумеваемых, помиловать так, что его помилование может быть впоследствии аннулировано, а помилованный возвращен в тюрьму. Условное помилование дает президенту больше власти, чем предусматривали отцы-основатели.
Более того, это особое ограничение добавляло наказание в виде запрета работать в профсоюзе. Хоффа не подвергался подобному ограничению, даже находясь в тюрьме. Хотя тюремные правила затрудняли данную деятельность, она не была запрещена. Это новое наказание не было назначено Хоффа ни в одном из приговоров, и президент не имеет права увеличить наказание, назначенное по приговору судьи.
Кроме того, данное условие нарушает право Хоффа, данное Первой поправкой на свободу слова и собраний, запрещая доступ в правомочный и легитимный форум для реализации этих свобод.
Тем не менее, ненавидя тюрьму и опасаясь, что, подай он подобный иск, администрация Никсона будет придираться к его условно-досрочному освобождению, Хоффа прикидывался непонимающим до истечения в марте 1973 года срока условно-досрочного освобождения и снятия с учета в федеральной службе по надзору за условно осужденными. Пока Фицсиммонс мог расслабиться.
Из Белого дома Никсона раздалось множество необоснованных обвинений и попыток перекладывания вины насчет того, как в помиловании появилось ограничительное условие. Джон Дин, юридический консультант Белого дома и уотергейтский свидетель против своих сообщников, показал, что вставка ограничительной формулировки в последнюю минуту была его идеей. Он заявил в показаниях, что просто был хорошим юристом, поскольку, когда Митчелл попросил его подготовить документы, то случайно упомянул, что Хоффа устно согласился не заниматься профсоюзной деятельностью до 1980 года.
Еще одним подозреваемым соучастником авантюры с ограничительной формулировкой был другой консультант Белого дома и будущий заключенный по уотергейтскому делу адвокат Чарльз Колсон, специальный советник президента и человек, ответственный за печально известный список врагов Никсона. Джон Дин показал, что Колсон попросил его начать финансовую проверку Гарольда Гиббонса, единственного члена исполкома «Международного братства водителей», голосовавшего против переизбрания Никсона на второй срок. В служебной записке Колсона Дину с просьбой о ревизии Гиббонс назван «заклятым врагом». В письменных показаниях Джимми Хоффа свидетельствовал: «Я обвиняю одного человека… Чарльза Колсона». Отвечая на этот вопрос в ходе слушаний по уотергейтскому делу, Колсон прибегнул к защите Пятой поправки, но признал, что, прежде чем ходатайство о помиловании было удовлетворено, обсуждал помилование с Фицсиммонсом. Трудно представить, что эти двое не обсуждали нечто столь важное, как ограничение.
Явилось ли ограничение результатом того, что Дин хороший юрист? Приказали ли Колсон и Митчелл Дину внести в формулировку ограничения так, что он посчитал ее добавление своей идеей? Если начальник правильно попросит, любой благоразумный молодой юрист добавит формулировку сам. Джон Митчелл работал юристом на Уолл-стрит и свою мысль донести умел.
Вскоре после отставки из Белого дома и прежде, чем сесть в тюрьму, Колсон вернулся к частной практике. Фрэнк Фицсиммонс забрал у Эдуарда Беннетта Уильямса прибыльный договор об оказании юридических услуг «Международному братству водителей» и передал его Чарльзу Колсону, обеспечив тому годовой гонорар минимум в 100 тысяч долларов.
С тех бурных дней Чарльз Колсон изменил свою жизнь и основал христианскую организацию, помогающую заключенным и поощряющую их идти по духовному пути к искуплению. Придя в крупнейшую тюрьму штата Делавэр, чтобы поговорить с Фрэнком Шираном или другим клиентом, я увидел раскаявшегося и величавого Чарльза Колсона с Библией в руках, выходившего из тюрьмы после посещения заключенных.
Джимми Хоффа тем временем ждал своего часа. Он не собирался ничего предпринимать, чтобы его вновь не засадили в тюрьму. В автобиографии Хоффа написал так: «Я провел пятьдесят восемь месяцев в Льюисберге и могу поклясться вам на стопке Библий: тюрьмы – это устарелые, жестокие, неисправимые, переполненные адские бездны, где с заключенными обращаются как с животными, где нет и проблеска гуманной мысли о том, как этим людям жить после выхода на свободу. В тюрьме ты словно зверь в клетке, и обращаются с тобой соответственно».