ПЕРВЫЕ ЛЕДИ — ЭТО СОВРЕМЕННЫЕ ЖЕНЩИНЫ с насущными проблемами, со своими радостями, карьерами, тревогами, незащищенностью и кризисами. Они воспитывают детей и выступают политическими советниками. На них обрушилась всемирная известность в связи с положением их мужей. Часто они любимы, иногда скомпрометированы, и почти всегда первые советчики для своих мужей. Если президента выбирает вся страна, то «нас выбрал один мужчина», — сказала однажды Лора Буш. Статус первой леди не закреплен в Конституции, а роль супруги, не получающей зарплату, в сегодняшнем мире кажется анахроничной, особенно если учесть, что сначала эти женщины помогли своим мужьям стать избранными президентами и потом их отправили в Восточное крыло. Однако Розалин Картер еще десятилетия назад знала о той тайной власти, которой обладает первая леди. Она сказала: «Я поняла, что могу делать все, что захочу».
Положение первой леди подразумевает противоречивое сочетание пристального внимания, потрясающей политической позиции и отсутствия официального мандата. Но для президентской власти США данный титул жизненно необходим, и в этих женщинах воплощаются женские и материнские качества американок. Далеко не всегда они довольны своим статусом. Марта Вашингтон называла себя «политической заключенной». Жаклин Кеннеди заявляла: «Я бы не хотела называться «первой леди», это вызывает ассоциацию со скаковой лошадью». А Мишель Обама говорила, что жизнь в Белом доме равносильна пребыванию в «очень красивой тюрьме». Нэнси Рейган, напротив, с гордостью написала «первая леди» в графе «профессия» налоговой декларации. Она сказала своему пресс-секретарю Шейле Тейт: «Я думала: хорошо, мой муж был губернатором прекрасного большого штата Калифорния. У нас имелся богатый опыт, и, возможно, в Белом доме будет в пятьдесят раз труднее. Но знаете, оказалось, это в тысячу раз труднее». Все они познали одиночество и столкнулись на своем пути с массой сложностей. Кто-то из них справился с этими проблемами лучше, кто-то хуже. Кто-то завидовал другим, кто-то недолюбливал других, а некоторые первые леди помогали друг другу приспосабливаться к жизни в Белом доме. За каждым великим президентом стоит великая женщина!
Взаимоотношения этих женщин довольно сложные и часто необычные, и они гораздо больше обусловлены характером каждой отдельной женщины, чем политическими партиями или политикой, с которой отождествляют их имена. Среди них есть соперники, такие как Нэнси Рейган и Барбара Буш, и удивительные друзья, Лора Буш и Мишель Обама. Леди Берд Джонсон и Бетти Форд поддерживают длительные отношения. А порой складываются отношения, полные обид и неприязни, как, например, между Хиллари Клинтон и Мишель Обама. При изучении личной переписки открывается сложность их взаимоотношений: они выражали друг другу соболезнования по поводу смерти родителей, мужей, друзей и даже в некоторых особо трагических обстоятельствах в случае потери детей. Эти женщины переживали весь человеческий опыт, находясь «в аквариуме» Белого дома, в окружении множества грозного вида мужчин и женщин с микротелефонами в ухе, которые безучастно взирали на происходящее. «Невозможно даже представить, каково это жить здесь», — сказала Хиллари Клинтон в интервью в 1995 году. Это может вызвать клаустрофобию. Бетти Форд в шутку называла семиэтажный Белый дом, состоящий из 132 комнат, с двумя потайными скрытыми антресольными этажами, своей «однокомнатной квартирой», потому что на самом деле она жила на третьем этаже, а работала в гардеробной, смежной со спальней президента и первой леди. Жизнь этих женщин резко меняется. Розалин Картер помнит, как была поражена, когда вскоре после переезда туда ее семьи она подняла телефонную трубку и попросила оператора Белого дома соединить ее с Джимми. Последовала пауза, и оператор спросил: «Каким Джимми?» С тех пор ей приходилось напоминать себе, что в этих обстоятельствах нужно называть мужа президентом. Ее жизнь кардинально изменилась, а времени привыкнуть к новым условиям было мало.
«Невозможно даже представить, каково это жить здесь».
Двенадцатого апреля 1945 года, когда президент Франклин Делано Рузвельт умер в Уорм-Спрингс, штат Джорджия, первая леди Элеонора Рузвельт была на работе в Вашингтоне. Узнав о смерти своего мужа, она тотчас позвонила четверым своим сыновьям, которые служили в армии, и переоделась в черное траурное платье. Именно Элеонора сообщила эту новость вице-президенту Гарри Трумэну. «Гарри, — сказала она спокойно, — президент умер». Потрясенный Трумэн спросил ее, чем он может ей помочь. Она пожала плечами и ответила: «Чем мы можем помочь вам? Потому что вам будет трудно».
В XIX ВЕКЕ ЖЕНСКОЕ ИМЯ МОГЛО ПОЯВИТЬСЯ В ДОКУМЕНТЕ всего в трех случаях: в день рождения, бракосочетания и смерти. Первоначально супруге президента отводилась роль хозяйки, и неофициальный титул «первая леди» не использовался до тех пор, пока Харриет Лэйн, племянница президента Джеймса Бьюкенена, не стала сопровождать его на мероприятиях. Бьюкенен был единственным вечным холостяком-президентом. В 1858 году журнал Harper’s Weekly назвал Лэйн «нашей леди Белого дома», а два года спустя в издании Frank Leslie’s Illustrated Newspaper напечатали ее портрет с подписью: «изображенная на иллюстрации <…> может быть справедливо названа первой леди этой страны». К тому времени, как Мэри Тодд Линкольн переехала в Белый дом в 1861 году, понятие «первая леди» прижилось в американском лексиконе. (Иногда муж и его советники называли ее «миссис президент»). Когда в 1868 году президентом был избран герой Гражданской войны генерал Улисс С. Грант, женщины-репортеры жаждали написать о его супруге Джулии, несмотря на то что многие из них писали под псевдонимами, потому что работа репортера в XIX веке считалась неженским занятием. «Джулия любила развлечения. Она давала обеды из 29 блюд, но подвергалась яростным нападкам из-за своей внешности: у нее было косоглазие, и ей приходилось позировать для портретов в профиль, чтобы скрыть эту особенность.)
Жена президента всегда обладала неявной, но мощной властью. Мэри Тодд Линкольн добилась того, что некоторые ее союзники вошли в Кабинет министров ее мужа. Считается, что Эдит Боллинг Гальт Вильсон, вторая жена президента Вудро Вильсона, взяла на себя многие из его президентских обязанностей после того, как в 1919 году он пережил инсульт за восемнадцать месяцев до окончания президентского срока. В течение двенадцати лет, с 1933-го по 1945 год, Элеонора Рузвельт мужественно старалась соответствовать представлениям народа о первой леди, неустанно работая активисткой движения за права человека и права женщин. Элеонора была настолько сильной женщиной, что давний корреспондент Белого дома Сара Макклендон написала: «Она установила стандарт для первых леди, которому все ее последовательницы должны были соответствовать». В интервале между Элеонорой и эффектной Джеки Кеннеди первыми леди были Бесс Трумэн и Мэйми Эйзенхауэр. Бесс Трумэн терпеть не могла Вашингтон (она, ее муж и дочь называли Белый дом «большой белой тюрьмой»), при любой возможности приезжала в их дом в городе Индепенденс в штате Миссури и никогда не давала интервью. Она опасалась, что в прессу просочится информация о самоубийстве ее отца, случившемся много лет назад. Когда репортеры пытались взять у нее интервью, Бесс говорила: «Вам не нужно ничего знать обо мне. Я только жена президента и мать его дочери». Мэйми Эйзенхауэр была воплощением домохозяйки и любящей матери образца чудесных пятидесятых годов, тем не менее она сознавала, насколько велика ее влиятельность. У нее была такая антипатия к злополучному сенатору-республиканцу Джозефу Маккарти из Висконсина, прославившемуся благодаря своей комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, что она сумела добиться его исключения из списка гостей на званых обедах в Белом доме. Ее неявное использование власти приводит в восторг, при том, что ее официальные комментарии относительно женской природы формальны. «Быть женой — это лучшая карьера, которую жизнь может предложить женщине», — сказала она, добавив, что у нее была «только одна работа по имени Айк».
Жаклин Кеннеди провела в Белом доме чуть больше тысячи дней, с 20 января 1961 года до и еще некоторое время после убийства мужа 22 ноября 1963 года. Джону Кеннеди было сорок три года, когда он стал президентом, самым молодым в истории президентского правления. Тридцатиоднолетняя Джеки была третьей по счету молодой первой леди в истории США и первой — с грудным ребенком с начала столетия. Она изменила роль первой леди и стала мировой иконой стиля. Она предприняла обширную реставрацию Белого дома и целиком сосредоточилась на задаче сделать его «самым лучшим домом» страны. Джеки принадлежала к аристократическому роду и выросла в викторианском особняке с 28 комнатами в Ньюпорте, штат Род-Айленд, а училась в школе мисс Портер в Фармингтоне, штат Коннектикут. Однако она приняла невероятно эгалитарное решение, открыв Белый дом для всех, кто имеет возможность выступить по телевидению, во время своей экскурсии по особняку 14 февраля 1962 года. Прямую трансляцию посмотрело беспрецедентное количество зрителей — 56 миллионов человек, что способствовало укреплению ее статуса знаменитости.
Тем не менее величайшим наследием Джеки стало ее поведение, когда она открыто оплакивала погибшего мужа. По прошествии лет ее возмущало, что в ней видели сосуд общей скорби всех американцев, и она страстно желала жить по собственным правилам. После возвращения в Вашингтон она посетила Арлингтонское национальное кладбище, где покоятся ее муж и двое сыновей — Патрик, умерший через два дня после своего преждевременного рождения, и мертворожденная дочь Арабелла. Она попросила шофера объехать стороной Белый дом, который когда-то с такой любовью отреставрировала. Ей не хотелось видеть место, с которым связано столько горько-сладких воспоминаний о ней и двух ее детях, Кэролайн и Джоне Ф. Кеннеди-младшем.
Леди Берд Джонсон приехала в Белый дом утром, когда люстры, окна и двери уже были завешаны черной вуалью, а потрясенные и подавленные служащие Кеннеди блуждали по коридорам особняка. Последней женщиной, принявшей титул первой леди в таких мрачных обстоятельствах, была Эдит, жена Теодора Рузвельта, сменившая Иду Мак-Кинли после убийства президента Уильяма Мак-Кинли в 1901 году. Но Иду, нечасто появлявшуюся на публике и страдавшую эпилептическими припадками, нельзя ставить в один ряд с Джеки Кеннеди, а Леди Берд вошла в Белый дом на заре эры телевидения, когда первые леди не могли больше сохранять ту приватность, которую так любила Ида Мак-Кинли. Леди Берд много работала над тем, чтобы отличаться от своей гламурной предшественницы, но, вздыхала она, «люди видят живых, а стремятся к мертвым». При этом Леди Берд (она почти на двадцать лет старше Джеки и не столь привлекательна) стала влиятельной фигурой, сыгравшей решающую роль в победе своего мужа на президентских выборах 1964 года.
= При этом Леди Берд (она почти на двадцать лет старше Джеки и не столь привлекательна) стала влиятельной фигурой, сыгравшей решающую роль в победе своего мужа на президентских выборах 1964 года.
Пэт Никсон готовилась стать первой леди в 1960 году, когда ее муж соперничал с Джеком Кеннеди и проиграл выборы, но она совершенно не хотела, чтобы он снова баллотировался в 1968 году. К тому времени она пережила семь политических кампаний Ричарда Никсона за более чем двадцать лет. В Белом доме ее прозвали пластмассовой Пэт, потому что она была надломлена своей ролью жены политика. Она поддерживала мужа в самые тяжелые для него годы Уотергейтского скандала, который лишил его президентской власти и вынудил добровольно уйти в отставку. Беспрецедентный случай в истории Америки. С позором покинув Белый дом, Никсоны молча сели в вертолет и взлетели с Южного газона над Национальной аллеей. Пэт тогда тихо повторяла: «Как это печально, как печально». Ее страдания задели людей за живое, и через шестнадцать лет после ухода из Белого дома она заняла шестое место в списке «Хорошие домохозяйки» среди самых любимых женщин страны, после легендарной актрисы Кэтрин Хепберн. Она уже двенадцатый год удерживалась в первой десятке списка.
Бетти Форд сопровождала свою подругу Пэт к вертолету в последний день ее пребывания в Белом доме, потому что жена вице-президента Никсона Джеральда Бетти Форд полюбила Пэт и глубоко ей сочувствовала. В тот день Бетти обняла подругу за тонкую талию. «О боги, они даже расстелили для нас красную ковровую дорожку, только подумай, — печально произнесла Пэт. — Ты увидишь много такого… что начнешь их ненавидеть». В то время как Пэт страдала, Бетти снедала жажда господствовать в Белом доме. Накануне вечером Бетти вместе с мужем молилась, взявшись за руки. Возвращаясь в Белый дом от вертолетной площадки президентского борта «Marine One» после проводов Никсона, президент Форд взял жену за руку и прошептал: «У нас получится».
Хотя на момент приезда Фордов резиденция не была задрапирована черной вуалью, как после убийства президента Кеннеди, тем не менее атмосфера была не менее мрачной. Бетти не могла подобрать слов, чтобы утешить страдавшую и униженную Пэт, однако, став первой леди, она быстро открыла для себя силу своего нового положения. В течение последующих двух с половиной лет она пережила два покушения на жизнь ее мужа, выступила в поддержку поправки о равных правах и помогла преодолеть предрассудки в отношении рака груди, когда ей поставили этот диагноз. Она говорила более свободно, чем ее предшественницы, была зарегистрированной республиканкой, а когда ее муж оставил свой пост, иногда голосовала за демократов. Как бы то ни было, покинув Белый дом, Бетти сделала величайший вклад своим феноменальным признанием в алкогольной и лекарственной зависимости. Это признание превратило ее личное страдание в лекарство для многих сограждан.
Розалин Картер была прозорливым политиком, чей тягучий южный диалект контрастировал с личными амбициями. Все четыре года пребывания в Белом доме она участвовала в заседаниях Кабинета и была ключевым игроком Кэмп-Дэвидских соглашений — первого мирного договора между Израилем и одним из его арабских соседей, заключенного в 1978 году после тринадцатидневного саммита в загородной резиденции президента. Она помогла своему мужу найти подход к президенту Египта Анвару Садату и премьер-министру Израиля Менахему Бегину, когда дело немного застопорилось. В ходе этой политической кампании Розалин поняла, что способна взаимодействовать с людьми так, как не может ее муж. Когда он баллотировался на пост губернатора штата Джорджия и участвовал в президентских выборах, она выходила из окружавшей его свиты, чтобы поговорить со сторонниками. Люди охотно рассказывали ей о своих проблемах. «Одна из ролей, которую она сыграла во время выборной кампании, будучи первой леди, и продолжает играть сейчас, это роль первого помощника мужа, — сказала руководитель проектов Белого дома Кэтрин Кэйд. — У нее очень теплая и располагающая манера держаться, и, встречаясь с людьми, она говорила с ними о том, что их волнует». По мнению советников, она лучше мужа разбиралась в людях. Во время кампании перевыборов Джимми Картера в 1980 году Розалин вернулась из самостоятельной предвыборной поездки и сообщила мужу свежие новости. «Правда, губернатор очень хорош?» — весело спросил ее президент.
«Почему ты думаешь, что он так уж хорош?» — выпалила она.
«Когда я туда приехал, он действительно собрал людей».
«Верно, когда ТЫ туда едешь, кто-то может собрать людей, — сказала она. — Он совершенно неорганизованный, должна отметить. Мероприятие прошло неудачно».
Розалин до сих пор сокрушается, что ее муж проиграл Рональду Рейгану. Вот уже сорок лет на нем лежало клеймо «одноразового» президентства. Спустя несколько десятилетий после переезда из Вашингтона ее как-то спросили, по чему в Белом доме она больше всего скучает, и она ответила: «Я скучаю по тому, как Джимми, сидя в Овальном кабинете, заботился о благополучии страны. Никогда не чувствовала себя настолько защищенной, как в такие минуты». Президент Картер дольше всех остальных президентов прожил в Белом доме, и Розалин была критически важной составляющей его успеха. Она вместе с мужем стала соучредителем Центра Картера, помогала бороться с болезнями и выступала в качестве наблюдателя за ходом выборов в разных странах мира.
Нэнси Рейган носила титул первой леди с 1981-го по 1989 год. «Она была отделом кадров» — так охарактеризовал ее Стюарт Спенсер, политический консультант Рейгана, высказывая свое мнение об участии Нэнси в отборе кандидатов в Кабинет. Нэнси не была особенно близка ни с одной из прежних первых леди, и ее глубоко травмировало покушение на жизнь мужа в первый же год его пребывания на посту президента. Последствия покушения оказались гораздо опаснее, чем сообщалось в прессе. Она называла себя беспокойным перфекционистом и когда-то выдвигала невероятные требования к персоналу Белого дома. (Она даже поручила сотруднику охранять свое розовое шифоновое платье во время трансатлантического перелета на свадьбу принца Чарльза и леди Дианы в 1981 году.) Вместе с тем она понимала символическую власть резиденции президента как ни одна другая первая леди, за исключением Джеки Кеннеди. Когда в 1987 году советский президент Михаил Горбачев с женой Раисой совершил исторический визит в Вашингтон, Нэнси дала понять персоналу резиденции, что Белый дом должен выглядеть безупречно. Самая долговременная ее традиция — это глубокая преданность мужу, которому она оставалась верна до последних лет его жизни, когда он страдал болезнью Альцгеймера.
Барбара Буш восемь лет была женой вице-президента Джорджа Герберта Уокера Буша, прежде чем стать первой леди. У нее сложились непростые отношения с Нэнси Рейган, которая редко упоминает Барбару в своих мемуарах и говорит, что по-настоящему так и не разглядела ее. Отчасти это, возможно, связано с тем, что Бушей редко приглашали на второй и третий этажи резиденции. Когда Барбара жила в Белом доме с 1989-го по 1993 год, ее любила работавшая там прислуга, однако ее резкие замечания иногда задевали помощников президента. Барбара заявляла, что с первой леди что-то не так, если она не пользуется «огромными возможностями», данными ей для того, чтобы действительно изменить жизнь людей к лучшему. Но даже Барбара Буш признает, насколько тяжела эта работа: «Я бы хотела вернуться и жить там (в Белом доме. — Авт.), не имея никаких обязанностей».
Хиллари Клинтон — единственная первая леди, баллотировавшаяся на президентский пост. Она была сенатором, государственным секретарем и второй раз пытается вернуться в Белый дом. Она носила титул первой леди с 1993-го по 2001 год и безуспешно пыталась вывести эту роль на новый уровень, устроив себе офис в Западном крыле и активно и бесцеремонно вмешиваясь в принятие важнейших политических решений. Скандалы окружали Клинтонов на протяжении восьми лет их пребывания в Белом доме. В 1994 году на пресс-конференции Хиллари более часа забрасывали вопросами. Спектр тем от фьючерсов на торговлю скотом и мясом, которые она провела, пока ее муж был губернатором Арканзаса, до их спекуляции недвижимостью в Уайтуотере и предположений, что после самоубийства заместителя генерального юрисконсульта Белого дома Винса Фостера из его кабинета были похищены документы. «Я ничего не могу поделать, если некоторые люди каждый день стремятся разрушать, вместо того чтобы созидать», — парировала она. На той же самой пресс-конференции она заявила, что представляет собой переходную личность, которая всю жизнь работала, и ее удивляет, сколь неприятны людям ее амбиции первой леди.
= Хиллари Клинтон — единственная первая леди, баллотировавшаяся на президентский пост.
Хиллари очень нравилась Элеонора Рузвельт, и, находясь в Белом доме, Клинтон вела с ней воображаемые беседы, «пытаясь понять, что бы она делала на моем месте». «Она обычно в ответ советовала приободриться или хотя бы нарастить себе носорожью шкуру». После провала ее программы здравоохранения и вслед за тем, как демократы потеряли Белый дом и Сенат на выборах 1994 года, серым ноябрьским утром Хиллари шла мимо своего кабинета. Она только что виделась с мужем в Овальном кабинете, и ее взгляд упал на фотографию Элеоноры, стоявшую на столе. Она спросила себя, как бы та поступила? Хиллари импонировало жить в доме, в котором когда-то жила Элеонора. Ей особенно нравилось, в какое изумление привели Элеонору слова члена администрации Рузвельта, велевшего ей не вмешиваться в дела мужа и «заняться вязанием». Хиллари подумала, что Элеонора посоветовала бы ей продолжать в том же духе и не зацикливаться на неудачах. Хиллари корила себя за провал внесенного ею предложения по программе здравоохранения и знала, что сыграла определенную роль в катастрофических результатах промежуточных выборов. Она укрепила «врага» — так она написала в своих мемуарах «История жизни».
Правнучка Рузвельта Анна Фирст помнит, как Элеонора принимала гостей за обеденным столом в своем коттедже в нью-йоркской Долине Гудзон, и не думает, что Хиллари понравилась бы Элеоноре. «Я полагаю, что Хиллари Клинтон немного бы ее утомила. Хиллари для нее несколько резковата, что вполне нормально. Я вовсе не критикую, просто у нее такой характер». Хиллари признает, что она бескомпромиссна и сурова, и сама говорит о себе так: «Возможно, я самая большая знаменитость, которую вы по-настоящему не знаете». Ее помощники утверждают, что она может быть «душевной» и «теплой», и рассказывают, как, будучи первой леди, она не раз плакала, навещая больных детей в больницах.
Хиллари хотела стать более влиятельной, чем Нэнси Рейган или Элеонора Рузвельт, она вожделела иметь место за столом, и ее муж желал его предоставить. В бытность президента Клинтона в кабинете в Западном крыле висела большая фотография Хиллари, запечатлевшая момент ее выступления с трибуны, с подписью самого горячего ее сторонника: «Ты очень хороша! С любовью, Билл». Хиллари роднит с Элеонорой нечто большее, чем амбиции и интеллект, — их объединяют несчастливые браки с неверными мужьями. Это ироническое замечание сделано Моникой Левински. В письме Левински президенту Клинтону от 30 сентября 1997 года, с которым у нее была связь в возрасте двадцати одного года, когда работала интерном в Белом доме, она просит президента встретиться с ней. «Красавчик (так она называла Клинтона. — Авт.), помнишь, что Франклин Делано Рузвельт никогда не отменял своих встреч с Люси Мерсье (с которой у президента Рузвельта была многолетняя связь)?» В 1992 году, когда Билл Клинтон избирался на первый срок, он раскованно рекламировал себя и Хиллари следующим образом: «Покупаете одного, а второго получаете в подарок». По его словам, Хиллари сыграет более важную роль, чем ее кумир. «Если меня изберут президентом, это будет беспрецедентное партнерство, гораздо более мощное, чем у Франклина и Элеоноры Рузвельт. Они оба были великими людьми, но шли к разным целям. Если меня изберут, мы всем будем заниматься вместе, как делали это раньше».
= Хиллари роднит с Элеонорой нечто большее, чем амбиции и интеллект, — их объединяют несчастливые браки с неверными мужьями. Это ироническое замечание сделано Моникой Левински.
Лора Буш приветлива и любезна в общении. Роль первой леди она воспринимала в традиционном духе, в отличие от своей предшественницы. Когда Лору спросили о взаимоотношениях со свекровью Барбарой, Лора ответила: «Я считаю, мы с Джорджем обладали большим преимуществом, когда приезжали в Белый дом. Мы несколько раз бывали там у его родителей и видели их в роли президента и первой леди, что оказалось очень полезно для нас. Единственной другой семьей, имевшей такое же преимущество, были Джон Куинси и Луиза Адамс». У Барбары Буш была причина полюбить Лору. Известно, что ей удалось убедить их сына Джорджа У. бросить пить, за что Барбара и ее муж Джордж Г. У. Буш всегда были ей благодарны. «Я дала ему понять, что он может стать лучше», — сказала Лора. Глава администрации Лоры в Белом доме Анита Макбрайд утверждает, что старшие Буши «считали, что в отношении Лоры им не стоит беспокоиться». Она проявляла доброту к их сыну, и они знали, что без нее он не стал бы президентом. По словам Барбары, ее невестка придерживается «прекрасной жизненной философии — ты можешь ее любить или нет, но лучше ее любить». Тем не менее их взаимоотношения довольно сложные. Однажды Барбара Буш, проходя по резиденции, сделала замечание по поводу новой леопардовой обивки мебели. «Когда-то это был ваш дом, а теперь мой», — ответила Лора.
После террористической атаки 11 сентября 2001 года Лоре предстояла трудная миссия — встретиться с семьями жертв и стать символом надежды в образовавшейся в обществе опустошенности. После событий 11.09 она обрела новый голос и обратила внимание на положение женщин и девочек в Афганистане и других странах мира. Вместе с тем она покидала Белый дом под градом критики по поводу Иракской войны, начатой ее мужем.
Мишель Обама занимает уникальное место как первая в США афроамериканская первая леди. Выросшая в рабочей семье в южной части Чикаго, она стремилась найти себя в преимущественно белом Принстонском университете, который окончила в 1985 году с красным дипломом, и в Гарвардской школе права, которую окончила тремя годами позже. По словам друзей, в Белом доме она почувствует, как критики ищут повода наброситься на нее за любой промах. «Она была работающей матерью, профессиональной матерью. Хиллари Клинтон работала, но она была еще и женой губернатора, имевшего огромную инфраструктуру. А у Мишель Обамы была только мать», — рассказывает бывший директор Белого дома по связям с общественностью Анита Данн.
По стопам Лоры Буш скорее пошла Мишель, чем Хиллари Клинтон. Она пришла в Белый дом, по ее собственному признанию, как женщина, одевающаяся в J. Crew, и преданность двум дочерям оставалась для нее главным приоритетом. «Когда люди меня спрашивают, как дела, — говорит Мишель, — я отвечаю, что чувствую себя точно так же, как мой самый грустный ребенок». Она не любит политику, и ей действительно не нравятся приемы и сборы пожертвований. Ее нельзя назвать открытой. По словам ее старшего брата и матери, она никогда не звонила им, чтобы поплакаться. Она лучше чувствует себя в окружении школьников из разных слоев общества, в которых видит отражение, собственное и своего мужа. «Возможно, вам кажется, что ваша судьба была предрешена с самого рождения, и вы должны просто снизить свои ожидания и умерить желания. Но если кто-то из вас так думает, то я должна ему сказать: не стоит, — подчеркнула она, обращаясь к 158 выпускникам средней школы Анакостии, считавшейся одной из худших школ Вашингтона. — Никогда не отказывайтесь от своей мечты». К этим преимущественно афроамериканским школьникам, часть которых росла в бедности или стала родителями в подростковом возрасте, она сумела найти подход, избегая слащавой риторики политиков, которые утверждают, что могут найти с ними общий язык, хотя им явно это не удается. «Нельзя просто сидеть без дела, — говорила им Мишель, — не ждите, что кто-то придет и что-то вам даст. Так не бывает». Но политический климат в Вашингтоне и постоянное бремя президентской власти усложнили стоящую перед ней задачу. По ее мнению, одна студентка Калифорнийского колледжа удачно охарактеризовала роль первой леди, назвав ее «балансом политики и здравого смысла». Мишель снова и снова решительно пыталась выкроить немного времени для нормальной жизни — для себя и своих дочерей. Это была изнурительная борьба.
Каждая из названных женщин после переезда в Белый дом столкнулась с проблемой утраты личного пространства, которая сопровождалась растущим личным и, как ни странно, финансовым давлением. Розалин Картер сказала, что была поражена, когда узнала, что президентские семьи должны сами платить за еду. Она вспоминает, как ведущий администратор особняка показал ей счет за питание за первый месяц жизни ее семьи в Белом доме. «Счет был на 6000 долларов, что не кажется слишком большой суммой, но тогда, в 1976 году, это было для меня чудовищно много. Мы часто принимали гостей — моих родных, родных Джейми и друзей, и после этого получила счет на 6000 долларов. Я была шокирована». Чтобы сэкономить, Розалин попросила повара подавать еду, оставшуюся от обеда, по вечерам, когда ужинали в кругу семьи. Джеки Кеннеди провела реорганизацию персонала и поставила нового человека ответственным за ведение хозяйства, потому что счет за питание стал огромным. Барбара Буш, однако, восемь лет была женой вице-президента и знала, что ее семья должна платить за питание и предметы личной гигиены. «Если они (другие первые леди. — Авт.) были шокированы, значит, с ними что-то не так, — сказала она строго. — У нас было множество гостей, как и у Джорджа Вашингтона, и мы платили за своих гостей. Но потом приходил счет, в котором значилось: «Одно яйцо — 18 центов». Миссис такая-то съела яйцо и тост. В Белом доме питаться дешевле».
Пока существуют огромные привилегии, полагающиеся по должности, семья не получает подарков дороже определенной суммы. Когда Картеры жили в Белом доме, они не могли принять ничего дороже 100 долларов. Их дочери Эми со слезами на глазах пришлось отдать коралловую голову Христа, которую папа Иоанн Павел II подарил ей в Ватикане, и маленький золотой браслет, подписанный ее именем и подаренный ей президентом Италии Сандро Пертини (стоимостью 150 долларов). Розалин сказала, что им даже не разрешалось приобретать эти вещи по розничной цене. Иногда первая леди обходила это правило. Так, во время поездки Картеров домой в Плейнс, штат Джорджия, она рассказала интервьюеру о маленькой вазе, подаренной им императором Хирохито во время государственного визита в Японию. «Они оценили вазу в 99 долларов, и я смогла оставить ее себе», — сказала она радостно. Президент Картер тотчас вмешался: «Между прочим, это одна из немногих вещей, которые мы оставили себе».
= Полное отсутствие личного пространства — это общая жалоба.
Полное отсутствие личного пространства — это общая жалоба. Розалин Картер вспоминает, как в свой первый приезд в Белый дом с удивлением обнаружила, что на лестничной площадке у двери в семейные покои дежурит агент Секретной службы, а другой стоит у подножия лестницы, и множество постов на первом этаже. «Мы подумали: «Это не жизнь!» — и Джимми убрал одного из них от нашей двери». Швейцар Белого дома Крис Эмери вспоминает свою первую рабочую неделю в годы правления Рейгана, когда в резиденции сработала тревожная сигнализация. Он подумал: о Боже, у президента сердечный приступ! Эмери сидел за столом в кабинете швейцара и видел офицеров Секретной службы, собравшихся у двери. Один агент сказал: «Крис, вы должны реагировать первым, до того, как мы поднимемся туда. Миссис Рейган не понравится, если мы войдем к ней в комнату». И Эмери побежал наверх и постучался в дверь первой леди. «Миссис Рейган, это Крис из кабинета швейцара». Когда ему не ответили, он открыл дверь и увидел, что первая леди лежит на кровати с кольдкремом на лице и вазелином под глазами. «Миссис Рейган, прошу прощения, но сработала сигнализация, и я только хотел удостовериться, что все в порядке». Она ответила «все в порядке» — и не дала никаких объяснений. Когда он ушел, то не мог отделаться от мысли о наказании, так как, по слухам, первая леди отчитывает сотрудников за провинности. Но никто и словом не обмолвился об этом инциденте — даже Нэнси Рейган не могла требовать полной приватности в Белом доме.
Нэнси была счастлива, что ее муж стал важной исторической фигурой, однако она не признавала кандидатов, правых или левых, которые использовали его опыт в своих политических целях. «Она не видит никого из этих людей в качестве реинкарнации своего мужа», — говорит Рон, сын Рейганов. И она без колебаний приглашает друзей и высказывает свою точку зрения на состояние Республиканской партии. Он утверждает, что у его матери сложилось определенное мнение о Дональде Трампе. «Она думает, что Трамп столь же глуп, сколь и все остальные».
Нэнси гораздо активнее защищала своего мужа, чем любая другая первая леди. Она забраковала два официальных портрета президента Рейгана кисти знаменитого художника Аарона Шиклера, приглашенного исторической ассоциацией Белого дома, чтобы запечатлеть на холсте президентскую чету (один портрет был вообще выброшен, а другой лишь недолго повисел в Белом доме). Рейганы привлекли художника Эверетта Рэймонда Кинстлера, написавшего несколько портретов президента Форда. Когда Кинстлер показал им свои эскизы, по его словам, «вопросов не возникло. Нужно было угодить ей». Сначала Нэнси проявляла недовольство. Ей не понравился один предварительный эскиз ее мужа в коричневом костюме, и она спросила Кинстлера с тревогой: «Что вы собираетесь делать с его плечами?» Когда президент наконец стал позировать для официального портрета, Нэнси все три часа просидела за спиной художника, пока он работал, чего никогда не делала Бетти Форд. «Это меня ужасно отвлекало», — вспоминает он. Когда Кинстлер попросил Нэнси подождать в гостиной, она ответила: «Нет, я бы очень хотела побыть здесь, пока вы работаете».
«The Associated Press Stylebook» сообщает, что выражение «первая леди» всегда пишется со строчной буквы, потому что это неофициальный титул. Когда ее муж покинет пост, его будут называть президентом всю оставшуюся жизнь, а ее всегда будут величать «бывшей первой леди». Ожидания в отношении первой леди трансформируются по мере изменения роли женщины в обществе, неизменной остается только ее центральная роль главной защитницы своего мужа. «Если они и ошибались, так в любви к своим мужьям», — говорит Тони Фратто, заместитель пресс-секретаря в администрации президента Джорджа Буша. «Ни одна из них не была создана для этой работы или, по крайней мере, наших ожиданий от такой работы».
В Восточном крыле, рядом с комнатой каллиграфов, пишущих изящные приглашения на официальные мероприятия Белого дома, находится кабинет первой леди. В него ведет дверь из тихого коридора на третьем этаже. Пэт Никсон и Нэнси Рейган предпочитали работать в своих квартирах на третьем этаже резиденции, а не в официальных кабинетах Восточного крыла, которыми пользовалась Мишель Обама. Для Мишель работать в кабинете Восточного крыла означало отделить свою работу от семейной жизни в особняке.
=Между персоналом Восточного крыла, состоящим в основном из женщин, преданных первой леди, и персоналом Западного крыла преимущественно мужского пола идет постоянное соперничество.
Ни одна администрация не избежала этого конфликта. В Белом доме при президенте Обаме Мишель официально запустила кампанию за здоровое питание «Let’s Move», которая вступила в противоречие с показанным по телевидению заявлением президента, который объявил, что должен совершить переворот в национальной программе здравоохранения. Когда советники из Восточного крыла звонят в Западное крыло, чтобы попросить внести поправки в график президента, советники президента реагируют так, будто им мешают работать. Бывший пресс-секретарь Белого дома Роберт Гиббс пытался предотвратить возможный пропагандистский кошмар, когда в изданной во Франции книге написали, будто Мишель сказала тогдашней первой леди Франции Карле Бруни-Саркози, что жизнь в Белом доме была «адом». Гиббсу удалось замять эту историю, однако он якобы набросился с критикой на первую леди во время совещания, когда ему сообщили о ее недовольстве тем, как он справляется с ситуацией. Первая леди на совещании не присутствовала, но советники были поражены его реакцией. Нарастающая напряженность между первой леди и Гиббсом, проработавшим в администрации президента более шести лет, способствовала его отставке в 2011 году. Обстоятельства были столь драматичными, что пришлось пригласить консультанта и провести семинар в домике Блэра, официальном гостевом доме, расположенном на другой стороне улицы напротив Белого дома, чтобы обсудить неприязнь между персоналом Западного и Восточного крыла.
Мишель мало что могла предпринять самостоятельно, без согласования с мужем или сотрудниками его аппарата. Секретарь по протокольным вопросам Дезире Роджерс покинула Белый дом через четырнадцать месяцев после того, как Обама занял свой пост — отчасти из-за скандала, когда два посторонних человека сумели проникнуть на первый официальный обед Обамы. Однако прежде она была близка с Мишель и дала ей понять, что не любит Кристету Комерфорд, шеф-повара администрации президента. Комерфорд стала первой женщиной, назначенной Лорой Буш на престижный пост шеф-повара в 2005 году. Из-за того, что Мишель окружала лишь горстка людей, она выслушала мнение Роджерс о Комерфорд и, по словам бывшего сотрудника резиденции, говорившего на условиях анонимности, приняла решение. Этот сотрудник был приглашен на совещание с первой леди и Роджерс в личных покоях семьи президента на третьем этаже. «Крис не справляется, — решительно сказала ему Мишель. — Передайте, что мы берем ее с шестимесячным испытательным сроком». Мишель хотела заменить Комерфорд своим старым другом из Чикаго и личным поваром Сэмом Кэссом.
Так уж исторически сложилось, что новые президентские семьи приглашают новых шеф-поваров, как это сделала Хиллари Клинтон, заменившая французского повара Пьера Шамбрена более молодым американским поваром Уолтером Шейбом. Но Комерфорд любили штатные сотрудники резиденции, и она не просто первая цветная женщина-филиппинка, занимавшая столь высокий пост. «Выражение ее лица меня убило, — сказал сотрудник, вспоминая, с каким видом Комерфорд приняла известие об испытательном сроке. — Дезире ее просто травила». Пять месяцев спустя этого сотрудника снова пригласили на третий этаж, чтобы еще раз встретиться с первой леди и Роджерс. Последняя сказала: «Крис не справляется с работой».
«Я умолял ее, чуть ли не стоял на коленях», — вспоминал сотрудник. Комерфорд работала усерднее, чем когда-либо, часто задерживалась до полуночи, чтобы вымыть кухню и приготовиться к следующему дню. Мгновение спустя в разговор вмешалась первая леди. «Я говорила с Бараком, и он сказал мне, что этого лучше не делать». Президента справедливо беспокоило то, что увольнение Комерфорд будет плохо выглядеть в прессе. Мишель выдержала паузу, повернулась к сотруднику и произнесла: «Полагаю, выигрыш на вашей стороне». И хотя первая леди является прямым начальником персонала резиденции, Мишель была бессильна что-то изменить.
Конфликт между Восточным и Западным крылом особенно часто упоминался в период пребывания Пэт Никсон в Белом доме. Доверенный руководитель аппарата администрации президента Ричарда Никсона Г. Р. «Боб» Хэлдеман за глаза насмешливо называл первую леди Пэт Никсон Тельмой (Тельма Кэтрин Райан — это настоящее девичье имя Пэт, но она взяла себе прозвище, которым ее называл отец-ирландец, так как родилась в День святого Патрика. — Авт.) Четвертого ноября 1970 года Холдман написал в дневнике: «Во время полета обратно в округ Колумбия Пэт Никсон критиковала нас с «П» (в дневнике Холдман называет президента Никсона «П») за вмешательство сотрудников Западного крыла в общественную деятельность: как будто мы игнорируем Люси (секретаря Пэт Никсон по протокольным вопросам Люси Винчестер. — Авт.) и тормозим принятие решений, стремясь держать под контролем Восточное крыло». Борьба между мужчинами из Западного крыла и женщинами из Восточного активно муссировалась во время правления администрации Никсона отчасти потому, что работавшие с ней женщины в Пэт души не чаяли. Когда мужчины Западного крыла общались с персоналом Пэт Никсон, они обычно говорили так: «Скажите миссис Никсон». А им, как правило, резко отвечали: «Мы не говорим, а просим миссис Никсон». Советники президента предлагали к перевыборам 1972 года издать книгу, посвященную Пэт, чтобы смягчить ее имидж. В Белый дом приходил репортер и несколько раз встречался с ней, но Пэт внезапно закрыла этот проект в разгар работы. Ей не нравилось такое внимание, и она не любила говорить о себе.
Подчиненные Пэт называли ее «минитмен» за то, что она никого не заставляла ждать и действовала по-военному четко. (Эта черта заметно отличала ее от предшественницы, Бетти Форд, которую персонал в шутку называл «опаздывающая миссис Форд», потому что она никогда не приходила вовремя.) «Я люблю командные виды спорта и думала, это будет нечто похожее, — сказала Люси Винчестер, секретарь по социальным вопросам в аппарате Пэт Никсон. — И была поражена, когда выяснилось, что это не командный спорт». Но Пэт выставила сильную защиту. Винчестер отмечала: «Она была непреклонной женщиной».
=Поскольку ни одна женщина не занимала пост президента, вице-президента или даже главы администрации Белого дома (должность, учрежденная в 1946 году), первая леди — это самая заметная позиция в Белом доме, отданная женщине.
Штатные сотрудники резиденции заботятся о первых леди настолько, насколько о них заботится персонал Восточного крыла. А в личных покоях, если сотрудники ссылаются на решение с «третьего этажа», это означает, что оно исходит непосредственно от первой леди. Штатные сотрудники резиденции работают непосредственно с первой леди и ее секретарем по протокольным вопросам. Они видят процесс выборов изнутри: в 2004 году они больше всего опасались победы Джона Керри, ведь тогда им пришлось бы иметь дело с Терезой Хайнц Керри, которую во время той кампании прозвали «общественно опасной» особой. Кристин Лимерик, бывший администратор по хозяйственным вопросам в 1979–2008 годы, говорила: «Если первые леди оставались довольны, то была довольна и я». Когда она работала наверху в резиденции и замечала Нэнси Рейган, лежавшую на кровати со скрещенными ногами и болтавшую с одной из ближайших подруг (она часто говорила по телефону со своей подругой и доверенным лицом Бетси Блумингдейл), Лимерик испытывала облегчение. «Она висела на телефоне, как девчонка. И когда мы это видели, то знали, что она спокойна и у нее все хорошо». Когда Хиллари смеялась вместе с Челси или дочери Лоры Буш возвращались из колледжа, сотрудники резиденции знали: все в порядке. Жизнь в Белом доме довольно закрыта и полна тревог, поэтому такие светлые моменты обретали особый смысл. «Тогда мы знали, что они живут почти нормальной жизнью, насколько это возможно, и все помогали им ее наладить», — говорит Лимерик.
Каждая первая леди — лучший защитник своего мужа. Она распознает всякого, кто, по ее мнению, может поставить под удар его карьеру. Нэнси Рейган, как известно, способствовала увольнению Дона Ригана, главы администрации ее мужа. Джеки Кеннеди прекрасно знала о планах мужа избавиться от директора ФБР Д. Эдгара Гувера. Бетти Форд недолюбливала жесткого спичрайтера Роберта Хартманна. Лоре Буш не нравился Карл Роув, идеолог выборной кампании и главный советник Буша. А Мишель Обама не сошлась характером с Рамом Эмануэлем, первым руководителем аппарата администрации президента. Эмануэль, известный своей раздражительностью и, по словам бывшего сотрудника Обамы, «создающий неприятную атмосферу», хотел, чтобы Мишель, чей рейтинг популярности превысил рейтинг популярности самого президента (в поездках во время кампании 2008 года возбужденные люди подходили к работникам кампании и спрашивали их: «А вы знакомы с Мишель?»), чаще появлялась на публике, чем ей того хотелось. Но она не любила выступать. Бывший чиновник Белого дома рассказал, как во время кампании 2008 года Мишель предоставили маленький и неудобный самолет в сравнении с самолетом мужа. «Типичное отношение к женщинам, не правда ли?» — заметила она.
Майкл «Рахни» Флауэрс, парикмахер-стилист Мишель, родом из Чикаго, вспоминает, как ее бесило, когда обсуждалась каждая деталь ее внешности. До избирательной кампании она носила мелированные пряди, сказал Флауэрс, но политтехнологи решили, что это «слишком специфично». Подавленность Мишель возрастала от каждого поверхностного критического замечания в свой адрес. На саммите 2013 года, проходившем в Африке, Лора Буш и Мишель Обама говорили о власти, которую получает первая леди, и об абсурдности внимания, направленного на такие пустяки, как, например, решение Мишель сделать челку в 2013 году. (Недовольство вызывало даже то, что ее длинная челка падала на глаза во время выступления на саммите Большой восьмерки, и в Твиттере вскоре появился хэштег #bangsfail.) «Пока люди обсуждают наши туфли и волосы и постриглись мы или нет… есть ли у нас челка… Мы подстригаем челку и занимаемся важными вещами, о которых мир должен знать, а люди со временем перестают рассматривать челки и обращают внимание на то, что нам предстоит сделать».
В итоге первая леди не позволила Эмануэлю высмеивать ее. Она обиделась на нескольких депутатов-демократов из Сената, которые не поддержали ее кампанию по борьбе с детским ожирением, и не слишком стремилась им помогать. «Она не особенно жалует политиков, поэтому ее редко увидишь в штабе предвыборный кампании, агитирующей за кандидатов от демократов. Она не любит заниматься сбором средств или устраивать мероприятия, даже для президента», — сказал один из помощников Обамы. Однако Хиллари Клинтон, напротив, активно агитировала за демократов во время промежуточных выборов 1998 года, посетив около двадцати штатов, в то время как Мишель Обама в 2014 году посетила лишь несколько округов.
Брать первую леди в предвыборные поездки, чтобы она поддерживала мужа и других важных выборных лиц из его партии, долгое время считалось обычным делом. Хотя Хиллари охотнее агитировала за соратников-демократов, у нее сложились не менее натянутые отношения с Эмануэлем. Когда она работала в администрации президента Клинтона старшим советником, Эмануэль неожиданно пригласил ее на обед с членами конгресса, не согласовав это с ее администрацией. Хиллари пришла в ярость. На этот вечер у нее имелись свои планы, и она просто отказалась пойти. Она вызвала Эмануэля, чтобы высказать ему свои претензии. И лишь когда он пообещал ей, что этого больше не повторится, и попросил появиться на этом обеде, она уступила. (Хиллари до такой степени невзлюбила жесткий стиль общения Эмануэля, что пыталась уволить его из администрации мужа.)
Барбара Буш была настолько популярна, что, когда в 1992 году ее послали в Нью-Гэмпшир подавать документы мужа на второй кандидатский срок, она провела больше времени за агитацией в этом штате, чем ее муж. Супруг всегда отвечал взаимностью на ее преданность: когда Джордж Г. У. Буш впервые избирался в президенты в 1980 году, группа сторонников рекомендовала Барбаре покрасить волосы. Она начала седеть в двадцать восемь лет, когда у маленькой дочери Робин диагностировали лейкемию. Напряженное пребывание у больничной койки Робин, пока ее трехлетней дочери делали переливание крови и болезненные операции, отразилось на внешности Барбары, и в итоге она стала седеть. Она отказалась от обременительной повинности красить волосы в 1970 году, когда ей было за сорок. Буш не стал заводить с ней подобный разговор и послал родственника, которому дали незавидное поручение отправиться в его кабинет с таким предложением.
Некоторые из этих женщин заключали с мужьями соглашение, где есть пункт о неразглашении супружеской неверности. Джеки Кеннеди и Хиллари Клинтон — самые известные примеры такого рода ограничения, и они во многом идеально подходили своим мужьям: эрудированные, остроумные, а главное — благоразумные. Но сложные браки Кеннеди и Клинтон не уникальны. Президент Джонсон не делал тайны из своих романов и на вечеринках часто пытался зажать в углу самую красивую девушку. А к концу вечера у него на лице оставались следы помады. Леди Берд иногда находилась в той же комнате и умоляла мужа перестать ее компрометировать. «Тебя там ждут, Линдон, — говорила она. — Ты пренебрегаешь своими друзьями». Трафес Брайант, бывший электромеханик Белого дома, который ухаживал за собаками президентской семьи, сказал, что Джонсон «унаследовал» двух женщин-репортеров от президента Кеннеди. «Он упоминал одну или другую, говоря «все женщины» или «многие женщины», и даже жаловал им наилучший комплимент, который обычно приберегал для своей любимой собаки Юки, говоря, что они «хорошенькие, как хорьки».
= Президент Джонсон не делал тайны из своих романов и на вечеринках часто пытался зажать в углу самую красивую девушку. А к концу вечера у него на лице оставались следы помады.
Леди Берд знала, что ее муж очень хотел сына, и перенесла четыре выкидыша в попытке родить мальчика (у Джонсона было две дочери: Линда родилась в 1944-м, а Люси в 1947 году). Ее особенно ранило, когда она видела его в обществе молоденьких женщин, и беспокоило, что они способны дать ему то, что не может подарить она. Много позже, после того, как Джонсоны покинули Белый дом и муж умер, Леди Берд появилась в шоу «Today», ведущая которого Барбара Уолтерс прямо спросила ее о распутстве Линдона Бейнза Джонсона. Леди Берд засмеялась и мгновенно, но хитроумно ответила: «Линдон любил людей. И это, конечно, не исключает половины человечества — женщин».
Некоторые первые леди смирились с невообразимыми и неоднократными изменами, лишь бы быть частью жизни своих мужей. Джеки говорила своему другу Эдлаю Стивенсону, второму послу США в ООН: «Меня не волнует, сколько девушек было у Джека, если он понимает, что это нехорошо — а я думаю, он это понимает. В любом случае, теперь все это уже позади». Сэр Алистер Грэнвилль Форбс, близкий друг Джека и Джеки, в 1956 году инсценировал своего рода покушение на Кеннеди, предупредив его, чтобы тот не так открыто развратничал, если хочет стать президентом. «Джек очень увлекался женщинами, а они увлекались им», — сказал Форбс. Поскольку и Джек, и Джеки были католиками, они не думали разводиться и поэтому не считали, что им нужно основательно работать над своим браком, утверждал Форбс.
Джон Ф. Кеннеди вел себя так, будто шла война, и действовал с безрассудной легкостью, словно каждое мгновение могло стать последним. Чарльз Спалдинг, друг Кеннеди, говорил, что хронические проблемы с позвоночником и слабость здоровья президента давали ему прекрасное понимание жизни: «Большинство из нас не осознают быстротечности времени, а он осознавал». (Неудивительно, что всегда верный Спалдинг внезапно оборвал интервью для коллекции «устной истории» библиотеки Кеннеди, когда его спросили: «Есть ли что-то в его (президента Кеннеди. — Авт.) отношении к сексу, что вам запомнилось?»)
Форбс отличался честностью. «Думаю, он прекрасно понимал, что женился правильно, в том смысле, что он женился на очень красивой девушке и тоже католичке. Его семья была довольна, — ответил Форбс. — Полагаю, он сильно увлекся Джеки, но в то же время осознавал, что берет в партнеры кого-то совершенно ему противоположного». Джеки, узнав о его неверности, была глубоко потрясена. Упоминая о вооруженном нападении, которое Форбс инсценировал до избрания Кеннеди президентом, он говорил: «Он удивился, что его срыв до такой степени заметен».
Бетти Форд была менее покладистой, чем Джеки. Форды жили в счастливом браке, и нет достоверных данных о том, что президент Форд изменял Бетти, однако он любил заигрывать. Однажды, когда американская певица мексиканского происхождения Викки Карр выступала на официальном обеде, Бетти вскипела, увидев, как они любезничают вдвоем. После окончания приема она наблюдала, как президент провожал Карр из Белого дома, и краем уха услышала, что певица спросила Форда, какое мексиканское блюдо он любит больше всего. Услышав ответ мужа «вы», она не выдержала. «Эта женщина больше никогда не переступит порог Белого дома», — заявила она.
Все первые леди, от Джеки Кеннеди до Мишель Обама, были полностью и абсолютно преданы своим мужьям, и ценой собственной карьеры каждая из них хранила верность мужчине, за которого вышла замуж. Когда Билл Клинтон познакомился с Хиллари, он был восхищен ее интеллектом, но многие друзья предупреждали его проявлять осторожность и не путаться с женщинами. Сьюзан Томазес, давняя подруга Клинтонов, говорила, чтобы он даже не надеялся жениться на Хиллари. «Она слишком хороша для тебя, — говорила она, — такая красивая, такая блестящая и такая надежная». Их политическое партнерство сложилось удачно, потому что Хиллари полюбила Билла и была предана ему. Во время президентской кампании 1992 года Томазес сделала предупреждение, подобное предупреждению Форбса, данному Джону Фицджеральду Кеннеди тридцатью шестью годами раньше: «Ты достаточно глуп для того, чтобы профукать президентство из-за своего члена. Если это окажется правдой, друг, то я возвращаюсь домой и забираю людей с собой». Томазес утверждает, что президент Клинтон не изменял Хиллари в ходе кампании, потому что он «знал, что я спуску ему не дам».
Но былые привычки Клинтона вернулись, лишая его покоя в Белом доме. Один из гостей Клинтонов, заночевавший в Белом доме, вспоминает, что около полуночи услышал телефонный звонок в коридоре третьего этажа. Президент подошел к телефону и через мгновение рухнул на стул, воскликнув «о, черт!» и швырнув трубку. Потом Клинтон пришел в себя и продолжал развлекать гостей до раннего утра, словно ничего не случилось. На следующее утро — у Клинтонов гости всегда оставались на ночь — все проснулись и пошли завтракать на Солнечную террасу с окнами во всю стену, выходящими на памятник Вашингтону и Эспланаду. На столе были разложены Washington Post, New York Times и Wall Street Journal. Гости сразу увидели, что расстроило президента прошлой ночью: Пола Джонс подала официальный иск, обвиняя его в назойливых домогательствах во время его губернаторства в Арканзасе.
Это было только начало. В отличие от Джеки, Хиллари не оставалось иного выбора, кроме как публично разобраться с распутством мужа. Его связь с Моникой Левински, длившаяся с ноября 1995-го по март 1997 года, наконец-то открылась публике в январе 1998 года и потрясла их брак до основания. «По существу, это был кризис их отношений», — считает Томазес. Клинтон оскорбил Хиллари, но в итоге она его не бросила. Как Пэт Никсон во время Уотергейтского скандала, она перестала читать газеты во время шквала критики и обвиняла других, в данном случае республиканцев, в попытке свергнуть ее мужа. «Она приняла решение, работавшее в ее пользу, — сказала Томазес. — Для нее было важно сохранить их брак». Ширли Сагава, работавшая у Хиллари помощником по персоналу, сказала, что Моника Левински была «ужасным раздражителем», и все в ближайшем окружении Хиллари были «очень злыми в то время»… Это был очень трудный период, но она ловко со всем справилась». Это потребовало от Хиллари большой жертвенности, тем более что ее дочь Челси прочла Доклад Старра, где детально описывались грехи ее отца. Челси была той ниточкой, которая связывала их. На следующий день после признания президента в супружеской неверности Челси держала их обоих за руки, когда они шли по лужайке к вертолету, чтобы отправиться в ежегодный летний отпуск в Мартас-Винъярд. Билл тогда впервые попросил о помощи из-за своего легкомысленного поведения, и в Белый дом тайно провели консультантов.
Отвращение к разводам возникло у Хиллари отчасти в результате того, что она годами наблюдала их последствия в семьях своих друзей. Распространились слухи, будто она задыхалась от возмущения, узнав, что Билл снова изменяет ей в Арканзасе. Когда ее давняя подруга сказала, что ей стоит развестись, Хиллари ответила: «Нужно быть готовой… Если ты не готова стать независимой, то мужчина выиграет, а женщину кинут». И затем она перечислила их общих подруг, бедствующих после развода.
Хиллари не рассматривала развод как вариант и направила большую часть своего гнева и разочарования на то, что она назвала «грандиозным заговором правого крыла». В 1999 году в интервью, опубликованном в журнале Talk, Хиллари не возражает, когда журналист называет измены ее мужа «зависимостью». Но когда ее спрашивают, согласна ли она, что это зависимость, отвечает: «Это ваши слова. Я бы сказала «слабость». Что бы это ни было, это только часть сложного целого». Она его оправдывает, говоря, что связь с Левински возникла в трудные времена, после смерти его матери, ее отца и их друга Винсента Фостера. Она считала измены мужа «греховной слабостью», а не «порочностью». И даже сравнила эту ситуацию с тем, как святой Петр трижды предал Иисуса. «Иисус знал это, но все равно его любил».
= Она считала измены мужа «греховной слабостью», а не «порочностью». И даже сравнила эту ситуацию с тем, как святой Петр трижды предал Иисуса. «Иисус знал это, но все равно его любил».
В жилых помещениях Белого дома царила глубокая печаль. Хиллари уже проходила через подобное раньше и даже осторожно режиссировала ракурсы съемки во время своего первого часового интервью в 1992 году, когда сидела рядом с мужем, которому задавали неудобные вопросы о его предполагаемой двенадцатилетней связи с государственным чиновником и певицей кабаре из Арканзаса Дженнифер Флауэрс. Однако лучшим заголовком к этому интервью стал не его ответ, а слова Хиллари, не предусмотренные сценарием. «Меня здесь нет, а какая-то маленькая женщина, вроде Тэмми Уинетт, стоит рядом с моим мужем». Она знала о его изменах, но не хотела, чтобы они помешали ему стать президентом. Однако шесть лет спустя она не была так же склонна прощать. «Эта история с Моникой Левински очень ее издергала», — сказал бывший управляющий Белого дома Джордж Хэнни. По словам самой Хиллари, дело было в том, что ее муж проработал проблему «недостаточно глубоко» или «недостаточно хорошо», когда пытался изменить ситуацию за десять лет до появления Моники. Ашер Уортингтон Уайт, вспоминая о напряжении в Белом доме в то время, сказал, что ощущал себя ребенком, родители которого развелись. «Были и другие трудные периоды, но о том времени, когда мама и папа ссорились, мы не говорим. Так мы тогда себя чувствовали: все старались заставить их улыбнуться. Все на нашем отчаянном пути стараются привнести немного гуманности». Жизнь в Белом доме продолжалась: даже когда независимый консультант Кеннет Старр свергал президента, служащие готовили послеобеденный чай.
Кто-то подслушал, как одна из женщин в ближайшем окружении Хиллари жаловалась на двойные стандарты. «Если бы это сделала она (изменила Биллу), ее бы назвали главной сукой во вселенной!» Для шести слуг, работавших на третьем и четвертом этажах Белого дома, гордых своими особыми полномочиями, это было напряженное время. «Мы ни разу не проронили об этом ни слова, — признался Хэнни. — Мы не знали, что и сказать». Хэнни даже допрашивал Старр, и, судя по материалам расследования, он подтвердил, что видел интерна Белого дома Левински в Западном крыле во время ее связи с президентом Клинтоном. Джони Стивенс во времена правления администрации Клинтона работала в военном отделе, который находился через холл от кабинета первой леди, и вспоминает свою подругу, работавшую в Западном крыле. Однажды ее перевели из Белого дома. «Куда ее перевели?» — спросила Стивенс коллегу. «В другой отдел. Она застала президента с интерном в домашнем театре». Это произошло осенью 1996 года, около года спустя после того, как Клинтон вступил в связь с Левински. «Военный отдел всегда заставлял нас молчать», — говорит Стивенс.
Тем не менее Хэнни помнит и более счастливые периоды в жизни четы Клинтонов. В день инаугурации в 1993 году он сообщил Хиллари Клинтон какие-то тревожные новости. «Миссис Клинтон, там внизу в Желтом овальном кабинете белый мужчина в кресле-коляске просит у меня сувениры от Рональда Рейгана. И сказал, что он республиканец, а не демократ». Новая первая леди рассмеялась. «Да, знаю, Джордж, это мой папа». Хью Родгэм никогда не терял надежды, что его зять присоединится к республиканской партии, в которой он сам состоял. (Хиллари во время учебы в школе поддерживала кандидата в президенты от республиканцев Барри Голдуотера. У нее даже был костюм ковбоя и соломенная шляпа со слоганом «Au H2O» — химическими формулами золота и воды, которые носили самые активные его сторонники. Как первокурсница колледжа Уэллсли она была президентом Клуба молодых республиканцев, но к 1968 году покинула партию своего отца и стала работать добровольцем в предвыборной кампании демократа Юджина Маккарти.)
Хиллари часто была единственной, кто мог сориентировать своего мужа, и именно она с самого начала верила в то, что ее муж может победить на президентских выборах 1992 года. Так как сотрудники Восточного крыла знали о ее преданности на протяжении всей его политической карьеры, большинство из них до конца так и не простили президенту связь с Левински. «За обедом в Белом доме для корреспондентов он шутил о том, почему (скандал с Моникой Левински. — Авт.) не попал в начало ассоциативного списка первых пятидесяти историй за прошлый год, и Хиллари при этом присутствовала, — сказала бывшая представительница Хиллари Марша Берри. — А как она должна была себя чувствовать?» Дюжина или около того женщин, составлявших «Хиллариленд» — это название придумал политтехнолог кампании Клинтона в 1992 году, и его поддерживали члены сплоченного ближнего круга, — были невероятно ей преданы. «Мои служащие гордились своей свободой, лояльностью и товарищескими отношениями, и у нас были собственные идеалы», — заявила Хиллари, добавив, что помощники ее мужа «обычно сливали информацию», а «Хиллариленд» — никогда». Бывший пресс-секретарь Хиллари Нил Латтимор сказал: «Думаю, тот факт, что ни один из членов «Хиллариленда» до сих пор не написал книгу о тех событиях, о многом говорит». Друзья Хиллари удивлены тем, что она намерена пройти через еще одну выборную кампанию. И если бывший президент Клинтон станет первым мужчиной — супругом президента, поговаривают, что она, скорее всего, отправит его как доверенное лицо в какую-нибудь горячую точку, например на Ближний Восток. А еще, по слухам, если Хиллари изберут, то она возьмет на работу очень опытного секретаря по протокольным вопросам и начальника протокольной службы, способного принимать большую часть решений относительно обеденного меню и цветов, так как не похоже, чтобы Билла интересовали эти традиционные обязанности. Поскольку не существует рекомендаций относительно круга обязанностей «первого джентльмена», у супруга нет причин чувствовать себя связанным. Хиллари сообщила, что «отстранила» своего мужа от всего, что связано с выбором посуды для официальных обедов и подбором цветочных композиций. Она сказала, что если ее изберут, то она будет «посылать его с особыми заданиями, потому что он уникален в своем умении служить родине». Челси тоже придется взять на себя некоторые традиционные обязанности первой леди. Сто лет назад в Белом доме в последний раз была хозяйка, не приходившаяся президенту супругой: после того, как Эллен, жена президента Вудро Вильсона, умерла, эту роль исполняла ее дочь Маргарет, пока ее отец снова не женился.
= «Думаю, тот факт, что ни один из членов «Хиллариленда» до сих пор не написал книгу о тех событиях, о многом говорит».
В 2007 году на Фестивале идей в Аспене Билл Клинтон пошутил, что стоит раскрыть в себе новые возможности. «Шотландские друзья предложили мне называться «первым парнем». Член «Хиллариленд» Лисса Мускатин, работавшая у Хиллари в Белом доме спичрайтером и главным спичрайтером, а также старшим советником, будучи секретарем штата, говорит, что Биллу Клинтону, наверное, понравится быть «первым парнем». «Он извлечет из этого выгоду… Он инстинктивно и быстро сходится с людьми, — сказала она. — Уверена, что при нем персонал Восточного крыла будет заниматься множеством социальных вопросов. Он явно не собирается сидеть там и собирать цветы к обеду».
Слух Билла Клинтона настолько ослабел, что он приспособился читать по губам, но это не останавливает его, и он готов играть значительную роль в администрации Хиллари Клинтон. Тем не менее «первый парень» станет беспрецедентным явлением (пока непонятно, будет ли это официальным титулом), ведь Клинтон — уникальная личность. Бывший вице-президент Уолтер Мондейл, друг Клинтонов, рассуждал в своем интервью: «Как все это будет?.. Ну, Билл немного неорганизованный…»
ДАЖЕ ПОКИНУВ ВАШИНГТОН, первые леди не уходили из политики. Такова не только Хиллари Клинтон. Республиканцы и демократы, они единственные знали, что это такое: пережить томительные выборные кампании, долгими днями наблюдать, как муж борется с кризисом, пережить ужасное и странное одиночество, связанное с пребыванием в самом открытом частном доме, и сильное желание защитить и сохранить вклад своей семьи в историю. Ничто там не делается публично без некоего политического расчета и размышлений о том, поможет или повредит это историческому наследию их мужей.
Для первых леди не существует должностных инструкций, да и сам этот титул кажется анахронизмом в XXI веке, когда большинство женщин работают и не согласятся с тем, что можно оставить работу ради карьеры мужа. Но утверждать, что работа первых леди устарела и эти женщины — возврат в XIX век, означало бы полное непонимание их миссии. Даже при том, что не все из них ладят друг с другом, первых леди объединяет их уникальный опыт. Все они знают, каково это изо дня в день бояться, что их мужья могут не вернуться домой. (Престон Брюс, швейцар Белого дома, сказал, что даже до убийства президента Кеннеди служащие резиденции, глядя на взлетающий с Южной лужайки вертолет президента, сознавали, что могут больше его не увидеть.) После избрания президента Обамы возник резкий скачок угроз безопасности, но с тех пор их количество снизилось и стало сопоставимым с количеством угроз, выпавших на долю его предшественников, согласно данным личной охраны президента. Мишель Обама, как и другие первые леди до нее, тоже знает, что такое жить с глубокой тревогой за собственную жизнь и жизни своих детей. Лишь однажды в самолет первой леди во время зарубежного путешествия погрузили мешки для трупов. Несколько сотрудников резиденции признались, что беспокоятся о безопасности и охране президентской семьи, даже когда ее члены находятся в Белом доме.
= Несколько сотрудников резиденции признались, что беспокоятся о безопасности и охране президентской семьи, даже когда ее члены находятся в Белом доме.
Большинство первых леди не подтвердит это публично, но все эти женщины осознают собственную власть, особенно на фоне своих внушительных рейтингов, превосходящих рейтинги мужей. Каждый вечер, ложась в постель рядом с президентом, они могут влиять на его политику. Однажды на небольшом званом обеде президент Форд вспоминал свою бывшую подругу из семьи, владевшей мебельной компанией Steelcase в его родном городе Гранд-Рапидс в Мичигане. «А теперь, Джерри, только представь, что, если бы ты женился на Мэри Пью, ты мог бы быть президентом Steelcase, а не президентом Соединенных Штатов», — сказала ему Бетти с огоньком в глазах. Без энергии, поддержки и настоящей «звездной власти» своих жен эти мужчины не смогли бы достичь вершины американской политики.