Да никакая она вам не была спортсменка.

Вообще её звали Кимберли, а кликуха у неё была Кимба Белая Дорога, потому что тащилась обычно с порошков. Она встречалась с одним пацаном — Джейсон Начальник, как он себя называл, — а тот по жизни в основном ширялся до розовых слонов и играл в смертогонки на своем Ви-рексе с мощняцкими запараллеленными кровавчиками (единственный вид спорта, о котором Кимба в те времена имела представление)… Ну, да она была жизнью довольна. Им вместе было в кайф.

И кайф этот состоял в основном из опиатов, которые они сообща варили в этом своём затраханном биореакторе.

И вот они с ним вечно игрались, экспериментировали. Пытались выгнать что-нибудь новенькое. И в ту ночь им как раз припёрла везуха, несколько микрограмм трансцендорфина. То есть это они были уверены — ну, почти, — что получили трансцендорфин, прямо готовы были по потолку от счастья бегать. (Если б сам героин хотел покумарить, он бы ширялся трансцендорфином.)

А как выяснилось, они ошибались.

Как выяснилось, это была никому не известная безымянная молекула, жаждущий человечьей крови химикат… И он убил Джейсона на месте и перемолол своими челюстями двигательную зону её головного мозга, превративши девицу в этакое человекообразное тамагочи. Простейшее многоклеточное, которое лежало себе в реанимации и только звонки подавало: «Биип!» — «Покормите меня!», «Уиип!» — «Уберите за мной!», «Влюююп! влюююп! влюююп!» — «Замените батарейки!» (Это пока врачи не перевели её систему жизнеобеспечения на питание от посеянных по всему ее организму артериальных турбин).

Современная медицина сотворила все положенные чудеса: Кимба уже могла говорить, есть, дышать. Что её убивало, так это счета за лечение. И совсем её крючило (как будто её можно было ещё больше скрючить) от выплат за «умный» панцирь — ортопедический автомат типа этакой железной девы, поглотивший её, как муху мухоловка. Неуклюже, неэлегантно, он таки позволял ей передвигаться по жизни куда надо. В смысле — в никуда.

Она была теперь одинока; очень одинока, потому что в обществе других чувствовала себя уродливым, жалким чудо-юдом. Она жила на сквоту, вселившись самочинно в заброшенный трейлер с разбитым, точно сердце, мотором в подвальной третьего уровня парковке местного доходяги-супермаркета.

Темное, поросшее поганками место, которое Толкиен населил бы гномами или волшебными зверями.

И тут как-то вечером — Кимба как раз обнаружила у себя в заначке несколько старых элэсдэшин и глотала их одну за другой — в дверь стучат. На пороге гость — что для Кимбы уже само по себе было как диковинный зверь.

Это была тётка до того убогая, что впору было самой Кимбе её пожалеть.

Если б не её панцирь.

Сказочный блеск всяких перламутров-самоцветов — искрящейся люстрой, заводной музыкальной шкатулкой проклацал киберскелет в дверь, и запахло кристаллами.

— Меня зовут, — сказала она, — Марионетта, — махнув по воздуху кремовой визиткой Национального Института Спорта. — Я пришла тебя набрать в команду по лёгкой атлетике.

— Здесь какая-то ошибка, — начала было Кимба.

— Паралимпийскую команду, естественно.

— Да вы посмотрите на меня — какие из нас с вами спортсмены.

Тогда эта тётка взяла Кимбу за нагрудную решетку. И так это её ненавязчиво в воздух подняла — мощь её панциря, это что-то страшное.

— Я тяжелоатлетка, — Марионетта добавляет, хотя вроде и так ясно, — паралимпийка квалификации класса 1А с диагнозом врожденный дегенеративный паралич. — Тут она раскрутила Кимбу как булаву (с кислоты приходнуло, отметила Кимба), закинула её кувырком в воздух и поймала с вывертом. — Прошлым летом на Играх выжала 567 кэгэ. Но увы, одна из китайской команды выжала 570. — Она скатала Кимбу мячиком и саданула ее разик об пол (эх, зацепистая кислота). — Но она меня превзошла не силой и не талантом. Это всё сила и талант её панциря. — Она распрямила Кимбу в подобие карандаша (ну, пошло крышу сносить) и заточила ей башку великанской точилкой. — Китайская спортивная технология на данный момент нашу превосходит. Но мы уже многого добились; возможно, что скоро наши инженеры пойдут дальше ихних. — Чтоб пояснить свою мысль, она тут же чертила схемки Кимбой-карандашом. — И тогда золото будет наше.

— Ага, — со стороны услышала свой голос Кимба, — так вам нужны выжившие из ума паралитики, художопые калеки, на кого навертеть свою аппаратуру.

— Именно, — ответила Марионетта, — и в данном качестве ты у нас на первом месте.

— Но почему же именно я, почему вот именно эта данная калека вам нужна?

— Потому что тебя можно купить. — И после этого разговор Марионетты перешел на деньги. По этой теме она рубила без проблем, говорила гладко — соблазнительно расписывала оплату тренировочных, суточные, выплаты по страховке, дотации… Её слова сплетались и выплетались с действием кислоты, и теперь Кимба подымалась ввысь на гигантской зелёной волне налички, в которой рыбья чешуя монет закручивалась и опадала, и прорезали глубины акульи силуэты, а она всё подымалась и подымалась в этом триумфальном месиве.

В Паралимпийский Корпус Национального Института Спорта.

Синеватый куб сомнительной репутации в одном из пригородов.

Со Студией Биомеханики в самом центре. Шумное заведение, населённое машинами, мастерская человечьих запчастей, заплывшая смазкой — прямо автосервис с того света, думала Кимберли, пока процокцокивала, зажатая в штангенциркулях, мимо полок с хирургическими пневматическими молотками, трепанами и с протезами, изгибавшими цифровые конечности. По всему полу стояли лужи светло-соломенной спинномозговой жидкости, и отовсюду где можно свисали мотки нервов, жирные и белые — со спинок стульев, одёжных вешалок и похожих на ксилофоны костных машин. А теперь вот команда крутых очкариков в замызганных стерильниках помогала ей забраться на стол. Дивились на древность всех её примочек: «Этой системе жизнеобеспечения самой нужна система жизнеобеспечения!» Таращились на гиперобтекаемые болты и коннекторы. Отделяли панцирь от её тела — удовольствие и боль, как если отколупливать струп, — и кидали его в кучу на пол. Где он ещё потом потрепыхивался, умирающая в снах девчачья кожура, и Кимба в жизни своей ещё голее не была. Её плоть имела оттенок давно сдохшего ядовитого моллюска, только менее приятная на вид.

А вот и новая модификация.

Они облачили Кимбу в золото, кевлар и промышленные алмазы, в электрическое хитросплетение медных паутин, полимеризированных спиралей и блаженства на жидких кристаллах осыпали золушку техноблестяшками, умными, как арифметика, и прелестными, словно музыка. Механизмы, подобные нежному объятию. Свеженький, только что с завода, панцирь учтиво-мягко охватил её, с приятно охлаждающей душу беглостью движений, и она встала со стола и за сопровождающим проследовала, струясь, в тренировочный зал.

Там ждала Марионетта.

— Сегодня начнёшь тренировки по прыжкам в высоту, — сказала она.

— В высоту? — заныла Кимба. — Я сроду в высоту не прыгала. — И соврала, потому что уже она ощущала в себе все нужные для этого знания, передававшиеся её движениям. Её механизм погрузился в высшую спортивную математику: угол сгибания голеностопного сустава и прочий баллистически выверенный прыг-скок-гоп-хлоп.

Информация ударила в мозг как доза, как зависимость от никогда прежде не испытанного кайфа. И вот уже планка её манила, ощутить, попробовать, и подход, словно танец, — пять широких шагов, потом четыре покороче, всё быстрее, с округлым заходом на планку. И парабола вверх и через планку, и она взяла три метра двадцать, как будто всю жизнь только этим и занималась…

И с каждым подходом она набирала высоту. Пять метров. Семь. День за днём, выше и выше.

Пока однажды утром она не поставила десять метров. Перестаралась в толчке и расколотила череп об потолочную балку. И пока летела вниз, умерла от обширной черепно-мозговой травмы.

Панцирь продолжал тренироваться ещё неделю.

И никто ведь и не догадался бы — поняли только, когда труп внутри вонять начал.

Об авторе

Адам Браун (Adam Browne) — австралийский писатель-фантаст, специализирующийся в жанрах юмористической фантастики и ужасов. Обладатель престижной НФ-премии Aurealis за 2001 г за представленный в настоящем сборнике рассказ «Звездолет, открытый всем ветрам» (The Weatherboard Spaceship). Его рассказ «Иные» (Les Autres), также представленный в данном сборнике, был номинантом на премию Aurealis за 2003 год.

О составителе и переводчике

Рина Грант (Ирен Вудхед Галактионова) — англо-русский журналист, писатель-фантаст и профессиональный переводчик. Её переводы, статьи и фантастические рассказы на английском языке публиковались в таких изданиях, как Sorcerous Signals, Bewildering Stories, Russian Life, Gilbert's Royal Russia, International Living, Kafenio, Connected, Axis, Chicken Soup for the Christian Woman's Soul и др. На русском языке ее фантастические рассазы и переводы публиковались в журналах «Мир фантастики», «Млечный Путь» и др.