Белвью, Небраска. Январь 2005

— … и да поможет мне Бог.

Председатель верховного суда пожал руку только что вступившему в должность президенту, но, в отличие от всех прошлых церемоний, завершение президентом инаугурационной речи не вызвало не аплодисментов, ни исполнения «Привет вождю», ни криков. Собравшихся было всего несколько сотен — по большей части это были солдаты, полицейские и сотрудники Секретной службы, занимавшие место под большим навесом на месте бывшего сельского дома всего в нескольких километрах от того, что когда-то было базой ВВС Оффатт.

Ледяной январский ветер нес частицы мокрого снега, заставлявшие всех под навесом нервничать. Все они знали, что не было никакой опасности от радиации, но многие из собравшихся воспользовались этим оправданием, чтобы плотно замотать лица шарфами, чтобы не дышать ледяным воздухом.

— Удачи, и да поможет вам Бог, господин президент, — сказал председатель верховного суда.

— Благодарю вас, господин председатель, — сказал Кевин Мартиндэйл. Пятидесятидвухлетний республиканец только что вошел в историю, став вторым в истории США президентом после Гровера Кливленда, избранным на эту должность во второй раз. Как и Кливленд, Мартиндэйл был холост, но держать библию в ходе церемонии приведения его к присяге пригласили не одну из его знакомых голливудских актрис. Вместо этого, ее держала вице-президент, бывшая госсекретарь Морин Хершель.

Хершель также была не замужем, и на церемонию приведения к присяге пригласила генерал-лейтенанта Патрика Маклэнехэна. Когда Мартиндэйл подошел к трибуне, Морин сделала шаг назад к стоявшему на помосте Патрику, и ее рука скользнула в его руку. Он посмотрел на нее и улыбнулся — но она заметила, что его взгляд уперся в пустоту над снежными полями, за которыми находилась уничтоженная авиабаза. Она уже привыкла к этому его «взгляду в бесконечность», как многие выражались — взгляду, означавшему мгновенное и резкое осознание смерти, разрушения и других ужасных вещей.

Но Патрик был не единственным, за кем она заметила такой взгляд — он был характерен для многих в Америке в эти дни, в особенности для военных, но и для многих других людей, чьи жизни были навсегда разрушены ядерным ударом по Соединенным Штатам.

— Соотечественники, — начал Мартиндэйл. — Я хотел бы поблагодарить вас и, в особенности, президента Томаса Торна за предоставленную мне привилегию перенести церемонию инаугурации из Вашингтона сюда, в штат Небраска. Трудности с организацией были огромны, но президент Торн взял на себя ответственность за все необходимые мероприятия, и я благодарю его за это.

— Обычно, инаугурация должна быть радостным событием. Радостным потому, что мы, американцы, испытываем гордость и уважение процедуре мирной передачи власти. Но прошедшие события затмили эту гордость. Возможно, празднование было бы в наших интересах, ибо народ глубоко подавлен, и нанесенные ему раны так глубоки, что потребуется очень много времени, личных и общественных усилий, чтобы залечить их.

— Я знаю, что удар в прошлом году причинил нам боль, эмоциональную и личную травму. Я был опечален решением президента Торна не баллотироваться на второй срок, но был опечален и тем, что не было выдвинуто никаких других кандидатов, а явка избирателей была настолько низкой. Но я понимаю и то, что Америке нужно время, чтобы залечить свои раны, а исцеление означает уверенность в себе и поддержку со стороны семьи и общества. Политики мало что могут сделать для страны, пострадавшей так сильно, как пострадали мы.

— Но я стою здесь, перед вами, на месте дома американца, разрушенного при ударе по базе Оффатт, находящейся всего в нескольких километрах отсюда, и призываю своих соотечественников присоединиться о мне и начать возвращение США в лидеры свободного мира. Друзья мои, пора снова встать в полный рост. Америка по прежнему сильна. Хотя наши военные понесли ужасающие потери, мы по-прежнему защищены от любого врага, угрожающего нам, и я обещаю вам, что мы станем еще сильнее.

— Обстоятельства и злые намерения вынудили нас восстанавливать наши вооруженные силы. Я обещаю вам и душам всех мужчин и женщин, погибших при ударе по Оффатту и другим базам, что я начну строить самые современные, самые эффективные и самые мощные военно-воздушные силы, которые когда-либо видел мир. Когда-то я бросил вызов нашим военным лидерам и планировщикам, требуя «проскочить поколение» в развитии наших вооруженных сил, чтобы отбросить наследие прошлых войн, неэффективные стратегии и устаревшее мышление. К сожалению, события прошедшего года заставляют нас сделать именно это. Структуры и вооружения, хорошо служившие нам десятилетиями, нами утрачены. Настало время восстановить их, лучше и совершеннее, чем когда бы то ни было. С божьей помощью и вашей поддержкой, я сделаю именно это!

— Когда-то я упрекал президента Торна за отказ присутствовать на собственной инаугурации, вместо которой он сразу отправился в Белый Дом в первую же минуту вступления в должность. Я тогда думал, как человек может быть настолько оторванным от жизни и невежественным, учитывая, что только что произошло. Это была мирная передача власти в самой могущественной стране на Земле, а новый президент оказался не в состоянии понять историческое значение этого мероприятия.

— И пусть некоторые будут смеяться и надо мной, но я намерен сегодня повторить поступок Торна: вернуться в Вашингтон и приступить к работе над восстановлением нашей страны и наших вооруженных сил. Я знаю, что мало для кого сегодня праздник. Но я хочу, чтобы вы, американцы, праздновали, каждый по своему. Празднуйте, обнимая своих детей, распевая песни или молясь, празднуйте, помогая всем, кому можете. Празднуйте то, что самая могущественная нация Земли уцелела и сделайте все возможное, чтобы наш флаг все еще развивался на ветру, и наша страна оставалась сильной и гордой!

— Я заверяю вас, что в Америке по прежнему есть герои, способные быть для нас примером мужества, лидерства и мудрости, которые нам нужно восстановить, — он прервался, повернулся, посмотрел на Патрика и кивнул, снова вернувшись к микрофону. — Мы потеряли множество хороших людей в Американском Холокосте 2004 года, но я могу заверить вас, мои дорогие американцы, что солдаты, служащие нам, способны воспитать целое новое поколение, которое придет им на смену. Благодаря им, Америка находиться в достойных руках!

— Как новый верховный главнокомандующий, я хочу сказать вам: время траура закончилось. Пришло время восстановиться. Наши раны исцеляются — и пришло время начинать тренировать мышцы и готовить наши умы к задачам, которые стоят перед нами. Пришло время вернуться в гонку — гонку, направленную на гарантию и защиту мира, свободы и демократии в Америке и во всем мире!

С этими словами инаугурационная речь сорок четвертого президента Соединенных Штатов была окончена. Не последовало аплодисментов, музыки, шествий, парада, пушечного салюта. Официальные лица быстро направились к ожидающим их бронированным «Сабурбанам» и разъехались. Собравшиеся начали покидать церемонию в звенящий холодной тишине под руководством солдат в полной боевой экипировке.

* * *

Морин Хершель и Патрик Маклэнехэн сидели на заднем сидении бронированного автомобиля, держась за руки и молча глядя в толстые тонированные окна. Телевизионная трансляция велась со звуком, но они выключили его. Никто ничего не говорил. Единственным звуком стал тихий вздох от удивления Морин, когда они проехали мимо остова рекламного щита у магистрали, почерневшего и смятого после одного из четырех ядерных взрывов, обрушившихся на этот район. Слеза покатилась по ее щеке. Она не нашла в себе сил вытереть ее.

Ей казалось, что она находилась с государственным визитом в какой-то ближневосточной или африканской стране, прошедшей через долгую и кровавую гражданскую войну, вроде Ливана или Судана. Но это были Соединенные Штаты, а она была новым вице-президентом. И эти разрушения были вызваны не беспорядками, актом вандализма или даже гражданской войной — они были вызваны несколькими термоядерными ударами, нанесенными прямо сюда, в сердце страны. Вот что не давало ей покоя.

— Все хорошо, Морин, — сказал Патрик. — Мы это отстроим. Все.

Она обернулась и увидела, что он внимательно смотрел на нее, и улыбнулась. Они не виделись с тех пор, как он вернулся после боевых действий в Сибири, а она была занята предвыборной кампанией. Но после выборов они виделись довольно много. Она присутствовала вместе с Патриком и его сыном, Брэдом, когда он получал третью генеральскую звезду из рук бывшего президента Томаса Торна на церемонии в Пентагоне, а он был вместе с ней сегодня на церемонии приведения к присяге в качестве вице-президента.

Но теперь она направлялась в Вашингтон и… и ей предстояло стать вице-президентом, но она понятия не имела, куда собирался Патрик. Она и большая часть мира были твердо уверены, что Патрик Маклэнехэн был героем, положившим конец Американскому Холокосту, нанеся удар по бункеру Анатолия Грызлова прежде, чем российский президент успел приказать нанести еще один ядерный удар по Соединенным Штатам. И он был преданным соратником Кевина Мартиндейла. Но Патрик был военным летчиком, а не политиком. Кроме того, его и Мартиндейла связывало много темных страниц биографии, касающихся действий в нарушение установленных правил, если не сказать законов. Америке не нужно было нечто настолько опасное.

— Рекламные щиты — или авиабазы? — Спросила она.

— Возможно, ни то, ни другое, — сказал Патрик. — Как сказал президент, мы вынуждены отстраиваться заново. Возникает вопрос, следует нам восстановить все, что у нас было, или построить что-то новое и необычное? Если у нас есть лучший проект рекламного щита или лучшей авиабазы, настало время сделать его реальность.

— Мартиндейл узнал ответ на этот вопрос от тебя, ты же знаешь.

— Я думаю, что ответ он узнал от Брэда Эллиота уже давно, — сказал Патрик. — Брэд никогда не обращал внимания на систему или проблемы, как это делали другие, даже если это шло во вред его репутации или карьере. Кевин Мартиндейл был достаточно умен, чтобы позволить ему делать свое дело, даже если это вредило ему в политическом плане. А я был просто летчиком-налетчиком, пока не встретил Брэда Эллиота и Кевина Мартиндейла.

Морин сделала глубокий вдох, и Патрик мог услышать, что у нее слегка свело горло.

— Господи, мне так страшно, — сказала она. — Я вице-президент Соединенных Штатов, и я понятия не имею, что мне делать.

— Да, это так, — сказал Патрик. — Ты не можешь знать этого сейчас, сидя в холодном лимузине, едущем мимо домов и ферм, стертых ядерным ударом. Но когда ты сядешь за свой стол в Белом доме и соберешь свой персонал, а президент спросил твоего совета, ты его ему дашь. Ты будешь знать, что тебе делать.

Она посмотрела на него и с благодарностью улыбнулась.

— Поедешь со мной в Вашингтон?

— Если ты захочешь.

— Я без тебя не справлюсь.

— Все ты справишься, — сказал Патрик. — Я буду рад быть с тобой, в Вашингтоне или где бы то ни было. — Он отвернулся и слепо уставился в окно. — Думаю, третья звезда была подарком от Торна на выход в отставку. Он знал, что я встал на этот путь еще раньше, чем я это сделал.

— Ты не уйдешь, если только сам не захочешь, — сказала Морин.

— Я достаточно командовал экипажами и соединениям — думаю, пришло время уделить внимание некоторым важным людям, — сказал он. Он повернулся, посмотрел на сидящую рядом вице-президента и крепко сжал ее руку. — Ты не будешь против, если мы с Брэдом поошиваемся рядом?

— Конечно нет, — сказала она с легким смехом. Но потом она подняла глаза и пристально посмотрела ему в лицо, ища любые признаки неуверенности или двусмысленности. — Вопрос в другом, генерал-лейтенант Патрик Шейн Маклэнехэн. Способны ли вы ошиваться в одном месте на сколько-нибудь продолжительное время?

И ее сердце, несколько минут назад наполненное ощущением счастья и любви дрогнуло — потому, что он заколебался и отвернулся, устремив взгляд куда-то вдаль. Она крепко сжимала его руку, как и он ее — но она понимала, что он ушел.

Зазвонил автомобильный телефон, с особым сигналом в два звонка. Помощник потянул руку, но Морин, еще не привыкшая к тому, что за нее звонки принимают другие, немедленно подняла ее сама.

— Да, господин президент? — Сказала она.

— Наедине называйте меня Кевином, Морин, — сказал Мартиндейл. — Нашей первой задачей по возвращении в Вашингтон станет построение кабинета министров и назначение старших советников. Мы встречаемся с руководством Конгресса утром, и я хочу, чтобы вы тщательно подготовили кандидатуры и аргументы. Мне жаль, что мы не можем лететь обратно вместе, но таковы правила.

— Я буду готова к возвращению, Кевин. У меня подготовлен список. Возьмите свои предложения и мы постараемся их объединить.

— Надеюсь, вы не будете против, но я украду у вас Патрика. У нас много работы.

Морин поколебалась, глядя на отстраненный взгляд Патрика, а затем сказал резким, но вежливым тоном:

— Я против, Кевин. — Патрик посмотрел на нее с удивленным и насмешливым взглядом прищуренных глаз. — Когда вернемся в Вашингтон — забирайте. А пока он мой.

— Вы сумасшедшие дети, — усмехнулся Мартиндейл. — Дайте мне его.

Морин передала трубку Патрику.

— Да, господин президент, — сказал он.

— Сначала скажу то же, что сказал Морин, Патрик. Если мы будем работать вместе, я хочу, чтобы ты звал мне Кевином. Формальности прибереги для общественности. Я, быть может, и начальник, но я считаю тебя своим партнером. Это понятно?

— Не вполне, Кевин.

— Как будто требуется на некоторое время сменить летный костюм на деловой?

— Сделать что, сэр?

— Стать специальным помощником президента, — сказал Мартиндейл. — Я буду просить об экстренном выделении двухсот пятидесяти миллиардов долларов на быстрое восстановление наших оборонительных и наступательных сил. Ты понимаешь, какая борьба предстоит на Капитолийском холме и в Пентагоне относительно того, как эти новые силы должны будут выглядеть, когда такой бюджет будет принят. Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться с эти бардаком и помочь определить правильные направления поддержки.

— Я бомбовоз, Кевин, — сказал Патрик. — Ты это знаешь. Люди решат, что я предвзят.

— Ты можешь быть честным со мной и со всеми, с кем имеешь дело, Патрик? — Спросил Мартиндейл. — Я думаю, можешь. Ты видел, с чем мы столкнулись, видел непосредственно. Тебе нужно будет найти правильные решения, чтобы подобное более не повторилось. Так что ты скажешь?

Патрик посмотрел на Морин, глубоко вздохнул и сказал:

— Да, я сделаю это, господин президент.

— Я знал, что ты согласишься. Жду тебя завтра в десять тридцать в Овальном кабинете. Подготовь свой план действий. Я хочу блеснуть перед прессой в завтрашних новостях. Спасибо, друг мой. Раз работать с тобой снова. — И он повесил трубку.

Патрик повесил трубку. Морин пристально посмотрела на него — и ее сердце вздрогнуло. Он по-прежнему смотрел куда-то вдаль, но на этот раз в голубых глазах разгорался огонек. Теперь он смотрел в мертвые глаза своих друзей или почерневшие развалины — он смотрел в будущее, и она могла видеть, как его лицо начинает светлеть.

Быть может, подумала она, у него также будет загораться лицо от меня. Было слишком рано знать это наверняка, но, по крайней мере, если они смогут пробыть вместе достаточно долго, у нее будут шансы.

— Вам нужно сделать звонок, генерал? — Спросила она.

— Да, — ответил Патрик. Он прижал ее к себе и поцеловал в губы.

— Минуту, — сказал он. — Маклэнехэн вызывает Люгера.

Авиабаза Резерва ВВС Баттл-Маунтин, Невада. В это же время

— Слушаю тебя, Мак, — ответил Дэвид Люгер. Он сидел в машине управления, стоявшей к края четырехкилометровой взлетной полосы авиабазы Баттл-Маунтаин. Водитель чуть приоткрыл окна, чтобы они не запотевали и потому он мог время от времени подносить к глазам бинокль.

На самолетной стоянке изолированной базы в центральной части северной Невады кипела работа. Наряду с немногими уцелевшими ЕВ-52 «Мегафортресс», ЕВ-1С «Вампир» и единственным АЛ-52 «Дракон», здесь находились два уцелевших малозаметных бомбардировщика В-2 «Спирит», переведенные в состав 111-го бомбардировочного авиакрыла, чтобы быть переоборудованы в беспилотные бомбардировщики QВ-2. Кроме того, там находился первый QА-45С «Хантер» — беспилотный ударный самолет, несколько уменьшенная версия бомбардировщика В-2, способный нести четыре с половиной тонны боеприпасов или средств технической разведки и поражать цели с точностью до миллиметра — который был доставлен на Баттл-Маунтин для испытаний. Также сюда были переведены уцелевшие летающий командный пункт Е-4В, разведывательные самолеты RC-135, заправщики КС-135R и самолет технической разведки ЕС-135, изначально базировавшиеся на Оффат. Центр Боевого управления базы был переименован в новый штаб Стратегического командования США.

— Ты будешь нужен мне в Вашингтоне сегодня, — сказал Патрик. — Мне нужен отчет о стратегическом преобразовании, с которым мы работали на основании последних докладов разведки и данных по состоянию промышленности. — Он сделал пазу и добавил: — И бери вещи. Надолго.

— Я буду там, — ответил Дэйв. Он поднял бинокль и направил его на самолет, заходящий на базу на прямой между третьей и четвертой точками.

— Подожди… Люгер вызывает Фернесс.

— Слушаю.

— Ребята, вы там наигрались? У меня вылет в Вашингтон.

* * *

На борту бомбардировщика ЕВ-1С «Вампир» генерал-майор Ребекка Фернесс покачала головой.

— Поняла, — сказала она. — Рада, что мы успели немного полетать. Мне надо будет присмотреть за лавочкой пару дней?

— Возможно, гораздо дольше, Ребекка.

— Поняла, — ответила она. Повернувшись к второму пилоту, она сказала: — В шесть или в семь босса отзывают. Я думаю, вернется он не скоро.

— Согласен, — ответил бригадный генерал Дарен Мэйс. У него все еще оставались шрамы на лице и конечностях от обморожения после трех суток пребывания на плоту в Беринговом море, но после курса реабилитации он был снова допущен к полетам без ограничений.

— Думаю, мы готовы принимать командование этим местом, а, генерал? Я беру Воздушную боевую группу, ты — сто одиннадцатое крыло. Как считаешь?

— Мне тягостно это признавать, Ребекка, — сказал Дарен. — Но я полагаю, что готов к штабной работе. Я люблю летать, но мне кажется, что все эти супертехнологичные птички становятся умнее меня. Я не могу идти в ногу со всеми этими салабонами. Они словно пытаются мне сказать, что я уже слишком стар для всего этого.

— Они пытаются сказать тебе, чтобы ты оставался здесь, со мной. Мы будет руководить этим местом как сочтем нужным и будем показывать юным технарятам как нужно вести войну, — ответила Ребекка. — А потом, через несколько лет, когда нас отсюда выставят, построим где-нибудь здесь ранчо, заведем скотину и лошадей, будем валяться вместе в джакузи и смотреть, что тут творится — с безопасного расстояния. Как тебе такое предложение?

— Отлично, — сказал Дарен, погладив руку Ребекки, лежавшую на ручке управления «Вампира» и его глаза засветились. — Лучше не бывает.