Белый Дом, Вашингтон, округ Колумбия, на следующий день

— Российское и немецкое правительства категорично требуют ответа, сэр, — сказал государственный секретарь Эдвард Кершвель. — Они продолжают настаивать, что мы располагаем информацией по так называемому «Черноморскому альянсу» и тайно поддерживаем его.

Президент Томас Торн сидел, откинувшись в кресле за столом в Овальном кабинете, как обычно, сложив пальцы на груди и глядя куда-то вдаль.

— Они располагают какими-либо доказательствами? — Рассеяно спросил он.

— Перехвачены радиопереговоры между турецкими и украинскими самолетами и неопознанным самолетом, находившимся над Черным морем в воздушном пространстве Турции и прикрытым самолетами, назвавшимися частью Черноморского альянса, — ответил секретарь Гофф. — Переговоры были перехвачены российским разведывательным судном, находящемся в открытом для судоходства коридоре, установленном Черноморским альянсом. Русские утверждают, что данными передачами самолеты Альянса направлялись на перехват другого неопознанного летательного аппарата.

— Этот «неопознанный летательный аппарат» был русским «стелсом», намеревавшемся атаковать танкер в турецком порту, — добавил президент Торн.

— Да, сэр, — ответил Гофф. — Конечно, русские и немцы утверждают, что ничего не знают об этом стелс-истребителе.

— Итак, никто не имеет никаких идей о том, чьи это были неопознанные летательные аппараты, — продолжил Торн. — Итак, что нам со всем этим делать? — Он кивнул Кершелю:

— Скажите русским и немцам, что мы будем сотрудничать в любой возможной форме, чтобы помочь идентифицировать эти самолеты и установить, что случилось прошлой ночью возле Эрегли. Но мы не имеем никакого отношения к этому инциденту или Черноморскому Альянсу.

— Кроме того, Соединенные Штаты не признают этого «Черноморского Альянса» и выступают против него, — продолжил президент. — США остаются заинтересованным, но совершенно нейтральной стороной во всех международных альянсах и договорах. Мы призываем все правительства и альянсы прийти к мирному урегулированию любых конфликтов, но Соединенные Штаты не будут вмешиваться во внешнюю либо внутреннюю политику любой страны, если она, по моему мнению, не затрагивает безопасности Соединенных Штатов Америки. Отправьте это сообщение правительствам России, Германии и мировым СМИ прямо сейчас. Сегодня же, но позже, я сам выступлю на пресс-конференции, чтобы обсудить эти заявления. Подготовьте для меня кабинет вице-президента.

Кершвель вышел, оставив президента наедине с Робертом Гоффом. Министр обороны расплылся в широкой, просто таки детской улыбке. Торн сделал вид, что не заметил этого и принялся принимать и отправлять почту на компьютере, однако затем спросил, не поднимая головы.

— Чему ты так ухмыляешься, Роберт?

— Да ладно, Томас, — сказал Гофф. — Рассказывай, как ты это устроил?

— Устроил что?

— Инцидент над Черным морем. Там же вот такими буквами написано «HAWC». Турецкий фрегат был атакован бомбой, сброшенной, предположительно, малозаметным самолетом, но она была перехвачена ракетой, выпущенной другим самолетом, также не обнаруженным радаром. Вероятно, ты разрешил HAWC отправить в район один из своих «Мегафортрессов»?

— Отправлять военные самолеты на боевые операции, секретные или какие бы то ни было — ваша работа, Роберт. Если вы не отдавали приказ на проведение подобной операции, ее не было.

— Слова настоящего президента двадцать первого века, господин президент, — сказал Гофф. — Я вами горжусь.

— Я все-таки не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты действительно привлек Мартиндэйловских «Ночных Сталкеров»?

— Мартиндэйловских кого?

— «Сталкеров» — это был позывной, использованный самолетом Черноморского Альянса, и я только один раз слышал, чтобы кто-либо использовал подобный позывной, — ответил Гофф. — Неужели это просто совпадение, что когда все это случилось, там летала куча людей, именующих себя «Сталкерами»?

— Роберт, я не в настроении играть в слова и отгадывать загадки, — сказал Торн. — Я никогда не слышал термина «Ночные Сталкеры» и, если и существует подобная организация, вероятно, это просто совпадение. Но это в любом случае не имеет значения. И, на тот случай, если вы не заметили, в регионе ничего не изменилось, даже после всей этой шумихи с призрачными бомбами и странными радиограммами. Россия и Германия все еще оккупируют большую часть балканских государств, отправляя туда по тысяче человек подкреплений в сутки для борьбы с любыми так называемыми «террористическими актами» против своих миротворческих сил. Остальные страны НАТО оставили Балканы. Этот «Черноморский альянс» угрожает начать войну на Черном море. Мировые цены на нефть стремительно растут — СМИ полагают, что «Черноморский альянс» намерен торпедировать все российские танкеры. Россия может начать сопровождение танкеров военными кораблями, и что намерен предпринять по этому поводу «Черноморский альянс»? Нам отправить американский флот в регион?

Гофф посмотрел на молодого президента, словно гордый отец на сына, только что выигравшего школьную олимпиаду.

— Пресс-конференции? Заявления для мировых СМИ? Беспокойство по поводу того, что считают мировые СМИ? Анализ военных событий в мире? И даже мысли об отправке американских военных кораблей навстречу опасности? — С притворным удивлением спросил Гофф, сияя от радости. — Если бы я не знал вас лучше, я бы даже подумал, что вам не пофигу на внешнюю политику, президент Томас Натаниэль Торн.

Торн взглянул на Гоффа и едва заметно улыбнулся.

— Ты не забываешь медитировать, Роберт? — Серьезно спросил он.

— Нет — но думаю, что забуду, — сказал Гофф, направившись к выходу. Он остановился у дверей Овального кабинета, обернулся и спросил: — Интересно, этот напульсник, который вы сейчас носите, помогает в медитации?

Президент удовлетворенно улыбнулся, рассеянно потрогал странный новый электронный браслет на правом запястье и вдруг ощутил резкое покалывание в правом плече, куда недавно был установлен подкожлый передатчик и понял, что это для него означало. Но он просто ответил:

— Поговорим позже, господин министр.

— Да, господин президент, — ответил Роберт Гофф. «Уверен, что буду не единственным, с кем вы поговорите, друг мой», подумал Гофф и вышел из Овального кабинета.

Кодля, Румыния, вскоре после этого

Когда «Метеор-179» не вышел на связь в запланированное время посадки, охрана Павла Казакова незамедлительно объявила тревогу и пересмотрела запланированный план эвакуации. Когда самолет не вернулся через час после исчерпания запаса топлива, они немедленно принялись за работу. Они действовали быстро с мрачной эффективностью. В главном ангаре были установлены подрывные заряды, туда снесли секретные документы, не имеющие никакого отношения к «Метеору-179» и свалены в кучу…

… Вместе с телами инженеров и техников «Метеор Аэрокосмос», а также рабочих из Кодли.

Несколько часов спустя Павла Казакова уведомили, что это черное дело было сделано, и он прибыл, чтобы проверить. Вся кровавая груда тел была накрыта брезентом, придавленным по краям покрышками. На крыше ангара были установлены подрывные заряды, расположенные таким образом, чтобы сымитировать попадание авиационной бомбы.

— Хорошая работа, — сказал Казаков. — Мы подождем, пока объект не будет очищен и…

— Самолет! — Закричал один из охранников. — Неопознанный самолет на подходе! — Охранники с пулеметами и автоматами рассыпались по территории. Остальные начали заталкивать вертолет Казакова обратно в ангар, чтобы укрыть его.

— Это конвертоплан! — Крикнул кто-то. — В самолетном режиме! Не вижу опознавательных знаков. Возможно морпехи или спецназ США или НАТО. Нас раскрыли!

Казаков посмотрел в бинокль и увидел крупный самолет, пикирующий прямо на них.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Ему придется замедлиться, чтобы высадить наземную группу. Как только затормозит, огонь из всего, что есть. — Но самолет не замедлился. Он прошел у них над головами со скоростью около пятисот километров в час. — Значит, они намерены выбросить десант или сесть, чтобы высадить их, — сказал Казаков. — Это даст нам время уйти и подготовиться к встрече. Вытаскивайте мой вертолет и…

— Гляньте! — Крикнул кто-то. Казаков увидел, как три человека спрыгнули с хвостовой рампы конвертоплана. У каждого из них была при себе очень большая винтовка. Все трое спрыгнули прямо в центр стоянки самолетов перед ангаром… Но ни у кого из них не было парашюта!

— Какого хрена она творят? Они что, с ума сошли? — Казаков и его охранники ошеломленно смотрели, как все трое падали на землю, все еще стоя, все еще с оружием на креплениях… Они были уверены, что сейчас все трое разобьются о бетонное покрытие…

Но в последний момент раздалось громкое «ВВХХХУУШШ!» сжатого воздуха, вырвавшегося из сапог чужаков, и все трое мягко опустились на бетон, ударившись не более, чем спрыгнув со стула. Все трое остались стоять, все еще с огромными винтовками за плечами, словно появились из ниоткуда. На каждом был темно-серый облегающий комбинезон с толстым поясом, толстые сапоги, какие-то устройства на плечах, шлем, полностью закрывающий лицо и тонкий ранец за спиной. Винтовки были совершенно неземной конструкции, похожие на крупнокалиберные снайперские, но со стволом, не похожим ни на что, виденное доселе.

— Я не знаю, кто это такие, — сказал Казаков. — Но если они не будут мертвы в течение следующей минуты, мертвы будем мы. — Он развернулся и побежал к укрытию около задней части ангара. Трое его телохранителей рассыпались и открыли огонь по чужакам. Казаков заметил, как три автоматных очереди пролетели над полем и ударили прямо по чужакам — но те и не думали падать.

А затем он вспомнил все те бредовые рассказы членов экипажа «Устинова» о непобедимых бойцах, стрелявших молниями из глаз, и побежал быстрее, чем когда-либо до этого. Они были реальны, и они пришли за ним.

Охранники успели дать всего по одной очереди прежде чем все трое чужаков исчезли — и возникли мгновения спустя за несколько десятков метров, прыгнув при помощи установок со сжатым воздухом в сапогах. Один за другим они открыли огонь их своих странных винтовок по любой цели, которую видели — по вертолетами, машинам, системам связи, генераторам и всему, что считали целями. Они лишь слегка отшатывались от отдачи, а затем продолжали методично продвигаться вперед. Если вдруг кто-то из охранников оказывался слишком близко к ним, в того немедленно бил электрический разряд, напоминающий искру, бившую за шесть метров, или просто получал удар кулаком или ножом с силой кувалды.

В считанные секунды все охранники были выведены из строя, а все вокруг превратилось в дымящиеся обломки.

— Чисто, — сказал Хэл Бриггс, осмотрев местность при помощи систем своего шлема и не обнаружив никаких признаков выживших.

— Чисто, — подтвердил Крис Уолл.

— Чисто, — ответил синтезированный голос Пола Маклэнэхана. Пол, младший брат Патрика Маклэнэхана, был юристом из Калифорнии и бывшим полицейским, страшно изувеченным в первую же ночь при исполнении служебных обязанностей. Он пережил это, но остался мертвым внутри — пока эта невероятная новая технология не вернула его к жизни. Электронная броня позволила Полу играть активную роль в защите мира, даже после тех страшных ран. Он стал одним из первых, кто опробовал эту броню и связанные с ней системы вооружения, и стал инструктором по этой броне и просто бойцом.

— Патрик, как понял?

— Ясно и четко.

Хэл Бриггс еще раз определил местоположение Казакова и его телохранителей, а также Патрика, используя систему позиционирования.

— Он идет на тебя, Мак.

— Я готов.

* * *

— Пост три? Пост четыре? — Кричал Казаков в рацию. — Ответьте, черт вас побери! Ответьте, кто-нибудь!

— Никакого ответа от любой группы охраны, — сказал один из телохранителей. — Они выбили все наши силы.

— Они будут искать нас, — сказал Казаков. — Разделимся. Вы двое, идете в разные стороны. Ты со мной. Их броня может быть пуленепробиваемой, но попробуйте сделать все, чтобы замедлить их — заманить в ловушку, в воду, обмануть, заставить упасть с обрыва, все, что придет в голову. Вперед. — Двое из его охранников бросились в разные стороны. Казаков и последний телохранитель развернулись и…

… И оказались прямо перед одним из спецназовцев в странной броне.

Со всех сторон раздались выстрелы. Казаков упал на землю, закрыв глаза и зажав уши, так как вокруг грохотали крупнокалиберные пули и даже осколочные 40-мм гранаты. Он лежал плашмя на земле, крича и скуля, пока над ним свистел град пуль, грохотали выстрелы и рвали воздух разряды. Но это продолжалось недолго. Открыв глаза и уши он увидел, что все было по-прежнему. Он поднялся на ноги…

… Перед ним стоял только спецназовец. Все охранники лежали на земле, дергаясь, словно от разрядов, все еще бежавших через их бессознательные тела.

Павел Казаков улыбнулся и поднял руки в знак сдачи.

— Ну ладно, вы действительно существуете, — сказал он по-английски. — И у вас, как я посмотрю, целая небольшая армия. Очень впечатляет, хотя, как я понимаю, это было наименьшее из того, что вы можете. Американцы, я полагаю. Спецназ? Дельта? «Морские котики»? — Никакого ответа. — Как вы меня нашли?

— Фурсенко, — сказал спецназовец.

— Неужели? Добрый доктор все еще жив? Очень хорошо. Я с большим удовольствием лично оторву ему яйца и засуну ему же в пустые глазницы. Ладно. Меня ты тоже намерен шандарахнуть током? — Никакого ответа. — Ну что же, было приятно с тобой поговорить. — Но повернувшись, Казаков ощутил резкое покалывание электрических разрядов вокруг, словно кто-то окружил его забором.

— Черт тебя подери, чего тебе надо? — Проорал Казаков. — Снимай броню и покажи лицо, трусливый ублюдок! — Никакого ответа. — Чего тебе надо? Денег? Денег тебе надо?

— Да, — ответил человек.

— Aha. Значит, мы можем договориться, — сказал Казаков, на лицо которого наползла злая улыбка. — Значит, деньги в обмен на мою свободу?

— Деньги… В обмен на твою жизнь, — сказал спецназовец.

— Это вряд ли справедливо. Я уверен, что мы сможем… Мля! — Еще один разряд прошел через его голову, и ему показалось, будто по телу заползал миллион муравьев. — Ты, сын больной шлюхи! Ты что, меня грабишь? Это что, такой гоп-стоп? Грабишь? Кошелек или жизнь? Да как ты… — Еще один треск разряда, от которого он упал на колени. — Ладно, ладно, мы победил! — Он поднялся на ноги, а затем притворно порылся в карманах. — Прости, я кошелек дома забыл. Может, возьмешь, как вы говорите, долговую расписку?

Спецназовец потянулся к ремню, взял портативный спутниковый телефон и бросил его российскому гангстеру. Открыв телефон, Казаков увидел карту с номерами счетов и межбанковскими адресными кодами. Набрав номер, он сказал:

— Полагаю, мы должны обговорить сумму?

— Полтора миллиарда долларов, — сказал спецназовец.

Казаков рассмеялся.

— Все, что ты обо мне слышал, дружище, явно неверно. У меня нет… — От еще одного разряда он упал на задницу. — Эй! Я говорю правду, дебил! У меня нет полутора миллиардов долларов!

— Тогда ты умрешь, — ответил синтезированный голос.

— Нет, я говорю они у меня есть, но я не могу получить их просто телефонным… — Он замолчал от еще одного разряда, достаточно сильного, чтобы его скрутило от боли, но не достаточно, чтобы потерять сознание.

— Мудак членоголовый! Я убью тебя, клянусь! Ты и твои дружки покойники! Понимаешь? Покойники!

— Полтора миллиарда долларов через пять минут, или ты труп, — сказал футуристический спецназовец.

Казаков набрал номер. Чтобы обеспечить нужную сумму, его бухгалтеру в «Метеоргазе» пришлось ликвидировать все личные счета босса, а также залезть в другие счета, находящиеся под его непосредственным контролем — в том числе со средствами от «международных инвесторов» — криминальных авторитетов и наркобаронов со всего мира, пытавшихся отмыть свои деньги через «Метеоргаз». Однако всего за несколько минут вся сумма была переведена. Спецназовец забрал телефон. Казаков услышал, как он что-то сказал в шлем, видимо, через гарнитуру.

— Теперь я уйду, да? — Спросил Казаков.

— Теперь ты пойдешь со мной, — сказал спецназовец.

— У нас была сделка! Ты сказал, что дашь мне уйти!

— Я сказал, что ты останешься в живых, — сказал человек. За ним появились еще трое спецназовцев в такой же броне в сопровождении человека в зеленом камуфляже и шлеме — со знаками различия турецкой «Жандармы» — национальной полиции. — Тем более, у нас есть ордер на ваш арест, выданный девятью странами, а также офицер Интерпола, который уполномочен правительством Румынии произвести ваш арест. — Сотрудник Интерпола надел на Казакова наручники, тщательно обыскал его, завязал глаза и повел к вертолету. Казаков кричал что-то о своей невиновности, о деньгах, которые только что заплатил, пока дверь вертолета не закрылась за ним и машина не поднялась в воздух.

Как только полицейский вертолет скрылся, Патрик Маклэнэхан припал на одно колено и снял шлем. Голова была плотно покрыта потом, а волосы слиплись, несмотря на отличную систему кондиционирования воздуха внутри костюма. Остальные спецназовцы окружили его, молча ожидая, и готовясь оказать любую помощь, которую могли. Несколько долгих мгновений спустя его брат Пол, наконец, спросил:

— Патрик, ты как?

— Нормально.

— Хорошая работа, Патрик, — услышали они все голос бывшего президента США Кевина Мартиндэйла через подкожные спутниковые передатчики. — Все средства переведены на счет подставного холдинга. Большую их часть получат международные и частные организации по оказанию помощи, работающие в Албании, Македонии, Болгарии и Турции в качестве репараций за то, что Казаков совершил против их народов. Кое-что из оставшегося пойдет на оплату услуг частной охранной фирмы, которая проследит, чтобы Казаков предстал перед судом — я не хочу никого обвинять, но даже в турецких полицейских органах, вероятно, есть глубоко внедренные агенты Казакова.

— Но остальные деньги останутся у нас, господин президент? — Гневно спросил Патрик.

— То, что мы сделали и то, что мы собираемся сделать отнюдь не дешево, — ответил Мартиндэйл.

— Тогда в чем разница между нами и уродами вроде Казакова? — С горечью в голосе спросил Патрик. — Мы воруем, атакуем и грабим. Ради денег.

— Разница? Разница, Патрик, в тебе, во всех, кто носит броню «Железный дровосек», в тех, кто управляет самолетами-роботами, запускает ракеты и всеми, кто решил присоединиться к нам, — ответил Мартиндэйл. — Да, мы собираемся помочь себе кровавыми деньгами. Мы намерены отдать большую их часть тем, кому, как мы считаем, они наиболее нужны, тем, кто стал жертвами тех, за кем мы охотились, но мы намерены и про себя не забыть.

— Мы преступники! — Крикнул Патрик. — Отбирать деньги, даже у такого дерьма, как Казаков, это преступление!

— Нет, это не так, сэр, — сказал Уолл. — Это правосудие.

— Какое еще правосудие? — Патрик схватился за руки Уолла. — Правосудие сильного? Того, у его броня толще и пушка больше?

— Это не то определение справедливости, что используется сейчас, Патрик, но справедливость — это то, что идет на благо обществу, — сказал Пол. — Деньги, которые ты получил от Казакова, помогут многим. Это справедливо.

— Тогда давайте, снимем эту броню, предстанем перед тем же судом, что и Казаков и скажем то же самое, — ответил Патрик. — И посмотрим, что нам скажут на то, что мы изобрели собственное понятие законности и справедливости. Позволят ли нам делать то, что нам хочется и атаковать кого угодно во имя нашего собственного понимания справедливости? Давайте, посмотрим, что нам ответят!

— Мы не слуги закона, — вмешался Мартиндэйл через систему связи. — Я не заставлял вас дать клятву служить чему-либо и защищать что-либо, когда вы присоединились ко мне. Мы не подчиняемся никакому правительству, никакому суду, никакому своду законов. Мы не солдаты, не слуги закона, не политики. Мы воины.

— Какого черта это значит, сэр?

— Это значит, что мы воюем не за страну, не за закон, не за деньги, а за правду, — ответил Мартиндэйл. — Я верю в то, что мы знаем, в чем правда, и все просто. Твой брат Пол знает закон. Ты, Хэл и Крис солдаты. Мы все из разных слоев общества, с разными взглядами и разным жизненным опытом. Но мы все здесь, прямо сейчас. На то есть причина. Вне зависимости от того, какая на вас форма, кем бы мы не были, мы воины. Мы из воинского класса. Без званий, флага и хозяина. Мы сражаемся за правду.

— Иногда нам придется сражаться на таком уровне, Мак, — добавил Пол Маклэнэхан. — Ты сам сказал мне это, когда я впервые надел эту броню, там, в Сакраменто. Это не было ни хорошо, ни приятно, но это сработало. Ты научил меня тому, что иногда так и надо.

— И послушай вот еще что, Патрик. Я не заставлял тебя требовать от Казакова заплатить нам, — добавил Мартиндэйл. — Я предложил выжать его, чтобы мы могли помочь тем, кто пострадал от него, но не я пришел к нему с телефоном и номерами счетов, это сделал ты. Ты мог просто сдать его жандармерии, не дав ничего сделать. Но ты сделал это, потому что всерьез не думал, что Казаков предстанет перед судом, а даже если он и отправиться в тюрьму, то не надолго, и страдать он там не будет. Ты считал, что единственный способ сделать ему больно, это отнять у него то, что он любит — деньги. Я согласен.

— Мы все согласны, — сказал Хэл Бриггс.

— Так точно, — согласился Крис Уолл.

— Так что стань прямо и гордись тем, что сделал и не майся из-за того, что раздавил такого жука, как Павел Казаков, — сказал Мартиндэйл. — Но если это слишком тебя беспокоит, если ты думаешь, что то, что мы сделали, и то, что мы намерены сделать, неправильно, незаконно или аморально, можешь снять эту броню, вернуться домой и мирно жить на пенсии. Ты заслужил это. Те, кто останутся, продолжат нашу борьбу, но мы будет делать это дело так долго, как захотим. Как бы то ни было, мы все благодарны вам и желаем вам всего наилучшего, генерал Маклэнэхан.

Патрик ничего не ответил. Он встал, отдал шлем брату и, опустив голову, медленно пошел к конвертоплану, который должен был доставить его домой.