У аэродрома Конотопа, оккупированная Россией территория Украины. Этой же ночью

«Кибернетическое пехотное устройство», управляемое Патриком Маклэнэхэном, лежало ничком в неглубокой дренажной канаве в нескольких сотнях метров за пределами Конотопского аэродрома. Сам он решал сложную задачу по оценке предоставляемых вариантов, просматривая данные по занятой русскими базе от пассивных и узконаправленных активных систем. После последнего нападения «террористов» русские провели огромную работу по улучшению защиты.

Вдоль забора из колючей проволоки были установлены плотные минные поля из противопехотных и противотанковых мин. На заборе были установлены дистанционно управляемые ИК-камеры, поворачивавшиеся туда и сюда в поисках потенциальных диверсантов, пытающихся перебраться через мины. Системы КПУ принимали множественные фоновые сигналы от различных радаров на различных позициях. На подходах к аэродрому определялись радары типа «Большая птица» от зенитно-ракетных систем дальнего радиуса действия С-300. Также Патрик мог «слышать» сигналы трехкоординатных доплеровских радаров сопровождения и целеуказания F-диапазона зенитно-ракетных комплексов ближнего радиуса действия «Тор» на самом летном поле. Помимо того, что «Тор», известный в НАТО как SA-15 «Gauntlet» был высокоэффективен против самолетов и вертолетов, он также имел достойную вероятность поражения высокоточных боеприпасов, в том числе бомб с лазерным наведением.

Кевларовые укрытия для самолетов теперь окружали также трехсторонние земляные брустверы, обеспечивая защиту от противотанковые гранатометов, таких, как безоткатное орудие «Карл Густав», использованное в прошлом нападении «террористов». Земляные брустверы окружали также 122-мм гаубицы и минометы. Огневые точки с земляными и деревянным брустверами расположились по всему периметру аэродрома, обеспечивая прикрытие огнем пулеметов, РПГ и противотанковых ракет. Четырехколесные разведывательные бронемашины БРДМ-2 периодически патрулировали окрестные поля, леса и небольшие деревни.

В общем, подумал Патрик, командир конотопской авиабазы продела превосходную работу по настройке защиты, которая остановила бы обычное наземное или воздушное нападение. Он криво улыбнулся. Российскому генералу и его подчиненным предстояло выучить очень горький урок.

— КПУ-два, это первый, — вышел он на связь. — Проверка.

Системы робота одновременно зашифровали и заархивировали сигнал в импульс продолжительностью в миллисекунды. Координация в этой операции требовала обеспечения безопасной связи. Сочетание шифрования, сжатия и плавающей частоты делали практически невозможным перехват сообщений российскими средствами обнаружения, не говоря уже об их понимании.

— КПУ-один, это второй, — услышал Патрик капитана Надю Розек. — Я в шестистах метрах к северу и готова начинать по вашему приказу.

Передаваемые в таком же импульсном режиме биометрические данные показывали, что сердцебиение капитана польского спецназа было слегка повышенным, но все жизненно важные показатели были в совершенно нормальном диапазоне. Патрик с восхищением покачал головой. Эта молодая женщина была одной из лучших. Конечно, она прошла много курсов боевой подготовки, как сама по себе, так и на КПУ, но очень немногие могли контролировать себя настолько, чтобы быть столь же спокойными и собранными перед боем.

Уэйн Макомбер был не слишком рад уступить своей место капитану Розек, но президент Вильк настоял, чтобы польский офицер участвовал в этой первой ударной операции «Железного волка». Если вы готовы рисковать жизнями за Польшу и поляков, то вы должны позволить нам разделить риски с вами, — твердо сказал он.

В душе, однако, Патрик жалел о такой настойчивости Петра Вилька. Он знал о чувствах Брэда к Наде. Он также понимал, что КПУ не был неуязвим — особенно против всей огневой мощи, собранной на российской авиабазе. Если она погибнет или будет тяжело ранена, сын никогда его не простит. Он также не был уверен, что сможет сам простить себя. В сознании некстати всплыли воспоминания об ужасной смерти своей любимой жены от рук ливийских террористов много лет назад.

Он резко покачал головой. Так, Мак, забудь, сказал он сам себе. Не теряй концентрации. Черт, может, Колотун был прав, и он уже слишком стар для всех этих подвигов.

— «Койоты» один и два, доклад, — вышел он на связь.

— На точке «Чарли», на границе обнаружения «Большой птицы», — ответил Брэд. — Все летные и навигационные системы норма. GPS-приемники спутникового наведения готовы. Ждем приказа.

Патрик кивнул, видя их положение на карте, отображаемой компьютером. Два MQ-55 «Койот», дистанционно управляемые из Повидза Марком Дэрроу и Брэдом, держались на малой высоте примерно в пятидесяти километрах. Даже будучи малозаметными и покрытыми радиопоглощающим покрытием, они не могли подойти ближе… Пока что. Как только он даст команду, два беспилотника прибудут сюда в течение трех минут или около того — и войдут в зону поражения целей гораздо раньше.

Он также быстро проверил остальную ударную группу «Железного волка», убедившись, что они также были готовы. Три человека из группы перевооружения со скоростным полноприводным «Мерседес-волк» были надежно укрыты в лесу примерно в пятнадцати километрах от Конотопа. Неподалеку группа капитана Шофилда охраняла открытый участок, являвшийся их точкой эвакуации. Конвертоплан XV-40 «Сперроухоук» и вертолет МН-47 «Чинук» ожидали на промежуточной точке на западной Украине, готовые прибыть и забрать их, если все пройдет как надо, или эвакуировать выживших, если нет.

Удовлетворившись, Патрик снова сосредоточился на данных, передаваемых в его мозг с датчиков. Две БРДМ направлялись из парка техники на базе. Переговоры, принимаемые системами КПУ, говорили, что они начинали плановое патрулирование периметра аэродрома. Пальцы левой руки слегка двинулись, как будто набирая команды в системе целеуказания — не по настоящему, конечно: он подумал о том, какие данные и куда нужно передать, и они передались — на КПУ-два.

— Приняла, — доложила Надя, оставаясь спокойной, словно на очередных учениях.

— Десятисекундная готовность, — скомандовал Патрик. Его правая рука двинулась, включая системы информационной борьбы. Активные радары КПУ могли передавать вредоносный код во вражеские цифровые устройства — радары, системы целеуказания и связи — выдавая ложные изображения или даже отдавая им команду выключиться. Так как подобные системы уже были применены несколько раз против русских, те, похоже, разработали некоторые средства противодействия, позволявшие обнаруживать вбросы кода и восстановить контроль над атакуемыми системами. Но на это требовалось время… Как раз то, что «Железному волку» было наиболее необходимо сейчас. — Пять. Четыре. Три. Два. Один. Вперед!

Его КПУ вскочил на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, помчался вперед. Системы тем временем уже загружали заранее запрограммированную последовательность команд в российские радары, датчики и компьютерные системы. Находящийся на севере КПУ-два, управляемый Надей Розек, также запустил собственные средства информационной борьбы.

За оборонительным периметром все дистанционно-управляемые ИК-камеры вдруг замерли. По всей базе отключилась телефонная связь, так как отключилась вся местная телекоммуникационная сеть. Радиостанция высокой мощности, используемая для прямой связи с верховным командованием, вышла из строя, став жертвой собственного компьютера, обеспечивавшего шифрование и дешифровку сообщений. В эфире вдруг раздались десятки панических русских голосов, задавленные треском и воем статических помех. Так как использовалось множество отдельных тактических раций, не было способа задавить их все. Тем не менее, хаос и смятение, порожденное неожиданной потерей всех компьютерных и электронных систем, были оптимальны.

И Патрик увидел то, чего ждал. Постоянные трели сигналов российских радаров внезапно умолкли.

— «Койоты», это КПУ-один, — сказал он. — Они ослепли! Давайте быстро сюда и подключайтесь ко мне!

— Понял, первый, — сказал Брэд. — Выдвигаемся.

— КПУ-два, вперед! — Скомандовал Патрик, быстро продвигаясь к забору.

Удобно устроившись в кабине КПУ-два, Надя Розек высоко подпрыгнула — преодолев российское минное поле одним длинным прыжком. Ее «Железный волк» помчался вперед, вынеся забор, не замедлившись. Двигаясь на скорости более восьмидесяти километров в час, она сняла с крепления 25-мм автоматическую пушку и открыла огонь по российским огневым точкам. Пораженные очередями бронебойных снарядов, те разлетались в считанные секунды обломками дерева и обрывками мешков с песком.

Продолжая бежать к бетонной полосе, она стреляла снова и снова, выбивая всю российскую технику, оказывавшуюся в пределах досягаемости. Ответная очередь хлестнула рядом с головой ее робота. Разведывательная машина БРДМ мчалась в ее сторону. Коническая башня сверкала вспышками дульного пламени. Наводчик отчаянно пытался навести на нее 14,5-мм пулемет, но она двигалась слишком легко и слишком быстро, легко уклоняясь от потока трассирующих пуль. Еще одна очередь из пушки разорвала БРДМ пополам. Ее занесло с сторону, машина перевернулась и загорелась.

Надя громко рассмеялась, опьяненная силой, которую дало ей КПУ. Тренировки не обеспечивали этого ощущения ни в коей мере. На мгновение она испытала соблазн броситься прямо на группу паникующих обороняющихся. Сердце бешено колотилось, взгляд выцвел от адреналина.

— Не теряй голову, второй, — услышала она голос Патрика. — Сосредоточься и держись плана.

Надя потрясла головой, стряхивая волну безумного веселья, угрожавшую лишить ее способности рационально мыслить. — Есть, первый, — ответила она. Она медленно выдохнула, успокаивая пульс и дыхание. Несколько успокоившись, она заметила, что система целеуказания робота определила новые цели — крупные серые баки, полные авиационного керосина. Она повернулась вправо, чтобы получить наилучший ракурс и одновременно переключила пушку на зажигательные снаряды.

Еще несколько коротких очередей пробили баки и воспламенили тысячи литров топлива. Огромный шар пламени взлетел в небо, достаточно яркий, чтобы превратить ночь в день.

Подсвеченный пожарами вдоль всей взлетной полосы, «железный волк» Нади Розек вприпрыжку помчался дальше, ища новую добычу.

* * *

В четырехстах метрах на юге, Патрик повернул торс своего КПУ. Появились новые цели, рассредоточенная группа из четырех мобильных зенитно-ракетных комплексов «Тор» и командный пост. В одну руку он взял 40-мм гранатомет, который ранее использовал, чтобы пробить отверстия в здании аэровокзала, используемом русскими в качестве казарм для солдат охраны, пилотов и наземного персонала. Другой рукой он взял рельсовую пушку и запитал ее.

КРРРАККК!

Он выстрелил пять раз подряд, прерываясь только на то, чтобы навести рельсовую пушку на новую цель. Краткие ослепительные вспышки перегретой плазмы от рельсотрона затмили даже более крупные и яркие взрывы, порожденные небольшими снарядами, ударившими на скорости в пять звуковых в российские ЗРК и командую машину.

Внимание, движение, предупредил его компьютер. Два вражеских самолета выруливали на взлет.

Патрик повернул влево и ускорился, чтобы получить более ясный обзор за толстыми столбами дыма, поднимавшегося от горящих машин ми зданий. Даже его превосходные тепловые системы не справлялись с потоками тепла от горящих обломков, разбросанных по всему аэродрому.

Он перепрыгнул перевернутую БРДМ и оказался прямо посреди группы ошеломленных русских солдат. Их глаза и рты расширились от ужаса, когда они заметили совсем рядом огромную смертоносную машину. Один из них, справившись со страхом достаточно быстро, вскинул свой АК-74 и открыл огонь. Пули ударили в торс КПУ и рикошетом ушли прочь.

Зарычав, Патрик развернулся, быстрыми движениями хватая вражеских солдат свободной рукой. Он швырнул их одного за другим в ближайшее здание. Их крики оканчивались приглушенными шлепающими звуками, когда они врезались в металлические и бетонные стены и падали на землю замертво.

Су-27 на взлете, сообщила система.

Он развернулся вправо, следуя индикаторам навигационной системы КПУ. Вдруг он заметил их за клубами дыма и пыли.

В паре сотен ярдов два двухкилевых российских истребителя в серых, белых и черных пятнах камуфляжа катились по взлетной полосе, быстро набирая скорость — оба пилота включили форсаж, чтобы взлететь как можно быстрее. Два Су-27 были дежурной парой, готовой ко взлету при первых признаках атаки. Это были храбрые летчики, с грустью подумал Патрик, но глупые. Тем не менее, он не мог винить их. Обязанностью любого пилота было поднять своей самолет в воздух в случае вражеской атаки.

А его обязанностью было их остановить.

Он направил рельсотрон на ведущий Су-27, уже оторвавшийся от полосы.

КРРРАККК!

Снаряд из вольфрамово-стального сплава разорвал корпус российского истребителя и вылетел с другой стороны в сопровождении горящих искр и брызг металла. Потеряв управление, Су-27 завалился вправо, врезался в полосу и взорвался огромным оранжевым шаром огня. Второй истребитель, двигавшийся слишком быстро, чтобы уклониться, но слишком медленно, чтобы взлететь, врезался прямо в пытающую груду обломков ведущего Су-27. Нижняя часть самолета оторвалась с оглушительным треском и прокатилась по полосе в ослепительном облаке искр и горящего топлива. Вдруг он взорвался. Перекрученные обломки разлетелись по летному полю.

Две зеленые точки появились на краю поля зрения.

— КПУ-один, это «Койоты». Соединение установлено, — услышал он голос Брэда. — Подходим на скорости восемьсот тридцать. Высота триста, дальность двадцать. Готов к работе.

Патрик услышал низкий гул. Радары «Большая птица» запускали, доложила система. Он кивнул. Российским расчетам, наконец, удалось очистить системы от вредоносного кода, загруженного в них им и капитаном Розек. Он повернулся и побежал к рядам земляных брустверов, обрамляющих оставшиеся российские самолеты. Одновременно он набрал и передал приближающимся MQ-55 GPS-координаты целей.

— Есть координаты, КПУ-один, — доложил Брэд. — Загружены в головки наведения.

— Бей их, «Койоты», — скомандовал Патрик.

* * *

Дистанционное управление было чертовски странным делом, подумал Брэд. В основном, он ощущал себя так, словно реально летел внутри «Койота-один», направляясь на высокой скорости к горящей российской авиабазе. Но в то же время он понимал, что видит в темной кабине дистанционного управления в тысяче километров западнее, глядя на экраны, показывавшие картинку и показатели, передаваемые с беспилотника MQ-55.

— «Койоты» один и два, — скомандовал он. — Атакуем с подброса.

— Второй понял, — ответил Марк Дэрроу из соседней кабины. — Атакую.

Брэд дважды проверил настройки системы наведения. В гарнитуре он слышал, как открылись створки бомбоотсека. Он видео, как авиагоризонт вдруг резко устремился влево и вверх. Он затаил дыхание, глядя, как MQ-55 накренился влево до упора и с ревом круто пошел в небо, быстро набирая высоту полторы тысячи метров.

Он увидел, как на экране появились и быстро замигали три отметки «GBU-32». Одна за другой, три 454-кг бомбы GBU-32 JDAM вылетели из бомбоотсека и пошли вниз по крутой дуге. Маневр «подброс» обеспечивал бомбам большую дальность полета, чем было возможно при обычном сбросе с такой малой высоты и, в свою очередь, гарантировало, что «Койотов» не заденет взрыв собственных бомб. Когда бомбы понеслись к земле, их системы наведения уже начали принимать данные от спутниковой группировки на высокой орбите.

Внутри каждой JDAM заработала инерциальная система наведения на лазерном гироскопе «Хонейуэлл HG-1700», определяя скорость, положение и скорость бомбы, выдавая эти данные через микропроцессор системе управления. С коррекцией по спутниковому сигналу, система обеспечивала бомбам наведение с высокой точностью и коррекцию курса. Плоскости управления в хвосте бомбы наклонялись и поворачивались, внося коррективы, необходимые для точной коррекции траектории полета бомбы, направляя ее вниз с верхней точки «подброса» к цели с точностью до двух метров.

«Койот» Брэда выровнялся, закрыл створки бомбоотсека и снова ушел на малую высоту. На экране он мог видеть лоскутное одеяло полей и небольших населенных пунктов вокруг Конотопа. Он выровнялся на высоте сто пятьдесят метров, достаточно высоко, чтобы избежать столкновения со зданиями, но достаточно низко, чтобы быть трудной целью для радаров.

— JDAM сброшены, — услышал он голос Дэрроу. — Идем на базу.

Брэд нахмурился. Так и планировалось — после сброса бомб «Койоты» стали бесполезны и беззащитны, будучи вынуждены полностью полагаться на свою ограниченную малозаметность ради своего выживания. По любым здравым соображением, следовало уводить их так быстро, как это было возможно. Но он не мог избавиться от мысли о том, что Надя все еще находилась в эпицентре боя и была в опасности. Вне зависимости от плана, он находил неправильным просто улететь, оставив ее там.

Шесть огромных взрывов по периметру аэродрома осветили небо. Когда они рассеялись, он смог увидеть небольшие вспышки оранжевого и белого пламени — это взрывались ракетные двигатели и боевые части.

— «Большие птицы» выбиты! — Сказал отец. — Хорошие попадания всеми JDAM. Отличная работа, «Койоты». Очень признателен.

— Я «Волчий паром один», взлетаю, — вышел на связь пилот XV-40 «Сперроухоук», находящегося на скрытой позиции на Западной Украине. — РВП примерно тридцать минут.

— Я «волчий паром два», взлетаю, — сказал другой голос, принадлежавший пилоту вертолета МН-47 «Железного волка». Огромный «Чинук» был намного медленнее XV-40 и находился еще ближе к Днепру.

Все еще колеблясь, Брэд слегка переместил джойстик вправо, начав мягкий поворот, благодаря которому его аппарат останется в районе Конотопа еще несколько минут.

* * *

Пилотирующая КПУ-два Надя Розек пробежала прямо к одному из укрытий для самолетов. На бронированные ноги ее машины налипло множество грязи и мусора, но она двигалась так быстро, что это не имело значения. Достигнув одного из укрытий, она подпрыгнула, перелетев через кевларовый бокс с российским самолетом, и приземлилась с другой стороны, прямо посреди стоянки. Она обернулась, увидев длинный заостренный нос истребителя-бомбардировщика Су-24М.

Она дала по Су-24 очередь из автоматической пушки в упор. Обломки полетели во все стороны, снаряды разворотили всю авионику и средства управления. Пушка прожужжала еще немного и утихла. Боеприпасы ноль, сообщила система управления.

Надя повесила ее на крепление и сняла рельсовую пушку. Она включилась с пронзительным стоном.

Что-то большое появилось всего в нескольких метрах. Она резко дернулась в ту сторону, вскидывая оружие. И мгновенно ее опустила. Это был второй КПУ, пилотируемый безымянным незнакомцем, командовавшим этой операцией. С момента поступления в эскадрилью «Железный волк» она поняла, что один из двух роботов был постоянно закреплен за кем-то, которого никто никогда не видел, и этот кто-то был самым загадочным членом подразделения.

— Полегче, капитан, — несмотря на шифрование и сжатие передачи, в голосе послышались нотки юмора. — Вы берете укрытия справа, я слева. Тщательно рассчитывайте боекомплект. У нас кончаются боеприпасы и энергия.

— Поняла, первый, — сухо ответила Надя, ощущая, как ее лицо краснеет от смущения. Она повернулась вправо и побежала вдоль ряда российских самолетов, разнося их одиночными выстрелами из рельсотрона. Из-за спины она услышала, что другой КПУ занимался тем же самым. Застигнутые на земле в укрытиях, истребители-бомбардировщики Су-24, штурмовики Су-25 и истребители МиГ-29 и Су-27 оказались разнесены высокоскоростными снарядами.

В небе над Курском, западная Россия. В это же время

Два одноместных российских истребителя Су-35 летели на восток на высоте десять тысяч метров, направляясь «в сарай» на аэродроме Воронеж-Малшево после очередного рутинного патрулирования над восточной Украиной. Ведущий, майор Владимир Черкашин, зевнул под кислородной маской, а затем подавил желание зевнуть еще раз. Эти ночные вылеты были смертельно скучны. Пилоты, прикрывавшие армейские части, направляющиеся в Польшу, днем, по крайней мере, могли посмотреть на бесконечные колонны танков, самоходных артиллерийских установок и боевых машин пехоты. Ночью смотреть было не на что, за исключением слабых огней какого-нибудь украинского села внизу и бесконечного моря звезд над головой. В отсутствие какого-либо противодействия поляков или украинцев, делать было решительно нечего.

— Drobovik-ведущий, это Воронеж-контроль. Ожидайте приказа, — раздался напряженный голос в наушниках гарнитуры.

— Контроль, я дробовик-ведущий, ожидаю, — ответил Черкашин, стряхивая оцепенение. — Ты слышал, Олег? — Запросил он ведомого, летевшего примерно в двух километрах справа.

— Da, майор, — ответил ведомый, капитан Олег Бессонов. — Раз слышать, что не мы одни не спим так поздно.

— Дробовик-ведущий, я Воронеж-контроль, — раздался напряженный новый голос. К своему удивлению, Черкашин узнал голос генерал-майора Корнилова, командующего 7000-й авиабазой в Малшево. Он поднял брови. Новые приказы определенно не будут рутинны. — Приказываю направиться к Конотопу. Повторяю, немедленно. Соблюдать осторожность! Мы только что потеряли радио и телефонную связь с аэродромом, включая дивизион С-300. Обойдете аэродром на высоте пять тысяч и ожидайте указаний. Доложите состояние и расчетное время прибытия.

Черт, подумал Черкашин, звучит не радостно. Пять тысяч означало, что они должны были оставаться вне зоны действия переносных зенитно-ракетных комплексов. Очередной теракт? Или что-то намного большее? — Вас понял, контроль, ожидайте, — сказал он, быстро выводя на левый многофункциональный дисплей цифровую карту. Два Су-35 находились примерно в двухстах километрах к востоку от Конотопа. Еще одним нажатием кнопки он переключил экран обратно на параметры самолета и остаток топлива. Его у них все еще было много.

— РВП восемь минут.

— Вас понял, — сказал Корнилов. — Дружественных самолетов в воздухе там нет. Если обнаружите противника, разрешаю атаковать без доклада. Повторяю, оружие в готовность. Как поняли?

— Вас понял, сэр, оружие в готовность, — ответил Черкашин. Он сжал зубы. Судя по всему, все на командном пункте были здорово напряжены и напуганы. Он переключил частоту, запрашивая Бессонова. — Дробовик-два, это ведущий. Держи хвост!

Черкашин потянул ручку управления до упора влево, заваливая Су-35 в резкий маневр с высокой перегрузкой. Одновременно он толкнул ручки управления двигателями вперед, увеличивая мощность двух крупных двухконтурных турбореактивных двигателей «Сатурн 117С». Они направились к Конотопу, плавно набирая скорость. Быстрым движением пальца он нажал кнопку на ручке управления, включая многоцелевой радар с фазированной антенной решеткой «Ирбис-Е». Чтобы там не происходило, там что-то происходило, и ему с Бессоновым не следовало лететь вслепую.

Аэродром Конотопа. В это же время

Патрик достиг конца ряда самолетов и остановился. Между ним и Надей Розек осталось более двадцати разбитых российских истребителей и штурмовиков. Куда бы он не посмотрел, он видел разрушения, горящие здания, грузовики и бронемашины… и трупы. Много убитых российских солдат и летчиков. Он вздрогнул. Вероятно, среди обломков еще прятались перепуганные русские, но он был готов поспорить, что никто из них не смог как следует разглядеть двух роботов, только что разнесших конотопский аэродром. Они убили все русских, которые оказались достаточно близко, чтобы увидеть их.

Продолжая двигаться, он проверил боеприпасы и питание. У него кончились снаряды для автоматической пушки, и осталось только несколько 40-мм гранат в гранатомете. Даже рельсовая пушка была почти разряжена — заряда осталось только на два выстрела. Батареи робота имели около 40 процентов мощности, что было более чем достаточно, чтобы добраться до группы заправки и перевооружения, но не достаточно для любого длительного боя. Статус КПУ-два, подумал он.

Информация со второго робота автоматически передалась в его сознание почти мгновенно, словно эта была его собственная мыль. Он нахмурился. Боекомплект машины капитана польского спецназа был также почти расстрелян, за исключением того, что рельсовая пушка была полностью разряжена. У нее осталось также несколько переносных зенитных комплексов «Стингер» на левом креплении для вооружения, но в наземном бою они были совершенно бесполезны.

Он кивнул. Они сделали то, зачем пришли. Теперь пришло время уходить, пока русские не успели отреагировать. — КПУ-два, это первый, — сказал он. — Сбор и перевооружение по плану. Повторяю, отход для перевооружения.

— Вас поняла, — ответила Надя.

Два КПУ «Железного волка» развернулись и направились прочь через плотные облака жирного черного дыма, застилавшие всю разгромленную российскую авиабазу. Они перепрыгнули через минные поля у периметра базы и направились на северо-восток к далекой точке сбора на скорости почти шестьдесят пять километров в час.

Внимание, вдруг раздался в его сознании сигнал предупреждения. Два Су-35 к востоку от текущей позиции. Дальность сто километров, приближаются на скорости тысяча триста. Высота четыре тысячи пятьсот. Один радар активен, Х-диапазон.

— Ну вот, началось, — пробормотал он. Российским истребителям будет трудно взять в захват КПУ, но другая техника «Железного волка» — особенно конвертоплан XV-40 и вертолет «Чинук», направляющиеся сюда, чтобы забрать их — окажутся подсадными утками. А оставшись без батарей и топливных элементов, он и капитан Розек погибнут.

— Первый, это второй, — решительно сказала Надя, получив то же предупреждение. — Предлагаю направиться на восток и организовать засаду с зенитными ракетами. Вон там. — Она указала на группу серых шестиэтажных многоквартирных жилых домов сталинской эпохи на северной окраине Конотопа.

Патрик кивнул, рассмотрел рекомендованное место засады на своем дисплее. Несмотря на волнение, капитан Розек мыслила ясно, спокойно и с превосходным тактическим чутьем. Здания обеспечат им хорошее прикрытие от радаров и ИК-систем приближающихся Су-35.

— Согласен, КПУ-два. Вперед!

* * *

Брэд слушал их быстрые сухие переговоры с нарастающим отчаянием. Его MQ-55 «Койот» все еще барражировал на небольшой высоте всего в восьми километрах к западу от города. И был он малозаметным или нет, мощные радары «Ирбис-Е» с фазированными антенными решетками быстро приближающихся российских истребителей обнаружат его беззащитный беспилотник в ближайшую пару минут. Следовало ли ему броситься на всех парах на запад, надеясь отвлечь Су-35 от Нади и отца? Нет, с горечью подумал он, это ничего не даст. Как только Су-35 обнаружат его, они легко снесут его с небес одной ракетой большой дальности. И он не купит КПУ и наземной группе «Железного волка» больше одной-двух минут. Хуже того, бросившись на запад, он мог привлечь внимание русских к гораздо более заметным и уязвимым вертолету и конвертоплану, направляющимся к точке эвакуации.

Он закусил губу. Были и другие возможности. Летать он все еще мог. Он толкнул джойстик вперед, немного снизившись до высоты в несколько десятков метров. Летя очень низко и медленно, он получил несколько дополнительных секунд, чтобы подумать.

Брэд бегло вывел на экран цифровую карту Конотопа. Два КПУ намеревались укрыться среди мешанины зданий города. Следовало ли ему попробовать сделать то же самое?

Его внимание привлекли четыре прямые улицы, шедшие через центр Конотопа на северо-восток. Они были обрамлены уличными фонарями, телефонными столбами и деревьями, но выглядели достаточно широкими. Возможно. Если не будет никаких машин или грузовиков. Господи, подумал он, я, наверное, долбанулся. Затем он улыбнулся и пожал плечами. Если все дороги вели в задницу, какой у него был выбор?

Все еще улыбаясь, Брэд скорректировал курс, мягко доворачивая MQ-55. Телевизионные камеры «Койота» показывали мерцающую картинку местности под его небольшим летательным аппаратом. Так, подумал он, заметив железнодорожные пути, идущие почти ровно на восток. Это был его путь в город. Он снизился еще сильнее и полетел вдоль путей на скорости в сто восемьдесят, почти на границе сваливания.

Дома, улицы, деревья и фонарные столбы мелькали на экране виртуальной кабины с поразительной скоростью и снова исчезали в темноте. Он стиснул зубы, летя на голых нервах и инстинктах. Одно неверное движение, и MQ-55 врежется в землю или здание, превратив его в груду искореженного мусора. И все будет напрасно.

Железнодорожные пути разделились на несколько линий, ведущих к огромным кирпичным складам и другим большим зданиям, составляющим локомотивное депо и пункт технического обслуживания. Это должен был быть основной вокзал Конотопа. Два километра на скорости сто узлов в час. Он всмотрелся в экран, молча считая. Четыре. Три. Два. Один.

Ноль.

Он резко довернул «Койот» вправо, увеличив тягу, чтобы удержать машину от падения. А затем снова резко влево. Широкий проспект, благословенно пустой в ночное время, появился прямо перед ним.

Тихо, тихо, напомнил сам себе Брэд. Он нажал кнопку, выпуская шасси. Немного вниз. Еще немного. Здания, деревья и фонари быстро приближались. Высотомер пошел вниз. Пятнадцать метров. Десять. Три.

Он резко потянул РУД на себя и посадил машину прямо на улицу посреди Конотопа и включил тормоза. Небольшой самолетик прокатился пятьдесят метров и остановился. Проспект тянулся на полтора километра дальше, или что-то около того.

Теперь будем ждать, подумал Брэд. Но не слишком долго.

В небе над Украиной. В это же время

А за тридцать километров от Конотопа картинка, полученная оптико-локационной системой Су-35, была передана на большой правый МФД майора Черкашина с ужасающей четкостью. Ошеломленный тем, что видел, он вышел на связь.

— Воронеж-контроль, это дробовик-ведущий. Конотопский аэродром горит. Повторяю, вся проклятая база в огне! Виду множество уничтоженных самолетов и других единиц техники.

— Признаки вражеских самолетов или наземных сил? — Спросил диспетчер.

— Никак нет, — ответил Черкашин. — Никаких, ни на радаре, ни на ИК-системе. — Он нажал на кнопку на ручке управления, включая автоматическую систему защиты самолета. — «Дробовик-два», включить все системы противодействия!

— Понял, — ответил ведомый.

— Оружие в готовность, — скомандовал Черкашин, нажимая еще одну кнопку на ручке управления.

— Понял, — ответил пилот второго Су-35. — Готов.

— Быстро и жестко снижаемся до двух тысяч, — сказал Черкашин. — Те, кто атаковал наших ребят, еще не смогли уйти далеко. Держи глаза открытыми и будь готов атаковать.

— Ты не думаешь, что аэродром накрыли артиллерией или ракетами большой дальности? — Спросил ведомый.

Черкашин покачал головой.

— Нет, Олег. Посмотри на экран. Никаких воронок. Никаких. Никакие ракеты или артиллерия не могут быть настолько точны. Конотоп атаковала пехота или бронетехника, с оружием, стреляющим прямой наводкой. Значит, мы сейчас найдем этих козлов, а потом вышибем из них дерьмо.

— Вас понял, — мрачно сказал ведомый, капитан Бессонов.

Два Су-35 снизились и понеслись на запад над разрушенным аэродромом.

Конотоп. В это же время

Патрик стал бронированной спиной КПУ вплотную к грязной стене жилого дома. Ряд ржавых металлических балконов, завешенных стираным бельем, поднимался выше его головы. Он направил рельсотрон в небо и стал ждать.

В двадцати метрах слева от него занял аналогичную позицию «Железный волк» Нади Розек, подготовив к стрельбе ракетную установку «Мини-Стингер». Эти ракеты, которыми был оснащен КПУ, не были предназначены для поражения быстрых высотных целей, но это было все, на что она могла рассчитывать. — Второй готов, — тихо сказала она. — Беру на себя ведущего.

— Понял, — ответил Патрик. — Беру ведомого. — Основываясь на полученных ранее данных по российским истребителям, компьютер непрерывно работал над расчетом того, где и когда самолеты противника появятся в его поле зрения. Получив коррекцию, он переместил рельсотрон на пару градусов вправо.

И неожиданно в поле зрения с ревом появился огромный двухкилевой самолет на малой высоте, мчащийся прямо к аэродрому. Справа и позади от него на малом удалении шел ведомый.

— Есть захват! — Крикнула Надя, и выпустила «Стингер». Он устремился в небо на ярком хвосте огня и дыма. Молниеносно среагировав, она зарядила вторую ракету и выпустила ее.

Две ракеты стремительно понеслись за российским истребителем. Но пилот успел среагировать, выпустив десятки ложных тепловых целей и резко завали машину, уходя в маневр с высокой перегрузкой. Первая ракета навелась на одну из обманок и взорвалась далеко за хвостом Су-35, не нанеся никакого ущерба. Вторая пролетела прямо через облако ловушек, но не смогла удержаться за дико сманеврировавшим вражеским самолетом. Она умчалась в ночное небо и исчезла.

Патрик немного опустил ствол рельсовой пушки, едва успевая за вторым Су-35, и выстрелил. ККРРРАККК! Облако плазмы вспыхнуло и исчезло. Промах. Остался один выстрел. Он слегка наклонился вперед, заставляя себя расслабиться и начал следовать командам системы целеуказания. Проекция далекого российского самолета стала зеленой. Вот! Он снова нажал на спуск.

От удара огромной силы Су-35 развалился пополам. В окружении облаков обломков обе части врезались в землю на скорости в почти полторы тысячи километров в час.

Патрик ощутил некое подобие радости, но знал и то, что это значило на самом деле. Все боеприпасы к рельсотрону расстреляны.

Один готов, мрачно подумал Патрик. Но второй все еще оставался в строю, и никакое оружие, оставшееся у КПУ не могло его достать. Он видел, как далеко в небе Су-35 менял курс в их сторону, явно намереваясь отомстить за сбитого товарища.

— Предложения, капитан Розек?

— Мы могли бы на какое-то время укрыться среди зданий, — сказала она. — Но у меня быстро падает питание.

— «Койот-один» КПУ, — услал Патрик голос Брэда. — Не прятаться! В паре кварталов от вас проспект. Направляйтесь на юго-восток на полной скорости, и делайте это открыто! Заставьте пилота вас преследовать.

— А дальше? — Недоуменно спросила Надя.

— А дальше я разберусь, — спокойно ответил Брэд.

* * *

Майор Владимир Черкашин завершил разворот и выровнялся, направившись к Конотопу на полной бесфорсажной тяге. Станции защиты работали в автоматическом режиме, готовые немедленно выпустить ложные тепловые цели или дипольные отражатели в случае обстрела ракетами с тепловым или радиолокационным наведением. Столб огня справа был погребальным костром Бессонова и его Су-35.

Черкашин выругался. Он и Олег Бессонов были друзьями и пилотами одной пары с момента выпуска из военно-воздушного училища. А теперь кто-то сбил его, даже не дав ему понять, кто это был.

Небольшие вспышки появились среди беспорядочной мешанины зданий и улиц. Взрывы гранат? Минометных мин? Польские или украинские террористы, напавшие на аэродром, теперь прорывались через город?

Черкашин слегка довернул влево, меняя курс на эти вспышки. Он взглянул на правый дисплей. Засели ли они в зданиях или шли в открытую, ИК-система должна была обнаружить расчеты ПЗРК, которое атаковали его и убили Бессонова. Он потянул ручки управления двигателями на себя, сбрасывая скорость, чтобы дать себе время обнаружить и атаковать врага.

Глаза поймали какое-то движение далеко внизу на широкой улице. Камеры Су-35 обнаружили два объекта, движущихся на юго-восток на скорости более восьмидесяти километров в час, однако ИК-система не могла взять их в захват. Они были похожи на беспорядочный набор пятен, несущихся по проспекту. Он нахмурился. Что это, черт возьми, такое?

Он довернул направо, затем налево, заходя на проспект. Нет захвата.

К черту, холодно подумал Черкашин. Если выпустить в эти странные сигнатуры достаточно 30-мм снарядов, он в кого-то да попадет. Он нажал на спуск на ручке управления и ощутил, как Су-35 задрожал, когда пушка ГШ-301 в корне крыла дала короткую очередь.

Град бронебойно-зажигательных снарядов обрушился на улицу сразу за быстро движущимися целями, выбивая огромные дымящиеся воронки в асфальте и рвя в клочья припаркованные автомобили. Черт подери, подумал российский летчик. Недолет — они двигались намного быстрее, чем он полагал. Он слегка опустил нос самолета, чтобы набрать скорость. Светящаяся прицельная марка пушки на индикации на лобовом стекле сместилась на две странные машины.

Можно.

— Внимание! Воздушная цель на три часа, близкая дистанция! — Объявила автоматическая система Су-35. — Угроза столк…

Черкашин в ужасе взглянул вправо и успел заметить странный самолет, похожий на летучую мышь, направляющийся прямо к его истребителю на высокой скорости. Он рванул ручку управления до упора влево, отчаянно пытаясь уйти от столкновения.

И не смог.

MQ-55 «Койот» ударил в основание крыла Су-35 и разорвал его в металлические и углепластиковые клочья. Бритвенно-острые осколки разорвали оставшуюся часть самолета. Объятые огнем и дымом, российский истребитель и беспилотник «Железного волка» рухнули на жилые дома и взорвались.

Точка эвакуации, к северо-востоку от Конотопа. Малое время спустя

Конвертоплан «Сперроухоук» и вертолет МН-47 «Чинук» заняли почти всю темную лесную поляну. Несколько солдат разведгруппы в камуфляже пометили люминесцентными отметками опасные для машин пни и участник болотистого грунта. Небольшой полноприводный «Мерседес-Волк» уже загружался в конвертоплан. Два Кибернетических пехотных устройства стояли неподвижно, заряжаясь и готовясь к загрузке.

Надя Розек устало выбралась через люк в спине КПУ-два и медленно спрыгнула на землю. Она ощущала себя усталой и разваливающейся, словно за этот час постарела на двадцать лет.

— Хорошая работа, капитан, — сказал высокий широкоплечий мужчина в черной летной форме. Она узнала американского командира подразделения КПУ майора Уэйна Макомбера. — Вы, ребята, реально пошумели в Конотопе, — он зло улыбнулся. — Куча русских просто не может набежать сюда, чтобы здесь все перетряхнуть.

Надя резко кивнула.

— Возможно. Но большинство из них уже мертвы.

— В общем, как обычно, — согласился Макомбер. Он забрался на ногу КПУ и остановился у открытого люка. — Лучше я сам. — Он посмотрел на нее сверху вниз. — В любом случае, поешьте и немного отдохните, как только попадете на «Чинук». Он хлопнул по бронированному люку робота. — Теперь моя очередь немного погонять это ведро с болтами.

Она снова кивнула. Оперативный план предполагал еще одни быстрый налет на передовой российский аэродром — на этот раз в пятистах километрах к северо-западу отсюда, в Белоруссии. Совершив два налета на расположенные далеко друг от друга цели, они намеревались сократить преимущество русских и обмануть их, убедив, что они столкнулись с гораздо большими силами.

Борясь с навалившейся усталостью, Надя повернулась к ожидавшему вертолету. Но затем обернулась, когда ей в голову вдруг пришла мысль.

— А кто будет пилотом КПУ-один, майор? — Спросила она. — Где его сменщик?

«Колотун» посмотрел внутрь КПУ, в серую желеобразную мембрану, буквально считывавшую все сигналы центральной нервной системы, переводя их в команды для двигательной системы и одновременно передавая данные от сотни систем КПУ непосредственно в сознание пилота. Его всегда немного тошнило, когда он оказывался в этом, словно окунаясь в теплую грязь. Ему также приходилось постоянно напоминать себе задерживать дыхание на тридцать секунд, пока не закроется люк, КПУ не подключиться к его ЦНС и запустит предварительно запрограммированные шаблоны и систему жизнеобеспечения.

— А что с ним? — Как бы между делом спросил он.

— Кто сменит его во второй фазе? — Спросила Надя.

— Никто, — ответил крупный американец, понижая голос. — Этот «Железный волк» — персональная машина.

Она нахмурилась.

— Невозможно. Без еды? Без сна?

Макомбер вздохнул.

— Я хотел бы дать вам прямой ответ, капитан. Потому что думаю, что наш бронированный друг планирует спать, только когда умрет. — С этими словами он отдал ей честь, собрался и скользнул внутрь КПУ. Люк герметично закрылся.

Нахмурившись, Надя прошла мимо неподвижно стоящего КПУ и поднялась на борт ожидавшего ее вертолета. Даже со своим ограниченным опытом пилотирования этих мощных и смертоносных машин, они понимала, что обычный человек не мог управлять ими без отдыха и перерыва. По крайней мере, оставаясь в здравом уме. Итак, что же можно было сказать об этом таинственном человеке, скрытом внутри второго «Железного волка»?

Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия. В это же время

Президент Стэйси Энн Барбо с трудом сохраняла на лице бесстрастную маску, проводя совещание в Овальном кабинете с участием Люка Коэна, генерала Тимоти Спеллинга, директора ЦРУ Томаса Торри и адмирала Кевина Колдуэлла, директора Агентства Национальной безопасности. Обычно одна держала в коридоре поблизости стаю ручных журналистов, готовых состряпать небольшие лестные зарисовки о встречах с зарубежными гостями, кинозвездами и другими знаменитостями. Но сейчас с коридоре было пусто, так как она совершенно не хотела, чтобы фотоматериалы или просто новости об этом заседании попали в прессу.

Когда собравшиеся вошли, она осталась сидеть с каменным выражением, не позаботившись встать в рамках создания фальшивой атмосферы «мы все друзья и коллеги». Коэн указал троим мужчинам на стулья. После того, как они расселись, она обыденно опустилась на мягкий диван в стороне.

— Я надеюсь, мне не нужно напоминать вам, господа, что меня я уже, черт подери, устала быть огорошиваема русскими, — без обиняков язвительно сказала Барбо. Она кивнула на телефон защищенной связи на столе. — Я только что имела разговор с министром иностранных дел Титеневой. Она требовала немедленных объяснений по этим загадочным самолетам, которые, якобы, перелетели через атлантический океан и Средиземное море. И, сказать по правде, я и сама хочу получить прямые ответы!

Спеллинг прочистил горло.

— Госпожа президент, мы исследовали российские обвинения с того момента, как Москва впервые сделала их достоянием общественности.

— И? — Потребовала Барбо.

— Истребитель F/A-18F из авиагруппы авианосца «Буш» перехватил группу из шести самолетов, опознанных как F-111, заправлявшихся в воздухе от самолета-заправщика КС-10 «Экстендер», — сказал Спеллинг.

— F-111? — Воскликнула Барбо. Она узнала свой самолет времен Холодной Войны — она была выходицей из ВВС и любила каждую минуту, проведенную на базах по всему миру. — Это старые бомбардировщики Стратегического и Тактического авиационных командований. Я думала, все они законсервированы.

— Они были совершенно исправны, мэм, — сказал Спеллинг. — И летели без транспондеров и международных планов полета. Экипаж «Хорнета» доложил о контакте на авианосец, но их отчет не был передан далее по цепочке командования.

Глаза Барбо гневно вспыхнули.

— Почему нет, черт возьми? Генерал, вы говорите, что персонал нашего ВМФ участвовал в заговоре с целью сокрытия информации от верховного командования?

— Нет, госпожа президент, — ответил Спеллинг, ощущая явное неудобство. — Пилоты неопознанных F-111 передали оперативному офицеру авианосца кодовую фразу для проверки. Проверка подтвердила, что действия данных самолетов являются частью специальной программы под грифом «совершенно секретно». Одна из инструкций специально отмечала, что информация о контакте с данными самолетами не должна передаваться и регистрироваться. Вот почему офицер направил прямой запрос адмиралу Фоулеру, начальнику штаба Военно-морского флота, чтобы подтвердить это.

— Вы говорите о коде «EIGHTBALL», перехваченном русскими? — Спросил Люк Коэн, сев несколько более прямо.

Спеллинг кивнул.

— Верно, господин Коэн.

— Отменить этот код немедленно, — отрезала Барбо. — Никто больше не должен им воспользоваться.

— Есть, мэм.

— И, судя по всему, F-111 были восстановленными самолетами «Скай Мастерс», перебрасываемыми в Польшу? — Спросил Коэн.

Никто в Овальном кабинете не заметил этого, но лицо Стейси Энн Барбо позеленело от слов «Скай Мастерс». После нескольких встреч с этой компанией и ее сотрудниками за последние годы она имела мало поводов вспоминать ее с теплотой.

Спеллинг снова кивнул, а Томас Торри, директор ЦРУ, добавил:

— Это наиболее логичный вывод. «Скай Мастерс» утверждает, что они продали эти самолеты различным покупателям, но достаточно ясно, что все они были подставными фирмами для прикрытия передачи самолетов польскому правительству. Или же это филиалы самой Варшавы.

— Так, господа, давайте спустимся на землю, — прорычала Барбо. — Все это говорит о том, что кто-то в Пентагоне проводит тайную операцию по помощи полякам — вопреки моим прямым приказам! Я хочу получить голову этого сукиного сына на блюде! Немедленно! Это ясно?

Последовало несколько секунд напряженного молчания. Затем Спеллинг заговорил.

— При всем уважении, госпожа президент, это не совсем верно. Мы провели полную проверку кода «EIGHTBALL HIGH». И стало определенно точно ясно, что ни один военный или гражданский сотрудник Министерства Обороны или любой другой федеральной структуры не имел доступа к этой так называемой «совершенно секретной программе».

— Что именно это означает? — Спросил Коэн. Барбо слегка кивнула ему, намекая на свое одобрение. Все знали, что ее начальник администрации был полностью погружен в политику, а в деталях вопросов национальной безопасности не разбирался. Это означало, что он мог озвучивать вопросы, которые они не могла задавать без риска показать слабость или невежество перед военными.

Вопрос Коэна относился к епархии главы АНБ, адмирала Колдуэлла. Под его почти болезненной внешностью скрывался мозг редкостной силы. Он преодолел свой путь на пост главы АНБ исключительно за счет своих способностей и работал почти с машинной точностью.

— Это означает, мистер Коэн, что код «EIGHTBALL HIGH» является подделкой — этот код не имеет никакого отношения к чему-то реальному. Никакой программы «EIGHTBALL HIGH» не существует. Это подделка, намеренно созданная, чтобы служить ответом на запросы американских правительственных или военных чинов. — Он пожал плечами. По крайней мере тех, кто имеет доступ к компьютерной системе Министерства обороны.

Коэн поднял бровь.

— Так, во-первых, как вредоносный код оказался в нашей компьютерной системе?

— Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, — мрачно сказал Колдуэлл. — По просьбе генерала Спеллинга я поручил лучшим аналитиками из Управления информационной безопасности провести проверку. Но до сих пор, они не нашли кода «EIGHTBALL HIGH» в последних резервных копиях системы, так что мы можем заключить, что вторжение произошло не позднее недели назад. Это означает, что оно случилось совсем недавно и, вероятно, было направлено на непосредственное прикрытие этого секретного перелета.

— Вы всерьез ожидаете, что я скажу Геннадию Грызлову, что поляки взломали наши самые защищенные системы, относящиеся к сфере национальной безопасности? — Рявкнула Барбо. — Если он мне не поверит, он решит, что мы тайно поддерживаем Польшу. А если поверит, то этот русский придурок будет знать, что наша так называемая кибербезопасность пальцем делана!

Прежде, чем Колдуэлл успел ответить, Коэн сказал:

— Нет. Мы ему наврем. — Он обвел взглядом комнату и пожал плечами. — Мы скажем Грызлову, что проводили переброску нескольких самолетов на базы в Европе, возможно, в Италию или еще куда-нибудь. Разве у нас нет сил на базах НАТО в Авиано, или где-нибудь еще, в какой-нибудь Румынии? Но, конечно, мы провели только небольшую ротацию на случай, если назревающая война выйдет из-под контроля. И подчеркиваем, что не принимаем ничью сторону, пока кризис ограничивается Польшей.

Барбо медленно кивнула, обдумывая это.

— Может сработать, Люк, — сказал она, забарабанив пальцами по столу. — Но русские захотят больше деталей — какие самолеты мы отправили и где они сейчас находятся. Черт, нельзя сделать что-то одно, или Грызлов сразу почувствует неладное, как только его шпионы не найдут этих самолетов.

— Тогда можно действительно направить несколько самолетов, — сказал Коэн с легкой улыбкой. — Например, несколько их тех дивных новых невидимок F-35, которыми генерал Спеллинг так гордиться. После того, как они будут переброшены, мы сообщим об этом прессе. Мы просто должны будет убедиться, что пресса откроет рот только тогда, когда они долетят туда.

Председатель Объединенного комитета начальников штабов покачал головой.

— Наша первая эскадрилья F-35 готова не полностью, мистер Коэн. Я не думаю, что мы могли бы направить в Европу более шести самолетов. — Он поморщился. — F-35 очень эффективный самолет, но одно звено — это слишком малая сила, не способная оказать реальное влияние.

— Что идеально подходит для наших целей, генерал, — сказала Барбо. — Вы же знаете Грызлова и его советников. Они не ощутят в этом угрозы, а мы прикроем задницы, пока адмирал Колдуэлл и его одаренные дети из АНБ будут разбираться, кто влез со своим рылом в наши защищенные системы.

— Госпожа президент, я все еще не думаю… — Запротестовал Спеллинг.

— Так подумайте, генерал! — Отрезала Барбо, не потрудившись скрыть раздражения. Она не могла отправить в отставку генерала ВВС в разгар крупного международного кризиса. Но следовало совершенно точно дать ему понять планировать свою отставку в самое ближайшее время. — Я даю вам прямой приказ как верховный главнокомандующий. Вы тайно перебросите шесть F-35 в Авиано или куда-либо еще, меня не интересует, куда именно, и как можно скорее. Это понятно?

Председатель объединенного комитета начальников штабов сухо кивнул. Его глаза были столь же холодны.

— Так точно, госпожа президент.

Громко зазвонил мобильный телефон, нарушаю неудобную паузу, воцарившуюся в Обвальном кабинете.

— Прошу прощения, госпожа президент, — сказал адмирал Колдуэлл. Барбо и Коэн посмотрели на него так, словно готовы были сожрать его живьем, так что он добавил. — Мне сейчас могут звонить только по самым важным вопросам. — Он встал, подошел к дверям и достал из кармана мобильный телефон защищенной связи. — Да? Что такое? — Его лицо побелело. — Господи, Лидия, ты уверена? Когда? Вы сообщили в НРУ, чтобы они проверили со всех доступных спутников? Очень хорошо, продолжайте наблюдение и держите меня в курсе.

Он завершил вызов и повернулся к Барбо.

— Это была глава национального оперативного центра, госпожа президент. Спутники и другие системы разведки системы сообщают о том, что занятая русскими авиабаза под Конотопом была полностью уничтожена. Суда по имеющимся данным, похоже, имел место массированный воздушный налет или атака наземных войск, заставшие русских врасплох.

Барбо уставилась на него, полностью утратив самоконтроль.

— Уничтожена? Но это невозможно! До истечения русского ультиматума осталось еще три с половиной дня!

— Похоже, что президент Вильк и вооруженные силы Польши решили не ждать так долго, — сухо сказал Колдуэлл. — Они решили нанести первый удар. Война только что перешла в горячую фазу.

В небе над Белоруссией. Несколько часов спустя

Уэйн Макомбер устроился в безопасных внутренностях КПУ, лежавшего на полу грузового отсека МН-47 «Чинук». Это был единственный способ разместить робота внутри вертолета. Он сделал движение пальцами, подключая машину к визуальным, радиолокационным и другим системам наблюдения на борту «Чинука».

Они летели на запад на малой высоте, чтобы избежать обнаружения радарами, практически цепляя брюхом землю. Ночное небо позади начало бледнеть, что было первыми признаками приближающегося рассвета. Столбы черного дыма и мерцающие огни отмечали 61-ю базу штурмовой авиации в Барановичах — вторую цель эскадрильи «Железный волк».

Макомбер мрачно улыбнулся. Русские были подняты на уши предыдущей атакой на Конотоп, и силы «Железного волка» не достигли полной внезапности. Некоторые подразделения гарнизона находились в боевой готовности, следя за внешним периметром на предмет возможных проблем. Но в любом случае, это не имело значения. Легкобронированные разведывательные машины и статичные огневые точки не шли ни в какое сравнение с быстрыми, гибкими и лучше оснащенными КПУ. Оборона, включавшая основные боевые танки, такие как Т-72 или Т-90, возможно, оказалась бы более трудной, но большая часть российский тяжелой бронетехники пылило на запад, к Польше в составе двух армий вторжения. Русские никогда не думали, что кто-то может атаковать их передовые базы с такой силой и скоростью.

Что же, подумал он, теперь они почувствовали разницу.

Он переключил свое внимание на темное внутреннее пространство МН-47. Капитан Надя Розек лежала на одном из складных сидений и, судя по всему, глубоко спала, как и измотанные члены разведгруппы Иэна Шофилда и три человека из группы технического обеспечения КПУ. Он нахмурился. Пришло время немного приватно поговорить с пилотом КПУ-один.

Макомбер сделал еще одно движение пальцем, устанавливая защищенное соединение с другим роботом «Железного волка». КПУ-один находился в летящем далеко вперед конвертоплане «Сперроухоук» вместе со второй половиной наземной группы.

— Слушаю, майор, — сказал Маклэнэхэн.

— Хотел спросить, почему ты допустил в Конотопе такой звездец, генерал? — Спросил Макомбер, стараясь говорить ровно.

— Мы с капитаном Розек разнесли Конотоп на мелкие кусочки, Колотун, — ответил Патрик. — Не пойму, что тебе не нравиться.

Макомбер стиснул зубы.

— Не соскакивайте с темы, генерал. Вы сами помогали составить наставления по боевому применению этих прибамбасов, разве нет? В том числе указания сохранять минимально необходимый боекомплект и уровень питания. Все это, на тему того, что пилоты КПУ должны помнить о важности некоторой огневой мощи и скорости для успешного отхода?

Тот не ответил.

— Это заставляет меня задаться вопросом, какого хрена вы с капитаном Розек расстреляли почти все боеприпасы прежде, чем начать отход с этой базы? — Продолжим Макомбер. — Вы поставили всю операцию и всю группу под угрозу. Если бы ваш малыш не нашел в себе находчивости и духа, чтобы таранить Су-35, мы бы сейчас не могли поговорить. И вы и мы были бы мертвы.

— У нас все еще есть много работы, — упрямо сказал Патрик.

— Черт подери, генерал! — С отвращением сказал Макомбер. — У нас всегда будет еще много работы. Мы собираемся воевать против половины гребаных российских ВВС и российской армии, господи ты боже мой! Это означает, что мы должны действовать хитро, смело и без глупостей! А с шашкой на танк будете бросаться в тех случаях, когда никто не будет полагаться на вас!

Маклэнэхэн долго не отвечал.

— Ты меня слышишь, генерал? — Прорычал Макомбер.

— Я слышал тебя, майор, — ответил Патрик. Он выдавил из себя смешок. — Думаю, я действительно несколько увлекся.

— Да, это точно, — согласился Макомбер. Он слегка поколебался и продолжил. — Слушай, босс, я хочу, чтобы ты понял, к чему я веду. Если я решу, что этот кусок чугуна сводит тебя с ума, я выкину тебя из него к чертовой матери до усрачки быстро. Ты меня понимаешь?

— Ты же знаешь, что это меня убьет, — тихо сказал Патрик.

— Да, я знаю, — сказал Макомбер. Его голос дрогнул. — И я бы чертовскиз не хотел этого делать. Но я не могу позволить кому-либо — даже тебе — ставить под угрозу нашу эскадрилью. На нас лежит слишком многое, генерал. Слишком много жизней. Свобода слишком многих людей. Ты меня понимаешь?

— Ясно и четко, — сказал Патрик. — И ты абсолютно прав. Насчет ставок и опасностей. Я будет держать этого волка в ежовых рукавицах. Обещаю. И да, Колотун…

— Чего?

— Спасибо, — прямо сказал Патрик.

Колотун против воли улыбнулся. Патрик, в рот ему ноги, Маклэнэхэн. Трехзвездный генерал в отставке и экс-президент одной их самых успешных высокотехнологичных компаний в мире… С которым всегда можно было поговорить, как с любым другим простым солдатом. Ему всегда можно было высказать все в лицо. Ранг и статус не имели значения. Они редко виделись с глазу на глаз, в особенности на заданиях, но тот его уважал. Он был хорошим человеком…

… Работа с которым была одним сплошным кошмаром. Но нет, подумал Колотун, я не променяю его на все серебряные звезды Пентагона — или на всю колбасу в Польше.

Москва, Кремль. Позже этим же днем

За годы преподавания в военно-воздушной академии им. Юрия Гагарина, генерал-полковник Валентин Максимов получил от курсантов прозвище «старый римлянин» — потому что ничего — не триумф, ни трагедия не могли поколебать его стоическое бесстрастное выражение.

Да, подумал пренебрежительно Грызлов, его сокурсники должны были видеть их почитаемого бывшего преподавателя. За это ночь «старый римлянин», будучи командующим российскими ВВС, словно сломался, став почти что зримо меньше и старше. Он сидел за столом сгорбившись. Лицо под коротко подстриженными седыми волосами, привычно румяное, было серым и утратившим твердость черт.

— Итак, генерал-полковник, — рыкнул Грызлов. — Действительно ли наши потери настолько тяжелы, насколько это следует из первых сообщений?

— Я боюсь, господин президент, что они… Еще тяжелее, чем сообщалось изначально, — сказал тот.

Вокруг стола раздались напряженные перешептывания. Для многих из числа высшего руководства России, это экстренное совещание было первым реальным источником информации о двойной катастрофе в Конотопе и Барановичах. Согласно официальным заявлениям контролируемых государством СМИ, коварный удар Польши до истечения срока ультиматума повлек лишь незначительные потери в ходе тщетных атак. Подтверждение того, что обе передовые российские авиабазы были полностью разрушены, было тягостным сюрпризом для мужчин и женщин, уверенных, что реальная война против Польши неизбежно окончиться быстрой и легкой победой.

Грызлов подавил ропот ледяным взглядом. Он повернулся к Максимову.

— Тяжелее? Насколько?

Командующий ВВС промочил горло стаканом воды, поднесенным ему помощником, имевшим озабоченный вид, а затем с неохотой продолжил.

— Наши потери на обеих авиабазах составляют пятьдесят три самолета полностью уничтоженными. Еще несколько повреждены, но подлежат ремонту. Из не подлежащих ремонту, примерно половину составляют истребители, в основном, Су-27 и МиГ-29, остальные — ударные самолеты Су-24 и Су-25.

Грызлов уставился на него.

— Вы потеряли более пятидесяти самолетов? И большинство из них было взорвано на долбаной земле?

— Несколько наших пилотов в Барановичах попытались взлететь, — слабо запротестовал Максимов. — Как и дежурная пара в Конотопе.

— И только ради того, чтобы быть сбиты на взлете! — Прорычал Грызлов. — Замечательно, Максимов! Просто эпично! Наверное, мы должны дать им Героев Российской Федерации? Посмертно?

Проявив неожиданную смелость, вмешалась министр иностранных дел Дарья Титенева.

— Простите, господин президент, но эта новость кажется мне совершенно невероятной. Я полагала, Польша располагает менее чем пятьюдесятью современными боевыми самолетами? И большинство из них истребители, а не бомбардировщики, верно? — Она недоуменно покачала головой. — Как польские ВВС оказались в состоянии разгромить наши базы, даже не будучи обнаруженными? И без каких-либо потерь?

— Это был не авиационный налет, Дарья, — решительно сказал Грызлов. — Эта была некая операция спецназа, с использованием передового вооружения, о наличии которого у поляков нам ничего не было известно.

— Передовое вооружение? — Спросила Титенева. — Какого рода?

— До конца неясно, госпожа министр иностранных дел, — значительно сказал Максимов. — Многие самолеты, бронемашины и ракетные установки были уничтожены обычными скорострельными пушками, гарантами и взрывпакетами. — Но другие были имеют повреждения, которые могли быть вызваны только невзрывающимися снарядами, движущимися с огромной скоростью.

— Какие данные были получены нашими системами?

— В ходе обеих атак были отключены все наши радары, системы связи и наблюдения, — ответил Максимов.

— Но ведь выжившие могут рассказать о том, что случилось? О том, что они видели? — Настаивала Титенева.

— Те, кто выжил, ничего не видели, — признал пожилой генерал-полковник. Его лицо поникло еще больше. — Наши потери очень тяжелы, более тысячи убитых и тяжело раненых. Уцелели только то, кто укрылся. — Он покачал головой. — Все, что мы знаем, это то, что оба нападения были произведены с поразительной скоростью, точностью и жестокостью.

Грызлов нахмурился, посмотрев на министра государственной безопасности Виктора Казянова. — Теперь мы знаем, что Варшава скрывала от нас на Дравско-Поморске.

Казянов согласно кивнул.

— Да, господин президент. Мои люди все еще изучают отчеты, но, похоже, имеется четкое сходство между тем, что мы видели на спутниковых снимках польского полигона и оружием и тактикой, примененными в ходе налетов на Конотоп и Барановичи.

— Но что мы реально знаем о том, кто использовал это загадочное оружие? — Тихо спросил Тарзаров.

— У вас есть предположения, Сергей? — Посмотрел Грызлов на начальника администрации.

Тот пожал плечами.

— Я ничего не утверждаю. Но меня интересует, с кем мы действительно боремся. С Польшей? Располагающей странной новой техникой и оружием, которые ни разу не появились ни в каких разведывательных данных, которые я видел? Или с Соединенными Штатами — либо косвенно использующими поляков, либо прямо, силами своего спецназа?

— Президент Барбо неоднократно заверяла меня, что ее страна сохранит нейтралитет в нашем конфликте с Польшей, — медленно сказал Грызлов. Он напрягся. — И обещала отказаться от агрессивной политики своих предшественников, в особенности этих психопатов Мартиндейла и Финикса.

— Вы полагаете, что Барбо врала нам? — Спросила Титенева Тарзарова, пристально глядя на него.

Пожилой человек опять пожал плечами.

— Сознательно? Возможно, нет. Можем ли мы быть уверены, что ее саму не вводят в заблуждение собственные военные? Возможно, даже какая-то небольшая тайная группа в Пентагоне? — Он повернулся к Грызлову. — Такое случалось с американскими президентами в прошлом. Как мы все слишком хорошо знаем.

Президент России вспыхнул, легко попавшись на намек Тарзарова на возможность повторных несанкционированных действий американцев, когда-то приведших к смерти его отца. Массированный удар возмездия, приказ о котором отдал Грызлов-старший, привел к его гибели от рук такого же американского ренегата, успевшего ударить по России раньше. Он поморщился.

— Патрик Маклэнэхэн мертв, Сергей! Мертв, и его вонючий пепел спущен в сортир!

— Это так, — спокойно согласился Тарзаров. — Но мы не можем полагаться на предположение, что ни один другой американский военачальник не окажется достаточно безжалостен и презрителен к закону, чтобы не перенять незаконные, но весьма эффективные методы Маклэнэхэна. — Он развел руками. — Пока мы не поймем, что произошло этой ночью, возможно, будет мудрым замедлить продвижение наших войск к польской границе. По крайней мере временно.

— Вы предлагаете мне ответить на эту подлую атаку, выразив страз? Забившись в угол? — Требовательно спросил Грызлов. — Позвольте говорить предельно прямо, Сергей. Чрезвычайно прямо. Я не покажу подобной слабости! Россия не покажет подобной слабости! Никогда, пока я президент. Это понятно?

— Я понял вас, сэр, — тихо кивнул Тарзаров.

С очевидным усилием восстанавливая контроль над собой, Грызлов обвел дерзким взглядом сидевших с озабоченным видом старших советников.

— Будем ли мы бороться с поляками или с поляками, которых поддерживает некий тайный союзник — на самом деле не важно. Если мы что-то поняли, так это то, что Польша слишком опасна, чтобы оставить ее — по крайней мере с ее нынешним руководством. После актов терроризма со стороны Варшавы и этих подлых нападений, никто не может сомневаться, что является реальным агрессором в этой ситуации. И это не мы!

Все медленно и осторожно согласно кивнули.

— Тогда продолжим так, как планировалось, — сказал Грызлов. Ему начали приходить в голову новые мысли.

— Но эти новые вражеские диверсионные силы представляют угрозу для наших войск, угрозу, которую мы не можем игнорировать, господин президент, — отметил генерал Михаил Христенко.

— Вы так думаете? — Спросил Грызлов, продолжая тонко улыбаться. Теперь у него появилось немного времени обдумать последствия произошедшего прошлой ночью и начал видеть наброски нескольких вариантов того, как выйти из ситуации. Но он понимал и то, что пожалеет больше, чем когда-либо, если выразить какую-либо неопределенность или беспокойство перед всей этой стаей подхалимов.

Христенко удивленно посмотрел на него.

— А вы нет? Даже после того, что случилось с нашими авиабазами этой ночью?

— Мы сделали ошибку — ошибку, которой поляки воспользовались в полной мере, — сухо сказал Грызлов. — Расположив так много наших самолетов так близко к передовой, мы только позволили нашим врагам спланировать и тщательно осуществить скоординированную внезапную атаку на защищенные позиции. Но в то, что они попытаются осуществить такой же рейд против наших полевых армий, вериться с трудом. Как бы хорошо оснащена и обучена не была маленькая группа спецназа, она не может надеяться выйти в открытую и победить с бою с десятками тысяч солдат с тяжелой бронетехникой и артиллерией.

— Верно, господин президент, — кивнул Христенко. — Но они могут продолжить атаковать наши передовые базы.

Грызлов покачал головой.

— У поляков больше не будет легких целей для их секретных войск.

Генерал-полковник Максимов резко поднял поникшую голову.

— Что?

— Я приказываю немедленно вывести все наши авиаполки и их группы наземного обслуживания на защищенные базы на российской территории, — сказал Грызлов. — Попытка обезопасить базы потребует усиления их танками и артиллерий, которые нужны нашим передовым армиям.

Министр обороны Соколов нервно откашлялся.

— Вывод нашей авиации обратно в Россию значительно снизит ее эффективность, сэр. Многим из наших самолетов придется действовать на пределе боевого радиуса. Им придется либо нести дополнительные топливные баки, что снизит боевую нагрузку, либо идти на серьезный риск, связанный с дозаправкой в воздухе в боевых условиях.

— Верно, — сказал Грызлов. — Но это не имеет особенного значения.

— Прошу прощения, господин президент? — Недоуменно спросил Соколов.

— Насколько сократиться эффективность наших самолетов при базировании дальше от линии фронта? — Спросил Грызлов Максимова. — На целых пятьдесят процентов?

Пожилой командующий ВВС нахмурился.

— Возможно. Но я полагаю, что меньше — при хорошей подготовке и планировании маршрутов.

Молодой президент России улыбнулся, на этот раз более дружелюбно.

— А сколько самолетов вы можете обеспечить для этой войны, даже с учетом потерь, понесенных ночью?

— Около пятисот истребителей и ударных самолетов, — ответил Максимов.

Грызлов улыбнулся еще шире.

— Значит… У поляков имеется в лучшем случае, пятьдесят современных болевых самолетов, которым мы можем предоставить около двухсот пятидесяти эквивалентных. Скажите, генерал-полковник, при прочих равных, кто победит в воздухе при пятикратном превосходстве?

Максимов впервые немного оживился. Он сел немного прямее.

— Мы, господин президент.

— Именно, — сказал Грызлов и фыркнул. — Пускай поляки и их тайные союзники, если они действительно существуют, наслаждаются первым мимолетным успехом. Если мы все сделаем все правильно, это будет их последний повод для радости.

Максимов сел еще прямее. Его лицо, казалось, возвращало прежнее выражение.

— Хорошо сказано, Геннадий!

Грызлов допустил эту маленькую неформальность. Ведь когда-то старик был его учителем.

— И, на этой ноте, я предлагаю нанести по полякам ответный удар, — продолжил Максимов с еще большим энтузиазмом. — Даже еще сильнее, чем они нанесли по нам!

Грызлов поднял бровь.

— Да?

— Наши истребители-бомбардировщики Су-34 способны осуществить глубокий прорыв и совершить налет на саму Варшаву! — Сказал Максимов. — Мы можем ударить по польскому ублюдку Вильку и его фашистской братии прямо там, где они живут и работают!

— Польские ВВС будут защищать свою столицу изо всех сил, Валентин, — отметил Грызлов. — Ваши бомбардировщики поднимут в воздух все польские F-16 и МиГ-29, способные летать.

Максимов энергично кивнул.

— Конечно, Геннадий! И когда это случиться, их контрактуют наши Су-27 и Су-35! Если поляки клюнут на эту удочку, мы сметем их боеспособную авиацию с небес в одном бою!

Грызлов снова улыбнулся, увидев такой прилив сил — или самообман — в словах Максимова.

— Усаживайте свой штаб за составление плана операции, генерал-полковник. Когда все будет готово, представите его на мое рассмотрение.

* * *

Когда оставшиеся генералы и министры разошлись, Сергей Тарзаров остался за столом. В глазах старика виднелся скепсис.

— Вы действительно считаете, что один налет на Варшаву позволит добиться того, о чем говорил Максимов? Уничтожить все военно-воздушные силы Польши одним махом?

Грызлов пожал плечами.

— Возможно. — Он криво улыбнулся. — Но даже если и нет, серьезный авиационный налет на сосредоточие военно-политического руководства Польши должен… внести ясность.

Его начальник администрации выглядел озадаченным.

— Я человек не военный и не претендую на знания в этой области, господин президент. Поэтому я не могу делать выводов о последствиях успеха или неудачи.

— Это не есть чисто военный вопрос, — сказал Грызлов, явно пребывая в восторге от возможности читать Тарзарову лекции по, черт возьми, международной политике. Серьезный удар по Варшаве может и не позволить достичь тех грандиозных целей, озвученных генерал-полковником. Но одно можно сказать наверняка, Сергей, — сказал он с самодовольной улыбкой. — Это заставит американцев, наконец, определиться. Если они тайно поддерживали поляков современным оружием и спецназом, то им придется открыто выступить для защиты столицы своего союзника, и тогда мы сможем их уничтожить. Но если американцы не сделают ничего, мы уничтожим Польшу, а НАТО и США будут просто сидеть и смотреть. Это будет означать конец Альянса.

Кабинет президента, Бельведерский дворец, Варшава. В это же время

Президент Польши Петр Вильк сидел в одиночестве в своем кабинете. Проводить совещание с представителями «Железного волка» и некоторыми из своих генералов посредством видеоконференции было небезопасно во времена широкого распространения компьютерного взлома, но все же было безопаснее, чем личная встреча. Теперь, когда сражение началось, комната, наполненная высокопоставленными политическими и военными лидерами была слишком сочной целью для российских бомб и крылатых ракет.

Он посмотрел на пять серьезных лиц на своем мониторе — двоих американцев, Брэда Маклэнэхэна и президента Кевина Мартиндейла, и троих поляков — двух генерал-майоров, Тадеуша Степаняка и Милоша Доманского, и последнего, полковника авиации Павла Касперека. Стасьяк и Доманский были командирами оперативных соединений, задачей которых было противостояние российским армиям, 6-й и 20-й гвардейской. Касперек, командир 3-й тактической эскадрильи ВВС, был молодым офицером, которому было поручено координировать действия польских F-16 с XF-111 и беспилотниками «Железного волка».

— Поздравляю вас с успехом ваших первых рейдов, господа, — сказал Вильк Брэду и Мартиндейлу. — Результаты превзошли все мои ожидания.

— Спасибо, господин президент, — ответил Мартиндейл. — Я думаю, мы знатно пнули русского медведя под зад. — Он криво улыбнулся. — Конечно, это значит и то, что мы его разозлили.

Вильк посмотрел на седого американца, криво улыбавшегося сам себе.

— Это было неизбежно. Гораздо важнее то, что это поражение спутало стратегию Москвы. Но я полагаю, это не сделает Грызлова более осторожным.

— На земле, скорее всего, нет, — согласился Мартиндейл. — насколько я понимаю, его армии превосходят ваши числом настолько, что чем скорее они вступят в бой, тем скорее победят.

— А в воздухе?

— Если Грызлов окажется настолько глуп, чтобы оставить самолеты в нашей зоне досягаемости, мы перебьем их на земле, — уверенно сказал Брэд Маклэнэхэн. — Но я не думаю, что он окажется настолько глуп. Сейчас, когда мы пнули его под зад, он, скорее всего, выведет свои авиационные полки из нашей зоны досягаемости.

— Тем не менее, у них остается значительное численное превосходство в воздухе, — сказал Вильк.

Брэд кивнул.

— Да, сэр. — Он пожал плечами. — Но мы уже значительно сократили возможности России в воздухе — особенно в части воздушной поддержки наземных сил, что и было нашей главной задачей. Например, выталкивание Су-25 «Фрогфут» обратно на российские базы сделает их действия гораздо менее эффективными. Их боевой радиус составляет всего триста семьдесят пять километров. Если Грызлов уберет их подальше ради безопасности, им придется лететь в три раза дальше, чтобы только добраться до поля боя. — Он склонил голову в сторону троих польских офицеров. — Что чертовски облегчит жизнь вашей бронетехнике.

Вильк кивнул. Российские Су-25 «Фрогфут» были древними, но все еще эффективными штурмовиками. Будучи грубым эквивалентом американских А-10 «Тандерболт», они были созданы для уничтожения танков при помощи 30-мм авиапушек, неуправляемых и управляемых ракет и бомб с лазерным наведением. Снижение угрозы со стороны Су-25 позволит армейским командирам использовать свои основные боевые танки «Леопарды-2», Т-72, а также собственно польского производства РТ-91 более агрессивно.

— Как бы то ни было, если русские оставят передовые авиабазы, «Железный волк» готов к исполнению второго и третьего этапов нашего плана, — продолжил Брэд. — Но, очевидно, мы не будем инициировать серьезных действий, пока все не будет готово.

— Отлично, — сказал Вильк.

— Есть еще соображения, сэр, — вмешался полковник Касперек. — Ни я, ни Брэд не считаем, что Грызлов и его авиационное командование окажутся пассивны — даже если отведут свои подразделения на более защищенные базы.

— Вы хотите сказать, что они нанесут ответный удар? — Спросил Вильк. Он знал Павла Касперека, когда тот молодым лейтенантом служил под его командованием в качестве пилота МиГ-29. Касперек был хорошим пилотом и еще лучшим тактиком.

— Именно, — прямо сказал полковник. — Возможно, в ближайшие несколько часов.

— Наши F-16 готовы встретить подобную атаку?

— Так точно, сэр, — сказал Касперек. — Мы составили целый набор различных планов в зависимости от того, что русские бросят на нас. — Он заколебался, приобретая мрачное выражение. — Но наши потери могут быть высоки, очень высоки, если нам не повезет или мы где-то просчитаемся.

— Очень вероятно, — спокойно согласился Вильк. — Но, Павел, шансы и ошибки являются неотъемлемой частью войны. Вы можете попытаться минимизировать их последствия, но убрать их нельзя. Совсем нельзя.

— Так точно, господин президент, — ответил тот. Его лицо все еще было мрачным.

Вильк пристально посмотрел на него.

— Послушайте меня внимательно, полковник. Если вы будете вынуждены выбирать между потерей всей эскадрильи и бомбардировкой русскими наших городов, даже самой Варшавы, вы должны будете сохранить столько самолетов и летчиков, сколько это возможно. Нас уже бомбили раньше. Много раз. И мы восстанавливали все после этого. Но нам нужны наши военно-воздушные силы, чтобы иметь шанс выжить в этой войне. Так что никакого бессмысленного героизма. Вам понятно?

Полковник встрепенулся и пристально посмотрел на него, будучи готов оспорить данный приказ. В конце концов, никто не захочет пойти в польские вооруженные силы, если они будут позволять убивать свое население без боя. Но под пристальным взглядом своего верховного главнокомандующего, он сник и неохотно кивнул.

— Очень хорошо, — сказал Вильк. Он переключился на двоих польских генералов. — Хорошо, господа. Генерал Стасьяк? Ваши войска готовы?

Генерал-майор Тадеуш Стасьяк, более старший и грузный, чем его коллега Милош Доманский, уверенно кивнул.

— Мои подразделения движутся по плану, господин президент. — Группировка Стасьяка включала большую часть поспешно мобилизованных сухопутных войск Польши — 11-ю бронекавалерийскую дивизию, 12-ю механизированную дивизию, а также две трети 16-й механизированной дивизии. Эти силы были спешно развернуты вдоль польско-белорусской границы и окопались. Их главной задачей было остановить российскую 6-ю армию, блокируя одну из Грызловских группировок вторжения. Учитывая примерно равную численность с наступавшими на них российскими силами, а также преимущество обороны на своей родной земле, силы Стасьяк имели хорошие шансы на успех.

— А вы, Милош? — Спросил Вильк. — Готовы ли ваши солдаты и офицеры? Понимают ли они свою задачу?

Доманский, настолько же высокий и жилистый, насколько низким и плотным был Стасьяк, не заколебался.

— Да, сэр. — Он улыбнулся двоим американцам. — Хотя после того, что сделали ребята из «Железного волка», мои ребята взглянули на поставленную им задачу немного более оптимистично, нежели как на благородное патриотическое самоубийство.

— Давайте на это надеяться, — усмехнулся Вильк.

По своему образованию и темпераменту Милош Доманский был чистым кавалеристом, хотя и был обучен тактике современной танковой войны. Он имел заслуженную репутацию смелого, умного и новаторски мыслящего лидера. Он был хорош, так как возложенная на него задача требовала каждой толики мастерства, смелости и удачи.

Для противостояния российской 20-й гвардейской армии, имевшей в своем составе более пятидесяти тысяч солдат и сотни тяжелых танков и артиллерийских орудий, Доманский располагал одной танковой и одной мотострелковой бригадой. Это означало, что он и его солдаты уступали противнику в численности в десять раз. Согласно общепринятой военной науке, такое соотношение гарантировало неизбежное поражение и уничтожение. Но задача Доманского не была обычной.

У более крупной группировки Стасьяка не было выбора, кроме как принять оборонительное сражение с вторгшимися русскими лоб в лоб. Контрудар в Белоруссию был политически невозможен, так как Польша не хотела дать марионеточному режиму в Минске причину открыто вступить в войну.

Силы Доманского, с другой стороны, могли свободно выдвинуться через границу. Военная слабость прозападного правительства Украины обеспечила русским свободный проход по их территории, но эта же слабость дала полякам повод сделать то же самое. А это обеспечивало его войскам возможность вести быструю маневренную войну по принципу «бей и беги» с продвигающимися силами 20-й гвардейской армии — во взаимодействии с боевыми роботами и самолетами «Железного волка».

С некоторой долей мастерства и удачи, они выиграют для Польши время, которого у нее не будет в другом случае. Хотя, как мрачно признавался сам себе Вильк, он все еще не мог видеть надежды на счастливый исход, насколько бы они не смогли задержать русских. Если бы он мог рассчитывать на подкрепления из НАТО или США, затягивание войны имело бы смысл. Но как можно было оправдать пролитие крови в попытке лишь отсрочить неизбежное?

— Не унывайте, господин президент, — сказал Мартиндейл, очевидно, поняв его мысли. — Мы сейчас в том же положении, что тот вор, приговоренный королем к смерти, который попросил год жизни, пообещав, что научит лошадь короля петь.

Вильк удивленно поднял бровь.

Мартиндейл улыбнулся.

— Когда кто-то сказал ему, что он сошел с ума, вор засмеялся и сказал: кто знает, что случиться через год? Может, я умру. Или король…

— Или, быть может, эта лошадь действительно запоет, — закончил за него Брэд. Высокий молодой американец вызывающе осалился. — Вот, в чем наша работа, господин президент. Вот, зачем вы наняли «Железный волк». Мы здесь, чтобы научить эту упорную старую клячу запеть соловьем.