Перед шатром стрип-шоу собралась большая толпа. На рекламной сцене стояли четыре девушки в халатиках, среди них была Рита. Возле микрофона надрывался зазывала, Чарли Уилер, один из стариков с луженой глоткой, работавших еще до появления системы местного оповещения, и он никак не мог взять в толк, что при наличии микрофона для усиления громкости ему не обязательно вещать в полный голос.

У Риты на лице было слишком много косметики, как, впрочем, и у остальных моделей. Среди прочих девушек она была самой красивой и молодой. Я попытался встретиться с ней взглядом, но ничего не получилось. Чарли дошел до кульминации, жестом велел девушкам возвращаться в шатер, включил музыку и приступил к сбору денег. Судя по тому, сколько народу набилось внутрь, заработал он сегодня прилично.

Я остался снаружи. Мне очень хотелось зайти, но в то же время я отчасти радовался, что не могу этого сделать. Когда я только начинал работать в цирке, дядя Эм просветил меня на сей счет. Забавно, конечно, но со временем понимаешь, почему существует подобный запрет, практически табу.

Я вот что хочу сказать: если ты работаешь в цирке, то не ходишь смотреть на девочек. Модели согласны позировать практически в чем мать родила перед тупыми зрителями, перед дураками, которых они и за людей-то не держат. В этом нет ничего личного. Но если кто-то, знакомый с девушками, зайдет взглянуть, это уже считается непристойным. Это такой же вуайеризм, как подсматривать в окно фургона или через фрамугу в номер отеля. Конечно, глупо, но если вдуматься, в этом есть определенный смысл.

Я двинулся прочь, размышляя, не пригласить ли мне Риту на свидание после шоу. Но черт подери, у меня нет машины. Вот если бы Хоуги опять предложил мне свою, было бы здорово. Просить мне не хотелось, но вдруг он сам предложит?

У него в фургоне горел свет. Если постучаться, он наверняка крикнет, чтобы я зашел, но я почему-то колебался. Просто у меня возникло ощущение, что не надо этого делать. Но я сказал себе, что все это чушь, постучал в дверь, он крикнул, и я вошел.

С тех пор как я был здесь днем, Мардж немного прибралась в фургоне. Повсюду царил идеальный порядок, вот только Хоуги был не в порядке. Он сидел там же, где и раньше, между столом и сиденьем сбоку от него. Но теперь вместо кофе перед ним на столе стояла опустошенная на три четверти бутылка виски. Я никогда не видел Хоуги таким пьяным. Это означало, что он все еще себя контролирует, но о его состоянии красноречиво свидетельствовали осунувшееся лицо и мутный взгляд.

— Садись, Эд, — предложил Хоуги. — Бери стакан, выпьем.

Он говорил четко, но явно прилагал для этого немалые усилия. Пить мне не особенно хотелось, но стакан я взял.

— Немного, — произнес я, когда Хоуги начал наливать. — Один глоток.

В его понимании глоток занимал половину стакана, не менее трех-четырех унций.

— За Сьюзи, — сказал я и отхлебнул виски.

Хоуги тоже выпил и засопел, соглашаясь с тостом. Потом молча уставился на меня из-под полуприкрытых век. Мне почему-то пришла в голову мысль, что, не знай я его, то непременно испугался бы. А так ли уж хорошо я его знал? Например, что он пьет в одиночестве?

Вскоре молчание начало меня тяготить. Я выпил еще и спросил:

— Как она, Хоуги? Ну… в смысле… Сьюзи.

— Боюсь, она умрет, Эд. Что ж, черт возьми, я сделал все, что мог.

— Жаль.

— Дело ведь не только в деньгах. Я не жалею о потере ста пятидесяти баксов, я знал, что шансы никудышные, когда покупал ее. Понимал, что именно поэтому она мне так дешево досталась. Но я, черт побери, к ней привязался!

Я приподнялся — хотел посмотреть, как там Сьюзи. Но Хоуги сказал:

— Не тревожь ее, Эд. Я дал ей снотворное, оно только начинает действовать.

— Конечно, — кивнул я и снова сел, размышляя, как мне свести разговор к машине.

Я сделал последний глоток и покончил со своей порцией. Виски обжег все внутри и на вкус был отвратительным, но гордость не позволяла мне бежать за «прицепом». Когда ко мне вернулся голос, я спросил:

— Рита придет сюда после конца шоу?

— У нее свидание.

— Что?

Хоуги посмотрел на меня и усмехнулся. Взял бутылку и налил мне еще, прежде чем я заметил, что он делает.

— Ты когда-нибудь слышал мои лекции по сексу, Эд? — спросил он. — Если их не отменят в Саут-Бенде на следующей неделе, приходи, узнаешь, что с тобой творится… Черт возьми, извини, Эд! Я не хотел над тобой подшучивать. Я пьян. Не обращай на меня внимания. Но у Риты действительно сегодня свидание с каким-то бездельником. С банкиром из Эвансвилла.

— Ясно, — протянул я.

Я вспомнил, что в городе Рита заходила в банк. Но тогда я думал, что у нее там дела. Веки Хоуги снова отяжелели.

— Лучше выбрось Риту из головы, Эд, — посоветовал он. — У этой девочки большое будущее. Она умеет отличить доллар от бумажки. Но не пойми меня превратно, Эд, она хорошая девчонка. Я знал ее, когда она еще носила косички, а это было не так давно. Ей, наверное, лет восемнадцать или девятнадцать. Но она быстро поумнела. Жизнь-то у нее была нелегкая.

— Да? — сказал я только для того, чтобы он продолжил разговор. Не знаю, почему мне этого хотелось.

— Мать Риты умерла, когда ей было двенадцать, лет шесть-семь назад. Ее отец, Хауи Вайман, мой хороший друг и отличный парень, когда трезв, но такое случается нечасто. Рита терпела, пока ей не стукнуло пятнадцать, а потом сбежала из дома — если, конечно, ее жизнь со стариком Хауи можно назвать домом.

— Чем же она занималась?

— Чем придется. Работала профессиональной танцевальной партнершей в клубе, выступала в бурлеске, пока там не прознали, что она несовершеннолетняя — она даже в шестнадцать могла сойти за двадцатилетнюю. Вскоре заболела и угодила в больницу, а несколько недель назад увидела мое имя в «Билборде» и написала мне через журнал. Вот как она здесь очутилась.

— Ясно.

— Но надолго Рита здесь не задержится. Слишком много у нее амбиций, чтобы оставаться в цирке. Ее ждет большой успех.

— Банкир из Эвансвилла — не самый большой успех.

— Да, но он может оказаться шагом в нужном направлении. В любом случае, Эд…

— Ладно, не нужно рисовать мне диаграмму. Я могу понять намек, когда его вбивают в меня бейсбольной битой.

— Выпьешь еще стаканчик?

На сей раз я не стал отказываться, но забыл сказать, чтобы он наливал поменьше, и Хоуги налил полный стакан.

— Меня это, черт возьми, не касается, Эд, — продолжил он. — Ты хороший парень, и я хотел избавить тебя от…

— Забудь, Хоуги! Слушай, я вовсе не влюблен в Риту и не собираюсь влюбляться. Она отличная девчонка и просто нравится мне.

Я поднял стакан, и мы выпили. На сей раз я выпил слишком много, и пришлось запить водой. Хоуги рассмеялся и произнес:

— Я все забываю, Эд, что ты не так много пил в своей жизни. Лучше на этом остановиться, а не то Эм с меня шкуру спустит.

Я проглотил воду, глубоко вдохнул и решил, что виски все же останется на месте и я не взорвусь изнутри.

— Наверное, мне не стоит допивать, — улыбнулся я. — Спасибо, конечно, но мне так кажется. — Я выпил еще воды и поставил стакан на место. — Я пойду, Хоуги. До завтра.

Когда я выходил, он бросил мне вслед:

— Держись подальше от деревьев!

Я выбрался на аллею и, споткнувшись о кол, ухитрился ободрать лодыжку. Но это, скорее всего, из-за темноты, а не из-за виски. Однако я начал ощущать действие алкоголя. Ведь выпил-то я приблизительно шесть или семь обычных порций. Я старался идти осторожно и сосредоточился на том, чтобы передвигаться по прямой линии и не шататься. Если я следил за собой, то вполне мог контролировать свое физическое состояние. А вот морально мне было паршиво. Хотя… что удивительного в том, что у Риты свидание с парнем из города? Она достаточно откровенно все объяснила мне в ночь, когда мы познакомились. Но я все равно чувствовал себя так, словно мне дали в зубы.

Я направился к фургону Ли Кэри возле шатра шоу уродов. В фургоне было темно, и с минуту я раздумывал, можно ли мне зайти и послушать граммофон. Кэри говорил, я могу заходить в любое время. И тут я услышал его голос у себя за спиной:

— Привет, Эд. Господи, ну и ночка! Заходи.

Он только что выскользнул через боковую стенку шатра в перерыве между выступлениями. Я поднялся в фургон, и он следом за мной.

— Хорошая выручка? — поинтересовался я.

— Ну и толпа! — воскликнул он, вытирая мокрый от пота лоб. — Скитс с ума сходит, никак не может выпроводить народ, чтобы впустить новых зрителей. Мы даем представление через каждые десять минут, и до сцены идти минуту. У меня всего восемь минут на отдых — и мне нужно выпить.

Кэри направился в кухоньку в углу фургона и крикнул оттуда:

— Включи музыку, Эд! Мне нужно подзарядиться.

— Что ты хочешь?

— Что-нибудь погорячее.

Я поставил «Болотный огонь» из альбома Дорси. Услышав звуки «Болотного огня», Кэри удовлетворенно произнес:

— Молодец!

Он вернулся с двумя стаканами в руках. Мне не следовало больше пить, но я не успел ему об этом сказать, а теперь неудобно было отказаться. А наливал он столько же, сколько Хоуги. Я поблагодарил его и поставил свой стакан на стол возле граммофона.

— Цирк катится к чертям, Кэри, — промолвил я. — Все пьют из стаканов, а не из горла. Даже Хоуги.

— Я могу себе позволить стакан. Сегодня я при деньгах, это надо отметить, Эд. Знаешь, сколько карточных фокусов я провернул? Почти два гросса, по пятьдесят центов за штуку вместо двадцати пяти.

— Отлично.

Кэри опрокинул выпивку и не заметил, что я отставил свой стакан.

— Слушай, Эд, — сказал Кэри, — ты нормально себя чувствуешь?

— Конечно.

— Глаза у тебя какие-то странные. Может, мне кажется? — Он взглянул на часы: — Осталось четыре минуты. Успею посидеть. — Он едва не рухнул на стул.

«Болотный огонь» закончился, и я достал другую пластинку.

Я взял стакан и сделал глоток виски. Когда я поставил его обратно, то чуть не пролил виски, потому что под стаканом оказался какой-то маленький предмет, лежавший на столе возле граммофона. Я отодвинул стакан и взял эту крошечную штучку. Это был один из кубиков для игры в кости из прозрачного красного пластика, размером не более четверти дюйма. Я поискал второй из пары, но его там не было.

Кэри видел, как я подобрал кубик, и объяснил:

— Один из пары, с которой я выполнял карманный трюк со стаканчиком и игральными костями. Второй кубик я потерял, а без него фокус не получится. Возьми себе, если хочешь, или выброси.

Не знаю, зачем он мне понадобился, но я сказал «спасибо» и положил кубик в карман жилета. Пластинка закончилась. Кэри встал и потянулся.

— Назад в окопы, — вздохнул он. — Оставайся и слушай музыку, если хочешь. Может, я зайду разок-другой в перерывах. Кстати, можешь еще выпить.

— Спасибо, — кивнул я. — Передавай привет Скитсу.

Он вышел, а я просмотрел десяток альбомов и выбрал пластинку Гарри Джеймса, раннего Гарри Джеймса. «Блюз Мемфиса», «Сонная девчонка» и все такое. Я прослушал только несколько из них и заметил, что мой стакан пуст. У меня возникло желание снова наполнить его из бутылки в кухне, но я сообразил, что лучше не надо, а то не смогу ходить по прямой.

Я еще послушал музыку и почувствовал легкое головокружение. Этого было достаточно, чтобы я начал гадать, каково это — напиться по-настоящему. Несколько раз я был близок к этому состоянию, но никогда не переходил границу. Стоит или не стоит? Я достал из кармана маленький красный кубик. Решил, что подброшу его и, если выпадет маленькое число — один, два или три, — пить не стану. Если выпадет большое — четыре, пять или шесть, — выпью. Зажав кубик в кулаке, я потряс рукой, но слабо сжал пальцы, и маленький кубик выскочил из них. Описав в воздухе дугу, он со стуком упал на линолеум посередине комнаты. Я видел, как кубик упал, но не заметил, куда он откатился.

Я выругался и выключил граммофон. Опустился на пол и стал заглядывать под стоявшие в комнате вещи. Наконец я увидел кубик далеко под столом, и чтобы дотянуться до него, мне пришлось практически лечь на пол. Только убрав его обратно в карман, я вспомнил, что так и не посмотрел, какое выпало число.

Ну и черт с ним! Я отнес стакан обратно в кухоньку и плеснул себе виски, но не так много, как раньше. А поскольку рядом никого не было, я налил стакан воды, чтобы запить алкоголь.

Я послушал еще несколько пластинок и растянул эту порцию надолго. Головокружение не усилилось. Мне показалось, будто я даже чувствую себя как-то трезвее. Наверное, подумал я, я могу пить, как джентльмен, но все равно лучше не перебирать.

Очень хотелось, чтобы Ли Кэри вернулся, но его не было. Мне нужно было с кем-нибудь поговорить. Теперь-то я знаю, что виной тому была выпивка, но я чувствовал, что мне есть что сказать. Например, о женщинах. Но Кэри так и не пришел. Я глотнул виски, закрыл фургон и направился на аллею.

Похоже, дела в цирке пошли хуже. Поток толпы поредел, не считая посетителей у рекламной сцены сайд-шоу, куда уже никто не зазывал, потому что зрителей и так было больше, чем нужно. В обычный вечер мы бы уже начали закрываться. Через часок, а может и быстрее, все закончится.

Туман густел. Все вокруг по-прежнему выглядело призрачным, окруженным нимбами и казалось столь странным и удивительным, что мне хотелось непременно с кем-нибудь об этом поговорить.

Карусель и паровозик уже перестали работать. Это аттракционы для детей, поэтому они закрываются раньше всех. Я прислонился к будке, где продавались билеты на карусель, и постарался проанализировать ситуацию. То есть подумать обо всем, что касается Риты. Я хотел ее увидеть. А почему бы и нет? Черт возьми, она такая же стерва, как и остальные. То, что Рита честно признается, что ей нужны только деньги, не делает ее лучше других, ведь так? И если она идет на свидание с кем-то другим, почему бы мне не посмотреть шоу? Это должно все изменить.

Я сделал длинный крюк вокруг аллеи, чтобы не идти мимо киоска дяди Эма. В стрип-шоу начиналось последнее на сегодня выступление. Рита была на рекламной сцене вместе с другими девушками. Из-под халата виднелись ее стройные, белые, обнаженные лодыжки. Она не заметила меня в толпе. Чарли Уилер махнул рукой девушкам, делая знак, что пора заходить в шатер, и начал рекламировать последнее шоу вечера. Все было на уровне. Они не собирались снова выходить и зазывать посетителей. Я понял это, потому что Чарли отсоединил микрофон чуть ли не раньше, чем перестал орать.

Я дождался, пока он уйдет, чтобы он меня не заметил, а потом последовал за последними зрителями. Кассира я не узнал и понадеялся, что и он меня не знает. Я положил на полочку полдоллара, взял билет и шагнул в шатер.

Внутри царил полумрак. Стульев не было. Зрители — и я — стояли возле каната, натянутого на шесть футов перед сценой с черным бархатным занавесом. За сценой кто-то завел граммофон, подключенный к внутренней радиосистеме. Это была типичная чувственная, томная музыка, которая обычно сопровождает шоу девочек. Это продолжалось минуту, видимо, для создания соответствующего настроения. Затем занавес поднялся. Там были две девушки, но Риты среди них не оказалось. В сцене была заложена какая-то идея, я уже не помню, какая. Вряд ли кого-то в тускло освещенном шатре могла интересовать какая бы то ни было идея. Девушки были в украшенных блестками трусиках-танга и прозрачных марлевых бюстгальтерах, разрешенных законом. У них действительно были красивые тела. На просмотр отводилось секунд пятнадцать, а потом черный занавес опустился.

Зазвучала музыка «Мой ангел», и занавес снова поднялся. На подиуме находилась одна Рита. Наверное, она изображала ангела. Рита стояла лицом к зрителям, протянув к ним руки, и какая-то мерцающая ткань, напоминающая крылья, падала на ее обнаженные белые руки, доходя до пояса трусиков, к которым крепилась с обеих сторон.

Тело Риты было очень белым и таким красивым, что от этого зрелища перехватывало дыхание. По крайней мере, у меня перехватило. Вместо бюстгальтера на ней был кусок белого тюля, завязанный на шее и свисавший почти до талии. Он был почти полностью прозрачным. Такие идеальные полушария груди иногда можно было наблюдать у античных статуй в музее, но не стоило рассчитывать или надеяться увидеть их где-то еще.

Рита слегка запрокинула голову. Казалось, она смотрит мне прямо в лицо. Но ведь в полумраке, да еще при включенных нижних софитах, она не могла заметить меня. Занавес опустился. Я стоял, крепко сжав кулаки, даже пальцам стало больно. Повернувшись, я протиснулся между мужчинами, и быстро вышел из шатра.

На аллее я в нерешительности замер, не зная, куда пойти, и через минуту направился обратно к фургону Кэри. Отметил, что все еще могу идти по прямой, не спотыкаясь.

В фургоне по-прежнему было темно. Я сел на ступеньку, решив подождать: вдруг Кэри вернется. Голова больше не кружилась, но в ней царил хаос. И я знал, что вовсе не трезв, потому что мне хотелось плакать. Или побить кого-нибудь. Или и то и другое. А не мог ли Хоуги солгать мне? Не знаю, зачем ему это, но все-таки соврал? А если у Риты сегодня нет никакого свидания? Почему я должен верить ему на слово? Я просидел возле фургона Кэри минут десять, а то и больше. Рита, наверное, уже оделась и вот-вот выйдет из шатра. Я встал и поспешил обратно на аллею.

Из раздевалки, прямо у входа, доносились женские голоса. Я услышал голос Риты. Я постоял снаружи, дожидаясь появления девушек. Первой вышла Дарлин, потом еще одна девушка, которую я не знал. Через минуту появилась Рита. Я сделал шаг вперед и заговорил, но успел произнести только: «Ри…», как вдруг она со всей силы ударила меня по лицу. Это была не пощечина, а настоящий удар. Я чуть не потерял равновесие и даже зашатался. Было так больно, что аж в ушах зазвенело. И пока я там стоял, не в силах пошевелиться от изумления, Рита обогнула палатку и вышла на аллею. Из шатра вышла еще одна девушка.

— Привет, Эд, — произнесла она, и я узнал Эстель, девушку, которую я видел раньше и более-менее знал.

Эстель выступала в цирке бо́льшую часть сезона. Это была маленькая брюнетка со смуглой кожей и стройной миниатюрной фигурой. Симпатичная, немного грубоватая внешне, но приятная, всего на год-два старше меня.

— Привет, — сказал я.

— Эдди, неужели я слышала звук пощечины? — спросила она и тихонько засмеялась, увидев выражение моего лица. Но это был дружеский смех, не вредный. В нем звучал юмор, а не злоба.

Эстель подошла поближе и промолвила:

— Не трать понапрасну силы, Эдди. У нее свидание с туго набитым кошельком. Настоящий банкир.

Значит, Хоуги не врал, подумал я и удивился, с чего я вообще подозревал — или надеялся, — что он врет.

— А вот я свободна, — продолжила Эстель. — Купишь мне выпить, Эдди?

А почему бы и нет? У меня при себе тридцать пять баксов. Почему бы не прогуляться с Эстель?

Я взял ее за руку, и мы двинулись по аллее в сторону главных ворот. Теперь, когда цирк закрывался, все направлялись туда. Проходя мимо киоска дяди Эма, я увидел, что он уже закрыт.

Я окончательно протрезвел, или мне так казалось. В ушах слегка звенело, но звон казался каким-то размытым и приглушенным, как и прочие звуки. Мы вышли через ворота и остановились на тротуаре. Я огляделся по сторонам в поисках такси, но, не увидев ни одной машины, вопросительно посмотрел на Эстель.

— Через квартал отсюда есть закусочная, — сказала она. — Неплохая. Сходим туда, пропустим по стаканчику, а потом вызовем такси, когда народ схлынет, хорошо?

— Отлично, — кивнул я.

В закусочной мы сели за столик рядом друг с другом и заказали виски с содовой и льдом. Говорила в основном Эстель, но этого хватало на двоих. Виски с содовой после всего того количества неразбавленного алкоголя, которое я выпил в цирке, показался мне слабым. Я подумал, что пил неразбавленный когда-то давным-давно.

Я вызвал такси по телефону и, возвращаясь к столику, бросил пятицентовик в музыкальный автомат. Спросил Эстель, не хочет ли она, пока мы ждем такси, еще выпить. Она покачала головой.

— Давай выпьем в центре, Эдди. В моем отеле есть хороший бар. Выпьем там. — Она не прибавила «сначала», но придвинулась ко мне поближе.

«Классная девчонка, — подумал я. — Будет здорово».

Наблюдая за дверью, я медленно потягивал виски с содовой и все больше трезвел. Наконец появился таксист, мы кивнули ему и пошли за ним на улицу. Снаружи все по-прежнему выглядело призрачным и таинственным. Возле машины я взял Эстель за руку и, прежде чем она села, произнес:

— Слушай, Эстель, наверное, будет лучше, если я просто отправлю тебя домой на такси. Я… уже выпил с Хоуги и Кэри, и эта последняя порция… боюсь, меня стошнит. Мне жаль, но…

— Ничего страшного, Эдди, — улыбнулась она. — Незачем лгать мамочке. Ты слишком перенервничал из-за этой блондиночки. Может, мне тоже обидеться и врезать тебе… Может, мне… ох, забудь!

— Мне жаль, — повторил я. — Наверное, я немного свихнулся.

— Конечно. Не переживай, все в порядке. Спасибо за выпивку, и я даже не настолько зла, чтобы самой оплатить такси. Ты его вызвал, тебе и платить. Давай!

Я подтолкнул ее в машину. Потом расплатился с водителем и смотрел, как задние фары автомобиля растворяются в тумане. Какой же я идиот! На мгновение мелькнула мысль вернуться в закусочную и выпить. Но что это даст? Больше я не опьянею, хотя и не возражал бы. Я уже миновал эту стадию и догадывался, что если выпью еще, меня просто начнет тошнить. Только этого не хватало для идеального вечера.

Я вернулся в цирк. Дяди Эма в палатке не было. Я знал, что он играет в карты в шатре с азартными играми. Я был этому рад и быстро лег в постель.

Когда дядя Эм вернулся, я еще не спал, но притворился спящим. В кои-то веки — едва ли не впервые в жизни, — мне не хотелось с ним разговаривать.