— Детка, еще один круг. Никакого ужина, пока ты не закончишь.

Трина свирепо посмотрела на меня, но повернулась и оттолкнулась от бортика бассейна. Она начала с мелководья доплыв до глубокого конца бассейна, работая руками и дыша в более-менее приличном ритме. Я плыл вместе с ней и говорил ей, когда дышать. В конце концов, она исчерпала себя, схватилась за стены, откашливая воду.

— Не плохо, — сказал я ей.

Ее рот раскрылся, затем закрылся и губы сжались в узкую линию притворного гнева. Я, засмеявшись, плавал рядом с ней, а потом прижал ее к стене своим телом. Трина балансировала на карнизе, который проходил по всей внутренней части бассейна. Так как она достаточно высокая, ее голова и плечи были над водой.

— Я просто шучу, — сказал я. — Это было великолепно.

Трина улыбнулась мне, стянула свои очки и бросила их за спину на бортик. Солнечный свет, отбрасывал блики от ее ожерелья, того самого, что слишком долго хранилось в моем шкафу.

— Я не могу двигаться, Слейд, — сказала она.

Вода капала с ее ресниц и блестела на губах.

— Ты куда-то спешишь? — я прижимался ближе к ней и наклонялся ниже к ее губам.

Мы стояли в течение долгого времени, пока мой отец полностью не убил момент.

— Если существа, ранее известные как Слейд и Трина голодны, то ужин готов.

Трина хихикнула, оторвав свои губы от моих. Она посмотрела вверх на моего отца, ухмыльнувшись, но засмущавшись. Я раздраженно взглянул на папу. Он напялил свой дурацкий фартук шеф-повара и держал шпатель для гриля в одной руке, как скипетр.

— Вы с мамой больше никуда не уходите?

Папа ухмыльнулся, указав своим скипетром на нас, как на его приспешников. Я вздохнул и положил руки на кромку бассейна, держа Трину в клетке из своих рук.

— Мы будем там через минуту, — сказал я. — Существо еще не готово.

Папа подождал несколько секунд, потом повернулся и ушел, что-то бормоча себе под нос.

— Хорошо, что я ему нравлюсь, — подколола Трина.

— Да, наверное. Если бы ты ему меньше нравилась, может быть, мы получили бы больше времени в одиночестве.

Трина прикусила губы, эти вишневые губы, которыми я был одержим в течение нескольких месяцев.

— Мы можем уйти после ужина, да?

— Абсолютно.

Мы сбежали после ужина, и пошли в наше любимое местечко гулять по тропе в темноте, держась за руки и разговаривая.

— Еще одна неделя лета, — сказала Трина. — И тогда мы закончим с обязанностями няней.

— Слава Богу, — сказал я. — Никогда больше.

Трина рассмеялась.

— Я думаю, что Дейзи мыслила правильно. Продажа кренделей — спокойная работа.

— По сравнению с тем, что пережили мы? Черт, да.

— Разве мамы еще не спрашивали у тебя про зимние каникулы?

Я кивнул.

— Ага.

— И что ты им ответил?

— Я сказал им, что это надо решать с моим партнером. Куда она, туда и я.

Трина слегка ударила меня по плечу.

— Трусишка.

— Ни при каких обстоятельствах я не переспорю этих двоих в одиночку.

— Ты всегда можешь позвонить Алексу.

Я фыркнул.

— Да. Он — просто парень, с которым я хочу идти в бой, — даже если он лучший ведомый, я никогда это не признаю.

Я остановился и притянул ее в объятия. Мы долго целовались, пока не были вынуждены сделать перерыв, чтобы глотнуть воздуха.

Затем мы снова пошли гулять, пиная ногами гравий на тропе.

— Когда ты продашь свою Джетту? Ты по-прежнему хочешь новый Джип, или ты решился на Феррари? — Трина смеялась, держав мою руку.

— Я оставлю Джетту.

Она с удивлением посмотрела вверх на меня.

— Почему?

Я надеялся, что смог сохранить лицо не выдав свой секрет, который я хотел сохранить, хотя обещал больше никаких секретов. Я пожал плечами.

— Просто нашел другие способы потратить деньги.

Трина раскачивала наши руки взад и вперед, но потом вдруг остановилась.

— А-а-а, случайно, нет ли связи между тобой, не покупающим новый автомобиль, и новым баскетбольным кольцом в приюте? И новыми качелями?

Я не сбился с шага.

— Детка, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Трина молчала еще несколько шагов, но я не удивился, когда она снова остановилась, развернулась на гравии и уставилась подозрительным взглядом на меня.

— Это очень плохо. Потому что я хотела поблагодарить того, кто это сделал. Лично, — Трина потянула меня, ухватившись за петли на поясе, ее сердитый взгляд превратился в игривый.

Я усмехнулся над ней, утонув в этих глазах. Я каждый раз попадал в их ловушку.

— Ты знаешь, что я думал о тебе, когда все это дело началось?

— Что я ненормальная, повернутая на контроле, кто не умеет веселиться? Кто был абсолютно невосприимчив к твоим чарам?

— У тебя нет иммунитета. Даже близко.

Трина прижалась ко мне.

— Как и у тебя.

Я рассмеялся ей в волосы.

— Кто же знал, что у меня слабость к феям и вишневым губам?

Трина откинула голову назад и посмотрела на меня, в ее глазах танцевал лунный свет.

— А как насчет того, что я думала о тебе?

Я притворился, что думаю над ее вопросом.

— Давай посмотрим. Бездельник. Глупее, чем грязь.

— Не забудь про Казанову.

Я нахмурился.

— Ты, возможно, захотела исправить это.

— Два варианта из трех реальных, — Трина хихикнула. — И давай не забывать о твоем ужасном вкусе.

Я удивился.

— Я не думаю, что ты замечаешь это.

Трина пожала плечами.

— Алекс указывал на это. Более чем один раз. Он хочет, чтобы я взяла тебя по магазинам. Он говорит, что ты и торговый центр не совместимы, что бы это ни значило.

Я прислонился лбом к ее, тихо засмеявшись.

— Этому не бывать. Что видишь, то и получаешь.

— Ладно, но у меня есть одно усовершенствование твоего шкафа, — ее пальцы запутались в моих волосах, и я наклонился ближе, чтобы поцеловать ее. — Остановись, — Трина засмеялась у моих губ, и я почувствовал, как что-то задевает мою шею.

— Что это? — ее руки что-то делали с моими волосами. Она сняла мои шнурки, наморщив нос от отвращения. Я протянул руку и почувствовал кожаный ремешок, где раньше были шнурки. Что-то маленькое и металлическое свисало с ремешка.

— Что это? Что бы это ни было, я не сниму это. Никогда.

— Это талисман. С буквой «С».

Я усмехнулся.

— От слова Слейд? Или сексуальный?

Трина, усмехнувшись, захлопала своими ресницами.

— А может, это от слова сачок-лодырь.

Я обнял ее так сильно, что мог чувствовать, как бьется ее сердце.

— Я думаю, мы оба знаем, кто здесь настоящий лодырь.

Трина, смеясь, запрокинула голову. Ее смех сводил меня с ума даже больше, чем ее губы, поэтому я поцеловал ее, снова и снова.

Алекс поспорил со мной на пятьдесят долларов, что Трина и я все еще будем вместе на Рождество.

Я удвоил ставку и поспорил с ним на сто баксов, продлив срок до Дня Святого Валентина.

И я планировал выиграть.

Конец