Эйприл Тейлор решительно положила руку на шляпную картонку.

— Нет, она стоит два доллара, как мы и договаривались, миссис Джеймс. Ни пенни меньше.

Пораженная твердостью пожилой дамы, Саманта вскинула подведенные карандашом брови и нехотя отсчитала названную сумму. Затем с язвительной усмешкой осведомилась:

— Вы по-прежнему ничего не слышали о вашей племяннице? Ведь она сбежала с фотографом, верно? В последнее время в Бракстоне только об этом и говорят!

Эйприл смерила Саманту презрительным взглядом и проговорила:

— Уверена, что это пошло вам на пользу, миссис Джеймс, поскольку всегда вы были излюбленной темой сплетен. С другой стороны, предстоит еще доказать, что Дженнифер с кем-то сбежала. Моральные принципы моей племянницы никогда не вызывали ни у кого сомнений. Но если она и в самом деле решилась уехать с мистером Рэнсомом, то это, как я полагаю, никого не должно волновать, кроме нее самой. В конце концов может найтись какое-то разумное объяснение причины, заставившей их обоих исчезнуть при столь загадочных обстоятельствах.

Саманта вспыхнула и с вызовом в голосе заявила:

— Вам, наверное, хотелось бы думать, что ваша племянница сбежала с Кейном Рэнсомом, чтобы вступить с ним брак. Но уверяю вас, вы ошибаетесь. Поверьте, я прекрасно знаю Кейна и могу со всей ответственностью утверждать: он не такой человек, чтобы жениться на молоденькой шлюшке, когда с легкостью может получить все, что хочет, и без этих формальностей!

Эйприл поморщилась и проговорила:

— Полагаю, вы и впрямь прекрасно знаете, что мистер Рэнсом не такой человек, чтобы жениться на особе легкого поведения, миссис Джеймс! Всего хорошего.

Саманта Джеймс едва не задохнулась от ярости, когда Эйприл, колыхнув юбками, вышла из прихожей и с громким стуком захлопнула за собой дверь. Да, эта Эйприл Тейлор очень изменилась в последнее время. После исчезновения Дженнифер она каким-то образом сумела наладить дела в своем магазинчике и теперь стала вполне самостоятельной. Более того, теперь она и выглядела гораздо моложе. Что ж, если Дженнифер Эллисон вернется, то очень удивится, когда увидит, какие перемены произошли с ее глупой старой теткой.

Если бы Дженни знала, как прекрасно тетя Эйприл без нее справляется, то, вероятно, так не беспокоилась бы за нее. Однако именно тревога за тетушку не давала ей покоя и заставляла постоянно нервничать.

Глядя из гостиничного номера на широкую пыльную улицу, Дженни пробормотала:

— Бедная тетя Эйприл… Надеюсь, что мое исчезновение не лишило ее окончательно присутствия духа. Надеюсь, что священник методистской церкви присматривает за ней в мое отсутствие. Он всегда помогает вдовам и сиротам. Уверена, что когда он увидит, в каком бедственном положении оказалась моя тетка…

— Почему ты решила, что она бедствует? — перебил Кейн.

Дженни взглянула на него с удивлением:

— Неужели не понимаешь? Ведь теперь о ней некому «позаботиться. Раньше это делала я, а до меня — моя мать.

Кейн смерил Дженни долгим взглядом.

— Не волнуйся из-за тетки, дорогая. Она гораздо сильнее, чем ты думаешь.

— Ты полагаешь, что знаешь мою родственницу лучше, чем я? — удивилась Дженни. — Я прожила с ней всю жизнь, поэтому знаю, какая она изнеженная и слабая! Мне постоянно приходилось ухаживать за ней. Если бы не я, то тетя Эйприл…

— Прекрасно обходилась бы без тебя, — снова перебил Кейн. Он взял Дженни за руки и посмотрел на нее с едва заметной улыбкой. — Ты недооцениваешь свою тетку, дорогая. Возможно, она немного рассеянная, но ей не давали возможности проявить другие стороны своего характера. До того как ты приняла на себя все" заботы о ней, то же самое делала твоя мать. А до этого — родители тети Эйприл. Твоя тетушка не произвела на меня впечатления глупой гусыни, просто она устала от безделья, вот и все.

— Может, ты считаешь, что мне не следовало ухаживать за ней? — осведомилась Дженни.

Кейн пожал плечами и выпустил ее руки. Немного помолчав, спросил:

— Дженни, а тебе никогда не приходило в голову, что твоя тетка способна на нечто большее, чем стряпня и уборка дома? Ты когда-нибудь просила ее помочь тебе? Я имею в виду какие-нибудь серьезные проблемы…

— Зачем обременять ее делами, в которых она не разбирается? — пробормотала Дженни. — А впрочем… — Дженни вдруг вспомнила, что тетя Эйприл не раз предлагала ей свои услуги, но она всякий раз от них отказывалась. — Неужели я все это время ошибалась? — в задумчивости проговорила девушка.

— Конечно, ошибалась, — подтвердил Кейн. — Готов поставить на кон пятидолларовую золотую монету.

Дженни в возмущении воскликнула:

— Ты готов рисковать пятидолларовой золотой монетой из-за любого пустяка!

— Я вообще люблю рисковать, — ответил Кейн с улыбкой.

— Именно это мне и не нравится, — проворчала Дженни.

— Не нравится, что я всю ночь играл в покер и вернулся только с восходом солнца? — Кейн рассмеялся. — Дорогая, это типично женская реакция! Тебе когда-нибудь приходило в голову, что мужчины становятся довольно болтливыми, когда выпьют лишнее? К тому же имей в виду: некоторые пьют довольно много, когда играют в покер.

— А ты?

— Я не некоторые. Дженни невольно улыбнулась:

— Верно, ты не некоторые. Но ты мог бы хотя бы прислать мне записку. Я ждала тебя всю ночь.

— Ты спала, когда я пришел, — возразил Кейн.

— Едва ли! — Она указала на поднос, стоявший на столе. — Я даже не прикоснулась к ужину, потому что ждала твоего возвращения!

Кейн кивнул на полупустую бутылку с вином, стоявшую на полу.

— Но в мое отсутствие ты нашла утешение в вине. А я-то думал, что ты больше пить не будешь!

Дженни в раздражении передернула плечами.

— Кейн, ты просто хочешь сменить тему. Мы говорили о том, что тебя не было всю ночь.

— Неужели? А мне показалось, что мы говорили о твоей тетушке.

— И что же? Ты что-нибудь узнал о банде Доусона?

— Нет, ничего. Но я про них не спрашивал. Видишь ли, дорогая, я собираюсь арендовать угол для фотоателье в помещении аптеки. Поскольку я милостиво позволил хозяину аптеки немного обыграть меня в карты, он разрешил мне снять для моего дела угол в его заведении. За скромную плату, разумеется. Понимаешь?

Дженни отрицательно покачала головой:

— Совершенно ничего не понимаю. Я думала, ты попытаешься разузнать что-нибудь о банде Доусона, а ты..

— Не забывай, что они еще не добрались до Додж Сити, — перебил Кейн. — Как я могу что-нибудь узнать с них, когда их нет здесь? И эти парни, судя по их прошлым действиям, сгорают от нетерпения запечатлеть свои образы на фотографиях.

Немного поразмыслив, Дженни спросила:

— И что будет, если ты их сфотографируешь? Это, насколько мне известно, не противоречит закону.

— Закон здесь ни при чем, дорогая. Когда мне удастся к ним настолько приблизиться, чтобы изготовить фотоснимки, я буду знать, что делать дальше.

От неприятного предчувствия у Дженни засосало под ложечкой.

— Но ты не станешь рисковать, правда? Не станет) палить в них или в моего брата?

Кейн сделал глубокий вдох и покачал головой.

— Насчет твоего брата — мы уже давно обо всем договорились. Если ты сдержишь свое слово, то можешь ж сомневаться, что и я сдержу свое.

— А что будет с остальными бандитами?

— В этом случае я не давал никаких обещаний.

— Но если ты их просто перестреляешь, тебя отправят за решетку! — воскликнула Дженни.

Кейн криво усмехнулся:

— Не беспокойся, милая Дженни. В тюрьму я не сяду. С этими словами он обнял ее и попытался поцелуями развеять ее страхи. Дженни же молила Бога о том, чтобы банда Доусона передумала и в Додж-Сити не появилась.

После захода солнца добропорядочные граждане избегали заходить в район, раскинувшийся к югу от железнодорожных путей. Такой поступок был бы в высшей степени безрассудным, потому что оттуда, несмотря на запрет носить огнестрельное оружие, то и дело доносились выстрелы — подвыпившие ковбои, шатавшиеся по улицам, палили налево и направо.

Но по мнению доктора Маккарти, его новый знакомый был явно не из тех, кто, напиваясь, стреляет на улицах. Поэтому владелец аптеки и разрешил фотографу разместить в своем заведении фотографическое оборудование.

К концу четвертого дня Кейн и Дженни сделали около трех десятков снимков — в основном это были орущие младенцы, их матери, а также погонщики скота.

— Если мне придется снова упрашивать очередного горланящего младенца улыбнуться, я сама разрыдаюсь, — сказала Дженни, протягивая Кейну чистую стеклянную пластинку.

Кейн расплылся в улыбке:

— Зато тебе не нужно уговаривать ковбоев улыбаться. Они и без уговоров щерятся, глядя на тебя.

— Мне уже несколько раз предлагали руку и сердце, — проворчала Дженни.

— Жалуетесь, мадам? — усмехнулся Кейн.

— Просто надоело, — буркнула Дженни.

Не зная, что на это ответить, Кейн отвернулся и занялся камерой. Потом вдруг взглянул на девушку и спросил:

— Может, мне следует одолжить тебе обручальное кольцо, чтобы ковбои к тебе больше не приставали?

— Одолжить? — переспросила Дженни.

Кейн вставил рамку с пластинкой в аппарат и снова повернулся к Дженни. Причем на сей раз он не улыбался.

— Дорогая, не возлагай на меня большие надежды. Видишь ли, мне нечего предложить такой девушке, как ты.

У Дженни перехватило горло. Судорожно сглотнув, она с грустью в голосе проговорила:

— Вероятно, ты прав.

Казалось, Кейн собирался что-то ответить, но тут к ним подошли двое мужчин, желавшие сфотографироваться, и. он промолчал.

Только вечером, когда уже стемнело и аптечный магазин закрывался на ночь, Кейн взял девушку за руку и сказал:

— Как насчет того, чтобы поужинать в каком-нибудь хорошем ресторане? Я должен искупить свою вину за предыдущий вечер. Это мой долг, если можно так выразиться.

Дженни усмехнулась и заметила:

— Ты ведь из тех, кто всегда возвращает долги, не так ли? Кейн пожал плечами.

— Если тебе угодно видеть вещи в таком свете, то да. Так как же?

Дженни откинула со лба прядь волос и со вздохом ответила:

— Что ж, ужин — это именно то, что мне сейчас нужно. Кейн улыбнулся:

— Мы сегодня отправимся в ресторан мистера и миссис Оулдс. В этом заведении отменная кухня.

Полчаса спустя они уже сидели за столом, накрытым полотняной скатертью. С усмешкой поглядывая на ковбоев, сидевших за одним из столиков, Кейн говорил:

— Несколько раз и я сопровождал стада. Но такая работа меня не прельщает.

— А фотография прельщает?

— Не идет ни в какое сравнение с месяцами, когда приходится дышать пылью и питаться одними бобами.

— Но ведь ты не по этой причине начал зарабатывать на жизнь фотографией? — спросила Дженни.

— Я уже говорил…

— …что был убит твой друг и ты взял его оборудование, — перебила Дженни. — Но я не понимаю другого… Почему ты не захотел, чтобы расследованием занялись те, кто должен этим заниматься? Почему ты сам отправился на поиски убийцы? Ведь существуют федеральные судебные органы и шерифы, которые по долгу службы обязаны проводить расследования и ловить убийц. Ты берешь на себя роль суда и присяжных заседателей, Кейн, и это ставит тебя на одну доску с Бобом Доусоном.

— Мне кажется, мы уже как-то говорили на эту тему, — проворчал Кейн. — Может, оставим?

— Но…

— Дженни, прекратили! О… а вот и наш ужин.

В следующее мгновение Дженни увидела официанта в белом фартуке. Он поставил перед ней огромное блюдо с жареным цыпленком и картофельным пюре, густо политым молочным соусом. Вежливо улыбнувшись девушке, официант удалился. Дженни в растерянности посмотрела на стоявшее перед ней блюдо. Хотя разговор с Кейном на некоторое время лишил ее аппетита, она не хотела, чтобы он заметил это. Собравшись с духом, Дженни взялась за вилку и тотчас же убедилась, что Кейн был прав — в этом заведении действительно прекрасно готовили.

Дженни с величайшим аппетитом съела и хрустящего цыпленка, и пюре. Когда же она принялась за соус и хлебцы, лежавшие на глиняной подставке, стоявшей посреди стола, Кейн, все время наблюдавший за ней с улыбкой, проговорил:

— Оставь место для десерта, дорогая. Дженни рассмеялась:

— Ах, я просто не могла… ждать. А что у нас на десерт?

— Горячий персиковый кобблер со сливками.

— Обязательно оставлю. — Дженни снова рассмеялась.

Откинувшись на спинку стула, Кейн в задумчивости смотрел на сидевшую перед ним девушку. Он до сих пор не мог понять, почему она согласилась с ним ехать. Неужели она действительно действовала в его интересах? Или же была хорошей актрисой и пыталась как-то предупредить своего брата? Но каким образом? Кейн не мог ответить на эти вопросы и поэтому нервничал.

Тут Дженни вдруг взглянула на него с улыбкой и спросила:

— Ты разве не собираешься есть свой кобблер? Кейн отрицательно покачал головой:

— Нет, я так наелся, что не смогу проглотить больше ни кусочка.

— А у меня всегда отыщется уголок для чего-нибудь сладенького, — заметила Дженни со смехом и отправила в рот последний кусочек пирога.

— У тебя даже лицо в десерте. — Кейн улыбнулся и, наклонившись, стер салфеткой с ее носа каплю сливок.

Дженни перехватила его руку, и взгляды их встретились. Кейн откашлялся, собираясь что-то сказать, однако не успел — в этот момент к их столику подошел официант.

— Это все, сэр?

Кейн выпрямился на стуле и кивнул:

— Да, все. Ты закончила, Дженни? Разочарованная тем, что им помешали, Дженни вздохнула.

— Да. Только я бы выпила еще одну чашечку кофе. Когда официант удалился, она наклонилась к Кейну и тихо прошептала:

— Женщина ни за что не подошла бы к нашему столику в такой момент.

Кейн с усмешкой пожал плечами:

— Ты уверена? Дженни кивнула:

— Абсолютно.

— Тогда, возможно, в один прекрасный день официантов-мужчин не останется.

— Уже появились женщины, работающие официантками, — объявила Дженни.

— Это твоя жизненная цель?

— Вовсе нет. Но я знаю женщин, которые могли бы прекрасно обслуживать клиентов там, где сейчас работают только мужчины. И женщинам уже давно следует предоставить право голоса…

— Боже милостивый… — пробормотал Кейн. — Дорогая, поверь, подобный образ мышления может привести тебя к серьезным заблуждениям, — добавил он с самодовольной улыбкой.

Дженни вдруг рассмеялась и сказала:

— Знаешь, ты очень меня развеселил.

— Не скрою, я всеми силами стремился к этому, — ответил Кейн. — И если мне это удалось, то я ужасно рад.

Тут взгляды их снова встретились, и Дженни почувствовала, что сердце ее забилось быстрее.

— Давай вернемся в отель, — проговорил Кейн дрогнувшим голосом.

Они ушли, не дожидаясь, когда официант принесет Дженни кофе.