ГЛАВА ПЕРВАЯ

Мэгги Райли считала, что вполне разбирается в проблемах преступности — особенно с тех пор, как взяла интервью у офицера полиции для своей колонки.

И вот теперь последние полчаса ее неотрывно преследовал какой-то зеленый пикап. Дорога от Уинстон-Салема была на удивление пустынной, поэтому Мэгги не могла не заметить, что сначала он свернул за ее машиной с автострады, а затем вслед за ней съехал на проселочную дорогу, ведущую к конечному пункту ее путешествия. Впрочем, не исключено, что водитель просто хотел сообщить ей, что у ее машины отвалился номерной знак или спустила шина.

С другой стороны, он вполне мог решить ограбить ее. И, наконец, последний вариант: он направлялся в то же самое место, что и она, — в Педдлерз-Ноб. Там, у самого подножия гор Блу-Ридж, располагалась Школа акварели Перри Силвера. И насколько Мэгги знала, не существовало запрета на то, чтобы кто-то разъезжал на огромном грузовике с заляпанными грязью номерами.

— Это паранойя, — пробормотала Мэгги себе под нос, наблюдая в зеркало заднего вида за тем, как зеленый пикап вслед за ней заезжает на стоянку.

Выключив двигатель, она посмотрела на трехэтажное здание в викторианском стиле, где ей предстояло жить и учиться следующие шесть дней. Прямо свадебный торт, а не дом, — башенки, купола, орнамент и витражи. Кошмар!

Две недели назад, когда Мэгги посылала заявку, ей казалось, что это отличная идея, хотя в искусстве она разбиралась не больше, чем в ядерной физике. С другой стороны, школа на то и школа, чтобы в ней учиться. Вдруг она ко всему прочему научится рисовать, хотя цель у нее была совсем другая. В любом случае отступать поздно — несколько сотен долларов уже уплачены.

Мэгги уныло уставилась на крутую, посыпанную гравием тропинку, ведущую к дому. Она бы в жизни не записалась на курсы акварели, если бы ее лучшая подруга, настолько же наивная и доверчивая, насколько богатая, не попала под чары сладкоголосого художника-пройдохи. А в том, что он пройдоха, Мэгги не сомневалась ни минуты.

Наклонившись, она переобулась. После того, как ее нога в босоножке на трехдюймовой платформе однажды застряла между педалями, она, садясь за руль, благоразумно надевала сандалии.

Бросив последний взгляд на зеленый пикап, Мэгги решительно сказала себе, что имей водитель намерение причинить ей вред, он бы давно это сделал.

— Боже правый! — не удержалась она от восхищенного возгласа.

Водитель пикапа выпрыгнул из кабины и стал вытаскивать вещи. Очень высокий, стройный, в вылинявших голубых джинсах, старых ковбойских ботинках и рубахе, которую распирали широкие плечи, он был чудо как хорош. Мэгги не видела его лица, но со спины этот мужчина просто великолепен. Если все художники таковы, то понятно, почему Мэри-Роуз просто свихнулась на своем Перри Силвере. А если это и есть Перри Силвер собственной персоной, то Мэгги заранее проиграла. А ведь Мэгги считала себя опытной и стойкой в отношениях с мужчинами.

Она решительно вылезла из машины, потянулась, открыла багажник и стала вынимать свои вещи, но боковым зрением продолжала наблюдать за мужчиной, в надежде рассмотреть его лицо, молясь, чтобы оно оказалось уродливым как смертный грех.

На фотографии в рекламной брошюре, приглашающей в Школу акварели Перри Силвера, она видела высокого привлекательного мужчину во французском берете и с белозубой улыбкой. По словам Мэри-Роуз, которая познакомилась с ним на выставке, спонсором которой являлся ее отец, Перри был воплощением всех девичьих грез. «О, Мэгги! Он взял мою руку и задержал ее в своей, глядя мне прямо в глаза и не говоря ни слова. Я говорила тебе, что они у него потрясающего бирюзового цвета?» — рассказывала она в тот вечер подруге, и голос ее прерывался от восторга.

Если они и были таковыми, то не без помощи линз, еще тогда подумала Мэгги.

«Как жаль, что тебя там не было!» Мэгги не пошла на выставку, сославшись на работу. «Мы говорили и говорили, а когда я сказала, что ухожу, потому что должна отвезти домой папу, Перри взял меня за руку и сказал, что знает теперь, почему его так тянуло в Уинстон-Салем. Его душа чувствовала, что он встретит здесь родственную душу».

Мэгги фыркнула, но притворилась, что закашлялась.

«Это было, как будто… Я не знаю, как выразить это словами, чтобы ты не сочла меня сумасшедшей! Как будто мы уже были любовниками в какой-то прошлой жизни, а теперь снова встретились и сразу же узнали друг друга».

В этот момент Мэгги почувствовала опасность и попыталась спустить подругу с небес на землю, но не тут-то было. Она уже была готова отступить, надеясь, что все как-то само собой утрясется, но тут Мэри-Роуз сообщила, что намерена учредить стипендию Перри Силвера. И тогда Мэгги поняла, что действовать нужно безотлагательно.

Ох-хо-хо… Высокий, стройный и опасный наконец-то открыто посмотрел в ее сторону. Мэгги сделала вид, что не замечает его взгляда, дрожащими руками вытаскивая огромный чемодан из багажника своего запыленного автомобиля. Лицо мужчины оказалось под стать фигуре — невероятно привлекательным.

Мэгги снова склонилась над багажником, доставая принадлежности для рисования. Через три машины от нее незнакомец вытащил из кабины своего пикапа небольшую холщовую сумку и большой пластиковый пакет и поставил их на землю. У Мэгги перехватило дыхание. Боже правый, если он на самом деле окажется Перри Силвером, то как она может осуждать свою подругу? Мужчина был не просто красив — даже под страхом смерти Мэгги не смогла бы описать свои ощущения словами, хотя слова были ее профессией.

— Нужна лишняя пара рук? — окликнул он ее через два седана и один автомобиль с откидывающимся верхом. Его голос подходил его внешности — глубокий, мелодичный, чуть хрипловатый.

— Нет, спасибо, — беззаботно ответила она.

Ей нужна не одна, а три пары рук как минимум. Как всегда, она взяла слишком много вещей.

Но принимать помощь незнакомца? Это не в ее правилах, во всяком случае, до тех пор, пока не составит о нем более определенное мнение. В отношениях с незнакомыми людьми Мэгги полностью доверяла своей интуиции. Именно поэтому она и была сейчас здесь.

Пока она пыталась разобраться со своим багажом, незнакомец приблизился к ней.

— Думаю, все-таки нужна.

Мэгги посмотрела ему прямо в лицо и тут же пожалела об этом. При ближайшем рассмотрении от его привлекательности просто захватывало дух.

— Прощу прощения? — Будучи ниже его почти на голову, она умудрилась посмотреть свысока.

Она хотела спросить, не Перри Силвер ли он, — как журналистка, она прекрасно знала, как искажает ретушь внешность человека на фотографиях, — но тут увидела, что глаза у незнакомца янтарного цвета, а вовсе не бирюзового. Впрочем, она тут же вспомнила о линзах. С другой стороны, на незнакомце не было пресловутого берета, а Мэри-Роуз утверждала, что Перри никогда его не снимает. Наверняка лысеет, подумала тогда Мэгги.

«Он всегда в берете. Мэг, он самый романтичный мужчина, которого я встречала! Раньше я видела таких только в кино — что-то вроде молодого Грегори Пека. Он сказал, что если бы меня увидел Рафаэль, то сегодня мой портрет висел бы в Лувре. Это самый замечательный комплимент, который я когда-либо слышала…»

— Мисс?

— Что? — вскрикнула Мэгги от неожиданности.

Он склонился над ее открытым багажником, наполовину забитым макулатурой, которую она забыла сдать, а наполовину — всякими вещами, столь необходимыми в дороге. Здесь были и моток веревки, и сигнальный фонарь, в котором Мэгги уже сто лет не проверяла батарейки, и пара запасных туфель, самых уродливых в мире, и даже старое одеяло.

— Как я уже сказал, вам нужна помощь. Так уж случилось, что пусть не пара, но одна рука у меня свободна.

— Что ж, спасибо. Если вы возьмете это… — она указала на маленькую вышитую сумочку с туалетными принадлежностями, — я возьму все остальное.

Проигнорировав ее слова, мужчина подхватил большой чемодан, сумку с компьютером, принадлежности для рисования, оставив ей только сумку через плечо и косметичку, и двинулся вверх по тропинке. Мэгги поплелась за ним, не в силах отвести взгляд от упругих ягодиц, туго обтянутых джинсами, очень интригующе вытертыми в самых пикантных местах.

Если он все-таки окажется Перри Силвером, то она сдастся без борьбы и тотчас же уедет домой. О таком мужчине не сможет изменить мнение ни одна женщина, даже если, образно говоря, «поймает его за руку» при совершении какого-нибудь неблаговидного поступка.

— Будьте осторожны, — предупредил он. — Смотрите под ноги.

— Я и смотрю. — Она с трудом оторвала взгляд от джинсов и стала смотреть на неровную каменистую тропинку под ногами.

Кумиром Мэгги была актриса Фара Фоссетт, сыгравшая в первом фильме «Ангелы Чарли». Ее героиня ни разу не угодила в ловушку, и Мэгги с удовольствием смотрела сериал каждый раз, когда его повторяли по телевидению, потому что сама то и дело попадала впросак из-за собственной невнимательности.

Искренне считая себя журналисткой, Мэгги вела еженедельную колонку «Спросите мисс Мэгги» в местной газете, которая всего лишь, чего уж скрывать, заполняла пустое пространство между рекламными объявлениями, школьными новостями и купонами на скидку. С другой стороны, все когда-то где-то начинали. Решив вывести Перри Силвера на чистую воду и записавшись в его школу, Мэгги решила воспользоваться шансом и кое-чему на самом деле поучиться, поскольку в газете не было своего художественного критика, и может быть…

М. Райли, художественный критик.

М. Райли, искусствовед.

— Здесь нужны ступеньки. — Голос был тягучим, как патока. Мужчина явно откуда-то с юга, не из Каролины.

— Или эскалатор, — ответила Мэгги. Ноги мужчины были чуть ли не вдвое длиннее ее собственных, даже без этих его подкованных ковбойских ботинок, поэтому он периодически останавливался и поджидал ее. — Полагаю, вы здесь для того, чтобы научиться рисовать? — решилась она задать вопрос. Впрочем, Мэгги была почти уверена, что этот мужчина — не Перри Силвер. Мэри-Роуз в разговоре с ней описывала не только его глаза и руки. Меня зовут Мэгги Райли, — представилась она.

Мужчина оглянулся через плечо, предоставив ей возможность полюбоваться профилем, который стоил того, чтобы быть отчеканенным на римских монетах.

— Рад познакомиться, мэм. Мэм!

— Простите, не расслышала вашего имени…

— Бен Хантер. Итак, вы готовы к последнему рывку?

Мэгги посмотрела на последний отрезок неровной каменистой тропинки, резко уходящей вверх.

— Ничего другого не остается. — Впрочем, к крутому подъему она была готова в большей степени, чем к первому уроку рисования.

В брошюре было сказано, что это место — удивительный уголок природы, рисовать который сплошное удовольствие. Мэгги обвела взглядом горы в туманной дымке, густой темный лес и кусты цветущего рододендрона. Что ж, изобразить все это на бумаге — дело нехитрое, с бравадой подумала она. Мазок голубого, мазок зеленого, полоска розового — во всяком случае, всегда можно назвать свою картину абстракцией. Ведь красота она в глазах зрителя. Разве не кто-то из известных сказал это?

Добравшись почти до самого верха, Мэгги увидела группу людей на веранде дома. Она не удивилась, отметив, что большую часть составляли женщины. Более того, все они были среднего и даже пожилого возраста. И лишь одна блондинка в малюсеньком топе, больше смахивающем на бюстгальтер, была примерно одного возраста с Мэгги. Впрочем, блондинка была слишком хороша и ярка, чтобы Мэгги захотелось с ней подружиться.

Но она должна сделать то, зачем сюда приехала. Пусть Мэри-Роуз и доверчива, как новорожденный теленок, но зато Мэгги ни за что не провести сладкоголосому вымогателю с бирюзовыми глазами, нежными руками и хваткой аллигатора.

Или ковбою с глазами цвета выдержанного виски.

— С вами все в порядке? — Он поджидал ее у ржавых чугунных ворот, почти полностью оплетенных лианами и жимолостью.

Чтобы не смотреть на Бена, Мэгги устремила взгляд на дом, который вблизи показался ей запущенным и убогим.

— В полном, — заверила она его и… поскользнулась.

Мэгги пошатнулась, взмахнула руками, уронила сумку с косметикой, но устояла. Она вообще умела выстаивать.

— Чертов гравий, — пожаловалась она, обретя равновесие, и, наклонившись, попыталась вытащить камешек из левой босоножки.

— Позвольте, я помогу. — Прежде чем она успела остановить его, Бен Хантер взял ее ногу в свои руки, засунул палец под стопу и выудил камешек величиной с горошину. — Готово!

Ухватившись за ржавые ворота, чтобы не потерять равновесие, Мэгги никак не могла совладать с голосом, чтобы поблагодарить его. Бен тем временем уже снова подхватил поклажу и двинулся к дому. Стоя у ворот, она смотрела, как он поднимается по ступеням, входит в дверь и исчезает в глубине дома вместе с ее вещами.

Отлично, Мэгги! Ты умеешь произвести впечатление на мужчину.

Опустив вещи на пол, Бен с хмурым видом обвел взглядом помещение.

Глупая женщина! Высокие каблуки — это еще понятно. Бену нравились сексуальные туфельки, делающие женские ножки еще длиннее и стройнее. Но высоченная платформа, в которой Мэгги карабкалась в гору…

Бен оглянулся в поисках кого-нибудь, кто бы распоряжался в этом доме. Похоже, приехать сюда — не лучшая идея. Впрочем, в настоящее время он все равно был безработным и делать ему было нечего. После того, как он обнаружил, что половина его коллег-полицейских коррумпированы и гниение началось с головы — с майора, а то и более высокого начальства в Остине, Бен подал прошение об отставке одновременно с рапортом о выявленных нарушениях, решив, что лучше быть живым копом в отставке, чем мертвым героем.

С отставкой совпал и разрыв с женщиной, с которой он встречался почти год. Не то чтобы это было что-то серьезное, но они прекрасно подходили друг другу в постели и Ли не очень раздражала его служба в полиции.

А потом раздался этот звонок от бабушки, жившей на востоке. Он не видел ее несколько лет, но регулярно звонил и посылал цветы и подарки на праздники и дни рождения.

— Бенни, я, кажется, совершила большую ошибку. — Именно так он узнал, что бабушка лишилась всех своих сбережений. Какой-то скользкий угорь, представившийся художником, уговорил ее «инвестировать» средства в несколько непомерно дорогих эстампов, или как там они называются, заверив, что через пять лет они утроятся в цене.

Во всяком случае, именно это он понял из рассказа мисс Эммы — именно так просила называть ее бабушка. Лично он не мог отличить хорошую картину от плохой, но знал, что ему нравится. И что не нравится. А не нравился ему любой негодяй, наживающийся на пожилых людях, особенно женщинах. И судя по всему, этот Силвер был именно таким негодяем. За свою тринадцатилетнюю службу в полиции Бен Хантер арестовал не одного мошенника, и пусть теперь он не носит бляху, ничто не мешает ему использовать свои знания и опыт.

Он еще не видел этого Силвера живьем, но очень внимательно изучил фотографию на обложке рекламной брошюры. Высокий, с белозубой улыбкой, в берете и с выражением лица «Доверяйте мне». В брошюре были также перечислены его многочисленные награды, но разве кто проверял, не врет ли он?

Мысли Бена снова вернулись к блондинке. Но не к той, которую он видел на веранде, — с темными корнями осветленных волос и в скудном красном топе, а к мисс Независимость в дурацких босоножках на платформе, с взлохмаченными светлыми волосами, густыми темными ресницами и огромными глазами цвета лесного ореха, как будто предостерегающими: «Держись от меня подальше, парень!»

И если у него хватит ума, он именно так и поступит.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Если Бен Хантер — художник, то она выбрала не ту профессию, думала Мэгги, внося себя в список прибывших и пытаясь разобраться, какие бланки следует заполнить по прибытии, а какие при отъезде. Забрав свой багаж там, где он его оставил, Мэгги последовала за блондинкой, которая оказалась ее соседкой по комнате.

— О боже, и здесь мы будем жить?

— Уютно, не правда ли? — саркастично заметила Сюзи Джеймс и указала на одну из коек, с трудом втиснутых в маленькую комнатушку рядом с кухней. — Эта — моя, остальные две свободны. Наша третья соседка пока не появилась.

Мэгги поставила свои вещи рядом с койкой, стоящей у маленького окошка, и уныло огляделась.

— На втором этаже настоящие спальни с отдельными ванными, но они все заняты. Чего еще ожидать, если я подала заявку одной из последних.

— Я тоже, — призналась Мэгги, размышляя о том, сможет ли она выдержать неделю в таких условиях Мэри-Роуз, ты у меня в долгу!

Сюзи Джеймс уселась на свою койку и стала наблюдать за тем, как Мэгги раскладывает вещи.

— Ты в первый раз в подобной школе?

Мэгги в этот момент озиралась в поисках места, куда бы она могла повесить свои платья.

— Вообще-то… да. У меня нет опыта в этом деле. В смысле, в рисовании.

— Эй, мы же здесь именно для того, чтобы научиться, не так ли? — Сюзи закинула руки за голову и потянулась. У нее была фигура, которую Мэгги уже давно отчаялась заиметь — в двадцать семь лет размер ее бюстгальтера все еще оставался «А», и она спокойно обходилась вообще без него.

Мэгги достала несколько пачек крекеров и хлопьев, которые всегда имела с собой на случай непредвиденных обстоятельств, и положила их на полку, служившую одновременно туалетным столиком.

— Угощайся, Сюзи, — любезно предложила она. Честно говоря, я не знала, чего ожидать, поэтому и запаслась на всякий случай.

— С удовольствием, спасибо. А твой ковбой?

— Ковбой?

— Высокий, широкоплечий, с самыми греховными глазами на свете. Вы вместе приехали? Я видела, как он нес твои вещи.

— Мы встретились на стоянке. Просто подъехали одновременно. — Мэгги почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Ее ковбой! Надо же. Все, что я о нем знаю, так это то, что его зовут Бен Хантер.

Это было действительно все. Не говорить же Сюзи, что при виде того, как двигаются его ноги при ходьбе, может растаять даже айсберг. Сколько раз Мэгги споткнулась, карабкаясь по крутой каменистой тропинке, потому что не могла оторвать от них взгляда.

Не скажет она и об его глубоком, чуть тягучем голосе, эхом отзывающемся в тех местах, куда, по идее, он не должен проникать. Но она не позволит сбить себя с толку, поскольку у нее есть миссия, ради которой она и приехала сюда.

— Ты уже встречалась с Перри Силвером? спросила она у Сюзи. Убедившись, что повесить платья некуда, Мэгги снова свернула их и положила в обратно в чемодан. Неужели за те деньги, что она выложила за эту поездку, она не вправе ожидать хотя бы пары вешалок и гвоздя, на которые могла бы повесить свои вещи?

— Еще нет. Говорят, он всегда появляется с опозданием и делает из своего появления целое шоу.

— В таком случае, полагаю, мы сразу узнаем о его прибытии. — Вполне в духе мистера Совершенство, если верить словам Мэри-Роуз, с придыханием воспевавшей в нем все — от длины его ресниц до формы ногтей.

Зайдя в прилегающую комнатушку, которую язык не поворачивался назвать ванной, Мэгги разложила туалетные принадлежности и вымыла руки.

— Что теперь? — спросила она у Сюзи, вытирая руки полотенцем, предусмотрительно захваченным из дома.

— Думаю, следует присоединиться к остальным. Я, пожалуй, займусь ковбоем, если ты не возражаешь.

— Угощайся. — Пусть уж Сюзи занимается Беном, а Перри Силвера оставит ей.

Около дюжины человек собрались на веранде, опоясывающей здание с трех сторон. Мэгги хотела присоединиться к ним, но Сюзи кивком указала на стойку, где лежал журнал регистрации. Мэгги записала Клеммонс местом своего проживания и журналистику — родом своей деятельности. Сюзи написала, что она из Ист-Бенда, студентка.

Большинство других написали, что они на пенсии.

Бен Хантер тоже записал свои данные — Техас, служба безопасности.

— Не слишком много подробностей, — буркнула Мэгги себе под нос.

— Безопасность, — задумчиво произнесла Сюзи. — Интересно, что это значит? Патрулирование границы? Если он из Техаса, то вполне возможно.

— А может быть, служба охраны какого-нибудь универмага, — заметила Мэгги. Впрочем, на самом деле она так не думала. У охранника в магазине не может быть такой сексуальной и в то же время опасной походки хищника.

— А ты действительно журналистка?

— Вроде того. Я веду еженедельную колонку в газете.

— Здорово! А в какой газете?

Мэгги не очень хотелось называть маленькую местную газетенку, в которой работала, но и лгать она тоже не собиралась.

— Это небольшая местная газета. Я веду рубрику «Спросите мисс Мэгги». Ты не можешь себе представить, какие подчас я получаю письма.

— Правда? Расскажи… — Голос Сюзи сошел на нет, а сама она неотрывно смотрела куда-то через плечо Мэгги.

Обернувшись, Мэгги наткнулась на взгляд знакомых глаз цвета виски.

— Я вижу, вы так и не переобулись, — протяжно проговорил Бен Хантер.

— Вы, я вижу, тоже по-прежнему в своих ковбойских ботинках. Видимо, у них мягкие резиновые подошвы, раз вы можете так бесшумно подкрадываться к людям. — Мэгги на миг прикрыла глаза. — Простите. Это была неуместная грубость.

— Вам следует надевать что-нибудь более устойчивое и удобное, когда будете выходить из дома. — Он или не обиделся, или сделал вид. — Территория вокруг неровная и каменистая.

Глаза Мэгги недобро блеснули. Слишком часто в своей жизни она слышала подобные предупреждения. Не бегай по лестнице, Маргарет Ли!

Смотри под ноги, дорогая… оп!…

Да, вся ее жизнь состоит из этих «оп!», но это не значит, что она станет менять свой стиль одежды только потому, что одному ковбою с глазами цвета виски он не нравится.

Сюзи переводила взгляд с одного на другую, как болельщик на теннисном матче.

— А вот я, например, хожу в резиновых сандалиях, — радостно сообщила она.

И Бен, и Мэгги проигнорировали ее слова, но пока Мэгги решала, что бы такое умное ему ответить, он развернулся и вышел на веранду, где присоединился к группе пожилых «соучеников».

Одна из женщин, с розовыми волосами, заплетенными в косу, и золотыми кольцами в ушах, одетая в облегающие черные брюки, свободную белую блузу и кроссовки, привлекла внимание Мэгги.

— В моем представлении именно так должна одеваться женщина-художник.

С этими словами она резко развернулась и тут же споткнулась о чьи-то ноги, неловко взмахнув руками.

— Спокойно, юная леди, я держу вас, — быстро среагировал пожилой мужчина, обладатель злосчастных ног.

Улыбнувшись, Мэгги подумала, не сказать ли ему, что она вообще прирожденная «спотыкальщица» и слова «Смотри, куда идешь!» слышала в своей жизни тысячу раз. Однажды она даже умудрилась поскользнуться на зернах риса, которыми обсыпали жениха и невесту, и шлепнуться прямо на попу на глазах у изумленных гостей. Да уж, грациозной ее никак не назовешь, но к двадцати семи годам она научилась худо-бедно жить с этим.

Бен внимательно приглядывался к ученикам школы, прикидывая, на кого в этот раз нацелился Перри Силвер, но мысли его то и дело возвращались к Мэгги. И какого черта она носит эти ужасные платформы? Неужели ее никто не предупреждал, что везде, разве что кроме танцплощадки, устойчивость важнее, чем мода. Решительно развернувшись, Бен проложил себе путь через шумную толпу седоволосых учеников и снова оказался рядом с Мэгги.

— Ну как, готовы? — тихо произнес он, склонившись к ее уху.

Она испуганно обернулась.

— К чему?

— К занятиям по рисованию. Разве вы не за этим сюда приехали?

— Именно за этим.

— Я тоже.

Что-то во взгляде, каким Мэгги окинула его от носков ковбойских ботинок до шрама на подбородке — память об одном подонке с пивной бутылкой с отколотым горлышком, — заставило Бена заподозрить, что она скептически относится к его таланту живописца.

Что ж, умная маленькая леди. Впрочем, изображать из себя начинающего художника куда легче, чем трансвестита, которым ему пришлось однажды прикидываться, чтобы проникнуть в группировку, распространявшую наркотики и занимавшуюся грабежами. Кроме того, под матрасом его койки в комнате, которую он делил с бывшим учителем биологии, была спрятана новенькая книжка «Десять уроков акварели», которую он намеревался прочесть ночью.

— Я слышала, как кто-то сказал, что маэстро должен прибыть к ужину, — прошептала Сюзи Джеймс, усаживаясь за маленький столик с их фамилиями. — Черт, мы снова оказались рядом с кухней! Я что, по их мнению, Золушка?!

— Зато еда будет горячая. — Мэгги окинула взглядом небольшую столовую, намеренно не остановив взгляд на Бене Хантере. Но ее новую подружку было не провести.

— Классный парень, да? — с придыханием заметила она.

Мэгги равнодушно пожала плечами.

— Все привлекательные мужчины очень тщеславны. — Можно подумать, она знавала их немало.

— Я переживу, если единственный его недостаток — любовь к зеркалам. Не люблю извращенцев, но парочка зеркал — это даже интересно. — Она подмигнула Мэгги.

В этот момент в холле поднялась какая-то суета.

— Говорят, Перри большой любитель эффектного выхода — «Вот он я, ребята, во всем блеске своей славы!», — прошептала Сюзи.

— В твоем голосе слышится сарказм или я ошибаюсь? Зачем ты тогда записалась на эти курсы?

— Выбор у меня был небогат: либо сюда, либо все лето вкалывать на папашу на его складе лесоматериалов. Он все еще не оставляет надежду, что я увлекусь его деревянным бизнесом и приду работать в его офис. Я — и лесоматериалы, представляешь?

— Я понимаю, о чем ты. Мой отец занимается страхованием, и я — его единственный ребенок.

Так что он лелеет примерно такую же мечту, что и твой. — Впрочем, отец Мэгги никогда эту мечту не озвучивал.

— Но у тебя уже есть работа. Ты же сказала, что журналистка.

— Громко сказано. Я пока веду одну еженедельную колонку в маленькой местной газете. — Мэгги помимо воли посмотрела на Бена. Ковбой хмурился. Господи, разве может быть привлекательным хмурый мужчина? Оказывается, может. Ну просто Хью Джекмэн в своем последнем фильме!

Мэгги мысленно одернула себя — Бен Хантер может стать большим искушением, стоит ей расслабиться и позволить ввести себя в это искушение.

Их столик очень долго не обслуживали.

— С завтрашнего дня мы должны будем сами о себе заботиться, — заметила Сюзи. — Предполагается, что первый вечер особенный — еще не все съехались, не перезнакомились между собой, а потом переходим на самообслуживание. Ты разве не читала об этом в брошюре?

Мэгги имела привычку пропускать напечатанное мелким шрифтом. Кроме того, она была слишком занята изучением фотографии Перри Идеального.

— Похоже, нет. Я прочитала главное — что это стоит кучу денег и что краски и холсты надо везти с собой.

Женщина с неприветливым выражением лица со стуком поставила перед ними две чашки кофе.

Мэгги вообще-то хотела холодного чая, но решила не вступать в конфликт в первый же день.

— Судя по усиливающейся суматохе в холле, сейчас состоится выход. Если ты раньше не встречалась с Перри, советую не обманываться его видом.

— А ты встречалась с ним?

— Он один раз появился в доме отца и пытался уговорить его вложить деньги.

— Во что?

— В великого Перри Силвера. Он неподражаем, когда нужно обаять потенциального спонсора.

Точь-в-точь история с Мэри-Роуз и ее богатым отцом.

— Да, ты явно не самая горячая поклонница маэстро. Может быть, лучше было бы остаться и поработать на отца?

— Ни в коем случае! Я и так каждое лето честно отрабатываю две недели его секретаршей, пока его собственная в отпуске, но на этом все. На лесном складе не встретишь высокого и красивого техасского ковбоя. — Сюзи кивнула в сторону столика, за которым сидел Бен, и причмокнула губами. — Интересно, что он здесь делает?

— То же самое, что и мы, — надеется научиться рисовать.

— Ха-ха! Так я и поверила! Наверняка он здесь на задании, а Школа — просто прикрытие. Я слышала, в здешних местах варят самогон…

Мэгги чуть не поперхнулась кофе, который был холодным и некрепким.

— А что? Ему нужно находиться поблизости, а кроме этой Школы здесь ничего нет. Знаешь, я не удивлюсь, если выяснится, что тот, кто в двадцатые годы построил этот дом, разбогател именно на самогоне. — Поставив локти на стол, Сюзи принялась фантазировать.

— Зачем нужно варить самогон, если в любом супермаркете можно купить какую хочешь выпивку?

— Между прочим, даже виски «Джек Дэниэлс» бледнеет в сравнении с настоящим, хорошо сваренным самогоном.

Мэгги не удержалась от смеха. Боковым зрением она увидела, что Бен Хантер повернулся и внимательно посмотрел на нее. Почувствовав, как вспыхнули ее щеки, Мэгги заставила себя заняться тушеным цыпленком и разварившимися овощами.

— Приготовься, к нам приближается маэстро, прошептала Сюзи. — На этот раз он решил подходить к каждому столику и знакомиться. Улыбайся, и, может быть, он тебе поставит хорошую отметку по окончании курса.

Мэгги подняла голову и наткнулась на внимательный взгляд ярко-бирюзовых глаз. Линзы, с уверенностью решила она. Бог просто не мог дать такие глаза простому смертному.

— Вот мы и встретились снова, мисс Джеймс. Перри с улыбкой перевел взгляд на Сюзи, затем обратно на Мэгги. — А вы? Позвольте, я догадаюсь. Вы — мисс Райли? Маргарет Л. Райли, журналистка? Могу я к вам присоединиться ненадолго?

С другого конца столовой Бен наблюдал, как Силвер продвигается в сторону столика Мэгги.

Он нахмурился, заметив, что этот слащавый болван сосредоточил все свое внимание на мисс Райли, полностью игнорируя крашеную блондинку.

До него доносились обрывки разговоров пожилых соседей:

— Я помню те времена, когда десять тысяч казались огромной суммой…

— Да… При нынешних ценах этого не хватит и на полгода.

Бен прикидывал, кого из них может избрать своей жертвой этот мошенник Силвер. Слева от него сидела Джени Бургер, чей муж, ветеран Второй мировой войны, умер два года назад, оставив ей автомобиль-фургон «плимут» восемьдесят шестого года, дом, нуждающийся в ремонте, и страховку на сумму десять тысяч долларов. В Школу акварели ее записала дочь, чтобы вытащить, по словам самой Джени, из болота тоски и отчаяния.

Хотя женщина не произвела на него впечатления отчаявшейся. Совсем наоборот.

— В качестве художницы я никогда не разбогатею, — заметила Джени с самоиронией, — зато избавлюсь от вечной проблемы подарков. На Рождество все друзья и знакомые получат по ужасной акварели, но ни у кого из них не хватит мужества сказать мне, что талант у меня отсутствует напрочь.

Бен даже отвлекся от наблюдения, чтобы внимательнее присмотреться к женщине, которая нравилась ему все больше — и юмором, и даже своими необычными розовыми волосами.

— Мы относимся к среднему уровню, да? — Это задал вопрос Чарли Спейнауэр. — Несколько лет назад я уже посещал парочку курсов, но не нарисовал ни одной картины с тех пор, как моя последняя жена захотела иметь в ванной розовый потолок.

Разговор продолжался, но Бен снова переключился на наблюдение за столиком у самой кухни, где мисс Райли улыбалась и хлопала ресницами, глядя на Силвера. Неужели она рассчитывает стать любимицей маэстро? Напрасно. Не такая уж она и красавица…

— Я даже не знаю, смогу ли я снова рисовать, — продолжал тем временем Чарли.

— Не волнуйтесь. Говорят, Перри Силвер хороший учитель, — ответила седоволосая женщина, которую звали, кажется, Джорджия. — Думаю, к концу недели мы все восстановим свои навыки…

Судя по разговору, Бен был единственным, кто никогда не держал в руках кисточки, и он начал чувствовать себя рыбой, выброшенной на берег.

Джени, сняв очки в красной оправе и протирая их салфеткой, с улыбкой заметила:

— Я нарисовала свою первую акварель, когда этот мальчик, — она кивнула в сторону Бена, — был еще в пеленках. С тех пор рисую и рисую, но лучше мои акварели не становятся.

Все, включая Бена, засмеялись. Может быть, ему и не было очень весело, но он старался создать впечатление, что он один из них. Он даже подумал, не следовало ли привезти сюда мисс Эмму, хотя кисть бабушка держала в руках один-единственный раз — когда решила покрасить стулья на кухне. Но вдруг в ней таится скрытый талант?

Из отрывочных разговоров Бен выяснил, что Джени и Джорджия — подруги, обе вдовы, обе бывшие учительницы. Джени и Чарли, судя по всему, однажды уже встречались на каких-то курсах.

Закончив есть и отодвинув тарелку со сложенными на ней приборами, Бен чуть переставил стул так, чтобы видеть остальные столики. Стала вырисовываться общая картина — большинство присутствующих были пожилыми людьми, на фоне которых он и девушки за столиком у кухни выглядели белыми воронами.

Его наблюдения совпадали с тем, что он узнал из журнала регистрации — в графе «Род занятий» большинство присутствующих написали «пенсионер», сам он написал «служба безопасности», что в целом нельзя было считать ложью.

Его взгляд снова вернулся к мисс Райли. По случаю первого ужина она была одета в длинное платье с застежкой донизу, на шее — легкий шарфик. Он не видел ее ноги, но почему-то не сомневался, что на ней по-прежнему ужасные «танкетки» с тонкой кожаной петлей для большого пальца.

Его советом она, несомненно, решила пренебречь.

Она что-то горячо объясняла маэстро. Если Бен и успел что-то понять о Мэгги Райли, так это то, что она вспыльчива и готова каждую минуту рассердиться, ощетиниться, броситься в атаку.

Если бы она была мужчиной, он назвал бы это комплексом Наполеона, свойственным многим людям маленького роста. Впрочем, комплекс Наполеона — вещь двоякая: она может превратить человека в труженика и привести к вершинам, а может стать источником боли и огорчения. Похоже, мисс Райли — как раз второй случай.

Бен бросил еще один взгляд на профиль Мэгги прямой короткий носик, высокие, красиво очерченные скулы, несколько родинок, полные губы, упрямо поджатые в данную минуту…

Спокойно, Бен, следи за собой и за своими выражениями — здесь полно пожилых благовоспитанных леди. Мисс Эмма содрала с него три шкуры, когда он однажды забылся и обозвал парочкой крепких слов какого-то идиота, подрезавшего его у бакалейного магазина и содравшего краску с крыла его машины.

Да, он не сможет вернуть деньги, которые мошенник выманил у его бабушки, но он хотя бы позаботится о том, чтобы такое больше не случилось ни с чьей бабушкой.

— Кажется, маэстро решил все свое внимание отдать столику у кухни, — заметил Чарли, бывший школьный учитель биологии. Он кивнул в сторону столика, где Силвер все еще нависал над двумя девушками. Платиновая блондинка с отросшими черными корнями волос умудрилась надеть белую прозрачную блузку на красный бюстгальтер, да еще и не застегнуть ее.

Но Бена интересовала не она. Его взгляд был снова прикован к Мэгги Райли. Если верить написанному в журнале регистрации, она — журналистка из Клеммонса, и если он не путает, то это в получасе езды от Моксвилля, где живет его бабушка. Все это очень интересно, размышлял Бен, но это не должно его касаться, будь она хоть физиком-ядерщиком. Он должен думать о седовласых, за исключением Джени с ее розовой косой, леди, на которых, если Бен все правильно просчитал, и нацелился мошенник от акварели.

— Что? Натуральный волос? — О чем, черт побери, речь? О прическах? О париках? О цвете?

Его мысли тотчас же вернулись к Мэгги — вот у кого и цвет натуральный, и волосы свои.

— Некоторые любят плоские, а я предпочитаю круглые…

Наконец-то Бен сообразил, что они говорят не о париках, а о кистях для рисования. Он тоже купил кисть, правда совершенно не знал, круглая она или плоская, поскольку все продавалось в комплекте с красками, которые он даже не открывал. Какая разница, какой формы кисточка, если весь смысл — макнуть ее в краску да повозить по бумаге?

Несмотря на то что он терпеть не мог рисовый пудинг, Бен засиделся за десертом, в то время как все остальные потянулись на веранду, чтобы полюбоваться закатом. Вообще-то солнце село с полчаса назад, но, по словам неугомонной Джени, именно последние лучи богаты оттенками, которые так и хочется перенести на бумагу.

Увидев, как две девушки за дальним столиком откинулись на спинки стульев, продолжая беседу, Бен подхватил свои тарелки и понес их в кухню.

Когда он проходил мимо мисс Райли, та подняла голову и вопросительно взглянула на него.

— Это тоже мы должны делать? — удивленно спросила она, но тут же поднялась и начала собирать грязную посуду со своего стола.

Выразительно изогнув брови, Сюзи посмотрела сначала на Бена, затем на Мэгги и произнесла:

— Увидимся позже, да?

Мисс Райли проследовала за ним в кухню, где женщина, подававшая им еду, мыла посуду, по локоть погрузив руки в мыльную воду. Похоже, посудомоечная машина, как и любая другая бытовая техника, здесь не была предусмотрена.

— Вот еще посуда, — сказал Бен.

Не оборачиваясь, женщина буркнула:

— Сгребите остатки еды в помойное ведро и поставьте на стол.

Бен посмотрел на Мэгги, Мэгги — на Бена.

Именно в этот момент он заметил, что цвет ее глаз имеет множество оттенков, как и цвет волос.

Он не мог точно описать все, но определил коричневый, желтоватый и сине-зеленый. В глазах, не в волосах.

— У меня что, грязь на лице? — В многоцветных глазах вспыхнуло предупреждение.

Бен заставил себя отвести взгляд.

— Извините. Я задумался о завтрашнем дне…

— А-а… Я тоже о нем думаю. Завтра предстоит… хмм… испачкать первый лист.

— Дайте мне те чашки, — рявкнула женщина, и они одновременно потянулись за белыми кружками, только что поставленными на стол для грязной посуды. Рука Бена задела руку Мэгги, а та гору кое-как составленных чашек. Словно в замедленной съемке они наблюдали, как несколько из них падают на пол, покрытый вытертым линолеумом. К счастью, разбилась только одна.

— Извините, — произнес Бен. Он быстро поднял с пола неразбившиеся чашки, а Мэгги стала промокать бумажным полотенцем разлившиеся остатки кофе. Они одновременно присели и оказались лицом к лицу. До Бена донесся легкий аромат ее волос — яблоко с примесью, кажется, кокоса. В том, что запах исходит от Мэгги, он не сомневался — ни яблоки, ни кокосы в меню сегодня не значились. Как и Мэгги Райли — в его персональном меню, напомнил себе Бен.

Они ретировались с кухни прежде, чем смогли бы нанести еще какой-нибудь урон, и не дожидаясь благодарности от посудомойки, что было маловероятно. С веранды доносился громкий смех розововолосой Джени. Ее лицо сморщилось, как смятая салфетка, но смех был очень заразительным. Она нравилась Бену все больше. Похоже, у этой особы хватит здравого смысла не купиться на посулы сладкоречивого мошенника, но все-таки он присмотрит и за ней.

И за ее подругой Джорджией, которая как раз вызывала у него больше опасений. Седые волосы, ситцевое платье в цветочек, шерстяная кофта с пуговицами, толстые чулки и кроссовки. Добавить к этому шишку размером с мяч для гольфа на третьем пальце левой руки и явно распухшие суставы. Бедная женщина. За ней он проследит особо. Как только он заметит, что Силвер уделяет ей повышенное внимание, он тут же предупредит ее.

Так, с Джени и Джорджией понятно. Кто еще входит в группу риска? Как минимум десяток кандидатов, если не считать двух блондинок и двух мужчин, Чарли и его самого.

Лучше всего, конечно, было бы провести семинар на тему: «Как не попасться в сети мошенника», чтобы разом охватить всех потенциальных жертв, поскольку, по правде говоря, у него не было четкого плана действий. Впрочем, хороший полицейский часто действует экспромтом.

— Присоединимся? — Бен кивнул в сторону веранды.

Мэгги посмотрела ему в лицо, подумала секунду, а потом отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо.

Отлично, Хантер! С этого момента выбрось все из головы и думай только о деле.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Вернувшись в свою комнату, Мэгги не знала, чем заняться. Оставался еще час до того времени, когда она обычно ложилась спать, а делать в маленькой комнатушке было абсолютно нечего, разве что болтать с Сюзи, которая тоже предпочла вернуться в комнату. С завтрашнего дня ученикам предстояло самим готовить и убирать на кухне, и Сюзи, сосредоточенно красившая ногти на ногах, с надеждой заметила:

— Может быть, кто из бабулек возьмет это на себя?

— С какой стати? — удивилась Мэгги.

— Ну… Большинство из них побывало замужем, а значит, они привыкли готовить и убирать.

Мэгги тоже привыкла готовить и убирать, но не стала сообщать об этом соседке. Ее мать уехала из дома, когда Мэгги было одиннадцать, заявив, что жизнь быстротечна и она хочет успеть насладиться ею сполна. Спустя несколько недель она написала им с отцом из Айдахо, где прибилась к коммуне хиппи. Мать даже несколько раз приезжала навестить их, но оставалась не больше чем на два-три дня. В последний раз она приезжала года четыре назад, но весточки продолжает слать, хотя и нерегулярно. Обычно это самодельные открытки, на которых изображены луна, звезды, радуга, эльфы…

Может быть, мне повезет, подумала Мэгги, и завтра выяснится, что я унаследовала художественный талант матери?

Мэгги решила распаковать свой ноутбук и записать первые впечатления, чтобы по возвращении посвятить одну из колонок своему пребыванию в Школе акварели. Может быть, ей даже заплатят за эту статью, поскольку это не входит в ее рабочие обязанности, и тогда она сможет компенсировать затраты на эту поездку…

Чуть подвинув косметику Сюзи, Мэгги пристроила ноутбук на край стола и огляделась в поисках розетки, поскольку не сомневалась в том, что забыла подзарядить батареи. Как всегда! Почему не изобрели ноутбуки, которые можно было бы подключать к мобильному телефону? Впрочем, может, уже и изобрели. Она порассуждает об этом в одной из своих колонок — «Технологии для дилетантов» или что-то в этом роде.

— Я все-таки думаю, что он не художник, долетели до нее слова Сюзи.

— Кто? — Как будто она не знала, о ком речь! Между прочим, все известные художники — мужчины, — заметила Мэгги, роясь в карманах сумки в тщетных поисках запасных батареек. — То же самое говорят о поварах. Но согласись, ему больше пойдет пистолет, чем кисть. Кольт? Браунинг?

Нет, ремингтон!

— Вполне вероятно, что в его кармане и спрятан один. Он же написал, что занимается безопасностью. — Сюзи стала осторожно вытаскивать специальные распорки, которые засунула между пальцами ног, чтобы не смазался лак.

— А может быть, он — модель, которую мы будем рисовать? — высказала безумное предположение Мэгги, ни секунды не веря в него.

— Тогда моя жизнь будет навеки принадлежать искусству.

— Давай сменим тему. И вообще, я хотела бы сделать несколько заметок для будущей статьи.

— Я помогу. Итак, главную героиню зовут Сюзи, а героя Бен…

Мэгги рассмеялась и бросила в Сюзи бумажный шарик. Он не долетел, приземлившись на ряд обуви, выставленной у двери, из которой четыре пары принадлежали Сюзи и одна — Мэгги.

— Пойду приму душ, пока все на веранде. Взяв мыло, шампунь и просторную хлопковую рубашку, которую решила использовать как халат, Мэгги направилась на второй этаж, где одна из комнат была переоборудована в женскую душевую со старинной ванной на ножках и тремя душевыми кабинками. Мужская душевая была намного меньше и располагалась на первом этаже, из чего можно было сделать вывод, что женщин здесь всегда значительно больше, чем мужчин.

Намыливая волосы, Мэгги размышляла о том, по каким критериям Силвер отбирает учеников.

Ее удивил тот факт, что большинство женщин были старше пятидесяти. Но по размышлении это лишь укрепило ее в подозрении, что маэстро куда больше заинтересован в деньгах, чем в сексе или романтических отношениях.

С другой стороны, он весь вечер увивался вокруг Сюзи. И хотя сама Сюзи явно предпочитает Бена Хантера, но кто знает? При этом себя Мэгги не рассматривала как возможного кандидата ни для первого, ни для второго случая.

Ее отец всю жизнь продавал страховки, но у него не было своей компании и больших денег, поэтому Мэгги пришлось учиться в местном колледже, а не в университете и поэтому теперь она работает в маленькой местной газетенке за жалкие гроши, а не в большом глянцевом журнале.

Но она так и так не смогла бы никуда уехать из дома — отец нуждается в ней. Предоставленный самому себе, он бы не ел ничего, кроме бекона с яйцами, настоящего, а не облегченного сливочного масла и четырехпроцентного молока, доводя свой холестерин до максимума.

Пока мать не покинула их, она заставляла их есть тофу и другие соевые продукты. Тогда Мэгги поддерживала тайное сопротивление отца, и они на пару лакомились фаст-фудом — бургерами, жареной картошкой, куриными крылышками. Но с тех пор отец постарел, стал хуже себя чувствовать, и теперь уже Мэгги старалась следить за его питанием. Хлеб — только зерновой, все продукты с пониженным содержанием жира и сахара, много овощей и фруктов. И поскольку у нее в наличии был всего один родитель, она должна заботиться о нем. И пусть ее мать порхает с места на место, поигрывая на цитре и покуривая марихуану, Мэгги, слава богу, унаследовала практичность своего отца и сумеет позаботиться и о нем, и о себе.

— Горячая вода осталась? — спросила Сюзи, когда Мэгги вернулась в комнату.

— Уйма. Послушай, я хотела попросить тебя о помощи. — И Мэгги рассказала своей соседке о Мэри-Роуз и о цели своего приезда сюда.

— Черт, я даже не знаю… — Сюзи не могла оторвать взгляда от ярких ногтей на своих ногах. Честно говоря, я уже положила глаз на ковбоя.

Кроме того, Перри все свое внимание уделяет той пожилой леди с некрасивой стрижкой, но трехкаратным бриллиантом на пальце.

— По-моему, ее зовут Джорджия. — Усевшись на единственный в комнате стул с отвалившейся спинкой, который по этой причине можно было считать табуретом, Мэгги занялась волосами. Ковбой может подождать. Мне нужно доказательство того, что с тобой Перри будет придерживаться той же тактики, что и с Мэри-Роуз, и тогда я с ним расправлюсь.

— А твоя подруга поверит тебе?

— Я постараюсь записать его слова на кассету. Мэгги очень надеялась, что Сюзи согласится принести себя на алтарь справедливости, но та не спешила. — Мэри знает, что я никогда не лгу… Разве что если это совершенно необходимо.

— Если я помогу тебе с Силвером, ты отдашь мне ковбоя?

— Если он не женат или еще что-нибудь в этом роде, он — твой, — великодушно согласилась Мэгги, как будто это зависело от нее. Впрочем, если бы это действительно зависело от нее, вряд ли она была такой щедрой.

— Он не носит кольцо, — заметила Сюзи, усевшись в одну из поз йоги. — Между прочим, я очень верю в йогу и каждый день выполняю комплекс упражнений.

Вытирая полотенцем волосы, Мэгги вернулась мыслями к мужчине, который прочно обосновался в ее голове.

— Вряд ли он модель, которую мы должны рисовать, если зарегистрировался в журнале вместе со всеми остальными, — продолжала размышлять вслух Сюзи.

— Забудь об этом. Это была шутка.

— Не хочу. Мысль о том, чтобы рисовать обнаженного ковбоя, кажется мне очень соблазнительной.

— Кстати, о рисовании… Ты вообще как?

— Пробовала когда-то.

— А я не держала кисть в руках со времен школы, но и тогда пиком моего творчества были несколько палкообразных человечков под радугой.

— Полагаю, мы не единственные новички здесь. Сюзи, похоже, ничуть не волновалась по этому поводу.

— Кто знает… — Почему-то Мэгги была уверена, что если среди них и есть еще кто-то, не умеющий рисовать, то это Бен Хантер. Ну не могла она поверить, что он художник, и все тут. Может быть, все дело в его поношенных ковбойских ботинках? Или в широких плечах и мускулистых руках? Они предназначены для чего угодно, но только не для вождения кистью по бумаге.

— Какая Перри разница, новички мы или нет, если деньги заплачены? — резонно заметила Сюзи.

Как ни странно, эти слова подействовали на Мэгги успокаивающе, и они переключились на обсуждение одежды и мужчин. Обе сошлись во мнении, что взяли с собой совсем не те вещи, что следовало бы, а насчет мужчин… В арсенале Сюзи оказалось три брошенных бойфренда, у Мэгги не нашлось и одного, хотя в школе она была влюблена в молодого преподавателя физкультуры.

Когда девушки уже собрались спать, появилась их третья соседка — Энн Эринхауз. Девушка непрерывно чихала, и Мэгги заметила что-то насчет возможной аллергии, а потом уснула под тихий разговор Сюзи и Энн. Естественно, ей приснился Бен Хантер в виде статуи обнаженного мужчины с фиговым листком на причинном месте и колчаном за спиной, полном кистей для рисования.

От этого кошмара Мэгги проснулась задолго до звонка будильника с зарождающейся головной болью. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить соседок, она быстро оделась и вышла в кухню, влекомая запахом свежесваренного кофе. Кухня была залита ярким солнечным светом, и Мэгги невольно поморщилась.

— Что, утро — не ваше время суток?

Желудок Мэгги спазматически сжался, когда в проеме двери она увидела высокий силуэт. Если бы она знала, что первым, кого она встретит в кухне, будет сам Аполлон во плоти, выпила хотя бы горсть таблеток аспирина. Слава богу, что вместо фигового листка и колчана с кистями на нем были вчерашние вылинявшие до белизны джинсы, хотя они не скрывали, а, наоборот, подчеркивали все выпуклости в районе его бедер.

Утреннее приветствие Мэгги походило скорее на фырканье питбуля.

— Все дело в том, что мы достаточно высоко в горах, — заметил Бен благодушно.

Мэгги бросила на него подозрительный взгляд.

— Голова болит, да? — продолжил он. — У меня всегда так бывает в самолете. И хотя мы и не на очень большой высоте, но…

— Спасибо, доктор, но ваш диагноз ошибочен, едко ответила Мэгги. — Моя голова болит всего лишь от недосыпания.

— Да? А я спал, как убитый.

Мэгги послала ему сахариновую улыбку.

— Рада за вас.

— Мы теперь сами занимаемся нашим пропитанием. — С этими словами он достал из навесного шкафчика пачку подслащенных хлопьев.

Предусмотрительная Мэгги привезла хлопья с собой. Они были цельнозерновыми и неподслащенными, что, безусловно, более полезно.

Теперь она не могла оторвать взгляда от рук Бена — сильных, загорелых, с длинными пальцами. Она отметила, что на безымянном пальце левой руки нет ни кольца, ни его следов.

— Я проверил содержимое холодильника — яйца, бекон, зелень… Одним словом, сырье, требующее приготовления.

— Не могли бы вы болтать поменьше? — Мэгги поморщилась, вновь попав в полосу солнечного света.

— Нет. Более того, я думаю, что мы могли бы потанцевать.

Мэгги уставилась на него широко раскрытыми глазами, пытаясь отогнать видение обнаженных мускулистых бедер и чертового колчана с кистями, к которым постепенно добавлялись рельефные стройные икры, плоский живот…

— Если вы не возражаете, — надменно произнесла Мэгги, — я бы не хотела разговаривать, пока не выпью первую кружку крепкого кофе.

— Конечно, мэм. Но должен предупредить, кофе очень крепкий. Может быть, предложить вам воды, чтобы вы могли разбавить? Интересно, как скоро какой-нибудь добрый человек поджарит яичницу с беконом?

Мэгги сдерживалась из последних сил, чтобы не подскочить и не зажать ему рукой рот. Она налила себе полную кружку черного, как деготь, кофе, а когда обернулась, Бен уже поставил на стол кувшин молока, сахарницу, банку меда. Затем, поразмыслив, добавил банку сухого молока и пакетики заменителя сахара.

— Благодарю, — крякнула Мэгги. По утрам ее голос всегда был хриплым и раздраженным. Она мало разговаривала по утрам — молча провожала отца на работу, а затем уходила в подсобную комнату, гордо именуемую кабинетом, с огромной кружкой кофе и до полудня сочиняла свою колонку. На телефонные звонки отвечал автоответчик. На самом деле спасибо, — более миролюбиво произнесла она, смутившись от собственной грубости, а особенно от того, как смотрел на нее Бен как будто разглядывал под микроскопом. — Да-да, вы — классный парень, а я грубиянка. Но так уж сложилось, и ничего тут не изменить.

Бен выглядел обескураженным. Он молча поднялся со стула, кивнул ей и покинул кухню. Спустя несколько мгновений она услышала скрип качелей на веранде.

К началу первого занятия ученики заняли места за длинными столами — где по три человека, где по четыре. Мэгги, Сюзи и их третья соседка Энн выбрали небольшой стол в дальнем конце студии. Оглядевшись, Мэгги увидела, что Бен в компании двух женщин и пожилого мужчины абсолютно лысого, с кустистыми насупленными бровями и густыми усами — занял стол неподалеку.

В студии не было предусмотрено ни стульев, ни мольбертов. Сюзи пробормотала что-то о бестолковой организации, Энн непрерывно чихала, Мэгги ругала себя за всю эту безумную затею то, что задумывалось как акция по спасению подруги, обернулось ошибкой, и притом весьма дорогостоящей.

Но далеко не первой. Мэгги, как всегда, не потрудилась продумать все до мелочей, за что теперь и расплачивалась. Через час все поймут, что она обманщица — рисовать она умела так же, как и летать на метле. Как самонадеянно было думать, что она справится с этим!

Зазвучала музыка, и в комнату стремительно вошел Перри-Само-Совершенство. Высокий и гибкий, он расточал улыбки направо и налево. Да, театральное появление — явно его излюбленный конек. Несмотря на жару и отсутствие кондиционеров, маэстро был в своем неизменном берете.

Он занял место за своим столом, на котором уже стояло игрушечное детское ведерко с водой, алебастровая ваза с дюжиной кистей всех размеров и форм и лежала стопка листов бумаги.

— Вот, оказывается, для чего нужны детские ведерки, — пробормотала Мэгги, заметив точно такое же желтое ведерко на своем столе.

— Только свое ты будешь наполнять и мыть сама. Перри — единственный, кого здесь обслуживают, — шепотом заметила Энн.

— Итак, — прозвучал медоточивый, под стать звучащей музыке голос маэстро, — я начну урок с того, что при вас нарисую картину, а затем вы за полчаса нарисуете свою версию того, что я изображу. Я называю это разминкой. Кстати, кто из вас, наклонясь, может коснуться пальцев ног?

Мэгги бросила недоуменный взгляд на Сюзи, та пожала плечами. Энн же впервые с момента своего прибытия улыбнулась.

— Потом вы все поймете, — прошептала она.

В другом конце комнаты Бен тоже недоумевал, что же означает этот вопрос. Он-то вполне способен, наклонившись, коснуться своих пальцев и не только. Он может скрутить в бараний рог хлипкого маэстро, но что делать всем этим пожилым людям?

Скрестив руки на груди, Бен ждал начала представления. Рядом с ним Джени Бургер, уперев руки в бедра, тоже застыла в ожидании.

Джорджия проворчала что-то насчет того, что в мире не найдется столько мази, чтобы позволить ее суставам сделать это, а лысый Чарли захихикал.

В это время маэстро уже приступил к рисованию. Он рисовал на листе, лежащем прямо на столе, периодически поджимая губы, отступая назад, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону и что-то бормоча себе под нос. Когда казалось, что он уже закончил и аудитория готовилась увидеть шедевр, он вдруг наклонялся и делал еще мазок, чтобы затем снова отступить с задумчивым видом.

— Почему, черт его побери, он не рисует так, чтобы нам было видно? — Из уважения к своим пожилым соученикам Бен старался следить за своей речью, но иногда забывался.

— Потому что акварелью следует рисовать на плоской поверхности, иначе она стечет, — шепотом пояснила Джени.

— А-а-а… — Прикидываться художником оказалось не так-то просто, как он думал.

Джорджия ткнула его локтем в бок и тоже прошептала:

— Разве в брошюре говорилось, что сначала требуется пройти спортивный тест?

Улыбнувшись, Бен отрицательно покачал головой. От этой седовласой коротко подстриженной женщины пахло так же, как и от его бабушки, смесью миндального крема для рук и мазью против артрита. Это напомнило ему, зачем он здесь.

Наконец Силвер, одарив аудиторию мальчишеской улыбкой, произнес:

— Знаю, знаю, знаю, вам не терпится. Но дайте мне еще одну минутку, мои дорогие…

Дорогие?

Стало слышно, как переминаются на уставших ногах пожилые ученики, затем раздалось громкое «апчхи» мучающейся от аллергии Энн, послышался приглушенный смешок. Бену показалось, что хихикнула Мэгги. Он посмотрел в ее сторону и понял, что не ошибся, увидев прижатую ко рту руку и озорной блеск в глазах.

Неожиданно Бен подмигнул ей. Господи, последний раз он подмигивал девчонке, когда ему было пятнадцать и он напился пива.

— Вы что-то сказали, мисс… Райли? — Маэстро поднял голову, и в безжалостном свете дня стали заметны мешки у него под глазами. Бен подумал, что фотография на первой странице рекламной брошюры была либо подретуширована, либо сделана несколько лет назад.

— Простите, я… мне просто не терпится увидеть ваш рисунок.

Ангельский голосок никак не сочетался с подергиванием уголков рта и подрагиванием ресниц, как будто человек едва сдерживает смех.

Наконец Силвер взял фен для волос, включил его и стал сушить свое творение. Наверняка рассчитывает выудить за него из какой-нибудь доверчивой старушки типа его бабушки все ее сбережения, скопленные на старость, убедив в том, что это очень выгодная «инвестиция».

— О-о, это прекрасно! — воскликнула Джорджия и зааплодировала, когда творение маэстро было водружено на подставку и развернуто лицом к аудитории. Остальные попытались присоединиться к аплодисментам, но маэстро томно взмахнул рукой, призывая к вниманию.

— А теперь, взяв мой торопливый экспромт за основу, нарисуйте свою версию. Итак, приступайте. У вас есть тридцать минут. Только впечатления, о деталях мы будем говорить позднее.

Чарли спросил насчет стульев, на что Перри выразительно вскинул брови. Но бывшего школьного учителя биологии этим было не испугать.

— Когда я вел урок, я всегда стоял, — заметил он. — Но зато на каникулах я предпочитал сидеть, разве только если в моих руках не было клюшки для гольфа. Эту привычку я сохранил и по сей день.

Бен невольно подумал о том, почему вместо поля для гольфа пожилой учитель предпочел отправиться в эту Школу акварели.

— Есть еще кто-нибудь, неспособный выстоять на ногах больше пятнадцати минут? Если да, то рекомендую на этом закончить ваши занятия в Школе. — Надвинув берет на лоб, маэстро медленно прошелся по студии, как будто решив выявить слабых и немощных.

— А я получу назад свои деньги? — Чарли так просто не сдавался.

— Все условия было четко изложены в рекламной брошюре.

— Полагаю, это означает «нет».

По комнате едва уловимым бризом прокатился приглушенный шепоток недовольства. Джени распаковала набор бумаги для рисования и краски. За спиной Бена она ободряюще улыбнулась Чарли.

Как будто ничего не произошло, Перри стал тыкать в свое творение.

— Обратите внимание на цветовые контрасты.

Темное — светлое, светлое — темное… Попробуйте передать глубину, следите за переходом цвета где он резкий, где сглаженный. Смешивайте краски. Видите это?

— В очках или без? — съехидничал кто-то под смешки остальных, и работа началась.

Джорджия окунула кисть, пригодную разве что для покраски окон, в пластиковое ведро и ткнула ею в коробочку с красками, как будто побывавшими в эпицентре атомного взрыва. Бен начал свою работу с чертыхания, но быстро прикусил язык под укоризненным взглядом Джени.

— Прошу прощения. Никак не избавлюсь от этой привычки. Но эта чертова… прошу прощения… бумага все время морщится.

Чарли тут же предложил заменить часть ругательств их научными эквивалентами и даже привел несколько примеров, что получилось едва ли не более неприлично по сравнению с их уличным вариантом, и был немедленно призван к порядку.

Джени в шутку обозвала его грязным старикашкой. Она протянула Бену пару прищепок и помогла прикрепить лист бумаги к подложке. Вскоре его голова распухла от незнакомых понятий, звучавших то справа, то слева. Размывание… Расплывание… Кисточка для вколачивания… Он и слов-то таких не слышал — воровской жаргон и то проще понять. Интересно, чем он думал, пускаясь в эту авантюру?

Бен старательно намалевал длинную красную закорючку поперек того, что искренне считал горами. Она была там совершенно ни к месту, но он очень любил красный цвет. Закорючка немедленно побурела и стала грязно-коричневой.

— Что за дерь… — Он поспешно прикусил язык. Я же точно помню, что макал кисть в красный цвет!

Джени рассмеялась и пояснила, что, смешавшись, два цвета превратились в третий, в ту самую грязь.

И тут за его спиной возникла Мэгги — похоже, пришла полюбоваться на его позор. Он хотел грудью заслонить свое творение, но потом в нем взыграла гордость.

— О! — благоговейно выдохнула она. — Похоже, вы так же хороши в рисовании, как и я. Мне кажется, нам обоим здесь нечего делать.

— Хочу предупредить… — рявкнул Бен, но осекся, поняв, что Мэгги шутит.

А Мэгги испытывала искреннее облегчение оттого, что не только они с Сюзи ничего не смыслят в рисовании. Она уже успела увидеть, что рисунок Энн был неплох, у парочки пожилых леди тоже очень ничего, но зато творение Бена Хантера было поистине ужасно. И по какой-то непонятной причине это ее очень обрадовало.

— Насколько я поняла, в конце недели планируется выставка наших работ, — прошептала она, чтобы Перри Идеальный ее не услышал. Маэстро носил себя от стола к столу, рассыпая направо и налево жемчужины своей мудрости. — Советую вам подписать сие творение чужим именем.

Бен попытался изобразить, что сердит, но не выдержал и широко улыбнулся.

— Все так ужасно?

— Меня учили, что, если не можешь сказать ничего хорошего, лучше промолчать, что я и сделаю.

Бен отвернулся, чтобы еще раз оценить свою работу, а Мэгги отступила на шаг, чтобы оценить автора. Если какому мужчине меньше всего и подходил образ художника, то несомненно Бену Хантеру с его тяжелой челюстью, пробивающейся на подбородке щетиной, греховными глазами цвета то ли виски, то ли растопленного меда и широченными плечами, грозящими разорвать рубашку. Не то чтобы художник не может быть мужественным, но если у Бена Хантера и есть хоть толика таланта, он это мастерски скрывает.

— Это была разминка, — с самым серьезным видом заявил он. — Я давно не брал в руки кисть, но через пару дней…

Мэгги еще раз глянула на его картину и прыснула. Более всего это походило на то, что кто-то разбил парочку яиц и прошелся по ним грязными ботинками. Впрочем, не ей насмехаться.

Одна из женщин заметила, что музыка какая-то слишком… приторная.

— Кстати, о музыке. Насколько я поняла, после ужина намечаются танцы? — живо отреагировала Джени. — Я видела здесь старый проигрыватель и пластинки на семьдесят восемь оборотов. Кто-нибудь помнит такие?

Интересно, что это будут за танцы, если на дюжину женщин у них имеется всего три мужчины?

Продолжая размышлять об этом, Мэгги вернулась на свое рабочее место. Затем ее мысли снова обратились к Бену Хантеру. Итак, он не художник это точно. Тогда зачем он здесь?

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В перерыв все переместились на веранду, где заботами Энн их уже ждал поднос с чистыми стаканами и кувшин холодного чая. Мэгги обратила внимание на то, что Энн с готовностью берется за любую работу, лишь бы поменьше находиться в классе. Неужели у нее свои причины быть в этом цирке под названием «Школа акварели Перри Силвера»? И еще она заметила, что Перри почти все свое внимание уделяет пожилым ученикам. Неужели ему действительно не безразлично, заинтересованы его ученики в том, чтобы научиться рисовать, или нет, если деньги все равно заплачены?

Мэгги почувствовала присутствие Бена прежде, чем увидела его. Он подошел с двумя чистыми стаканами, налил в них чай и протянул один Мэгги.

— Спасибо, — натянуто поблагодарила она. Затем добавила с наигранным оживлением:

— Как здесь красиво, не правда ли?

В глазах Бена промелькнуло насмешливое понимание. Журналистка в Мэгги горела желанием выяснить у него, зачем он притворяется художником — рисует он даже хуже нее и в усовершенствовании своего таланта явно не заинтересован.

Но тогда он посчитает возможным задать те же самые вопросы ей, а ответить на них она не сможет.

Облокотившись на перила веранды, Бен наблюдал за беседующими женщинами, а Мэгги еле сдерживалась, чтобы не крикнуть: «Посмотри на меня — я здесь!» Вместо этого она грациозно присела на ручку плетеного кресла, которое тут же Мэгги не была бы Мэгги — качнулось, чай выплеснулся ей на колени, кубики льда рассыпались по полу. Мэгги мысленно чертыхнулась, в который раз удивившись собственной способности как магнитом притягивать мелкие неприятности.

Когда Бен склонился над ней и стал промокать ледяную влагу с ее колен своим платком, она убрала его руку.

— Не волнуйтесь, это всего лишь чай.

Как назло, именно в этот момент к ней подошла пожилая женщина с розовыми волосами.

— Привет. Вы, я знаю, Мэгги, а я — Джени. Похоже, этим утром вы, как и я, от души повеселились? — Она подняла свой стакан и посмотрела на него на свет. — На вид — как будто слили из наших ведер для прополаскивания кистей, а на вкус концентрированный сахарный сироп.

Когда к ним присоединился маэстро, Мэгги показалось, что температура вокруг понизилась сразу на несколько градусов. И дело было не в мокрых коленках, а в той холодной враждебности, которую излучал Бен. Странно, раньше Мэгги никогда так остро не чувствовала настроение окружающих.

Разве что Мэри-Роуз. И отца. И, может быть, пожилой вдовы, которую она навещала пару раз в неделю, принося библиотечные новинки и сладости из ближайшей кондитерской.

— Довольны своими успехами, Хантер? — спросил Перри с улыбкой, которую иначе как самодовольной было не назвать.

— Вполне. — На лице Бена не дрогнул ни один мускул. Он напоминал Мэгги дремлющего льва, которого она в детстве видела в зоопарке.

— Так, так. — Маэстро повернулся к Джени. — А вы, маленькая леди? Сегодняшнее упражнение показало, что у вас есть потенциал. К концу недели вы будете рисовать как настоящий профессионал, гарантирую.

Джени дождалась, пока маэстро осчастливит своим вниманием следующую группу учеников, и пробормотала:

— О, мальчик, если под профессионалом ты подразумеваешь себя, тогда я — пас. А вот учитель ты неплохой.

— Это все отмечают, — заметила Мэгги. — Но своего собственного суждения я пока не вынесла.

Когда Джени вернулась к Джорджии и Чарли, Мэгги повернулась к Бену, сожалея, что не обладает и толикой самообладания пожилой леди. Да и какое тут самообладание, когда твой лучший наряд от талии до колен мокрый и липкий.

— Я… пожалуй… пойду переоденусь.

— Мэгги, — окликнул ее Бен. — Ты не совсем безнадежна, поверь.

Мэгги фыркнула.

— Как будто ты в этом понимаешь! Кстати, мы что, перешли на «ты»?

— Похоже на то, — улыбнулся Бен.

Всю дорогу до своей комнаты она улыбалась.

Господи, этот мужчина — нечто! Как она сможет сосредоточиться на разоблачении Перри Силвера, если при одном взгляде на Бена Хантера у нее слабеют ноги, а мозг превращается в желе?

Сюзи тоже пришла в комнату, чтобы снять блузу, которую она надевала поверх топа, еще более узкого и откровенного, чем накануне.

— Что ты там бормочешь? — спросила она.

— Ничего, — буркнула Мэгги.

— Я видела, как ты млела от восторга рядом с нашим ковбоем.

— Я не млела, я просто пролила чай.

— Я так и подумала, — усмехнулась Сюзи с заговорщицким видом.

Выслушивать неприятную критику в любом случае легче, чем удалять нерв из больного зуба, убеждала себя Мэгги спустя сорок пять минут, когда маэстро добрался до трех последних работ Сюзи, Бена и ее собственной. После многократного покашливания и похмыкивания он оценил способности Бена как проблемные. Впрочем, при всей своей самокритичности Мэгги не могла не видеть, что работа Бена — худшая из худших.

Силвер устанавливал каждую работу на мольберт и разворачивал к аудитории, а затем, используя кисть в качестве указки, перечислял ее достоинства и недостатки. И если небо Сюзи оказалось достойным похвалы, а у Мэгги были неплохо подобраны краски, то рисунок Бена не удостоился ни одного доброго слова.

Мэгги отнесла это на счет ревности. Оба мужчины были привлекательны внешне, но сравнивать их было невозможно. Бен без малейшего усилия привлекал к себе внимание женщин всех возрастов. И если женщины постарше видели в нем сына или внука, то в отношении к нему Мэгги не было ничего материнского. И хотя она никогда раньше не испытывала ничего подобного, распознать влечение и даже вожделение она была в состоянии.

— А мне моя картина нравится, — пробормотал Бен ей на ухо. Его теплое дыхание коснулось ее щеки, отчего по всему ее телу разбежались мурашки. — Может быть, моя бабушка захочет купить и ее?

— Только как декорацию для Хэллоуина. Что это за корявая линия пересекает всю картину? Старая ржавая железная дорога?

— Ты намеренно задеваешь мои чувства художника. Это…

Не закончив, Бен торопливо направился к двум пожилым женщинам, которым он оказывал явное покровительство. Тут же рядом с ней возникла Сюзи.

— Ты думаешь, у него «комплекс матери» или как там это называется у Фрейда?

У Мэгги сложилось стойкое ощущение, что отец Сюзи напрасно тратит деньги на образование дочери, поскольку ее мозг по-прежнему был не замутнен никакими знаниями. Впрочем, может быть, со временем количество и перейдет в качество — знания отстоятся и наберут силу, как доброе виски. Мэгги решила, что в одной из своих колонок порассуждает и на эту тему.

— Ты имеешь в виду Джени и Джорджию? Они обе — просто прелесть. — Осторожно, Мэгги, Бен может переключиться на Сюзи или Энн. — Я бы не возражала иметь такую мать. Или бабушку. Мэгги решила быть великодушной.

В ответ Сюзи выразительно подняла ярко нарисованную бровь.

— Моя мать никогда не пекла пирогов, не ходила на родительские собрания и не проверяла у меня домашнее задание. Понимаешь, о чем я?

Сюзи сначала кивнула, потом призналась:

— Не очень.

— Ладно, неважно. Пожалуйста, не забудь о том, что я рассказала тебе о моей подруге Мэри-Роуз.

Да, не очень обнадеживающее начало, размышляла Мэгги, переодеваясь к ужину и наблюдая из окна за прогуливающимися Беном и Джени.

Сначала демонстрация полного отсутствия таланта, затем чай, пролитый на колени. Послеобеденные занятия лишь усугубили положение — оказалось, что она приобрела не те краски, не ту бумагу и не те кисти. А если добавить, что единственный привлекательный мужчина отдал предпочтение двум женщинам на сорок лет старше ее…

Рука со щеткой, которой она намеривалась причесать свои непослушные локоны, замерла в воздухе. Она приехала сюда вовсе не для того, чтобы влюбляться. С этого момента она полностью сосредоточится на том деле, которое привело ее сюда. Тем не менее Мегги решительно полезла в чемодан в поисках чего-нибудь, что могла бы надеть на танцы.

Держа в руках туфли на высоченных шпильках, она вспомнила, что случилось, когда она надевала их в последний раз. Одна из шпилек намертво застряла между досками палубы яхты, куда Мэгги пригласила одна очень приятная пожилая пара, чтобы познакомить со своим племянником. Решив не искушать судьбу, она положила туфли обратно в чемодан, отдав предпочтение платформе.

В этот момент в комнату ворвалась Сюзи, все еще одетая в плотно облегающие, очень коротко обрезанные джинсовые шорты и топ.

— Привет! Ты уже собралась на вечеринку?

— На ужин, — поправила Мэгги. — Я подумала…

— Правильно! Ты подумала, не приодеться ли тебе для ковбоя…

— Сюзи! — вспыхнув, оборвала соседку Мэгги.

— Такой лакомый кусочек, и надо же, прилепился к двум бабкам…

— Сюзи, ты поможешь мне?

— Ты о том, чтобы послужить наживкой для Силвера?

— Ну что-то в этом… — замялась Мэгги, шокированная прямотой Сюзи. — Ничего особенного, просто дай ему понять, что он тебе интересен.

Посмотрим, как он отреагирует. В доме, полном людей, ты будешь в безопасности, а если что… я тут же приду на помощь.

— Если бы речь шла о Хантере Великолепном, меня не надо было бы ни уговаривать, ни тем более спасать. — Сюзи выразительно округлила глаза. Ладно, ладно. Если дело зайдет так далеко, я воспользуюсь примером Энн и начну громко чихать.

Мэгги уныло вздохнула.

— Все казалось таким простым, когда я задумывала это. А теперь? Деньги, похоже, выброшены на ветер, отец дома один, ест всякую дрянь из фаст-фуда и непрерывно курит, а я не знаю, как спасти подругу от пройдохи Силвера.

Пройдохи?

— Негодяя. Отец считает, что я вечно сую свой нос, куда не надо, и попадаю впросак. Ну, по правде говоря, мои блестящие планы не всегда срабатывают… Можно даже сказать, что редко… очень редко.

— Так и быть, побуду наживкой. Все ж лучше, чем сидеть в душном офисе, пропитанном запахом скипидара. Сколько раз я говорила, что одно окно не разорит его драгоценную «Джеймс & Джеймс Ламбер Компани».

— А кто второй Джеймс? — полюбопытствовала Мэгги.

Сюзи скривилась.

— Я. Отец не теряет надежды на это. Ты в этом пойдешь? — Она ткнула пальцем в наряд Мэгги застегивающееся спереди платье-рубашку до середины икр. — Если ты хочешь заполучить ковбоя, выбрось этот саван. Неужели в твоем чемодане не найдется ничего посексуальнее?

Мэгги швырнула в Сюзи попавшуюся под руку брошюру с улыбающимся Перри Силвером на обложке и со смехом плюхнулась на свою койку.

Во время ужина за главным столом произошли изменения — теперь во главе его на единственном стуле с подлокотниками, смахивающем на трон, восседал Перри. Справа от него удостоилась чести сидеть Джени, рядом с ней Бен, затем Джорджия и Чарли, рядом с которым, замыкая круг, сидела еще одна пожилая женщина — бывшая медсестра.

— Как могло получиться, что все мужчины, которых и так всего три, сидят за одним столом? проворчала Сюзи, пробираясь к их маленькому столику у самой кухни.

Мэгги не сильно волновал этот вопрос. Скорее, она была даже довольна таким раскладом» потому что вовсе не горела желанием сидеть за одним столом с тремя мужчинами, двое из которых, хоть и по разным причинам, заставляли ее нервничать.

— Интересно, как я буду выглядеть с розовыми волосами? — спросила Сюзи, принимаясь за свиные котлеты с картофелем и салатом из капусты кулинарный шедевр двух бывших библиотекарш и бухгалтерши, дежуривших сегодня на кухне.

— Если ты имеешь в виду Джени, то они, скорее, персикового цвета, а не розового.

— Неважно. Главное, что нашему ковбою они нравятся. — В глазах Сюзи прыгали чертики — она явно подначивала Мэгги.

Нашему ковбою?!

В этот момент к ним присоединилась Энн, чья аллергия, похоже, немного ослабла.

— Я поставила нас троих дежурить на завтра, не возражаете?

Мэгги заметила:

— Честно говоря, когда я собиралась сюда, я была уверена, что еда включена в обслуживание.

Энн покачала головой.

— Ты просто не читала то, что написано мелким шрифтом. Там было сказано, что будут обеспечены продукты и утварь.

— Час от часу не легче. Я не умею готовить. Разогреть в микроволновке — предел моих кулинарных способностей, — призналась Сюзи.

— Я умею. — Мэгги вздохнула. — Правда, обычную домашнюю еду, безо всяких изысков. Я занимаюсь этим в течение последних лет, с тех пор, как у моего отца определили повышенный холестерин.

— Никогда не знала, где находится этот самый холестерин, — без тени улыбки заметила Энн. Век живи, век учись. Предлагаю назначить Мэгги шеф-поваром, Сюзи будет накрывать и убирать, а я — мыть посуду. Ты согласна, Мэгги?

Они поболтали о еде, о мужчинах и о нарядах.

Затем снова о мужчинах. Мэгги решилась на небольшую провокацию, бросив выразительный взгляд на Сюзи.

— Знаете что? Мне кажется, не так уж он и хорош.

— Кто? Бен Хантер? Поверь мне, он просто великолепен! — ответила Сюзи.

— Я о нашем учителе. Вам нравятся его работы?

— Ну, он считается вполне приличным художником, особенно среди любителей реализма. Энн оказалась достаточно осведомленной, если учесть, что большую часть занятий она пропустила.

Мэгги хотела сказать, что работы Перри очень напоминают ей календарь, который висит у отца в офисе, но в этот момент Сюзи схватила ее за руку.

— Он идет! — прошипела она.

Бен подошел и остановился за стулом Мэгги.

Она чувствовала его всеми своими нервными окончаниями, но оборачиваться не стала, рискуя ткнуться лбом в пряжку его пояса или чуть ниже.

— Привет-привет, — протянула Сюзи. — Познакомься, Бен. Это — Энн. Энн, это Бен. Энн наша третья соседка, она приехала вчера поздно вечером.

— Мы уже встречались, спасибо. — Он коснулся рукой плеча Мэгги, отчего ее дыхание тут же сбилось. — Уделишь мне минутку? Не возражаете, девушки!

— Конечно, нет, — ответила Энн.

Сюзи многозначительно ухмыльнулась.

Мэгги никак не могла справиться с дыханием, но отодвинула стул, поднялась и вышла вслед за Беном на веранду.

Дура, дура, дура!

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Какой прекрасный закат! — воскликнула Мэгги нервно. Странно, она никогда не нервничает.

— Да. И зелено вокруг. Очень отличается от того места, откуда я приехал. — Голос Бена звучал странно возбужденно, и смотрел он вовсе не на пейзаж, а прямо на Мэгги.

— А откуда ты приехал?

— Из… Западного Техаса. Небольшой городок, о котором мало кто слышал. Места вполне пригодные для жизни, если не считать муравейников.

— Не сомневаюсь, что там есть свои красоты, пробормотала Мэгги.

В чем она действительно не сомневалась, так это в том, что Бен вытащил ее на улицу вовсе не затем, чтобы побеседовать о географии и природе. Но тогда зачем? Что он хотел сказать ей такого, что не должны были услышать остальные?

— Мэгги? — Ей показалось или он действительно враз охрип?

Бен поднял руки и тут же опустил их.

У Мэгги перехватило дыхание.

Бен снова поднял руки и на этот раз взял в ладони ее лицо. Приподняв его, он стал медленно наклонять голову, пока не коснулся ее губ своими.

Мягкие, теплые, чуть влажные, они нежно ласкали ее губы, ни к чему не принуждая и ничего не требуя.

Когда Бен поднял голову и посмотрел ей в глаза, единственным желанием Мэгги было притянуть его голову обратно, приникнуть к его губам и позволить случиться всему, что суждено.

Бен откашлялся и опустил руки ей на плечи. В сгустившихся сумерках его глаза казались почти черными под полуприкрытыми веками. Даже если бы от этого зависела ее жизнь, сейчас Мэгги не смогла бы произнести ни слова.

— Как ты смотришь на то, чтобы объединиться?

Она ожидала чего угодно, но только не такого странного предложения.

— Ты имеешь в виду дежурство на кухне?

Бен рассмеялся, и от этого низкого чувственного смеха у Мэгги родилось ощущение, как будто кто-то перышком провел от подошв ее ног до ушей.

— Нет, я не об этом. Но если ты настаиваешь, мы можем рассмотреть и это предложение тоже.

— Тогда о каком объединении ты говоришь? осторожно спросила Мэгги и отступила, надеясь, что в некотором отдалении от него ее голова будет соображать лучше. Это помогло, но… не особенно. Все ее мысли по-прежнему были о поцелуе. Конечно, ее и раньше целовали много раз… ну, не то чтобы много, но достаточно, чтобы понять, что технически все поцелуи похожи — приоткрытый рот, ищущий язык — и всех дел-то.

Но поцелуй Бена был совсем другим. Романтическая оптимистка, жившая глубоко внутри прагматичной натуры Мэгги, очень надеялась, что он был предназначен лично ей, той женщине, которой она была на самом деле, а не просто более-менее привлекательной особи противоположного пола.

Бен больше не смотрел ей в глаза. Подбросив носком ботинка небольшой камешек, он сказал:

— Ты не могла не заметить, что здесь я явно не в своей лиге.

Мэгги не сразу, но довольно быстро сообразила, о чем он говорит.

— Ты о… рисовании?

— И о нем тоже. Я здесь не для того, чтобы учиться рисовать. Понимаешь, у меня есть бабушка…

Мэгги поняла, что Бен пригласил ее именно ради этого разговора. Иначе как можно объяснить этот резкий переход от самого лучшего поцелуя в ее жизни к разговору о родственниках.

— Мисс Эмма — она настаивает, чтобы я именно так называл ее, — несмотря на то, что ей под восемьдесят, живет одна. Она сама занимается домом, садом, активно участвует в общественной жизни, посещает всякие выставки. Недавно она вместе с парочкой подруг закончила компьютерные курсы.

Мэгги окончательно спустилась с небес на землю.

— Так ты здесь, чтобы проверить Школу Силвера прежде, чем сюда приедет твоя бабушка? Неужели во всем Техасе нет подобной школы рисования?

— Она живет в Северной Каролине.

— Ты очень предан семье. Проделать такой путь, чтобы лично убедиться, что это место подойдет твоей бабушке? Чего она опасается — обнаженных моделей-мужчин?

— Послушай, она ходит на все эти курсы шитья и вышивания, выставки и ярмарки, чтобы как-то скрасить свое одиночество. Прошлой осенью на одной из таких выставок она встретила Силвера, и он уговорил ее купить кучу своих рисунков.

— Картин, — поправила Мэгги.

Бен засунул руки в карманы и стоял напротив нее, перекатываясь с пятки на носок.

— В том-то и дело, что это были не картины, а оттиски, репродукции или как их там. Они даже не были обрамлены, просто засунуты под пластик и подписаны Силвером. И все как одна точь-в-точь похожи на ту, что Силвер нарисовал этим утром. Не слишком много цветов, преобладание коричневых и серых тонов. Голые деревья, бревенчатые домики, иногда бескрайние поля, иногда грязные снежные сугробы да парочка гор на заднем плане.

Мэгги тоже не была в восторге от картин Перри — ни от той, что он нарисовал прямо в классе, ни от тех, что висели внизу в холле. Но она же не художественный критик! Тем более таковым не является Бен Хантер.

— Ты понимаешь, к чему я веду?

— Честно говоря… нет.

Вдруг что-то маленькое и темное промелькнуло у самого лица Мэгги. Она резко отпрянула и прикрыла лицо руками. Бен придержал ее.

— Осторожнее. Гравийная дорожка крайне ненадежна, можно поскользнуться.

— Я не поскользнулась. Что-то хотело напасть на меня. Каж-жется, летучая мышь…

— Ну не напало же. Кроме того, это явно не вампир, вышедший на поиски пропитания. Ты не подвернула лодыжку?

— Я в полном порядке, не волнуйся.

Мэгги потрясла ногой в своей дурацкой босоножке на платформе. У нее с собой было всего две пары обуви, не считая старых растоптанных туфель, которые она возила в багажнике на всякий непредвиденный случай. Они были очень удобными и очень страшными.

— Камешек попал, — сообщила она.

Бен присел на корточки и взял в руки ее ногу.

Дежа-вю, подумала Мэгги и в поисках опоры ухватилась за его плечи. В этот момент перед ее лицом промелькнула еще одна летучая мышь, которую она едва заметила.

Бен засунул палец между платформой и стопой и вытащил злосчастный камешек. Выпрямившись, он посмотрел на нее с высоты своего почти двухметрового роста и осведомился слегка охрипшим голосом:

— Больше не беспокоит?

Мэгги поклялась, что завтра же спустится к своей машине и возьмет из багажника запасные страшилища, предназначенные вместе со старым одеялом исключительно для случаев, если машина откажет в дороге и ей придется идти пешком.

На толстой подошве, с широкими тупыми носами и шнуровкой, эти туфли на ее тонких ногах придавали ей вид Минни-Маус.

— Давай наконец закончим с тем, что привело тебя сюда и ради чего мы должны объединиться.

Ты рассказывал мне о своей бабушке и о ее любви к искусству, — напомнила Мэгги, но Бен продолжал смотреть на нее сверху вниз, как будто вообще не мог вспомнить, кто она и что он здесь делает.

— А-а… да-а… Как я уже сказал, мисс Эмма очень независимая женщина. Она живет на проценты… — Бен излагал медленно, с расстановкой, и Мэгги мысленно чертыхала всех техасцев с их дурацкой тягучей манерой разговаривать. — И тут появляется сладкоречивый пройдоха и убеждает ее в том, что она может значительно поправить свое финансовое положение, выгодно вложив все свои деньги. Естественно, под выгодным вложением он имеет в виду свою мазню. И мисс Эмма, легковерная душа, купилась и приобрела эти низкокачественные обои, свято веря в то, что через пару лет продаст их и разбогатеет.

— Почему-то я не удивлена, — пробормотала Мэгги. Мужчина, сладкоголосо поющий о любви с первого взгляда девушке и косящий хитрыми глазками на ее трастовый фонд и миллионы отца, вполне способен на подобную низость. И хотя избитое понятие «золотоискательница» обычно применяют к женщине — охотнице за состоянием, но другого названия для Перри Силвера Мэгги подобрать не могла. Она представила, как пишет разоблачительную статью и как уже настоящие, центральные газеты борются за право взять ее в свой штат…

— И сколько же твоя бабушка… инвестировала?

Господи, ну почему бы тебе снова не поцеловать меня? Поскольку мне предстоит жить воспоминаниями о твоем поцелуе ближайшие сто лет, я хочу быть уверена, что все запомнила правильно. Только на этот раз обними меня и крепко прижми к своему телу. Я должна запомнить его…

— На сколько ее ограбили, ты хотела спросить?

К счастью, не полностью, но весьма и весьма ощутимо. Каждый кусок обоев этот негодяй оценил примерно в две сотни долларов в зависимости от циферки, накарябанной в нижнем левом углу. Его автограф…

— Подпись, — автоматически поправила Мэгги. Ты хочешь сказать, что он прямо на картине, вернее репродукции, ставил цену? — Она изо всех сил старалась сосредоточиться на искусстве, на своей миссии, на миссии Бена, но это было практически невозможно, когда он стоял так близко и выглядел при этом таким привлекательным и сексуальным. Но ей не нужны проблемы и разочарования. Не нужны!

— Это не совсем цена, но эта цифра как-то влияет на стоимость. Из своих источников я узнал, что чем цифра меньше, тем дороже эта мазня.

Из своих источников? Дело, похоже, приобретало все более серьезный оборот.

— Самым дорогим был рисунок под номером 11/120. Надо понимать, что отпечатано всего сто двадцать копий, репродукций, эстампов, как уж они там называются, и ей достался номер одиннадцатый. Только не спрашивай, что это значит я сам не знаю.

Бен взял Мэгги за руку и повел к деревянной беседке, увитой виноградом, в которой стояли качели. В воздухе витал сладкий аромат цветущей глицинии. Мэгги хотела уже сесть, но тут вдруг подумала о пчелах и резко отпрянула, естественно, наткнувшись на Бена.

Со вздохом смирения она спросила:

— Послушай, может быть, нам стоит вернуться в дом, где не будет камней, пчел и летающих вампиров? Я совершенно не могу сосредоточиться, когда моя жизнь непрерывно подвергается опасности.

Она еще не добавила, что самым опасным объектом был он сам…

— Как скажешь. Я просто не хотел, чтобы нас подслушали.

— Это становится все больше похоже на шпионский триллер, — пробормотала она, приноравливаясь к его широкому шагу. Если он смог выбросить из головы тот поцелуй, то и она сможет.

Как будто его никогда и не было. — Твое имя случайно не Бонд? Джеймс Бонд?

При звуке его низкого, хрипловатого смеха у Мэгги в который уже раз перехватило дыхание.

Этот парень хуже, чем эпидемия гриппа. А значит, ей немедленно требуется прививка.

— Что-то вроде. Еще шесть недель назад я носил значок полицейского.

У Мэгги внутри все похолодело. Она обогнала Бена и первой поднялась на веранду. Остановившись на верхней ступеньке, она резко обернулась и оказалась с Беном не просто лицом к лицу, а глаза в глаза, губы к губам. В свете, льющемся из освещенного окна, его глаза казались… Господи, что это были за глаза! Мужчина просто не может быть столь совершенным — должен же быть хоть какой-то изъян! Кривые ноги, лысина, близорукость?

— Итак, ты коп. — В устах Мэгги это прозвучало как обвинение.

— В отставке.

— Ты слишком молод, чтобы уходить в отставку Бен отвел взгляд, на миг задумался, потом сказал:

— Будем считать, пришло время двигаться дальше.

Мэгги почувствовала фальшь, но решила не припирать его к стенке, фигурально выражаясь.

Выражаясь же буквально, ей очень хотелось это сделать, хотелось разгладить складку на его щеке, провести пальцем по маленькому шраму на скуле.

— Знаешь, когда человек в разговоре начинает фразу со слов «Будем считать…», это означает, что он не говорит правды, во всяком случае, всей.

— А знаешь, когда человек начинает фразу со слов «Знаешь…», это означает, что он хочет увильнуть от разговора.

Бен поднялся на еще одну ступеньку, и у Мэгги сердце провалилось куда-то в живот. Сейчас он ее поцелует…

Резко развернувшись, она направилась в дальний конец веранды, где стояли еще одни деревянные качели под сенью перголы, увитой глицинией.

— Здесь ты можешь рассказать мне остальное.

— Почему я ушел в отставку?

— В том числе. Но прежде всего, о предложении объединиться. И о своей бабушке, о том, как ее обманули…

— Не могу судить объективно, какой Силвер художник, но мошенник он весьма талантливый.

Я предполагал, что это его не первый и не последний трюк, а попав сюда, убедился в этом окончательно. Ты ничего странного не замечаешь в происходящем?

— Честно говоря, мне не с чем сравнивать, поскольку я впервые в подобном месте. Но если ты о том, что шестидневное пребывание здесь с полным самообслуживанием, общей душевой и узкими и жесткими койками, напоминающими орудие пыток, стоит как океанский круиз, то да, меня это очень удивляет.

— Орудие пыток? — Уголки его губ дрогнули в улыбке, и Бен хмыкнул. — Нет, я имел в виду принцип отбора учеников — это в основном женщины, причем пожилые.

Мэгги ждала разъяснений.

— Какой в наши дни самый уязвимый социальный слой общества? — спросил Бен.

— Дети? Дети, совершающие преступление и находящиеся в полной уверенности, что это простая шалость? Ну ладно, сдаюсь. Кто?

— Обычные пожилые граждане, старики. Такие, как моя бабушка. Как Джени, Джорджия и Чарли.

Скольких Силвер обманул, заманив в свою Школу, запудрив мозги россказнями об искусстве и, в конце концов, подсунув им свою… мазню, да еще в виде копий? Наверняка процентов пятьдесят купилось на его посулы. — Бен вздохнул. — Насколько я понимаю, если нарисовано от руки — это картина, но моей-то бабушке он всучил репродукции с карандашной подписью, то есть получается, он продал ей просто свои автографы, потому что остальное вообще не имеет никакой ценности.

— Он не настолько известен, чтобы люди мечтали приобрести его творения, а тем более автограф…

— Тем более! Не думай, я неплохо подготовился к поездке сюда и проконсультировался со знающими людьми.

Мэгги понимающе кивнула.

— У репортеров тоже есть свои источники. Я могу проверить кое-что по своим каналам, если хочешь. — Она даже себе не хотела признаться, что разочарована. Бен пригласил ее на прогулку при лунном свете только для того, чтобы предложить объединиться! — Ты именно этого хотел от меня?

— Не совсем. Я хотел попросить тебя прислушиваться и приглядываться ко всему, что происходит. Если Силвер подкатится к тебе со своими предложениями, отшей его немедленно. Я хочу, чтобы он поскорее открыл охоту на пожилых леди. Именно они — его главная цель. И не успеет он оглянуться, как я его прищучу.

Мэгги решила не искушать судьбу, поэтому села не на сентиментальные качели, рассчитанные на двоих, а в плетеное кресло-качалку, поздно почувствовав, какое оно влажное от вечерней росы.

— Бен, ты не можешь арестовать его только за то, что он предлагает людям купить свои картины или репродукции. Не знаю, но…

Бен и сам прекрасно это понимал. Он всегда заранее просчитывал ситуацию, но когда узнал, что его бабушка стала жертвой мошенника, ярость и жажда справедливости буквально ослепили его, и он ринулся в авантюру очертя голову, даже не задумавшись, что ему, в общем-то, нечего инкриминировать Силверу. Мошенничество и обман всегда трудно доказуемы. Более того, в сфере искусства он был полный профан и полагался только на свою интуицию.

— Когда до этого дойдет, я придумаю что-нибудь. — Бен вздохнул, почувствовав сладкий запах цветов и легкий аромат Мэгги. — Так ты поможешь мне?

Он не чувствовал бы себя более беспомощным, окажись в саванне на хромой лошади, без воды и мобильного телефона. Конечно, ему приходилось работать и с напарником, и без, но ведь Мэгги не коп. Честно говоря, в ее помощи он не особенно-то и нуждался. Выводя ее на улицу под предлогом разговора, он хотел совсем другого.

Слава богу, у него хватило ума не поддаться искушению, поскольку, как только дело касалось Мэгги, его мозг отказывался нормально соображать.

А он не имеет права отвлекаться от своей миссии.

— Дело в том, — донесся до него голос Мэгги, что у меня тоже есть свой интерес.

— Он как-то связан с твоей работой? Ты же журналистка, да?

— Да. С одной стороны, я планирую написать о Школе и о своем пребывании здесь, но не это главная моя цель.

— Если ты хочешь научиться рисовать, то Джени сказала, что Силвер действительно хороший преподаватель. Он и художник неплохой, если кому-то нравится его стиль. С моей же точки зрения, он рисует одно и то же, переставляя предметы и меняя оттенки.

— Она твой друг, да?

Бен прекратил раскачиваться в своем кресле.

Мэгги не переставала удивлять его. Во-первых, она была совершенно не в его вкусе; во-вторых, Бен никогда не любил проблем с женщинами и предпочитал таких, которым достаточно было купить пива, чтобы затем пригласить в постель и не получить отказа. У женщины должны быть длинные ноги, большие… груди и распущенные белые волосы, пусть даже крашеные. С ними хорошо попить пива, посмеяться над незамысловатыми шутками, провести ночку и расстаться безо всякого сожаления.

С Мэгги все обстояло иначе — чем больше он ее узнавал, тем больше хотел узнать. И привлекали его в ней ни ноги, ни… груди, ни волосы… Хотя и они тоже, чего греха таить? Волосы у нее были очень даже ничего, пусть и не белые. Главное, Бен понимал, что у нее есть мозги, сердце, на которые он никогда не обращал внимания в других женщинах.

— Кто желает десерт?

Как вовремя, подумал Бен, поскольку его мысли приняли опасное направление.

— Спасибо, Джени. Чем нас сегодня балуют?

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Десертом оказался магазинный кекс слишком сухой и сладкий. Мэгги ела его, не замечая вкуса, лишь бы что-то делать. Бен налил себе стакан холодного кофе, добавив в него льда. Они остались в кухне вдвоем, потому что все остальные перешли в большую комнату. Оттуда доносилась музыка. Это были песни в стиле ретро, записанные не на дисках и даже не на аудиокассетах, а на виниловых пластинках.

Отбивая ритм ручкой кухонного ножа о стакан, Бен подпевал, пока Мэгги в угрюмом молчании поедала сухой кекс. У него — черт его побери! ко всем прочим достоинствам оказался приятный голос, и он почти не фальшивил.

— Хочешь присоединиться?

— Почему нет? — По телу Мэгги пробежала дрожь, когда она представила себя танцующей в объятиях Бена. В танце он увлекает ее на веранду и снова целует…

В большой комнате уже танцевало несколько пар женщин. Единственный мужчина — Чарли увлеченно перебирал пластинки, большинство которых были на 33 1/3 оборотов, а несколько даже на 78. Джени танцевала одна, щелкая пальцами и подпевая мелодии, которую Мэгги слышала еще от матери, когда та жила с ними.

Ни Перри, ни Энн в комнате не было.

К Мэгги и Бену подошла Сюзи.

— Вы даже представить себе не можете, какова эта коллекция пластинок. Если бы они не были так поцарапаны, их бы можно было сдать в музей. Она взяла Бена за руку. — Потанцуй со мной, ковбой. Если ты, конечно, не возражаешь, Мэгги?

Мэгги возражала больше, чем хотела бы себе признаться, поэтому она улыбнулась, кивнула и присела на корточки рядом с Чарли.

— Посмотри на это, девочка! Я не слышал эту песню с тех пор, как закончил школу.

Мэгги хотела что-то ответить, но не смогла ее грызло разочарование. Сначала Бен танцевал с Сюзи, затем с Джени, с Джорджией и почти со всеми другими женщинами. Она слышала их смех, голос Бена, но намеренно не смотрела в их сторону.

— Поставьте еще раз «Лунную реку», пожалуйста. Это была любимая песня моего мужа, — попросила одна из женщин.

У Мэгги комок подкатил к горлу. Она обвела взглядом комнату. Все женщины принарядились и были радостно возбуждены. Сама Мэгги надела свое любимое платье, купленное на распродаже прошлой осенью. Оно не было крикливо модным, поэтому могло прослужить долго. Кроме того, оно очень ей шло. Ей стало стыдно за то, что она ревновала Бена к пожилым леди, особенно к Джени, которая была более чем вдвое старше ее.

Чарли продолжал самозабвенно перебирать пластинки, и тут кто-то тронул Мэгги за плечо.

— Потанцуем? — услышала она голос Бена. Чарли, как вам не стыдно! Вы отбиваете у меня девушку.

Мэгги не знала — то ли стукнуть Бена, то ли поцеловать. Решить она не успела, поскольку уже была в его объятиях и он уверенно вел ее по небольшому пространству, освобожденному для танцев. Она молчала, опасаясь, что если откроет рот, то обязательно спросит, почему он сначала перетанцевал со всеми женщинами, а с Сюзи даже дважды, прежде чем вспомнил о ней.

Бен оказался очень умелым танцором. Разница в росте не только не была помехой, а, наоборот, позволила Мэгги удобно прижаться щекой к его груди и слышать, как бьется его сердце.

Тук, тук, тук, тук-тук, тук-тук…

Интересно, почему его сердечный ритм вдруг ускорился? Но ведь не оттого же, что он танцует с ней?

Мэгги чувствовала, как от его теплого дыхания чуть шевелятся волосы у нее на макушке.

Когда ее рука, лежавшая у него на плече, устала, она обвила ею его талию. Пластинка оказалась долгоиграющей, на ней были записаны популярные песни разных исполнителей, поэтому медленная мелодия сменялась быстрой, рок-джазом, но Бен продолжал танцевать в одном ритме, не выпуская ее из объятий. Они просто медленно покачивались на месте, почти не слыша музыки.

Мэгги ничего не видела и не слышала вокруг, наслаждаясь ощущением его большого гибкого тела, легким запахом мыла и неровным биением сердца под ее щекой. Ей казалось, что прикосновение его большой руки к ее спине она будет чувствовать еще несколько недель.

Бен снова принялся подпевать. Мэгги не столько услышала это, сколько почувствовала вибрацию, на которую ее тело немедленно отреагировало самым однозначным образом, а именно всплеском возбуждения. Под платьем на Мэгги были лишь трусики-стринги и шелковый бюстгальтер. Ее груди, небольшие от природы, казалось, увеличились и отяжелели в ожидании ласки, а соски затвердели и стали очень чувствительными.

К тому моменту как пластинка закончилась, Бен подвел ее к двери, выходящей на веранду.

Она слышала его учащенное дыхание даже на фоне приглушенного разговора женщин, собравшихся за столом, чтобы сыграть в карты.

Сюзи, похоже, заскучала и ушла спать. Мэгги почувствовала себя виноватой в том, что самый привлекательный мужчина так долго уделял внимание ей одной.

По молчаливому соглашению они направились к качелям. Рука Бена по-прежнему лежала на ее талии, как будто он забыл убрать ее после танца. Вечер был настолько тихим, что можно было услышать, как в нескольких милях отсюда проезжают по шоссе редкие автомобили.

Остановившись в тени разросшейся глицинии, Бен развернул Мэгги к себе лицом.

— Ты должна кое-что узнать.

Я уже знаю все, что мне нужно. Я знаю, что у меня серьезные проблемы, особенно если выяснится, что ты испытываешь ко мне совсем другие чувства, чем я к тебе. Я знаю, что ни один мужчина не притягивал меня так, как ты…

— Эй вы, двое! Мы вам не мешаем?

Голос Чарли подействовал как ушат холодной воды. Бен напрягся, но не выпустил Мэгги из своих объятий. Она же от стыда зарылась зардевшимся лицом в грудь Бена, успев заметить рядом с Чарли Джени.

— Извини, приятель. Я не знал, что здесь занято.

— В любом случае, уже поздно, — пискнула Мэгги. — Я лучше… Уже пора… — От разочарования она была готова расплакаться.

Поначалу она подумала, что Бен не отпустит ее, но он разжал объятия, успев чмокнуть ее в макушку.

— Завтра, — сказал он. Это прозвучало как обещание.

И все равно Мэгги хотелось хлопнуть дверью, затопать ногами, как раскапризничавшемуся ребенку. Только это был не каприз, а боль разочарования от неудовлетворенного желания. Она хотела этого мужчину. Она уже очень давно никого так не желала, начиная с…

Она никогда не испытывала подобного желания.

Сюзи наносила очередной слой лака на ногти ног. Подняв взгляд на вошедшую Мэгги, она отбросила с лица волосы и усмехнулась.

— Я думала, ты придешь не так скоро.

Мэгги разулась и взяла футболку, которую использовала в качестве ночной рубашки.

— А ты попробуй уединиться в доме, где находится пятнадцать человек, — отшутилась она.

— Ну, можно попробовать в подвале или на чердаке.

— Забудь об этом. Я здесь совсем по другому поводу.

— Не хочешь говорить об этом?

Мэгги резко повернулась и ответила вполне серьезно:

— Не хочу даже думать.

Ночью Мэгги спала очень крепко и проснулась от громкого смеха, доносившегося из кухни. Похоже, Сюзи и Энн уже давно встали и готовили завтрак для тех, кто предпочитает что-нибудь более серьезное, чем сухое мюсли. Чувствуя себя виноватой, Мэгги помчалась наверх, дождалась, пока освободится душ, быстро привела себя в порядок, оделась в старые джинсы и спортивную рубашку и, не воспользовавшись косметикой, поспешила на кухню. Пусть никто не думает, что она всерьез восприняла вчерашний вечер. Под «никто», естественно, подразумевался, Бен Хантер.

Несколько человек уже находились в большой комнате, наблюдая за тем, как по дорожке к дому идет человек в униформе, с трудом неся огромную коробку.

— Если эта коробка и вправду такая тяжелая, как кажется, молодой человек рискует заработать грыжу, — пошутил Чарли.

В кухне Энн уже сварила кофе, а Сюзи держала в руках сковороду с таким видом, будто видела этот предмет впервые.

— Эй, кто-нибудь может принять эту посылку и расписаться? — крикнул посыльный с порога.

С боковой веранды вошел Бен.

— Конечно. Давайте ее мне. — Если он и заметил присутствие Мэгги, то ничем не показал этого.

Она решила не поддаваться разочарованию, поскольку и сама толком не знала, чего ожидала, ведь прошлой ночью, по сути, ничего не произошло.

Поскольку Силвера никто не видел, Бен расписался и дал чаевые посыльному, что в глазах Мэгги сделало его чуть ли не героем.

— Не пытайся ее поднять, сынок, — заметил Чарли. — Эти ребята, посыльные, знают, как правильно таскать такие тяжести, а ты можешь надорваться.

— Интересно, что в коробке, — пробормотала Джени, присоединяясь к остальным. Выглядела она потрясающе. Мэгги подумала, что когда она состарится, то возьмет образ Джени Бургер за образец.

Видимо, Чарли тоже понравилось то, что он увидел, и Мэгги сразу же вспомнила этих двоих на качелях.

Джени наклонилась и стала изучать адрес на коробке.

— Гонконг? Господи, кто может знать Силвера в Гонконге?

В этот момент до Мэгги донесся запах подгоревшего бекона, и она бросилась в кухню на помощь Сюзи. Взбивая яйца, она выбросила посылку из головы и стала думать о самых разных вещах — предстоящих занятиях, эзотерике, о том, действительно ли гингко билоба улучшает память, и о том, что нет ржаного хлеба, а есть только белый.

Перри появился с опозданием. При виде огромной посылки у порога он смутился.

— Оставьте ее, — резко бросил он Бену, который хотел убрать коробку, чтобы та не загораживала проход. — Где Энн?

— Она варила кофе, но расчихалась, расшмыгалась и ушла. Наверное, в комнату, — ответила Сюзи. — Завтракать будете?

Не удостоив Сюзи ответом, маэстро рванул по направлению к комнате, которую Энн делила с Мэгги и Сюзи. Мэгги едва не сожгла омлет, задумавшись, что уже не впервые замечает какую-то связь между Перри и их чихающей соседкой. Она даже попыталась расспросить Энн, но та быстро перевела разговор на журналистику.

Джени и Джорджия предложили помыть посуду после завтрака, чтобы все успели освободиться к началу утреннего занятия, которое, как выяснилось, должно было состояться на открытом воздухе.

— Мои извинения, дорогие, но ближе к вечеру обещали дождь, так что я решил несколько изменить наши планы, — оповестил Перри.

— Я еще вчера сказала ему, что будет дождь, потому что накануне мои кости не давали мне спать, — заметила одна из женщин, бывшая школьная учительница.

Так называемый пленэр предполагал вытаскивание из студии всех принадлежностей. Кое-кто из учеников соорудил себе некую конструкцию, объединяющую табурет и горизонтальную подставку, остальные, включая Мэгги, были вынуждены довольствоваться карточными столиками, которые не были ни достаточно большими, ни устойчивыми. Когда ее детское ведро с водой опрокинулось во второй раз, Бен предложил ей свою помощь.

— Нужно поглубже закопать ножки столика, тогда он будет устойчивее, — сказал он.

Мэгги немедленно ощетинилась.

— Считаешь, ты самый умный? Я как раз об этом думала.

Ее выпад вызвал у Бена веселую улыбку, и Мэгги подумала о том, что ей доставляет удовольствие пикироваться с ним. В любом случае, это лучше, чем очевидная неловкость после вчерашнего.

Бен помог Джорджии отыскать относительно ровное место и установить табурет с мольбертом, затем вместе с Чарли установил достаточно тяжелый столик для пикника для двух бывших библиотекарш. Он выглядел как герой из кинофильма грубоватый, опасный, но всегда готовый прийти на помощь хорошим людям. Какой-нибудь женщине он станет прекрасным…

Об этом даже не думай!

— Энн будет работать в доме, — сообщила Сюзи, когда Мэгги поинтересовалась, где их соседка. Боится пыльцы.

Одна из седоволосых учениц заметила, что надвигающийся дождь обязательно уменьшит ее содержание в воздухе и их подруге непременно станет легче.

Вскоре все занялись рисованием горного пейзажа. Бен тихо, но отчетливо чертыхался, Мэгги невольно вторила ему.

— Нет, вы только посмотрите! — воскликнула она в сердцах через двадцать минут. — Эта проклятая краска и не думает оставаться там, куда я ее нанесла! Небо сползает на горы, а потом они вместе наплывают на траву!

— Вон идет Перри. Он сейчас покажет тебе, что ты делаешь не правильно, — успокоила ее Джорджия, на рисунке которой небо было там, где ему и положено было быть, так же, как горы и долина.

— Тебе нужно добавить красного. Хуже точно не будет, — заметил Бен, с насмешливым видом изучавший шедевр Мэгги, и вдруг подмигнул ей.

Где, черт возьми, он увидел хоть что-нибудь красное в окружающей их природе? Может быть, он дальтоник?

Одетый в блузу и неизменный берет, Силвер переходил от ученика к ученику, раздавая кому похвалы, кому советы. Сегодня, к облегчению Мэгги, он был настроен не столь критично, а значит, у нее не возникнет снова желание побросать вещи в багажник машины и уехать домой, наплевав на свою благородную миссию по спасению подруги. Кроме того, несмотря на согласие Сюзи помочь, дело не сдвинулось с мертвой точки, поскольку Перри не выказывал к ней никакого интереса. Сегодня он практически полностью игнорировал ее, решив, видимо, что, как и Бен с Мэгги, она безнадежна.

Все свое внимание он уделял пожилым ученикам, но не Чарли, не Джени и не Джорджии, поскольку все трое неплохо рисовали и особо не нуждались в его подсказках. Мэгги очень нравился стиль Джени, похожий на ее легкий жизнерадостный характер.

Перри был занят небольшой группой женщин, ловивших каждое его слово, как будто он был проповедником. Бен поймал взгляд Мэгги и кивнул в сторону этой группы. Похоже, его опасения начинают сбываться.

Спустя несколько минут Силвер подошел к краю неухоженной лужайки, встал на камень и хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.

— Дорогие мои, время ленча. Заканчивайте рисовать, дайте краскам высохнуть и заберите рисунки в студию. — Он посмотрел на небо. — Остальное можете оставить, поскольку после ленча мы еще часок поработаем, пока не начнется дождь.

Раздались восторженные выкрики. Похоже, все художники — мазохисты, им нипочем ни комары, ни палящее солнце, ни гудящие от усталости ноги.

Бен спрятал что-то в нагрудный карман рубашки, затем свернул свое творение, не беспокоясь о том, высохло оно или нет, и подошел к Мэгги, которая хмуро взирала на бурые разводы, которыми она испачкала хорошую белую бумагу.

— Так мне никто и не сказал, существует ли способ удержать небо на положенном ему месте.

— Первым делом тебе нужно научиться плыть по течению. — Бен дружеским жестом обнял ее за плечи.

— Я когда-то видела такую надпись на футболке. — Она не добавила, что эту футболку вместе с длинной цветастой юбкой носила ее мать. Поэтому Мэгги никогда не согласится плыть по течению, у нее слишком много амбиций и обязательств перед другими людьми. Если она будет плыть по течению, как ее мать, ее отец умрет оттого, что его сосуды забьются холестерином от жирной пищи, а Мэри-Роуз останется с разбитым сердцем.

— А что у тебя в кармане? — не удержавшись, спросила Мэгги.

— Позже покажу, — пообещал Бен, подстегнув ее любопытство.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Это было потрясающе! Мэгги громко расхохоталась, глядя на карикатуру высокого худого мужчины в берете и холщовой блузе, с утрированно длинным тонким носом и огромными мешками под слишком близко посаженными глазами.

Сходство было просто поразительным.

— А говорил, что у тебя нет художественного таланта!

— Его и нет. Просто моя подруга — полицейский художник, и она научила меня некоторым штукам. Как правило, ей приходится составлять портрет по частям, опираясь на показания очевидцев, но когда дело доходит до того, чтобы свести воедино глаза, нос и рот — ей нет равных.

Мэгги попыталась увидеть Бена глазами карикатуриста или… полицейской художницы: густые темные волосы, которые он то и дело отбрасывает со лба рукой, брови вразлет, высокие скулы, нос — не большой, но и не маленький, рот…

О господи, этот его рот…

С губ Мэгги было готово сорваться множество вопросов: чему еще научила его полицейская художница? были ли между ними какие-то особые отношения? что с ней стало теперь? Но она вовремя прикусила язык.

Это не твое дело, Мэг!

У каждого человека есть прошлое. Кроме того, она давно — с тех пор как впервые заметила, что мальчики, оказывается, отличаются друг от друга и порой среди них встречаются интересные особи, — поняла, что самые привлекательные из них, как правило, тщеславны и пусты. Не то чтобы в жизни ей приходилось так уж часто общаться с красавцами или ходить к ним на свидание, но чисто теоретически…

Когда они вошли в кухню, Сюзи готовила бутерброды. Мэгги открыла холодильник и достала кувшин холодного чая.

— А где Энн? Она же сказала, что поможет.

— Судя по тому, что нет ее чашки, в нашей комнате, должно быть.

Насыпав в ведерко льда для тех, что любит ледяной чай, Мэгги поспешила в комнату, на ходу вспоминая все, что она знает об аллергиках и как им помочь. Но в комнате Энн не оказалось, как не оказалось и в студии. Мэгги поднялась наверх и проверила душевую, несколько раз позвала Энн по имени, но безрезультатно.

— Может быть, она поехала в город в аптеку? Сюзи намазывала мягкий сыр и арахисовое масло на булочки с маком, а сверху клала кольца маринованного лука.

Мэгги в ужасе взирала на эту кулинарную фантазию, а затем заметила:

— Если она достаточно умна, то поест в городе.

Интересно, кто занимался закупками? Лучше бы купили низкокалорийный майонез…

— И ржаной хлеб. В следующий раз, когда кто-нибудь поедет за продуктами, пусть купит буханку, — вмешался в разговор Чарли.

Когда с бутербродами и стаканами в руках все потянулись на веранду, Сюзи и Мэгги остались в кухне наводить порядок.

— Остатки арахисового масла я выброшу, все равно завтра придется открывать новую банку, сказала Сюзи.

— Интересно, что имел в виду Перри, когда спросил, кто может достать руками пальцы ног? задумчиво спросила Мэгги, стряхивая со стола крошки от ванильных вафель. — Как он мог задать такой жестокий вопрос? Посмотри на наших соучеников — большинство женщин в лечебных резиновых чулках, да и мужчины не лучше.

— Может, Чарли и носит резиновые чулки, но ковбой, бьюсь об заклад, обходится без них, — с усмешкой ответила Сюзи, опускаясь на стул и откидываясь на спинку. — С удовольствием проверила бы, чтобы потом сказать тебе наверняка.

— Лучше бы ты занялась другим мужчиной, напомнила Мэгги.

— Ах да…

Закончив с уборкой, молодые женщины присоединились к остальным, уже собравшимся в студии. На столах были разложены результаты их утренних художественных потуг, которые Перри поочередно подвергал критическому анализу.

Мэгги не смотрела в сторону Бена, но помимо воли следила за ним боковым зрением. Расставив ноги и засунув руки в карманы обтягивающих джинсов, Бен хмуро взирал на приближающегося маэстро.

Когда Перри оставалось сделать всего пару шагов, кто-то, посмотрев в окно, увидел, что начался дождь. Все поспешили на улицу, чтобы спасти оставшиеся там с утра рисовальные принадлежности, и Мэгги услышала, как Бен сказал двум «своим» женщинам, что принесет их вещи.

Она на шаг опередила его и первой выскочила наружу, чтобы тут же поскользнуться на мокрых ступеньках. Бен ловко поймал ее за талию и поставил на землю.

— Безумные платформы и скользкие ступеньки отличный рецепт нажить себе неприятности.

С этими словами он бросился на спасение прежде всего того, что мог повредить дождь.

Мэгги же, собирая свои принадлежности, думала о том, что неприятности, связанные с трехдюймовыми платформами и скользкими ступеньками, ерунда по сравнению с теми, что грозили ей со стороны этого мужчины.

Рядом с ней суетилась Сюзи. На ее лице, как всегда, была усмешка.

— Молчи! — рявкнула Мэгги.

Схватив все, что лежало на шатком карточном столике, который она использовала в качестве подставки для рисования, Мэгги оглянулась по сторонам, не нужна ли кому помощь. Дождь заметно усилился, поэтому она стала хватать все, что, по ее мнению, требовалось спасти от дождя, а затем побежала к дому.

На пороге ее встретил Чарли, забравший у нее из рук все, что она принесла, и в этот момент ей на плечо легла большая теплая ладонь.

— Успела все забрать? Или нужно сделать еще одну ходку?

— Кажется, все. Спасибо. О столах можно не беспокоиться.

— Думаю, мой утренний шедевр тоже стоило оставить под дождем, — проворчал Чарли. — Хуже он бы не стал, а вот лучше — вполне мог. Я вам не рассказывал, как однажды я рисовал на набережной, а пролетающая чайка нас… извиняюсь, нагадила на мой морской пейзаж? Скажу честно, она его ничуть не испортила. Когда я попытался смыть ее помет, он лишь размазался, придав особую глубину серому небу.

Бен и Мэгги рассмеялись и вместе с Чарли вернулись в студию, где ученики разбирали спасенные принадлежности. Рука Бена уверенно лежала на спине Мэгги, отчего ее кожа покрылась мурашками, став похожей на гусиную, а в месте соприкосновения с его ладонью начала гореть.

Мэгги резко отскочила, сказав, что должна переодеться, и в это время сверху послышался какой-то грохот.

Одна из женщин поправила свой слуховой аппарат.

— Гром?

— Маэстро упал, — пошутил кто-то.

— Скорее, уронил кирпичи. — Это сказала женщина, работа которой вчера очень понравилась Мэгги.

В этот момент на верхней ступеньке лестницы появился маэстро собственной персоной, целый и невредимый.

— Не волнуйтесь, дорогие. Это всего лишь посылка с бумагой для рисования, которую доставили утром.

Так вот что было в посылке! Мэгги уже поняла глубокую разницу между настоящей трехсотдолларовой бумагой для рисования и дешевой, купленной на распродаже, только не предполагала, что дорогая бумага может быть еще и такой тяжелой.

Потирая руки и лучезарно улыбаясь, Силвер спросил:

— Все покончили с ленчем? Отлично, отлично, отлично! Можем начинать урок?

— Будто у нас есть выбор, — пробормотал Бен.

Мэгги пребывала в раздраженном состоянии похоже, ее миссия грозила с треском провалиться, а уж если вспомнить, в какую сумму ей обошлась поездка… Пока у нее нет ни единого доказательства того, что Перри Силвер — пройдоха и мошенник, зато она вдоволь наслушалась, что у нее неподходящие краски, неподходящие кисти и неподходящая бумага. Впрочем, с последним она не могла не согласиться, поскольку бумага по десять долларов за лист мало чем отличалась от газетной.

А если к этим неприятностям добавить неизгладимое впечатление, которое произвел на нее один техасец с тягучим говором, глазами цвета выдержанного виски и упругими ягодицами, при взгляде на которого ей требовалась кислородная подушка для поддержания дыхания, то… Короче, Мэри-Роуз рисковала остаться с разбитым сердцем, поскольку Мэгги было уже не до Перри.

Энн проскользнула на свое место в студии спустя почти час после начала занятий.

— Привет. Куда ты подевалась утром? — шепотом спросила Мэгги, отметив, что Энн выглядит даже хуже, чем обычно. — Я сложила твои принадлежности на краю стола. Мы учимся, как послойно наносить краску. Ты ведь раньше уже училась у Перри, да?

Не ответив на вопрос, Энн сказала:

— Я, пожалуй, пропущу это занятие. Если руки еще способны работать, то голова отказывается.

На другом конце стола Сюзи слушала пояснения Чарли, поскольку Перри, похоже, не собирался к ним подходить. Все его внимание было сосредоточено на бывшем зубном технике и двух библиотекаршах.

— Эй, я тут подсчитала, — громко зашептала Сюзи, — что каждый час занятий стоит восемнадцать долларов. Умножь на пятнадцать человек и на количество часов. Представляешь, какую Перри имеет прибыль!

— Послушай, ты точно уверена, что не хочешь работать бухгалтером у своего отца? — поддела ее Мэгги.

— Как дела? — Рядом с ними возник Бен. — Как ты себя чувствуешь, Энн?

Та отвела взгляд, пробормотала что-то невразумительное и поспешно покинула комнату. Бен удивленно посмотрел ей вслед.

— Я сказал что-то не то?

Сюзи ответила, и между ними завязался шутливый разговор, а Мэгги вдруг почувствовала странные спазмы в животе и поняла, что это ревность. Задумываться о том, почему в животе, а не в сердце, она не стала. Куда ей соперничать с Сюзи? С такой фигурой, читай она хоть этикетку на машинном масле, это будет звучать так же возбуждающе, как главы «Камасутры».

У Мэгги фигуры не было — последние изменения в ней произошли в возрасте примерно тринадцати лет. И если с помощью макияжа она еще как-то могла усовершенствовать свое лицо, то грудь и бедра были просто безнадежны. С тех пор она вот уже много лет утешала себя мыслью о том, что главное в ее теле — мозг. С годами красота увядает, а ум становится лишь острее.

К ним подошла Джени и взяла Бена под руку.

Свои розовые волосы она собрала в хвост, что сделало ее похожей на подростка, лицо которого долго держали под водой, отчего оно сморщилось.

— Я подумываю о том, чтобы усыновить этого молодого человека. Как вы на это смотрите, леди?

Бен поцеловал ее в щеку и подмигнул Мэгги.

— Я хотел бы познакомить ее с мисс Эммой.

Это моя бабушка, — пояснил он. — Они бы непременно поладили.

Мэгги снова подумала о том, что Бен действует на людей как магнит. Сюзи повисла на его второй руке, а на лице противного ковбоя было написано огромное удовольствие. Мэгги уже подумывала о нанесении тяжелых телесных повреждений, когда рядом раздалось:

— Дети, дети, вы отвлеклись! Давайте-ка посмотрим ваши работы. Сюзи, куколка, по-моему, ты меня плохо слушала. Ты должна — класс, внимание, это важно! — осознавать, что акварельные краски — это не масляные и не акриловые. И работа с ними — это особая техника…

Было очевидно, что Перри упивается собственным красноречием. Он ужасно раздражал Мэгги, и она со злорадством подумала, каково ему будет, когда Мэри-Роуз вместе со своим трастовым фондом соскочит с его крючка.

Пока Мэгги, Сюзи и Энн готовили ужин, Бен сидел за кухонным столом и развлекал их тем, что рисовал карикатуры. Узнать Джени и Чарли не составило труда, с остальными было сложнее, но ужасно весело.

Мэгги смотрела на карикатуру, которая, по всеобщему мнению, изображала именно ее. Что это? Бен решил пожалеть ее? Побоялся задеть ее чувства? Зачем он придал ее фигуре эти сексуальные округлости, роскошные вьющиеся волосы и огромные глаза?

Она посмотрела на него, готовая высмеять его воображение, но осеклась, увидев, что он наблюдает за ней, откинувшись на стуле и скрестив руки на могучей груди. Другая женщина могла бы назвать его взгляд «пылающим» или даже «вожделеющим», но Мэгги, будучи прагматиком, решила, что он страдает астигматизмом.

Вошедший в кухню Чарли с восторгом воскликнул:

— Ты здорово это делаешь, парень!

— Кто и что делает здорово? — Никто не заметил, как в кухню зашел Перри. Обежав всех взглядом, он ткнул пальцем в Мэгги, Сюзи и Бена. Ты, Мэгги, ты, дорогая, и ты, Хантер. Я хочу провести с вами вечером дополнительное занятие, поскольку, по моему мнению, у вас пока не все получается.

Затем Перри наклонился и что-то прошептал на ухо Энн. Та поспешно выскользнула из кухни, даже не побеспокоившись о судьбе недоделанного салата.

С ножом наперевес Сюзи повернулась к Бену.

— Помоги мне, ковбой. Достань луковицу из мешка.

Мэгги приготовила вегетарианское чили и выложила из банки консервированные персики на десерт. Энн в кухне так больше и не появилась ни на ужин, ни для того, чтобы убрать после него.

Мэгги начала серьезно волноваться за их странную соседку. Если ей так плохо из-за ее аллергии, зачем она мучается и остается здесь?

После ужина Мэгги вышла на веранду. Дождь прекратился, оставив после себя густой туман, и весь пейзаж напоминал ей сцену из какого-нибудь средневекового любовного романа. Саму себя она представляла героиней в кринолине и под вуалью, спасающейся от погони.

Ей приятно было рисовать себе сказочные картинки, особенно в преддверии неминуемой критики маэстро. Отталкиваясь одной ногой, она качалась на качелях и почему-то совсем не удивилась, когда рядом появился Бен, схватился за цепь, останавливая качели, и уселся рядом.

— Как ты думаешь, на что у Энн аллергия? На этот дом? — спросил он.

— Вполне возможно. Дом старый, пропыленный. Теперь она жалуется еще и на зуд в руках.

Мэгги снова оттолкнулась, раскачивая качели.

Ей нужно было как-то реализовать переизбыток энергии, который возникал в ее организме каждый раз, когда рядом находился Бен. Постепенно на веранду подтянулись почти все ученики — те, кому не хватило плетеных кресел, сидели на перилах.

Бен втянул носом воздух.

— Хорошо пахнет.

Мэгги открыла рот, чтобы по закону жанра ответить, что это глициния, как вдруг с удивлением услышала, что произносит: «Средство против комаров».

— А где Сюзи? — поспешила спросить она, чтобы скрыть неловкость.

— Я не видел ее уже несколько минут.

Чувствуя на себе его насмешливый взгляд, Мэгги велела себе держаться как взрослая, а не как смущенный подросток.

— Может быть, она уже разговаривает с Перри?

Пожалуй, и нам пора.

— Ревнуешь?

— Что?

— То, что парень мошенник, еще не значит, что его не любят женщины. Часть проблемы как раз и состоит в том, что они его слишком любят.

— Не думаю. Ведь сразу видно, что он самовлюбленный болван. — Мэгги почувствовала, что настал подходящий момент сказать Бену правду.

Особенно если учесть, что он рассказал ей о своей бабушке. — Впрочем, что я говорю? Моя подруга влюблена в него без памяти и уверена, что и он тоже влюблен в нее.

Последовала долгая пауза.

— И?

— А я уверена, что ничего подобного.

— Почему?

Как бы объяснить ему это поделикатнее?

— Во-первых, они встречались только один раз…

— То есть ты не веришь в любовь с первого взгляда?

Мэгги снова с силой оттолкнулась. Бен, не ожидавший рывка, привалился к ней. Господи, любая женщина в подобной ситуации знала бы, что делать — качели на двоих, лунный свет, рассеянный серебристым туманом… Но только не Мэгги! Вечно неуклюжая и неловкая Мэгги Райли, чьим единственным школьным свиданием был поход на научную выставку с главным классным «ботаником».

— Понимаешь, моя подруга очень богата и хороша собой, но совершенно не приспособлена к жизни. А уж в мужчинах она вообще ничего не смыслит.

Последние слова Мэгги произнесла с трудом, потому что пальцы Бена начали массировать ее затылок.

— А ты уверена, что знаешь о мужчинах все, да? — Сильные, но нежные пальцы сделали еще несколько массирующих движений. — Расслабься.

И на несколько божественных мгновений Мэгги действительно расслабилась, но, почувствовав, что сейчас лужицей растечется у его ног, откашлялась и снова заговорила:

— Так о чем это я? Ах да, Мэри-Роуз… Так вот, отец слишком опекает ее и контролирует все ее свидания, а ведь ей уже двадцать пять! Просто средневековье какое-то. — Закрыв глаза, она снова отдалась во власть умелых рук. — Вот так… Здесь…

Хорошо-то как…

Скрип качелей и гул голосов привели Мэгги в чувство, и она поторопилась немного отодвинуться.

— Вероятно, я сгущаю краски, но она всегда безвольно позволяла родителям управлять своей жизнью.

— А кто управляет твоей?

Мэгги не могла не улыбнуться.

— Я. Во всяком случае, с тех пор, как пошла в детский сад. — Рука Бена снова легла ей на затылок и стала перебирать волосы. Ей бы следовало отодвинуться еще дальше, но это требовало слишком больших усилий. Чтобы скрыть собственную слабость, Мэгги снова заговорила:

— Мэри-Роуз с отличием закончила колледж. Кроме того, как я уже говорила, она очень хорошенькая.

— И в чем проблема?

Интересно, волосы имеют нервные окончания?

Ее — определенно. Скорее всего, потому что она подрезает их концы каждые шесть недель.

— Проблема в том… — Мэгги едва удерживалась от того, чтобы не свернуться клубочком у него под боком и не замурлыкать, а там пусть все идет своим чередом, — что Перри, по моему глубокому убеждению, охотится за ее деньгами. Может быть, я и несправедлива к нему, но я точно знаю, что, если она выйдет за него замуж, а потом обнаружит, что он совсем не тот, кого она себе нарисовала, это разобьет ей сердце.

В письмах читателей эта история повторялась неоднократно и на все лады. Женщины в отчаянии пишут о том, как изменились их мужья после свадьбы, как быстро они забыли о своих обещаниях, столь щедро раздаваемых до брака. Крушение надежд ведет к крушению брака, оставляя разбитыми сердца и несчастными детей.

Вот и думай об этом, Мэгги Райли, а не о том, как запрыгнуть в постель к мужчине, которого ты знаешь всего два дня!

— Постой! Правильно ли я тебя понял? Ты решила спасти свою подругу независимо от того, желает ли она, чтобы ее спасали?

— Не то же ли самое ты делаешь со своей бабушкой?

— Ничего общего. Я не успел предотвратить мошенничество в отношении мисс Эммы. И единственное, что я могу, — это позаботиться о том, чтобы другие пожилые леди не оказались обманутыми этим прощелыгой. Я должен объяснить им, где пролегает тонкая грань между навязчивой рекламой и мошенничеством, когда им пытаются всучить никчемные картинки под видом выгодного капиталовложения.

— Вот и отлично! Ты занимайся своим делом, а я — своим. Мне очень жаль твою бабушку, но ей уже не помочь. У меня же есть шанс уберечь Мэри-Роуз от опрометчивого шага, и не надо рассказывать мне о любви с первого взгляда, потому что Перри Силвер не распознает ее, даже если она свалится ему на голову и повалит на царственную задницу.

Массаж резко прекратился… потому что Бен, откинувшись на спинку, громко расхохотался.

Мэгги же захотелось провалиться сквозь землю.

Она сидит на качелях с самым красивым мужчиной, которого ей доводилось встречать, сверху светит полная луна, благоухает глициния, а что делает она?

Но откуда ей знать, как надо вести себя в подобной ситуации? У нее никогда не было серьезных отношений с мужчиной, если не считать неуклюжего тисканья на заднем сиденье «понтиака» Ларри Бичема, когда ей было семнадцать.

Плыви по течению, обычно говорила ей мать, выкурив одну из своих самокруток с марихуаной.

Мэгги никогда не умела плыть по течению.

Она всегда яростно боролась с волнами — когда ссорились родители, когда поддерживала отца после ухода матери, перелопатив гору литературы о депрессии, когда упорно училась и работала, чтобы иметь возможность поступить в колледж, а теперь прозябала в маленькой газетке в надежде когда-нибудь пробиться в крупную, серьезную газету.

— Мэгги? О чем ты задумалась? — Она и не заметила, как опустела веранда.

— О том, что у меня, наверное, преждевременный кризис среднего возраста.

— Я думаю, нам тем более следует объединиться, — тихо сказал Бен. И пока его слова доходили до ее сознания, он склонился к ней и поцеловал.

Поцелуй был нежным и умелым. Не отрываясь от ее губ, Бен сделал то, о чем она мечтала, — подтянул ее к себе и усадил на колени. Мэгги попыталась нащупать пуговицы на его рубашке, чтобы расстегнуть их, коснуться его широкой груди, прижаться к нему всем телом…

Кто-то открыл дверь, и звуки музыки привели Мэгги в чувство. Она широко распахнула глаза и отпрянула. Бен не попытался удержать ее, и Мэгги поспешила в студию. Она была готова выслушать любые нападки Силвера, потому что, какими бы неприятными они ни были, это не затронет ее сердца.

За спиной она услышала смешок. Плохо, очень плохо!

— Итак, как насчет объединения?

Мэгги резко обернулась, чтобы тут же уткнуться в грудь Бена — она не ожидала, что он так близко.

— Никак. Ты надеешься поймать его за руку, когда он будет «втюхивать» свои репродукции Джени и Джорджии, а я хочу записать на пленку, как он будет соблазнять Сюзи.

— Что, кстати, незаконно, — заметил Бен мягко.

— Ну и что! В любом случае я не понимаю, как мы можем действовать сообща. Может, объяснишь?

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Спустя полчаса Бен заглянул в гостиную, где Чарли развлекал дам, изображая диск-жокея.

Мэгги среди них не было. Бен даже обрадовался этому, поскольку ему требовалось кое о чем подумать, что было решительно невозможно, когда Мэгги Райли находилась в поле его зрения.

И что в этой женщине такого? Исходя из его собственных стандартов, ее нельзя было назвать даже хорошенькой, не то что красавицей. Тогда почему, стоит ему взглянуть на нее с другого конца комнаты, как тут же приходится вытаскивать рубашку из-за пояса джинсов, чтобы скрыть явственные признаки возбуждения?

Еще ему очень нравился ее смех. И едкие непочтительные комментарии насчет Силвера и его претенциозности…

Бен взял себя в руки и решительно направился в комнату, рассчитывая побыть в одиночестве и проанализировать те скудные улики, которые ему удалось собрать. Все они были косвенными и спорными. Но он никак не может бросить это дело. Когда мисс Эмма сказала ему, какую сумму выложила за пронумерованные репродукции, он тут же кое-что выяснил по своим каналам и убедился, что у бабушки столько же шансов вернуть свои деньги, не говоря уже о том, чтобы получить прибыль, сколько стать президентом.

Бен интуитивно чувствовал, что Силвер — мошенник. Пусть не такого масштаба, как те, кого он разоблачил в Драй-Крик, но он может причинить много горя людям. Людям типа мисс Эммы, ничем этого не заслужившим.

Тут мысли Бена снова вернулись к Мэгги. По сути, цель у них была одна — вывести на чистую воду сладкоречивого проходимца, только вот способы разные.

Чарли вошел в комнату в тот момент, когда Бен в полудремотном состоянии рисовал в своем воображении всякие эротические картинки, в которых фигурировала Мэгги в различных видах, в большинстве своем в кружевном дезабилье, которое не столько скрывало, сколько подчеркивало все достоинства ее маленькой женственной фигурки.

— Привет, парень. Ты получил сообщение? Ты забыл свой телефон в комнате, и когда я заходил в последний раз, он звонил весьма настойчиво.

Бен поднялся с кровати, отбросив со лба растрепавшиеся волосы.

У тебя, парень, слишком ярко горят глаза и распушен хвост.

Пожилой мужчина заговорщицки усмехнулся.

— Это же прекрасно! — Чарли переоделся в чистую рубашку, проверил бумажник и похлопал по щекам ладонями, щедро политыми одеколоном «Олд спайс». — Разве ты не заметил, какая сегодня луна?

Бен взял свой мобильный телефон. Он не носил его с собой, зная, что вряд ли может кому-то понадобиться. Если только мисс Эмма могла позвонить и напомнить о том, чтобы он хорошо завтракал, надевал плащ, если идет дождь, и свитер, если похолодает.

Нажав кнопку определителя, Бен тут же узнал номер.

— Пожелай мне удачи, сынок, — услышал он голос Чарли.

— Удачи.

Зачем он понадобился Отделу внутренних расследований? Он обо всем подробно написал в рапорте, хотя уже точно знал, что никуда выше эти сведения не пойдут, сдал дела и значок.

Бросив последний взгляд на себя в зеркало, Чарли спросил:

— Все в порядке, надеюсь? Я тебя искал, чтобы сказать о звонке, но не нашел.

Бен посмотрел на часы. Даже с учетом разницы во времени сегодня перезванивать слишком поздно. Он очень надеялся, что это всего лишь какое-то недоразумение — он ошибся в написании чьей-нибудь фамилии или забыл поставить точку над «i».

— Спасибо, Чарли. Ты что, и вправду на свидание собираешься?

Чарли выразительно вздохнул и покачал головой.

— Бен, Бен, Бен… Вставай и ты, сынок, полюбуйся на луну, вдохни аромат цветов. Жизнь так быстротечна.

С этими словами он закрыл за собой дверь, оставив Бена окутанным шлейфом «Олд спайс».

Итак, зачем он все-таки понадобился Отделу внутренних расследований? Они допрашивали его не раз и не два, снова и снова проверяя все показания, прежде чем подписали рапорт об отставке и позволили покинуть Драй-Крик. К тому времени Бен уже чувствовал себя предателем, очерняющим в глазах начальства замечательных парней своих коллег, к которым он ходил на крестины детей и на барбекю.

Все началось, когда он случайно стал свидетелем того, как двое старших, весьма уважаемых полицейских намеренно сделали вид, что не замечают происходящего на их глазах преступления.

Удивленный Бен хотел выяснить, в чем дело, но что-то удержало его. То самое шестое чувство, которое нередко спасает жизнь опытного полицейского в критической ситуации. И он стал присматривать за ними.

В течение нескольких следующих недель он стал очевидцем очень странных встреч, происходивших в темных аллеях парка и пустующих домах, но, когда одна из таких встреч состоялась на дальнем участке поля для игры в гольф, он понял, как далеко вверх по лестнице забралась гниль.

Чувствуя себя предателем, он все-таки обратился в Отдел внутренних расследований, а затем к шефу полиции. Этому человеку он был обязан многим, если не всем.

— Я всегда знал, что ты смышленый парень.

Именно поэтому я вытащил тебя с улицы прежде, чем ты бы увяз слишком глубоко, — сказал тот, выслушав его доклад.

В пятнадцать лет Бен прибился к банде, промышляющей угоном автомобилей, которые потом разбирались на запчасти. Еще несколько месяцев, и он непременно угодил бы в тюрьму. Элвин Мерсер, или Мерси, как звали его коллеги, учел возраст юного хулигана и решил помочь ему.

Тот момент, когда он пришел к своему начальнику и благодетелю с неопровержимыми доказательствами коррупции в полиции на всех уровнях, стал самым ужасным в его жизни. Элвин все знал и даже не стал отрицать этого. Более того, он попытался оправдать происходящее.

И что же Бен на сегодня имеет? Он — безработный бывший полицейский, находящийся более чем в тысяче миль от дома и пытающийся разоблачить мошенника от искусства, обманывающего пожилых и небогатых граждан.

Что ж, верно говорят, что старые привычки долго не умирают. Некоторые не умирают никогда. Одним из его последних дел, пока он собственноручно «не подпилил сук, на котором сидел», было дело ловкого банковского жулика. Напарником Бена был пожилой офицер, к счастью не запятнанный взяточничеством, — кстати, женщина, с которым они разыграли спектакль. На третий день рыбка клюнула на приманку. Эбби, одетая в гражданское, сидела в машине, припаркованной у банка, и делала вид, что пересчитывает деньги, прежде чем зайти. К ней подошел молодой симпатичный юноша, представился и попросил о помощи. Он сказал, что неравно приехал в этот город в поисках работы, а мама прислала ему чек, чтобы поддержать первое время, пока он не устроится и не найдет работу. Но поскольку у него еще нет счета в банке, ему этот чек не обналичат.

Восемь из десяти пожилых женщин попадались на эту историю. Жулик давал им чек, который женщины клали на свой счет, а они ему — наличные, иногда даже несколько тысяч. Спустя день или два они узнавали, что чек поддельный и что банка, выдавшего его, не существует в природе.

Бен успел предупредить мисс Эмму о такого рода мошенничестве, но он и подумать не мог, что она вложит все сбережения в несколько жалких репродукций, автор которых сладкоречиво гарантировал ей, что в течение короткого времени их стоимость утроится.

Он сразу почувствовал подвох, как только мисс Эмма рассказала ему эту историю. Чтобы разобраться в ситуации, он подключил свои старые связи, поскольку сам разбирался в рисовании ничуть не лучше, чем в балете. Одной из таких связей была преподавательница рисования, которой он помог, когда ее пятнадцатилетний сын попался на краже в магазине.

Мона Хаммонд ему все доходчиво объяснила.

Существует несколько разновидностей оттисков с картин — некоторые из них могут быть весьма ценными, в зависимости от известности автора и редкости картины. Но если художник, тем более ныне здравствующий, рисует картину и тут же снимает с нее копии, то это… просто копии, не имеющие ни малейшей ценности. Номер и подпись в углу не делают их ни на цент дороже. Это все равно что купить настоящий золотой «Ролекс» из-под полы у уличного торговца.

— Некоторые из эстампов могут быть весьма неплохими, но, даже отпечатанные на самой качественной бумаге с помощью лучших красок, они все равно остаются репродукциями, просто копиями оригинала.

— А можно считать их покупку вложением средств?

Мона лишь рассмеялась.

— Ни в коем случае! Репродукцию покупают в том случае, если тебе очень нравится картина, но ты не можешь купить подлинник, чтобы любоваться им ежеминутно и ежесекундно. В качестве вложения средств следует покупать только оригинал. Ты когда возвращаешься домой? Мы с Майком скучаем по тебе.

Бей сказал, что пока еще не определился с планами, повесил трубку и задумался. В отличие от Мэгги он не чувствовал себя спасителем мира, защитником униженных и оскорбленных. Он вырос на улицах маленького городка, почти совсем не помнил отца. В памяти осталась лишь поездка через полстраны в старом грузовике с поломанным глушителем к мисс Эмме. Бену было тогда восемь или девять лет. Его отец был водителем-дальнобойщиком и в дороге проводил времени больше, чем дома. Однажды он уехал и забыл вернуться.

Спустя год мать Бена арестовали за хранение наркотиков; социальный работник вызвал мисс Эмму, которая оставалась с Беном до тех пор, пока мать не освободили. Спустя еще несколько лет мать сбежала из города с одним из своих любовников, и Бен остался один в их трейлере, из которого его вскоре выселили за неуплату. Потом он долго жил в пустующем складе, пока не примкнул к банде автоугонщиков.

Если бы не Элвин Мерсер, грузный и спокойный коп, ставший впоследствии шефом полиции, Бен завершил бы свою жизнь в тюрьме. Вместо этого он закончил школу и долгое время носил полицейский значок.

А спустя годы он уличил в коррупции и Мерсера, и многих коллег по работе. Если бы все всплыло наружу. Мерси пришлось бы подать в отставку. Бен утешал себя тем, что невольно оказал бы шефу услугу, поскольку тот был серьезно болен и ему следовало заняться своим здоровьем, но чаще он чувствовал себя предателем и мерзавцем, хотя правда была на его стороне.

Он пытался представить, что будет думать о нем Мэгги, узнай она его историю. О том, кем он был и как и почему он покинул Драй-Крик. Посчитала бы его предателем или просто парнем, который пытался поступить правильно в ситуации, в которой не было ни белого, ни черного, а лишь множество оттенков серого?

Бен погрузился в беспокойный сон, несколько раз просыпался в поту, потом долго не мог уснуть из-за храпа Чарли, снова засыпал и снова просыпался. Наконец, не выдержав, он схватил в охапку чистую одежду и тихонько спустился вниз, чтобы принять душ, побриться и выпить кофе.

Хотя первые занятия начинались в девять, дежурная по кухне команда была уже на посту, судя по аромату кофе.

— Садись, сынок. Через минуту я подам тебе яичницу с беконом.

— Спасибо, мэм.

Завтрак и ленч обычно сервировали в кухне, обед, он же ужин — в столовой, которая служила одновременно и галереей для творений Силвера и лучших ученических работ. Бен пил кофе и размышлял о том, каково это — вырасти в семье, где мама готовит по утрам завтрак и зовет его «сынок», когда в кухню вошла Мэгги, по виду которой Бен решил, что спала она не лучше его. Но несмотря на это, на своих нелепых платформах и в бесформенном голубом платье по самые щиколотки она казалась Бену самой сексуальной женщиной на свете. Влажные после душа волосы были рассыпаны по плечам — Мэгги не только не потрудилась высушить их, но явно не пользовалась никакими липкими муссами и лаками для укладки, которыми злоупотребляла его последняя подружка. Волосы Мэгги всегда выглядели так, как будто она провела некоторое время на ветру, а потом забыла причесаться. На взгляд Бена, выглядели они при этом просто великолепно.

Вспомнив о хороших манерах, он вскочил на ноги. Естественно, Мэгги врезалась в него.

— Ты блокировал движение транспорта, — пробормотала она сердито хриплым со сна голосом. — Где моя кружка?

— И тебе доброго утра, дорогая. — Бен сел на свое место за дальним концом длинного кухонного стола и стал размышлять о том, что бы сделала Мэгги, если бы он сейчас схватил ее, усадил себе на колени и стал гладить.

— Энн уже завтракала? — спросила Мэгги у женщины, ловко переворачивающей бекон на огромной чугунной сковородке.

— Да, она уже была здесь и варила кофе, когда я спустилась, чтобы начать готовить завтрак. Она взяла кружку и тарелку и пошла наверх.

Чувствуя присутствие Бена каждой клеточкой своего тела, Мэгги тем не менее старательно делала вид, что не замечает его. Она налила себе кофе, добавила молоко и две полные чайные ложки сахара. Итак, одна загадка разрешилась — Энн где-то в доме. По словам Сюзи, она где-то на третьем этаже выполняет кое-какую офисную работу для Перри, чтобы оплатить свое пребывание в Школе.

— Только зачем ей это, если она почти не появляется в классе? — задала вполне резонный вопрос Сюзи, втирая в кожу шеи увлажняющий гель после душа.

— Не знаю, но то, что она нарисовала вчера, мне очень понравилось. Больше, чем рисунок Перри, честно говоря.

— В таком случае нам следует поменять преподавателя. Кстати, почему бы мне не развлечься с твоим ковбоем, пока Перри пропадает где-то и я не могу опробовать на нем свои чары?

Глотая свой кофе, Мэгги силилась вспомнить, что же она вчера ответила Сюзи на это. Она все еще находилась под воздействием романтического, пропитанного ароматом глицинии и лунным светом тумана и представляла себе, что могло бы случиться, будь они с Беном одни, а не в окружении множества людей, а потому плохо соображала.

Испытывая острое отвращение и презрение к собственной слабости, Мэгги добавила в кофе еще одну ложку сахара и напомнила себе, что развитое воображение хорошо для романиста, но не для объективного журналиста, каковым ей было приятно себя считать.

Она украдкой посмотрела на Бена и тут же наткнулась на его насмешливый взгляд и покраснела.

В этот момент появился маэстро — застыв в картинной позе в дверном проеме, он одарил всех лучезарной улыбкой.

— Доброе, доброе, доброе утро! — Мэгги заметила, что он вообще любил троекратные повторения в своих выступлениях. — Помните, в первый день я спрашивал, кто из вас может достать пальцами рук пальцы ног?

Послышался общий стон — к этому времени на кухне собрались почти все ученики.

— Это что, инквизиция? — спросила женщина в просторном цветастом платье.

— Это всего лишь методика. Помните, вчера я вам сказал, что искусство заключается не в том, чтобы срисовывать природу, а в том, чтобы передать свои ощущения? Свое видение? Мне кажется, некоторые из вас не понимают самой концепции…

— Вот и объясни свое видение амбара на одной из твоих картин, которые висят в столовой. Амбар он и есть амбар, тем более выписанный с такой тщательностью, что виден каждый ржавый гвоздь, — пробурчал Чарли.

Кто-то из женщин поставил перед Перри тарелку, и он наконец замолчал, занявшись завтраком.

— Даю вам тридцать минут, — предупредил он, подхватывая на вилку кусок яичницы. — Сегодня нам предстоит немало потрудиться.

На столах в студии все еще были разложены результаты их вчерашних усилий. Мэгги поторопилась спрятать подальше свою грязную мазню от критического взора маэстро. Да, как художник она безнадежна. Даже Сюзи рисовала лучше ее.

Одно утешение — Бен Хантер рисовал еще хуже, но ему было на это наплевать. В принципе Мэгги тоже, но она очень не любила чувствовать себя несостоятельной хоть в чем-то.

— Это все из-за плохих красок, Мэгги, — попыталась утешить ее Джени. — Возьми у меня несколько тюбиков краски для профессиональных художников, и ты сразу увидишь разницу.

— Спасибо, но это вряд ли поможет. Просто мне не следовало сюда приезжать.

— Да, дорогая, — вмешалась в разговор еще одна женщина, выразительно приподняв одну бровь, слишком ярко прорисованную черным карандашом. — В Уинстоне есть несколько школ специально для начинающих. Почему бы вам не начать с такой школы?

Мэгги не успела ответить, поскольку в класс стремительно ворвался маэстро, размахивая кистью как дирижерской палочкой.

— Итак, леди… и джентльмены, — добавил он после некоторой заминки. — Сегодняшнее занятие мы начнем с зарядки. Она никому не повредит, но поможет увидеть вам все вокруг несколько под другим углом.

— Черта с два не повредит, если нам придется наклоняться и доставать руками пол. — Ворчливый голос Чарли был слышен во всех уголках студии.

Перри бросил на него испепеляющий взгляд.

Затем, взяв со стола чертежную доску вместе с прикрепленным к ней чистым листом за триста фунтов, бросил ее себе под ноги. Рядом поставил ведро с водой и положил палитру.

— Начинаем медленно сгибаться в поясе… Вильнув несколько раз бедрами, он легко согнулся пополам. — А теперь я хочу, чтобы в таком положении вы нарисовали мне небо. — Он сделал несколько больших мазков голубой краской. Мистер Хантер, что из сказанного мною вызвало вашу улыбку?

— Улыбку? У меня? Я просто подумал, что те, кому тяжело согнуться из положения стоя, могли бы сделать это, сидя на стуле. Результат ведь от этого не изменится?

— Неужели я должен еще раз повторять? Художник обязан обладать свободой движения!

Но когда три женщины вышли и вернулись с кухонными табуретками, он лишь надменно пожал плечами и продолжил показательное выступление.

Через сорок минут, когда маэстро объявил перерыв, некоторые подошли, чтобы вблизи увидеть его сегодняшнее творение, остальные потянулись на веранду. Бен присоединился к Мэгги и приобнял ее за плечи.

— Знаешь, то, что он нарисовал сегодня, стоя кверху з… прошу прощения, выглядит и то лучше, чем картины, развешенные в холле.

Мэгги показалось, что через нее пропустили электрический разряд. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и не наговорить, а тем более натворить глупостей.

— Ничего не могу сказать, потому что не смогла прорваться через толпу поклонников и увидеть сегодняшний шедевр. Бен, — она подняла голову и утонула в расплавленном меде его глаз, — хмм… мне показалось, Чарли выглядит не лучшим образом. Вдруг у него тоже что-нибудь типа аллергии, как у Энн? — Мэгги презирала себя за то, что ее голос звучит так, как будто она пробежала милю за три минуты, но именно подобным образом действовала на нее близость Бена. Может быть, у нее тоже аллергия? На Бена?

— Просто Чарли почти всю ночь гулял и не выспался. Все-таки возраст… Пойдем, я хочу тебе что-то показать.

— Куда? А как же вторая половина урока?

— Это подождет.

— Куда ты меня ведешь? — спросила Мэгги, но уже послушно шла туда, куда вел ее Бен. Видимо, свежий горный воздух вреден для ее мыслительных способностей.

Бен вывел ее из дома через заднюю дверь и повел к беседке, увитой виноградом, в которой стояли качели.

— Мы уже были здесь вчера, если ты забыл… запыхавшись, заметила Мэгги.

Неужели он снова хочет ее поцеловать?

А если нет?

И то плохо, и то.

— Когда в доме толчется пятнадцать — нет, с учетом Силвера, шестнадцать — человек, невозможно ни минуты побыть наедине…

У Мэгги перехватило дыхание. Он все-таки собирается снова ее поцеловать! Ее губы невольно приоткрылись в ожидании.

Но Бен вдруг засунул руку в карман, извлек оттуда какую-то бумажку, которую, похоже, сначала смяли, затем разгладили и сложили, и протянул ей.

Обескураженная и в который уже раз разочарованная, Мэгги оторопело смотрела на эту бумажку, на которой карандашом было написано одно и то же слово, многократно повторенное с некоторыми вариациями.

— Что это?

— А ты как думаешь?

Мэгги нахмурилась, все еще не в силах побороть свое разочарование.

— Как будто кто-то тренировался в письме.

— Тепло. Еще?

— В подписи?

— Точно! А кому могла потребоваться такая тренировка?

— Врачу? — пошутила Мэгги, все еще пребывая в недоумении. Она подняла взгляд и увидела триумфальную улыбку на губах Бена. Затем она сползла сначала с губ, затем исчезла из глаз — теперь Мэгги видела перед собой собранного и опытного профессионала.

— А как насчет фальсификатора? Того, кто подделывает чужие подписи? — спросил он.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Ты шутишь? — Держа в руках клочок бумаги, Мэгги вглядывалась в лицо Бена. — Ты не шутишь, да? — Где-то вдалеке громыхнул гром, но никто из них не заметил.

— По десятибалльной шкале этот жулик тянет не более чем на двоечку, — небрежно заметил Бен.

Ветерок ерошил его волосы, вызывая у нее желание отбросить их со лба и пригладить.

— Если только мы не ошибаемся. — Мэгги, считая себя объективным журналистом, старалась быть беспристрастной. Жениться по расчету на неопытной девушке из-за миллионов ее отца — это подлость, а вот подделка подписи — уже преступление. — Как эта подпись может быть подделкой, если все картины, висящие на стенах дома, явно принадлежат кисти Перри? На всех них стоит его подпись. Кроме того, ты сам говорил, что на этих эстампах или репродукциях его подпись повторена дважды: на оригинале и затем на репродукции.

В чем проблема?

Я пока не знаю, но выясню, — решительно сказал Бен.

Затем его лицо расслабилось и взгляд потеплел, отчего дыхание Мэгги немедленно участилось. Она взмахнула рукой, отгоняя настойчивую пчелу, больше интересовавшуюся ее волосами, а не цветами, которых вокруг было предостаточно.

Вдалеке раздался еще один раскат грома. Заставив себя отвести взгляд от губ Бена, Мэгги попыталась что-то сказать:

— И что ты думаешь…

— Тихо! — прошептал Бен.

Мэгги окаменела, в ужасе ожидая, что сейчас откуда-то выскочит вооруженный подделыватель чужих подписей. Интересно только, чем он будет вооружен? Чернильной авторучкой? И вообще, все эти разговоры о жуликах и фальсификаторах отвлекли ее от собственной миссии…

Бен медленно поднял руку к ее голове.

— Брысь, зараза!

Гневно жужжа, мимо лица Мэгги тяжело пролетела пчела, как будто до отвала напилась нектара. Бен проводил ее взглядом и снова уставился на волосы Мэгги.

— Настоящая сиена.

— Настоящая что? — Мэгги вытаращила глаза.

— Твои волосы — настоящая сиена, а отдельные пряди — желтая окра…

— Охра, — поправила Мэгги и расхохоталась. Видимо, уроки Перри Силвера дали свои результаты.

— В твоих волосах можно различить все оттенки камуфляжной формы для пустыни.

— Интересно, я должна расценить это как комплимент или дать тебе пощечину и удалиться в крайней степени… как бишь его? Негодования, вот. Как героиня любовного романа прошлых веков. О господи, что я болтаю? — Мэгги закрыла глаза. — Забудь.

Бен смеялся так искренне и заразительно, что все мысли о жуликах и прочих золотоискателях вылетели у нее из головы. В его глазах вспыхивали золотистые искры, волосы цвета воронова крыла переливались на солнце, и складка — не ямка, а именно складка — на его левой щеке была просто очаровательна.

Не вполне осознавая свои действия, Мэгги протянула руку и коснулась ее. Бен схватил ее за запястье и удержал ладонь у своего лица. В месте соприкосновения вспыхнул пожар, опалив обоих.

Склоняясь к ее губам, Бен успел прошептать:

— Это безумие…

На этот раз поцелуй был далек от нежности и трепетности. Он был чувственным и страстным с самого начала. Если бы только она была немного повыше ростом… или они находились в горизонтальном положении…

Но несоответствие в росте не мешало ей наслаждаться кофейно-мятным вкусом его поцелуя.

Когда рука Бена спустилась по ее спине вниз и легла на ягодицы, Мэгги захотелось тут же сорвать с себя одежду. Ее маленькие груди, казалось, увеличились вдвое в ожидании его ласки.

Стоило Бену обнаружить, что на ней нет бюстгальтера, он активизировал свои действия.

Подушечками больших пальцев он нежно потер ее затвердевшие соски, отчего между бедер Мэгги сразу стало горячо и влажно в ожидании того, что должно было бы последовать…

Но только ничего не последует. Во всяком случае, не при ярком свете дня на глазах любого, кто вздумает глянуть в окно. Мэгги была готова зарыдать от разочарования. Еще никогда ее так не целовали — так по-настоящему, так умело. Она могла бы никогда не узнать, каким многогранным инструментом в поцелуе может быть язык.

Бен медленно поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза. Дыхание его было частым и прерывистым, как и ее собственное.

— Пойдем, — хрипло прошептал он и, прежде чем она могла бы воспротивиться, чего, впрочем, делать не собиралась, буквально потащил ее за собой через заросли горного лавра вниз по узкой тропинке.

— Куда ты меня тащишь? — задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила Мэгги.

— К водопаду, — коротко и сосредоточенно ответил Бен. Он остановился, обернулся и снова заключил ее в свои объятия. На этот раз, после того, как поцелуй закончился, не осталось ни малейшего сомнения, зачем они туда идут.

Туда, где смогут остаться наедине. Туда, где никто не наткнется на их обнаженные сплетенные тела, потому что ясно, как белый, вернее, серый день, что они окажутся обнаженными и сплетенными в объятиях, как только найдут более или менее ровный клочок земли.

Ровным он был весьма относительно. Покрытый темно-зеленым мхом, окруженный огромными валунами, он был не больше ее койки в комнате на троих. Бен опустил Мэгги на мох. Откуда-то неподалеку слышался шум падающей воды, но все внимание Мэгги было приковано к мужчине, стоящему на коленях рядом с ней. С тихим ругательством он торопливо стянул через голову рубашку — видимо, расстегнуть ее у него не хватило терпения. В это мгновение луч солнца, пробившийся сквозь тучи, преломился на его широких плечах.

— Мэгги?..

— Да. — Именно одного этого слова он ждал; именно оно было ему нужно. Нужно им обоим.

С пуговицами и молниями было покончено в мгновение ока, и Мэгги с нетерпением ждала, когда Бен стащит с себя ботинки, чтобы снять джинсы. В одной только полоске желтых кружев красивое белье было ее маленькой слабостью Мэгги легла на бархатистый мох и наблюдала за завершающей стадией стриптиза.

Увидев, что у Бена подрагивают руки, Мэгги вдруг почувствовала себя желанной и впервые ощутила свою женскую власть. Она жадно впитывала взглядом все мельчайшие подробности постепенно обнажающегося мужского тела, которое оказалось совершенным. Во всех местах, даже в тех, которые обычно не загорают, оно было ровного цвета кофе капуччино. Черные завитки волос на груди стрелой уходили вниз, где…

— О, мой бог, — восторженно прошептала Мэгги, когда Бен отбросил джинсы в сторону и предстал перед ней во всем великолепии своей наготы.

— Ничего не говори, ни о чем не думай, просто позволь мне…

Мэгги не смогла произнести ни слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Из искр, вспыхнувших в тот момент, когда она впервые увидела его, разгорелось испепеляющее пламя. В одно мгновение из рассудительной и здравомыслящей женщины Мэгги превратилась в необузданное и распутное создание, которое не волновало ничего, кроме всепоглощающего желания. Она не чувствовала ни легкого ветерка, обвевающего ее обнаженное тело, ни прохладной влажности мха, на котором лежала, только руки Бена, его большое возбужденное тело.

Ее руки порхали по его спине, подгоняя, подталкивая, торопя.

Сейчас, сейчас… Пожалуйста!

Но он не торопился, покрывая нежными поцелуями все ее тело, спускаясь ниже, ниже…

— Пожалуйста! — сдавленно крикнула она, когда его губы приникли к самому чувствительному месту.

— Я… Подожди минутку, — прохрипел он и отпрянул.

Доведенная до безумия его ласками, Мэгги испугалась, что он решил остановиться, но потом увидела, что он лихорадочно роется в карманах своих джинсов.

— Не вздумай остановиться теперь, — на всякий случай предупредила она.

— Обычно он у меня всегда с собой… Я не уверен, но мне казалось, что он должен быть… — бормотал Бен.

Наконец он вернулся к ней, и Мэгги закрыла глаза. Бен быстро надел презерватив, хотя руки не очень хорошо слушались его, а сердце грозило проломить ребра. Он никогда не думал, что может прийти в такое неистовое возбуждение от нескольких прикосновений к почти незнакомой маленькой женщине, которая даже не была в его вкусе. Один поцелуй, одно прикосновение — и вот уже пламя готово испепелить их обоих.

Бен развел бедра Мэгги и встал между ними на колени.

— Прекрасно, — хрипло прошептал он. — Как же я мечтал об этом.

Накрыв ее своим телом, он снова стал целовать ее глаза, шею и плечи, вдыхая пьянящий аромат ее тела — смесь мыла, шампуня и возбужденной женщины. Он целовал ее груди, уделив особое внимание темно-розовым пикам сосков, которые будто тянулись навстречу его губам. Получили свою порцию жарких поцелуев и ложбинка между грудями, и живот, и впадинка пупка, и бедра… К тому времени, как он вернулся к ее губам, Мэгги уже не контролировала себя и тихо поскуливала от возбуждения.

Бен и сам уже не мог сдержать дрожи нетерпения:

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, моя сладкая…

В ответ Мэгги притянула его к себе своими маленькими, но на удивление сильными руками.

Больше не было сказано ни слова, пока не поутихло объявшее их пламя страсти.

Как только Бен обрел способность соображать и шевелиться, он перекатился на спину, увлекая Мэгги за собой. Она оказалась распростертой на нем, как легкое влажное одеяло. Бен подумал, что мог бы лежать вот так, не шевелясь, несколько дней, но тут снова послышались раскаты грома, на этот буквально над их головами.

— Мэгги, мне кажется, вот-вот пойдет дождь…

— Ммм…

— Хочешь вернуться?

Мэгги помотала головой.

— Ммм…

Закрыв глаза, Бен блаженно усмехнулся.

— Я тоже.

Первая капля дождя упала ей прямо пониже спины. Остальных Мэгги попросту не заметила, потому что под ней Бен явно возвращался к активной жизни. На этот раз, поскольку она все равно уже была сверху, Мэгги взяла дело в свои руки.

По дороге к дому ни один из них не произнес ни слова. Мэгги — потому что едва поспевала за ним, а Бен… Наверное, из личного опыта он знал, что опрометчивые слова, сказанные в первый момент «после», могут обернуться для мужчины большими проблемами. Во всяком случае, так себе представляла Мэгги.

Она ошибалась. В голове Бена была лишь одна мысль: «Господи, женщина, что ты со мной делаешь?»

Он пребывал в страшной растерянности. У четверых из семи полицейских, с которыми он наиболее тесно сотрудничал, был за плечами как минимум один развод, двое находились на грани.

И все это в маленьком тихом городке, где почти все жители так или иначе знают друг друга.

Он слышал, как тяжело дышит за его спиной Мэгги, взбираясь вслед за ним по крутой тропинке. Наверняка ее тоже одолевают разные мысли.

— Эй! Увидимся на уроке, да?

Какой черт дернул его сказать это?

В ответ — тишина.

В мужском туалете Чарли застирывал пятно на одной из своих рубашек.

— Ты пропустил ленч, — заметил он. — Не знаю, кто делал закупки, но у нас по-прежнему нет самых необходимых продуктов. Ржаного хлеба, например. Ты собираешься принять душ? Разве ты не принимал его с утра?

— Пообщался с ядовитым плющом.

— Плохо дело. В подвале есть стиральная машина, если вдруг потребуется. И сделай воду погорячее.

Бен встал под душ и до отказа открутил воду, чтобы избавиться от необходимости врать дальше, тем более у него давно сложилось впечатление, что Чарли исключительно проницательный человек.

Еще никогда в жизни Мэгги не была в столь щекотливом положении.

К тому времени, как она приняла душ и переоделась, послеобеденные занятия уже начались.

Она проскользнула в студию, когда Силвер заканчивал демонстрацию. Сюзи оставила ей место за столом.

— Где ты была? И где Бен? Джени спрашивала.

Взгляд Мэгги метнулся к столу, за которым обычно работал Бен. Розовая голова — это Джени, седая — Джорджия, лысая — Чарли. Мэгги некстати вспомнила, как накануне Чарли пошутил, что безволосая макушка — это вовсе не лысина, а солнечная батарея для подзарядки секс-машины.

Кстати, о секс-машинах — Бена в классе не было. Не исключено, что в этот момент он забрасывает вещи в свой зеленый пикап, чтобы уехать, оставив на произвол судьбы Джени и прочих бабушек. Явный симптом «обязательствофобии».

Мэгги пыталась вспомнить все мудрые советы, которые она щедро раздавала своим читателям по этому поводу, но не могла вспомнить ни одного, .чтобы не устыдиться собственной глупости и полного незнания предмета.

Она слепо смотрела на чистый лист бумаги, пытаясь вспомнить, не ляпнула ли она что-нибудь такое, что заставило бы Бена подумать: она явно чего-то ждет от него. Вроде бы нет. Мэгги совершенно искренне полагала, что далеко не все отношения между мужчиной и женщиной должны непременно вести к алтарю. Такой взгляд на проблему, с ее точки зрения, был не что иное, как глупый идеализм, и хотя у нее имелась парочка-другая идеалов, глупой Мэгги себя не считала.

Кое-как ей удалось дотянуть до перерыва, больше не привлекая ничьего внимания. Сюзи была занята рисованием, Джени помахала ей, но не подошла, Чарли посмотрел на нее, улыбнулся, глянул на дверь и снова вернулся к своему рисунку. Неужели он знает? Неужели Бен сказал ему?

Не может быть!

Когда урок закончился, Мэгги выскользнула на веранду. Бен был там, занятый созерцанием гор. Прежде чем она успела улизнуть, он произнес:

— Нам надо поговорить.

— Я не думаю… Это совсем даже не обязательно… — Затаив дыхание, она ждала его реакции.

Прищурившись, Бен пристально посмотрел ей в лицо. Она тоже глянула на него, и ей показалось, что он растерян. Смущен. Взволнован. — Впрочем, если ты хотел поговорить о подделке подписи, я готова… — Мэгги решила быть великодушной.

— Мэгги, то, что произошло между нами… Я не хочу, чтобы ты думала…

Она так и не узнала, о чем же не должна думать, потому что на веранду вышел Чарли.

— У нас даже пива нет!

Спасение подоспело очень вовремя, подумала Мэгги. Похоже, Бен подумал примерно то же.

— Я могу съездить в город и купить, — вызвалась Мэгги. — Нужно составить перечень необходимых продуктов, и я с удовольствием съезжу в магазин. — Сорок пять минут туда, полчаса в магазине, сорок пять минут обратно… Этого времени должно хватить, чтобы осознать и оценить произошедшее, а вот справиться…

— Я съезжу, — вмешался Бен. — Мне тоже нужно кое-что купить.

— Внеси в список, и я куплю, — предложила Мэгги, не глядя на него.

Черт возьми, она не хочет его слушать, понял Бен. Хотя он не очень-то представлял, что следует сказать, но не может же она игнорировать то, что случилось.

Раздражение Мэгги грозило вырваться наружу, и во избежание этого она решила уйти с веранды, даже развернулась, но… споткнулась о порог. Бен, естественно, среагировал мгновенно и поддержал ее.

— Осторожнее! Не стоит разрушать дом, он и без того ветхий.

Мэгги покраснела, и Бен решил, что она его сейчас стукнет. Вместо этого она звонко рассмеялась.

— Только не говори, что во всем виноваты мои босоножки. Жаль тебя разочаровывать, но и босая я столь же неуклюжа.

Глядя на нее, Бен тоже рассмеялся. Не столько от ее слов, сколько от облегчения. Он осторожно взял Мэгги за руку. Он чувствовал, она из тех женщин, что требуют деликатного и трепетного отношения, несмотря на всю их браваду и решимость спасти мир.

На кухне Чарли писал список необходимых покупок.

— Так, обезжиренное молоко… — Он поднял голову. — Подождите, не уезжайте. На следующем уроке Силвер обещал показать, как удалять погрешности с рисунков.

— С наших рисунков, естественно, — сухо заметила Мэгги.

— Естественно. — Бен взял из рук Чарли список и сунул его себе в карман.

Когда перерыв закончился и Мэгги вернулась в класс, Сюзи и Энн уже были на своих местах.

Энн выглядела на удивление хорошо и даже не шмыгала носом.

— Я слышала, утром Перри устроил разминку, — заметила она весьма дружелюбно.

— Жаль, что тебя не было. Я уж было подумала, что оказалась на школьном уроке физкультуры. Наклон вперед, вправо, влево, и так двадцать раз.

— Он — хороший учитель, — тихо сказала Энн. Он рисует со школы. Год отучился в Академии художеств, где познакомился со многими известными художниками.

— Однажды я была на экскурсии в Капитолии, но это не делает меня политиком, — насмешливо заметила Сюзи.

Пока они разговаривали, Силвер установил на мольберте один из своих рисунков и стал показывать, как удалять погрешности с рисунка. Мэгги подумала, хотела ли бы она вот так же удалить какое-нибудь событие прошедшей недели, представься ей такой шанс. Только не сегодняшний день! Ни единого мгновения, проведенного с Беном Хантером.

Слушая краем уха объяснения Перри, Мэгги размышляла о том, где может быть Бен. В класс он так и не пришел. Она прислушивалась, не выезжает ли со стоянки машина, но слышала лишь раскаты грома.

К концу занятий ее голова распухла от совершенно ненужных ей знаний, ноги ныли, а в сердце прочно поселилось чувство, что Бен обрек ее на одиночество, потому что ей больше никогда не захочется заниматься любовью с мужчиной, если он — не Бен Хантер. Никто не сможет сравниться с ним. И дело не столько в опытности и умелости как любовника, а в мужчине как таковом. Что это химия, биология или мистика, Мэгги не знала.

Она собирала свои принадлежности со смутной мыслью взять и уехать, но тут до нее донесся медоточивый голос маэстро:

— Среди некоторых художников бытует мнение, что если его работы нравятся всем без исключения — это плохо. Вы понимаете, о чем я? Он оглядел своих учеников. — Тьфу на это! Тьфу, тьфу, тьфу! Лично я рисую для широких масс, а не для кучки избранных. И только если мои творения нравится многим, я чувствую себя счастливым и преуспевшим.

Что ж, жулик он или нет, но Перри Силвер действительно преуспевает. Честно говоря, Мэгги слышала только восторженные отзывы о его творчестве и не сомневалась, что многие из ее однокашников увезут домой его рисунки или репродукции. И не потому, что считают их вложением средств, а потому, что они им действительно нравятся.

Наконец занятия были окончены. Мэгги все настойчивее думала о том, не уехать ли ей домой.

Похоже, она не преуспела ни как художник, ни как сыщик, ни как любовница.

Когда она вышла из своей комнаты, Бен уже ждал ее. Не сказав ни слова, он повел ее к входной двери, а она, как овца на заклание, покорно поплелась за ним.

На западе небо потемнело, создав драматический мрачный фон для последних лучей солнца, освещающих верхушки деревьев. Вместо того чтобы остановиться и полюбоваться видом, Бен кивнул в сторону знакомой беседки.

Неожиданно для себя Мэгги воспротивилась, несмотря на бабочек, все настойчивее бьющих крылышками в ее животе. Что ж, если Бен намерен вести себя так, как будто ничего не произошло, она подыграет ему.

— Ты не думаешь, что мы можем ошибаться и возводим напраслину на человека? — спросила она.

— Ты о Силвере? Думал. Джени говорит, что он неплохой художник и хороший преподаватель. Он выиграл кучу призов и наград на всяких конкурсах. Но даже если так, зачем он подсовывает доверчивым гражданам репродукции своих картин, которым грош цена, утверждая, что это выгодное вложение средств?

Чтобы вытряхнуть камешек из сандалии, Мэгги оперлась на руку Бена.

— Но почему он делает вид, что влюблен в Мэри-Роуз, если ему нужен только ее трастовый фонд?

— А почему ты так уверена в этом? Ты все-таки не веришь в любовь с первого взгляда?

Сердце Мэгги пустилось резвым аллюром.

— Любовь с первого взгляда — миф, — отрезала она.

— По-твоему получается, что у богатой женщины нет ни единого шанса встретить настоящую любовь…

Услышав эти слова, Мэгги резко остановилась и посмотрела Бену в лицу. Лучше бы она этого не делала. Невозможно здраво соображать, когда он так близко. Ее гормоны уже сыграли с ней сегодня злую шутку, поэтому ей на этот раз следует прислушаться к голосу разума.

— Если бы Перри своими рисунками зарабатывал столько же миллионов, сколько отец Мэри-Роуз своими соленьями, я бы еще поверила в истинную любовь между ними. Впрочем, если дело касается Силвера, я бы ив этом случае не поверила ему.

— Почему? Он подкатывался к тебе?

— Разве я похожа на богатую наследницу? Конечно, нет. Но я просила Сюзи… как бы это сказать… немного пофлиртовать с ним и намекнуть на семейный бизнес.

— Я спрашиваю, к тебе он подкатывался?

Она посмотрела на него как на сумасшедшего.

— Зачем ему я, если он может приударить за такой красоткой, как Сюзи… или Энн?

Бен недоверчиво покачал головой.

— Ты себя недооцениваешь.

— Я знаю себе цену и могу заполучить любого парня, если захочу. — Сообразив, что она сказала, Мэгги прикрыла рот ладошкой. — Но здесь я не за этим. О господи, что я несу! — Она зажмурила глаза. — Это ты сбиваешь меня с толку!

Бен рассмеялся.

— Отлично. Я воспользуюсь своим преимуществом.

— Ничего подобного. Я больше не позволю тебе этого сделать.

— Мы обязательно поговорим обо всем более подробно, но позже. Давай пока разберемся с делами. Сколько лет твоей подруге? — Они остановились в нескольких шагах от беседки.

— Я тебе уже говорила, что ей двадцать пять. Она постукивала ногой, как бы предупреждая, что не позволит задирать себя.

— В таком возрасте уже пора уметь самой заботиться о себе, — резонно заметил Бен.

— У нее не было возможности научиться. Ее отец всегда обращался с ней как с оранжерейной розой. Я давно говорила, что она должна поселиться отдельно и начать жить самостоятельно, но она все боялась задеть чувства своих родителей.

Губы Бена дернулись в усмешке, а Мэгги сходила с ума, вспоминая, что эти губы умеют делать.

— Скажи мне одну вещь, Мэгги. Сама ты живешь отдельно от родителей?

— У меня другой случай.

— Не сомневаюсь, — только и ответил Бен. Положив руку ей на спину, он подтолкнул ее к входу в беседку. Будь у нее хоть крупица здравого смысла, она бы развернулась и ушла в дом. Но и этой крупицы не нашлось.

— Я знаю Мэри-Роуз всю свою жизнь. — Мэгги очень не любила паузы в разговорах и всегда стремилась заполнить их. — Мы еще совсем маленькими всегда играли вместе. Мой отец занимался страховкой семьи Мэри-Роуз, я говорила тебе об этом?

Теперь рука Бена обвивала ее плечи, и она почувствовала хвойный аромат его мыла и вспомнила, как пахла она сама и ее одежда после их занятий любовью — землей и зеленью. Она больше никогда не сможет смотреть на мох, как прежде.

Вместо того чтобы высвободиться из его рук и вернуться в дом, Мэгги сосредоточилась на том, чтобы не споткнуться и не обращать внимания на его близость, его запах и на то, как ей хорошо и уютно, когда большая рука Бена лежит на ее плече. А это тревожный признак, очень тревожный.

— Должно быть, вы очень занятная парочка со своей подругой, — заметил Бен. До беседки и двухместных «сентиментальных» качелей в ней оставалось несколько шагов.

— Должно быть. Знаешь, она пишет в мою колонку письма под вымышленными именами, и получается, что у меня обширная читательская почта, а я вожу ее в такие места, в которые она сроду бы не попала, и знакомлю с по-настоящему хорошими и интересными людьми.

Бен покачал головой.

— Хотел бы я посмотреть, кого ты считаешь «хорошими и интересными людьми». Женщина, сама того не замечая, может оказаться в очень плохой компании. Ты не задумывалась об этом?

— Задумывалась, конечно. Например…

Рассказать она не успела. Они достигли беседки и вдруг замерли в удивлении.

— Чарли, что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Бен.

Кто-то засмеялся, и Мэгги узнала этот мягкий хрипловатый смех прежде, чем увидела розовые волосы.

— Простите нас, — пробормотал Бен и попятился, увлекая Мэгги за собой.

По дороге к дому Мэгги уговаривала себя, что совершенно не разочарована, ну ни капельки.

Имей хоть крупицу здравого смысла, она назвала бы это счастливым избавлением.

Услышав хихиканье Бена, она сказала:

— Похоже, придется записываться в очередь.

На посещение беседки, я имею в виду.

Бен снова хихикнул, а Мэгги обозвала себя балдой.

— Отличная мысль, но у меня идея получше.

Как насчет того, чтобы съездить в город? Купим продукты по списку и поужинаем где-нибудь, а?

Находиться с ним наедине — все равно что прогуливаться по минному полю. Мэгги знала это, как и то, что Бен тоже это знает.

Не сговариваясь, они одновременно развернулись и двинулись в сторону стоянки.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Они еще не проехали и половины пути, когда разразился ливень. Бен включил «дворники» и фары. Ни один из них не взял ни плащ, ни куртку, но Бен успокоил:

— Мисс Эмма настояла, чтобы у меня в машине всегда был зонт, хотя я всячески отбивался.

— Для этого и нужны бабушки, разве не так? И где же этот зонт?

— Где-то сзади под тонной всякого хлама. — Бен кивнул в сторону узкого пространства за водительским сиденьем. — Хотя я думаю, что к тому времени, как мы приедем в город, дождь уже закончится.

Прежде чем выехать, он заглянул в карту, хотя Мэгги несколько раз повторила, что знает дорогу.

Впрочем, когда дождь пошел буквально стеной, от знания карты, как и от знания местности, было мало толку, поскольку даже дорога была еле видна, не говоря уже о знаках и указателях.

— Прямо Ноев ковчег, — пошутила Мэгги. Бен, сбавь скорость.

Он сбавил, но не намного, потому что не хотел, чтобы при резком торможении кто-нибудь врезался в него сзади. И хотя ни впереди, ни сзади света фар видно не было, это еще не означило, что дорога пуста. Мало ли идиотов, уверенных, что если они видят дорогу, то фары включать не обязательно…

Подавшись вперед, Мэгги пыталась увидеть хоть что-нибудь сквозь пелену дождя.

— Где-то должен быть выезд…

— Сядь ровно. Если мне придется резко затормозить, я не хочу… Сукин сын! — заорал он, резко выворачивая руль и давя на тормоз. Пикап застыл в дюйме от белого фургона, приткнувшегося к обочине так неудачно, что полкорпуса осталось на дороге.

Бен сдал назад, затем осторожно съехал на обочину, удостоверившись, что сделал это аккуратнее, чем водитель белого фургона.

— Я не хочу здесь стоять, — сказала Мэгги.

— Я тоже. — Бен завел двигатель и снова выехал на дорогу. — Не знаешь, есть здесь поблизости эстакада или съезд?

Мэгги покачала головой.

— Не знаю.

— Так или иначе, нам нужно найти место, чтобы переждать дождь.

Мотель «Лорел-Лейн» выглядел так, будто не ремонтировался последние полвека. В пяти отдельно стоящих домиках было темно, но в офисе горел свет.

— Останься в машине, — Бен выскочил из машины и побежал к двери.

Женщина в переднике поднялась ему навстречу.

— Бог мой, вы видели этот дождь? По радио сказали, что речка вышла из берегов. Вы хотели остановиться и переждать непогоду?

Спустя несколько минут Бен скользнул обратно в пикап, мокрый до нитки, но улыбающийся.

Он помахал перед носом Мэгги ключом, отчего ее пульс немедленно участился.

— Жаль, что в стремлении подчеркнуть свои техасские корни ты носишь ковбойские ботинки, а не широкополую шляпу. Она была бы сейчас намного полезнее.

— В любом случае мои ботинки куда практичнее, чем твое безобразие на платформе. Наш домик — номер пять. — Бен проехал несколько метров и остановился у домика с голубыми дверями и голубыми ставнями на единственном окошке. Оставайся в машине, а я пойду открою.

Наблюдая за тем, как Бен в несколько прыжков достиг их убежища, Мэгги невольно вспомнила все пошлые анекдоты о мотелях и любовниках.

Но с другой стороны, в сложившихся обстоятельствах остановиться и переждать дождь было единственно правильным решением. Это вовсе не означало, что, едва отперев дверь, они повалятся в кровать. В конце концов, они могут мило побеседовать, обсыхая и дожидаясь, когда стихнет дождь. Это можно рассматривать как замечательную возможность познакомиться поближе — рассказать друг другу о детстве, поделиться успехами в выполнении миссии, самовозложенной на каждого. Но на это уйдет не более двух минут, а что потом?

Как будто она не знает!

Мэгги намеренно гнала от себя мысль о том, что спустя несколько дней, когда закончится обучение, они разъедутся по домам и каждый пойдет по жизни своей дорогой. Так же намеренно она не спрашивала Бена и о его планах на будущее, потому что, во-первых, это не ее дело, а во-вторых, она просто боялась услышать, что в его планах ей места не предусмотрено.

Несмотря на короткое расстояние до заветной голубой двери, они успели промокнуть до нитки, потому что дождь продолжал лить как из ведра.

Мэгги даже не удивилась, увидев, как от мокрой рубашки Бена, прилипшей к телу, пошел пар. Его промокшие ботинки противно поскрипывали при каждом шаге.

— Надеюсь, здесь достаточно полотенец, — сказал он, распахивая дверь в малюсенькую ванную.

Оглядывая комнату, Мэгги испытала чувство неловкости, поскольку доминировала в ней огромная кровать, накрытая покрывалом из синели.

Вместо стандартного паласа по вытертому деревянному полу были разбросаны несколько маленьких ковриков.

— Это напоминает мне иллюстрацию из одной книги, — с серьезным видом заметила Мэгги. — То ли «Златовласка», то ли «Красная Шапочка».

— Разница же очевидна. — Бен набросил полотенце ей на голову и стал вытирать волосы. — Зависит от того, кто лежит в постели — волк или медведь.

Естественно, в ту же секунду они оба уставились на кровать, которая, казалось, начала увеличиваться в размерах, пока не заняла всю комнату.

Бен закашлялся. Он выглядел таким же напряженным и возбужденным, какой чувствовала себя Мэгги. Неожиданно Бен бросился к окну и стал его дергать, пытаясь открыть. Убедившись в тщетности своих попыток, он приоткрыл входную дверь.

— Нужно проветрить. Здесь какой-то застоявшийся воздух, — объяснил он хриплым голосом.

Он начал расстегивать свою рубашку, и Мэгги мысленно взмолилась: «Только не сейчас, не так сразу!» Она смотрела куда угодно, только не на Бена, раздевающегося посреди комнаты.

— Посмотри, какая отличная мебель, — с неуместной восторженностью заметила Мэгги. — Я имею в виду, она из настоящего дерева. — Сглотнув ком в горле, Мэгги пересекла комнату и коснулась листка растения в горшке. — И цветок настоящий — по-настоящему пыльный и засохший.

Отлично, Мэгги! Ты просто сразила его своим даром вести непринужденную светскую беседу.

— Смотри под ноги, чтобы не споткнуться о коврик, — предупредил Бен. Расстегнув рубашку до конца, он вытащил ее из-за пояса джинсов. Прежде чем она успела язвительно заметить, что ей не нужна нянька, Бен подлил масла в огонь:

— Мэгги, сними мокрую одежду, иначе простудишься.

Искренняя забота и доброта в его голосе удержали ее от язвительности и в то же время обескуражили — он хотел, чтобы она разделась ради того, чтобы не простудиться, а не…

— Черт побери, — пробормотала Мэгги, отворачиваясь, потому что Бен начал стаскивать рубашку с плеч.

К сожалению, отвернувшись, она уткнулась взглядом в зеркало, в котором снова был Бен. Мэгги зажмурила глаза, но и это не помогло. Они могли .бы оказаться в пещере, где было бы темно хоть глаз выколи и она все равно чувствовала бы присутствие Бена каждой клеточкой тела. Дело, должно быть, в ее взбесившихся сейчас гормонах ведь она встречала мужчин и красивее, и сложенных не хуже, но ни один из них не тронул ее. Что-то внутри нее оставалось запертым на замок в ожидании, пока найдется подходящий к нему ключ. И он нашелся. В лице Бена Хантера.

В конце концов, убеждала себя Мэгги, они оба взрослые люди. Они уже занимались этим, так что случится, если они займутся этим снова? В чем проблема? Из-за чего она так всполошилась?

Из-за того, что ей было нужно больше, чем просто секс, пусть даже отличный.

— Мэгги? Почему ты хмуришься?

Его отражение появилось в зеркале позади нее.

Обнаженные плечи Бена были в два раза шире, чем у нее, отчего они оба напоминали испуганного кролика и нависшего над ним с распростертыми крыльями ястреба.

— Нет, тебе показалось, — ответила Мэгги, силясь выдавить из себя улыбку в доказательство своих слов.

Его руки легли ей на плечи.

— Мэгги, Мэгги, — проговорил он с укоризной. Послушай, если ты не хочешь здесь находиться, мы уедем. Переждем дождь в моем пикапе, а потом вернемся домой. Я помню, что обещал тебе обед, но мы сможем побед ать в другой раз.

— Со мной все в порядке. Переждать дождь здесь — самое разумное, что мы можем сделать.

— Тогда снимай мокрую одежду. Я включу вентилятор, и мы очень быстро высушим ее.

Они не станут сушить одежду. Он знал это так же точно, как и она. Мэгги никогда не лгала себе она хотела этого мужчину с того момента, как увидела его впервые. Хотела еще до того, как он впервые поцеловал ее. Она не знала и вряд ли узнает в своей жизни что-либо прекраснее, чем его объятия на влажном мху под шум падающей воды.

Будь реалисткой, напомнила себе Мэгги. И то, что произойдет сейчас, станет продолжением того, что случилось у водопада, но это ничего не изменит.

— Итак, — произнесла она голосом на октаву выше обычного, — может быть, мы… присядем?

Если бы у нас была колода карт…

А поскольку не было ни карт, ни даже старой газеты, чтобы можно было сделать вид, что читаешь, ничего не оставалось, как лечь в постель.

Бен наблюдал за ней в зеркало, стараясь понять, что происходит в этой головке под спутанной копной мокрых волос. Мэгги Райли была для него загадкой, поскольку совсем не походила на тех женщин, которых он привык укладывать в постель.

Она явно нервничала, из чего он сделал вывод, что произошедшее между ними у водопада не является для Мэгги чем-то само собой разумеющимся. Видимо, не многим мужчинам удалось пробиться через колючую проволоку ее внутренней обороны.

Бен обнял Мэгги за талию, продолжая наблюдать за ней в зеркало. Под тонкой промокшей тканью были хорошо видны ее маленькие груди с темными и возбужденными сосками. Она закрыла глаза, когда Бен начал расстегивать перламутровые пуговички.

— Мэгги? — прошептал он, спрашивая ее согласия. Не открывая глаз, она кивнула.

Но даже после этого Бен не ускорил своих действий, решив, видимо, довести напряжение до предела. Впрочем, он уже был недалек от него, так действовала на него близость ее маленького, но очень женственного тела. По тому, как все крепче и нетерпеливей Мэгги прижималась ягодицами к его откровенно восставшей плоти, он понимал, что она тоже очень возбуждена.

Да, маленькую Мэгги Райли забыть будет очень непросто.

Им не требовались слова. Развернув Мэгги в своих объятиях, он приник к ее губам. В его голове снова промелькнула мысль о том, что он рискует пристраститься к этой женщине, как к наркотику.

Почувствовав, как ее пальчики нетерпеливо теребят пряжку его пояса, Бен прервал поцелуй, и они принялись раздеваться с лихорадочной поспешностью.

Бен замешкался, поскольку не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться ее округлыми бедрами и тоненькой талией, которую он мог бы обхватить руками, ее маленькими, но крепкими круглыми грудями…

Стащив вниз джинсы, он попытался выбраться из них и едва не свалился, забыв, что не снял ботинки. Он чертыхнулся, Мэгги захихикала.

— Как насчет того, чтобы запереть дверь, пока я сниму эти чертовы ботинки? — О том, что они оставили приоткрытой входную дверь, он тоже забыл.

Полностью обнаженная, если не считать полоски желтого шелка, которую лишь с большой натяжкой можно было бы назвать трусиками, Мэгги бросилась к двери, захлопнула ее и даже закрыла на цепочку.

— Боже мой, любой, кто шел мимо, мог увидеть нас! — Она поспешно выключила верхний свет, оставив гореть лишь ночник на тумбочке.

Бен наконец сбросил ботинки и носки, а затем одновременно стащил джинсы и трусы. Подняв голову, он успел сказать:

— Осторожнее, коврик.

Наморщив нос, Мэгги фыркнула.

— Ты успел узнать меня слишком хорошо.

— Да, — ответил Бен и вдруг понял, что это правда.

Не было никакой неловкости, как будто они уже давно были любовниками. Даже в первый раз, у водопада, ее тоже не было — только неистовое желание и чувство неизбежности происходящего.

Слившись в жарком голодном поцелуе, они бросились в омут страсти. Бен чувствовал, как обострились все его эмоции — он ощущал шелковистость ее кожи, вдыхал дурманящий аромат фруктового шампуня и женского возбуждения, слышал тихие стоны в то время, как его руки, губы и язык исследовали самые потаенные уголки тела Мэгги. Ее соски казались ему спелыми вишнями, ждущими, когда их испробуют. И он испробовал — сначала подушечками пальцев, затем губами, языком и зубами.

Вскрикнув, Мэгги нащупала на его груди маленькие плоские соски и стала поглаживать их, пока они не превратились в твердые горошины.

— Милая, может, нам стоит сбавить темп? взмолился Бен, хотя его руки продолжали свое исследование. Он и сам осознавал бессмысленность своих слов.

Руки Мэгги теребили темные завитки волос, которыми поросла его грудь, спускаясь все ниже к животу, паху… При таком быстром развитии событий самое время надеть презерватив, иначе будет слишком поздно, остатками ускользающего разума успел подумать Бен. Он стыдил себя за невозможность контролировать собственное возбуждение, списывая это на то, что слишком долго обходился без женщины, но в глубине души понимал, что все дело в этой конкретной женщине.

— Я не хочу сбавлять темп, Бен. Возьми меня!

Возьми меня сейчас!

Ее маленькие руки находились в опасной близости от того, что грозило взорваться в любую секунду, испортив все удовольствие.

— Я тоже не хочу. Да уже и не смогу, — процедил Бен, зубами надрывая пакетик из фольги, который он, слава богу, догадался положить в пределах досягаемости.

— Ты внутри как масло… — пробормотал он, входя на первый, безумно сладостный дюйм в ее истекающее нетерпением лоно. — Мэгги, не хотелось бы торопить тебя, но…

— Тебе и не надо. — Мэгги беспокойно двигалась под ним, ее дыхание было громким и прерывистым. Ее руки порхали по его телу, вызывая маленький пожар там, где они останавливались хоть на миг.

Бен слегка отпрянул назад и, когда она запротестовала, перекатился на спину, увлекая Мэгги за собой. Она оказалась сидящей сверху на его бедрах, глубоко внутри себя ощущая его твердую плоть.

— Давай же, милая. — Напряжение исказило голос Бена до неузнаваемости.

Мэгги и не нуждалась в понукании. С убийственной медлительностью она чуть приподнялась, затем опустилась, вбирая его в себя еще глубже, затем повторила это еще несколько раз. Бену показалось, что он пережил несколько смертей, прежде чем понял, что попросту забыл дышать. Удерживая остатки самоконтроля, он рванулся ей навстречу, подстраиваясь под ее ритм, чувствуя, как натянута от напряжения каждая мышца в его теле.

Ритм движений Мэгги ускорился и стал неравномерным и лихорадочным. Она начала тихо поскуливать и постанывать — эти звуки, уже знакомые Бену, сводили его с ума. Еще несколько толчков, и Мэгги обрушилась на его грудь с громким стоном.

Впившись пальцами в ее бедра, Бен почувствовал, как в этот же миг по его телу прошел электрический разряд в миллион вольт, заставив конвульсивно содрогаться каждую клетку.

— О, мой бог, — прошептала Мэгги. Ее тело было влажным и слегка подрагивало в последних экстатических конвульсиях.

— Да, — с трудом прохрипел в ответ Бен, поскольку кровь еще только начала возвращаться к его голове. — Я подумал то же самое.

К тому времени, когда Бен и Мэгги нашли в себе силы покинуть свое убежище, небо почти очистилось, движение транспорта восстановилось, хотя было слышно, как взвизгивают шины при резком торможении на мокром асфальте. Небольшая парковочная площадка перед мотелем была сплошь усыпана зеленой листвой, сорванной с деревьев.

— Я хочу есть, — сказала Мэгги с ноткой удивления в голосе. — Мы еще успеем где-нибудь перекусить? — Как ни странно, она не чувствовала ни капли неловкости.

— А разве кто-то установил крайний срок нашего возвращения? — Бен открыл пассажирскую дверцу и помог Мэгги забраться в кабину, потому что подножка, представлявшая собой всего лишь узкую хромированную поперечину, была слишком высока для нее. Ему вряд ли в дальнейшем потребуется такой мощный автомобиль, мимоходом подумал Бен.

Но от этой мысли его охватила неясная тревога. Черт возьми, если мужчина несколько раз занимался сексом с женщиной, это еще не повод в корне менять свою жизнь. Он уверен, что Мэгги вовсе не рассчитывала на это, иначе бы она обязательно затеяла разговор «после».

— Не возражаешь против барбекю? — спросил он, сворачивая со скоростной автострады на проселочную дорогу, ведущую к Пайлот-Маунтин.

Вывеска, которую он заметил, обещала, что в местном ресторанчике их накормят барбекю из постной свинины в легком томатном соусе. Бен, правда, привык в говядине, но свинина тоже сойдет.

— Наоборот! Поем с удовольствием, — оживленно отозвалась Мэгги. На взгляд Бена, чересчур оживленно, но он и сам не был таким спокойным и расслабленным, каким хотел казаться.

Мэгги вздохнула, продолжая следить за проплывающим за окном пейзажем. Бен уверенно вел машину и гнал от себя мысли как о недавнем прошлом, так и о ближайшем будущем.

В результате ни один из них так и не отдал должного барбекю. Мэгги предпочла сладкие кукурузные оладьи, а Бен — сэндвич. За едой они молчали.

Заехав в бакалейный магазин, Бен настоял на том, чтобы Мэгги взяла у него пятьдесят долларов, и предложил свою помощь, правда, честно признался:

— Поскольку я не привык ходить по магазинам, тем более с кем-то, боюсь, я буду больше мешать, чем помогать.

Он остался ждать Мэгги снаружи. Когда она появилась в дверях с тележкой, нагруженной почти доверху, он бросился ей навстречу. Вместе они переложили пакеты на заднее сиденье пикапа и отправились в обратный путь. Почти всю дорогу они промолчали, и Мэгги впервые в жизни не нашла в себе сил заполнять паузы легкой болтовней.

Когда они остановились на стоянке Школы и Бен стал отстегивать ее ремень безопасности, Мэгги заметила:

— Похоже, в доме горит весь свет. Странно как-то.

— Просто снаружи темно. Пойдем, и я попрошу Чарли спуститься и помочь мне.

Когда они поднимались по ступеням, еще мокрым и скользким от недавнего дождя, Бен взял ее за руку. Мэгги сделала вид, что не обратила на это внимания, позволив ему помочь ей подняться на веранду. А как еще она могла дать понять ему, что ничего от него не ждет? Хорошо, что ее читатели никогда не спрашивали у мисс Мэгги совета по поводу того, как вести себя после страстного полуденного секса у водопада или вечернего, в комнате мотеля, когда снаружи дождь льет стеной, она не знала бы, что им ответить.

Мэгги украдкой бросила взгляд на Бена и увидела, что тот хмурится. Ей хотелось сказать ему:

«Послушай, не волнуйся. Ну, легли мы пару раз в постель вместе, что с того? Мы оба взрослые люди, мы получили свою долю удовольствия, и конец истории».

Только она бы солгала. Это был конец истории для него, но не для нее. Поэтому Мэгги промолчала.

В дверях их встретил Чарли, он был сам не свой.

— Где, черт возьми, вы пропадали? Как вы себя чувствуете?

— Мы попали в ливень и были вынуждены переждать его. А в чем, собственно говоря, дело? поинтересовался Бен.

— Вы ужинали?

Бен кивнул, а Мэгги ответила:

— Да, мы перекусили. Что касается списка…

— Черт с ним, со списком, — махнул рукой Чарли. — Хорошо, что вы не ели здесь. Все, кто ужинал, валятся с ног один за другим, как мухи. Сегодня за ужин отвечали мы с Джени и Джорджией, но, я клянусь, ничего такого…

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Слава богу, что она приняла душ в мотеле, прежде чем они поехали обратно, сказала себе Мэгги, потому что женская туалетная комната находилась поистине в ужасном состоянии. Как минимум три человека слегли с явным пищевым отравлением, еще двое, похоже, были готовы пополнить их ряды.

— Я позвонила доктору, — рассказывала взволнованная Джени. — Он велел привезти их, но я не знаю…

— Жаль, что они не выезжают по вызову, — заметила седоволосая женщина по имени Би, варившая рис. Увидев недоуменный взгляд Мэгги, она пояснила:

— В таких случаях рис очень помогает. А вот соленые крекеры все отсырели…

— Подсушите их в печке, — посоветовала Мэгги.

Что здесь происходит? Несколько часов назад они с Беном покинули Школу акварели, а вернулись в полевой госпиталь.

Джени, встав посреди кухни, взмахнула ложкой, привлекая внимание.

— Я временно беру на себя координацию наших действий, не возражаете? Чарли, проверь, чтобы у каждой кровати стояло ведро. Возьми их из студии. Ты, Мэгги, и ты, Бен, сходите на третий этаж и узнайте, как там Перри. Он не спускался вниз с тех пор, как все это началось.

— Должно быть, созванивается со своим адвокатом, — заметила Джорджия.

Поднимаясь по лестнице вслед за Беном, Мэгги не могла поверить, что еще меньше часа назад лежала в его объятиях, отгоняя непрошеные мысли о свадебных колоколах и о том, чтобы мчаться в сторону заката верхом на лошади, сидя за спиной этого ковбоя.

Она была реалисткой, но иногда ее воображение выходило из-под контроля и рисовало ей картины, далекие от реальной жизни. Она прекрасно понимала, что Бен Хантер, несмотря на свои ботинки и техасский говор, отнюдь не Джон Уэйн, прославившийся ролями крутых парней в вестернах. Он всего лишь безработный техасец, который однажды навестил свою бабушку в Северной Каролине.

Стоны, вздохи и прочие звуки волной накрыли их, когда они стремительно шли по коридору второго этажа к лестнице, ведущей на мансарду.

Дверь туда была всегда закрыта. Мэгги не исключала, что она может быть даже заперта на ключ.

Но нет, дверь открылась от легкого толчка.

— Пожалуй, будет лучше, если я поднимусь один.

— Ни в коем случае. Тебе может понадобиться надежный тыл.

— Мэгги, Мэгги… — Бен со вздохом покачал головой и стал первым подниматься по узким крутым ступеням. Мэгги шла вслед за ним. Единственным источником освещения был тусклый свет, еле доходящий до лестницы с другого конца узкой длинной комнаты со скошенным потолком.

Не дойдя двух ступенек до верха, Бен остановился. Мэгги ткнулась ему в спину и, чтобы удержаться, схватилась за его пояс. Выглядывая из-за спины Бена, она оглядела комнату — сваленные в: беспорядке коробки, пустые рамы, тряпки, но ни крови, ни трупов не наблюдалось.

В дальнем конце комнаты за столом сидела Энн. Услышав их шаги, она подняла голову, и глаза ее расширились то ли от удивления, то ли от испуга.

— Что вы здесь делаете?

Чтобы не удариться головой о потолок, Бен был вынужден пригнуться.

— Осторожнее, — предупредил он Мэгги.

— Должно же быть хоть какое-то преимущество в маленьком росте, — шепотом ответила Мэгги. Мне не приходится даже наклонять голову там, где с твоим ростом нужно согнуться пополам. — И будто очнувшись, спросила:

— А почему я шепчу?

Энн, с тобой все в порядке? Ты знаешь, что происходит внизу?

Прижав палец к губам, Энн бросила выразительный взгляд на дверь, на которую они раньше не обратили внимание.

— Тес… Перри не очень хорошо себя чувствует.

Он решил вздремнуть, прежде чем отправиться в город.

Стараясь ни на что не наткнуться, Бен приблизился к Энн.

— Если у него такие же симптомы, что и у других, ему лучше спуститься на второй этаж, разве только у него здесь есть персональная уборная.

Тревога на лице Энн сменилась недоумением.

— Уборная? Симптомы?

— Пищевого отравления, — пояснила Мэгги.

От неожиданности Энн буквально рухнула на свой стул.

— Вы шутите? Я думала, дело в его запястье.

Он все время пьет какие-то травяные чаи, такие противные, ну вы знаете… но он всегда их пьет…

— Кто-нибудь из вас ужинал внизу?

Мэгги была поражена, разглядывая этикетки на многочисленных коробках. Гонконг? Снова Гонконг? Она-то была уверена, что Перри пользуется только французской трехсотдолларовой бумагой для рисования, но никак не китайской.

— У меня с самого завтрака не было времени, чтобы поесть, а Перри ушел в свою комнату сразу после последнего урока. Он иногда ночует здесь, но вообще-то у него квартира в городе.

— И все-таки — кто-нибудь из вас ужинал?

Энн отрицательно покачала головой.

— Я сделала себе бутерброд и принесла с собой сюда, пока я… — Она бросила взгляд на захламленный стол.

— Я хочу увидеть Перри. — Бен был уже на подступах к потайной двери, когда Энн преградила ему путь.

— Я сама, — решительно сказала она. — Уверена, с ним все в порядке. Как я уже говорила, он все время пьет свои травяные чаи. Вряд ли они одобрены Управлением качества продукции и лекарств, но вы же знаете Перри — он никого не слушает, кроме себя.

Мэгги стала медленно обходить комнату.

Взгляд ее упал на многочисленные стопки репродукций. Энн уже взялась за дверную ручку, когда оглянулась и не очень понятно сказала, видимо пытаясь что-то объяснить:

— Сейчас он жалуется на запястье, но, честно говоря, он всегда найдет причину, лишь бы не делать то, что ему не нравится. Перри — мой двоюродный брат по материнской линии, поэтому я и помогаю, знаете, как это бывает в семьях… Но в последнее время мне все чаще хочется сказать ему…

Оборвав себя на полуслове, Энн покачала головой и приоткрыла дверь.

— Перри? Ты уже проснулся?

Спустя несколько часов в кухне собралась небольшая группа подавленных и очень уставших людей, но, похоже, у самых тяжелых больных кризис уже миновал.

— Жить будут, — бодро объявил Чарли, — несмотря на истощение и обезвоживание…

Сидящие вокруг стола, посреди которого стояло нетронутое блюдо с бутербродами, тяжело вздохнули. Чарли, которого внезапный недуг не коснулся, извинился:

— Простите, шутливый тон был неуместен. Вообще-то, похоже на сальмонеллу. Думаю, виноват либо яблочный сок, либо брюссельская капуста.

Не все положили ее в салат, и не все пили сок. На всякий случай я выбросил остатки.

— Твою… — Бен выругался. Он настолько устал после многочасового обслуживания самых тяжелых больных, что ему было не до того, чтобы следить за своим языком. Оставив более легкую работу Джени, Джорджии и Мэгги, Бен и Чарли взяли на себя самую тяжелую и неприятную — выносили ведра, поднимали больных, если нужно было перестелить постель. Би взяла на себя кухню готовила чай, теплый имбирный эль и рисовый отвар.

— Как там Перри? За ним ухаживает Энн? — спросила Би.

— С его желудком все в порядке, — сказала Мэгги. — Он жалуется на боль в запястье.

— Очень своевременно, иначе ему пришлось бы вместе со мной и Чарли выносить ведра, прокомментировал Бен без тени сочувствия.

Чарли, намазывавший горчицей кусочек солонины, поддержал Бена. Судя по всему, все происходящее не лишило его аппетита.

— Запястье? Наверное, это из-за того, что он рисовал слишком много деревянных заборов и облетевших деревьев.

— Вообще-то это со слов Энн. Кстати, они хорошо знакомы — они двоюродные брат и сестра.

Все промолчали, не зная, как отреагировать на эту новость. Джорджия крутила на пальце обручальное кольцо, Джени протянула Чарли бумажную салфетку, когда он капнул горчицей с бутерброда на рубашку, а Бен откинулся на спинку стула, вытянул свои длинные ноги и вздохнул.

— И что теперь? Собираем вещи, закрываем Школу и по домам?

— Отчего же? Говорить же Перри может, — резонно возразила Джорджия. — Он может учить нас, не задействуя свое запястье.

Мэгги не хотела домой. Да, они все устали, переволновались, но собрать вещи и покинуть Школу означало расстаться с Беном. Куда он направится? К своей бабушке? Обратно в Техас? Ей хотелось заплакать, и не только оттого, что было уже почти утро и она устала как собака.

— Я кое-что оставил в машине, — сказал вдруг Бен. Что он мог оставить? Все покупки из машины они с Чарли давно перенесли. — Мэгги, ты не хотела бы прогуляться, чтобы потом крепче спать?

— Чтобы уснуть, мне не нужна прогулка, благодарю. Мне даже не обязательно принимать горизонтальное положение, достаточно просто закрыть глаза. — Мэгги казалось, что ее веки налиты свинцом, но она послушно встала и последовала за Беном. Она встала бы и из могилы, позови он ее…

Как говорил Перри? Тьфу, тьфу, тьфу…

Как только за ними закрылась дверь, Бен сообщил ей, что утром уедет. Он напряженно ждал ее реакции и, когда таковой не последовало, добавил:

— Я просто хотел узнать… с тобой все будет в порядке?

Ошеломленная его словами, она все-таки смогла взять себя в руки.

— Я, пожалуй, останусь до конца. Знаешь, мне на самом деле стало интересно. Я говорю о рисовании… — Это была ложь, и они оба знали это, но ничего другого Мэгги не пришло в голову.

— Мэгги, ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

Чего он ждал? Что она бросится в его объятия и станет молить не покидать ее? Может, со стороны она и создает впечатление слабого существа, но внутри она крепкая, как… гвозди.

— Мне жаль, что твоя бабушка потеряла свои деньги. Хотя, может быть, она полюбит эстампы или… как их там… репродукции Перри и это несколько утешит ее?

Бен кивнул, хотя собирался поговорить вовсе не о мисс Эмме. Он уже решил, что сам купит у нее репродукции, предложив двойную цену. Пусть это полностью истощит его банковский счет, но дело того стоит. Он скажет, что какой-то его знакомый из Техаса, большой поклонник творчества Перри Силвера, попросил купить их для него.

Проблему с мисс Эммой он решит уже завтра, а вот как быть с Мэгги?

— Мэгги, я должен вернуться в Драй-Крик на несколько дней, может быть, недель, но…

— Прекрасно! Я хочу сказать, что ты, должно быть, скучал по дому. Я бы тоже… Впрочем, это неважно. Будь осторожен за рулем, хорошо?

Он полетит самолетом, а не поедет через полстраны на пикапе, но он не стал поправлять Мэгги. Прежде чем она отвернулась, он увидел, как подозрительно заблестели ее глаза.

Господи, помоги ему! Он не хотел причинять боль этой женщине, но, если расскажет ей, почему должен уехать, ему придется рассказать всю эту грязную историю. Нет, сначала он должен покончить с прошлым и только потом думать о будущем.

— Это был долгий день, — сказала она тихо, но с большим достоинством, и направилась к дому, поскользнувшись лишь раз на мокром гравии.

— Дурацкие колодки, — тихо чертыхнулся Бен, скорее, по привычке. Он смотрел вслед Мэгги и думал о том, что никогда не встречал такой открытой и искренней женщины. Она не притворялась и того же ждала в ответ от людей, которых подпустила близко к себе. А с Беном они были близки. Еще как близки! Настолько, что это грозило перевернуть его мир со всеми его устоявшимися представлениями. Одним из них было убеждение, что очень немногие женщины хотят и готовы связать себя узами брака с полицейским.

Дождавшись, пока Мэгги войдет внутрь, он достал свой мобильный телефон и заказал билет на самолет. На сбор потребуется совсем немного времени. Он должен со всеми попрощаться, но это подождет до утра, а вот Мэгги…

Поверила ли она ему, когда он сказал, что вернется?

А сам себе он верит?

— Будь ты проклят, Бен Хантер. — Мэгги сбросила с ног свои платформы. Было бы намного лучше, если бы он с самого начала обратил свой взор на кого-нибудь другого. Ну и что, что он ей понравился с первого взгляда? А какой нормальной женщине он бы не понравился? А сама она?

Думать надо было головой, прежде чем падать в его объятия! Не она ли ежедневно получает по несколько писем с историями о несчастной любви и разбитом сердце?

Впрочем, большинство из этих историй принадлежали перу Мэри-Роуз.

Роясь в чемодане в поисках припасенной снеди, Мэгги заставила себя переключиться на мысли о подруге. Она должна была признать, что последняя неделя оказалась пустой тратой времени. Лучше бы она никуда не ездила, а присматривала за отцом — чтобы он ел нормальную пищу и выкуривал не больше одной сигары в день, которую и так под большим нажимом разрешил ему его доктор.

Проведя без сна несколько часов, оставшихся до утра, Мэгги была готова побросать в чемодан свои вещи, сесть в машину и уехать домой, но гордость и упрямство возобладали. Если она уедет первой, Бен все поймет, а она этого не перенесет.

Она наблюдала, как он прощается с Би и другими женщинами, пожимает руку Чарли и обнимает Джени и Джорджию. Если бы он хотя бы улыбнулся ей, но нет…

Мэгги положила третью ложку сахара в свой кофе. Впрочем, можно считать, что они простились ночью и больше им нечего сказать друг другу.

В это время в кухне появился Перри. Или ей показалось, или он на самом деле выглядел встревоженным? Бен оттеснил его сначала к двери, а затем в холл. Мэгги старалась расслышать, о чем они говорят, но во всеобщем гуле смогла различить только несколько слов. Бен говорил тихо, а голос Перри внезапно сорвался на визг.

— Не смей угрожать мне! Что ты вообще понимаешь? Ты не отличишь литографию от ксерографии! Ты никто, ты просто никчемный… охранник!

Ох-хо-хо! Речь идет явно не о вчерашней ночи, подумала Мэгги, Вперед, ковбой! Этим-то ты мне и нравишься…

Она подумала о том, что следующую свою колонку посвятит страдающим от неразделенной любви и покинутым своими возлюбленными. Теперь она знала, что испытывают эти люди — депрессию, уныние и злость, желание все бить и крушить вокруг или свернуться калачиком и рыдать, пока не иссякнет весь запас слез.

Перри с поджатыми губами промаршировал в студию и громко захлопнул дверь. Мэгги продолжала сидеть в кухне над чашкой остывшего кофе.

Бен, подхватив две небольшие сумки, вышел из дома и стал спускаться к стоянке.

Мэгги наблюдала за ним из окна. Что ж, хотя бы один из них выполнил свою миссию. Впредь Перри поостережется предлагать доверчивым старикам растиражированные репродукции своих картин в качестве выгодного вложения средств.

Вот она, например, в жизни не отличит цирконий от бриллианта, но, если ей срочно потребуются деньги, цирконий ее не спасет, а бриллиант…

Что же касается Мэри-Роуз, то ей, похоже, придется учиться на собственных ошибках. Отныне Мэгги не будет лезть ни в чьи дела, а советы давать только в своей колонке.

Она увидела, как на полпути к стоянке Бен опустил на землю свои сумки, повернулся и быстро пошел обратно к дому. Не успев ни о чем подумать, Мэгги сорвалась с места, пулей пронеслась через холл, выскочила на веранду…

Они встретились на ступеньках и один долгий миг просто смотрели друг на друга. Наконец Бен произнес:

— Я позвоню тебе.

Нет, не позвонишь, горько подумала Мэгги, но кивнула, не зная, что сказать, чтобы не выдать своих истинных чувств.

— Мэгги, насчет вчерашнего…

Наихудшая из актрис, Мэгги откинула голову и неестественно рассмеялась.

— Ты имеешь в виду пищевое отравление? Ха-ха-ха, как здорово, что мы поели в городе.

Через открытые окна студии до них доносился голос Перри.

— Запиши свой телефон, — попросил Бен. Есть ручка или карандаш? — Мэгги отрицательно качнула головой, и он стал лихорадочно шарить по карманам, пока не нашел какой-то огрызок. Вот номер моего мобильного. Он всегда со мной. Бен протянул ей клочок бумаги, оказавшийся чеком с бензозаправки.

— А я редко ношу свой, — зачем-то солгала Мэгги, должно быть, из духа противоречия. Если бы она хоть на миг поверила, что он позвонит ей, она бы спала с трубкой и принимала с ней душ. Тем не менее она продиктовала свой номер, который Бен записал на какой-то карточке, которую сунул обратно в бумажник.

Мэгги смотрела в глаза цвета виски и думала о том, что все книги врут. В них всегда пишут, что женщина по глазам мужчины может прочесть все его мысли и чувства. По глазам Бена она не могла прочесть ничего, ну абсолютно ничего. Или она такая бестолковая и просто не умеет читать?

Или из-за непрошеных слез, застилающих ей глаза, она плохо видит?

— Ты был прав насчет подделки подписи, — выпалила она первое, что пришло в голову. — Все репродукции подписывает Энн, якобы из-за его больного запястья.

Бен кивнул.

— Мэгги…

Они как будто разговаривали на разных языках, произнося при этом вовсе не то, что было у каждого на уме и в сердце.

Бен направился было к машине, но затем снова обернулся к Мэгги. Когда он сжал ее в объятиях и притиснул к себе, ноги Мэгги оторвались от земли. Поцелуй, сладкий и горький одновременно, закончился слишком быстро.

— Мы еще вернемся к этому, — хрипло произнес он и снова стал уходить. На этот раз он не обернулся. Мэгги смотрела ему вслед до тех пор, пока пикап не выехал со стоянки и не скрылся из виду.

Должен быть специальный закон, касающийся высоких, стройных, мускулистых, длинноногих… одним словом, красивых мужчин. По меньшей мере ветеринарный инспектор должен клеймить их красным клеймом где-нибудь на бедре.

Когда осела пыль, а ее было совсем немного после вчерашнего дождя, Мэгги вернулась в дом и даже подумала о том, чтобы присоединиться к остальным в студии. Но прежде чем сделать это, она решила зайти в комнату и взять свой мобильный телефон. Так, на всякий случай. А вдруг он забыл что-нибудь ей сказать?

Не успела Мэгги открыть дверь, как услышала тихий зуммер. Замерев на мгновение, она бросилась к туалетному столику и схватила трубку.

— Алло? — Господи, пусть он скажет, что передумал и возвращается обратно!

Она даже не потрудилась взглянуть на определитель, так ей хотелось поскорее услышать голос Бена.

— Мэгги, куда ты пропала, я названиваю тебе уже целую вечность! — раздался в трубке голос Мэри-Роуз. — Ты не представляешь, что со мной произошло! — Последовала пауза, в течение которой Мэгги постаралась совладать со своим разочарованием. — Мэгги, ты там? Скажи что-нибудь.

Мэгги не успела открыть рот, как подруга вновь затараторила:

— Представляешь, я похудела на три килограмма. Это мало, я знаю, но все юбки стали мне свободны в талии. Кроме того, я классно загорела благодаря тому лосьону, о котором я тебе говорила… Слушай, ты можешь записать меня к своему мастеру на окраску и стрижку? Ты уже поняла, да? Я встретила мужчину…

Мэгги сжимала в руках трубку, тупо глядя в стену.

— Она встретила мужчину… — повторила она. Черт побери!

Всю дорогу до Моксвилля, где жила мисс Эмма, Бен раздумывал над ситуацией, в которой он нежданно-негаданно оказался. Накануне вечером он позвонил бабушке и предупредил, что заедет к ней перед отлетом домой.

Может быть, все-таки стоило объяснить Мэгги, почему он уезжает? Но тогда ему пришлось бы рассказать ей всю неприглядную историю, из-за которой он подал в отставку и уехал из Драй-Крика. Самое ужасное, что в ней оказался замешан Мерси — человек, не давший ему закончить свои дни в тюрьме, выведший его на путь истинный, ставший его наставником и учителем. И хотя, как выяснилось, лично он ни в чем уличен не был, он знал обо всем происходящем и молчал, не желая наживать неприятности перед пенсией.

Впрочем, Бен мог сказать Мэгги, что его вызывают в качестве свидетеля по одному старому делу, но зачем, если он твердо решил вернуться и продолжить их отношения с того момента, на котором они остановились.

В этом месте его размышления обычно прерывались самым сложным вопросом — насколько далеко он готов зайти в этих отношениях? Готов ли он ступить на неизведанный путь, по которому, честно говоря, никогда не собирался идти? С другой стороны, он никогда не был трусом, но по старой полицейской привычке любил быть подготовленным ко всякой ситуации.

Интересно, черт возьми, как может мужчина подготовиться к любви?

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Мэгги оставалась в Школе еще два дня, до окончания курса, из чистого упрямства. Она помогла Энн разобраться с новой партией репродукций, та по ходу дела пыталась объяснить разницу между некоторыми разновидностями подобной печатной продукции. Некоторые произведения предполагалось повесить в холле вместе с лучшими работами учеников — такова была традиция Школы.

Видимо, Бен перед отъездом успел переговорить не только с Перри, но и с «подшефными» стариками, потому что Мэгги услышала, как Джорджия говорила одной из библиотекарш, что собирается купить репродукцию одной из картин, чтобы повесить в столовой, — не потому, что считает это вложением средств, а потому, что она ей очень нравится. К разговору присоединилась Джени, и обсуждение вопроса о копиях и оригиналах стало открытым.

Энн тоже слышала этот разговор. Она подмигнула Мэгги и прошептала:

— Я рада, что все всплыло наружу. Мне это никогда не нравилось, но я была вынуждена молчать, потому что тетя Иола, мать Перри, установила для моего брата, который арендует у нее дом, минимальную плату, а он и этих денег не может пока заплатить.

Что ж, приедут другие ученики, и Перри наверняка возьмется за старое и убедит некоторых из них, что покупка репродукций его картин — выгодное вложение средств, но Бен сделал все, что мог. А Мэгги — нет. Она до сих пор не решила, что напишет в своей колонке о своей учебе в Школе акварели Перри Силвера.

Бен не забрал с собой свои «шедевры», поэтому Мэгги отдала один его рисунок, который сочла наиболее удачной попыткой изобразить местный пейзаж, на выставку работ, а остальные сложила вместе со своими работами. Сегодня вечером будет прощальная вечеринка, а завтра рано утром она уложит свои пожитки в машину и уедет домой.

Вечеринка получилась грустной, не помогло даже вино. Чарли заявил, что не пьет вино из бутылок с отвинчивающейся крышкой, потому что от него болит голова. Они с Джени открыто держались за руки. Мэгги очень надеялась, что оба смогут оставить позади свое прошлое и насладиться будущим, которое у них осталось.

Не теряйте времени, хотелось ей напутствовать их. Слушайте свое сердце!

Но кто она такая, чтобы давать советы? Автор еженедельной колонки в газетке маленького городка?

Тьфу, как сказал бы Перри. Тьфу, тьфу, тьфу.

На следующее утро она обняла на прощание Джорджию, Джени и Чарли и тепло простилась с остальными, даже с теми, кого почти совсем не знала. Даже с Перри. При всех его недостатках, он на самом деле оказался неплохим художником и прекрасным учителем. Конечно, рисовать она не научилась, но зато осознала, что быть художником — это много больше, чем размазывать краску по листу бумаги.

Дома все было по-прежнему — неподстриженный газон, нечищеная сточная канава и полная мойка грязной посуды, несмотря на наличие посудомоечной машины. Отца дома не было, но он часто работал по воскресеньям, когда в офисе никого не было и никто его не отвлекал. Мэгги привела в порядок его комнату — собрала вещи для прачечной, перестелила постель и открыла окна, чтобы выветрился застарелый табачный запах.

В ее собственной комнате все было так, как она оставила. Мэгги положила на стол свой ноутбук, которым так ни разу и не воспользовалась в Школе, и открыла почтовый ящик, чтобы посмотреть, нет ли писем для «мисс Мэгги». Это было бы очень кстати, потому что она не представляла, о чем писать в своей следующей колонке. Письмо было, но только одно — какой-то мужчина хотел узнать, обязана ли жена выполнять всю домашнюю работу, если она работает.

Что ж, интересная тема. Мэгги обязательно ответит этому мужчине. Она даже сама напишет несколько писем, чтобы оживить дискуссию и осветить проблему с разных точек зрения. Моя картошку, заворачивая ее в фольгу и отправляя в духовку, Мэгги мысленно составляла ответ. «Если оба супруга работают вне дома, справедливо, что домашние обязанности они разделят поровну…»

Поздно вечером, когда Мэгги засыпала под выпуск новостей, раздался звонок мобильного телефона. Лихорадочно озираясь, она пошла на звук, который привел ее в кухню. Схватив трубку, прежде чем звонок разбудил бы отца, уснувшего в кресле с газетой в руках, она услышала знакомый низкий, по-техасски тягучий голос и забыла дышать.

— Мэгги? Ты слышишь меня? Алло?

— Бен! — выкрикнула она, когда наконец ее язык снова начал подчиняться командам мозга. Как ты добрался до дома? Впрочем, ты еще не добрался…

Мэгги отчаянно пыталась взять себя в руки, для чего делала глубокие вдохи-выдохи.

— Я хотел сообщить тебе, когда вернусь, — игнорируя ее вопрос, произнес Бен.

— Вернешься в… — Сердце Мэгги добавило несколько ударов к обычному ритму.

— В Северную Каролину.

Через пять минут, нажав кнопку отбоя и отложив трубку, Мэгги все еще никак не могла прийти в себя. Он возвращается! И не только для того, чтобы увидеть бабушку, но и ее, Мэгги…

Бен сказал, что мисс Эмма удачно продала репродукции Силвера и даже кое-что выиграла на этом, и Мэгги услышала неподдельную радость в его голосе. Бен ничего не рассказывал о своей семье, но Мэгги поняла, что его детство было совсем не таким, как ее. Даже после того как мать ушла из ее жизни, у нее остался отец, две тетушки, дядя и с десяток кузенов и кузин. Семьей Бена была и остается одна-единственная женщина, которую он называет «мисс Эмма».

— И я, — прошептала Мэгги в темноту. — Он возвращается, он возвращается, — шепотом пропела она, обнимая себя за плечи.

Не питай иллюзий, не придется разочаровываться, предостерег тоненький голосок внутри нее, но едва ли она его слышала.

Посреди гостиной в глубоком кресле-качалке мирно похрапывал ее отец, и Мэгги подумала о том, как он воспримет новость, что она покидает его и переезжает в Техас. Решится ли она на такой поступок?

Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Даже мисс Мэгги в своей колонке не способна предсказать будущее.

Прошло почти три недели, когда Мэгги увидела, как на подъездную дорожку к дому сворачивает знакомый темно-зеленый пикап. Мэгги стояла на самой верхушке лестницы и чистила сточную трубу, уворачиваясь от ветвей старого раскидистого дуба. Трубы не чистились с прошлой осени и были буквально забиты всяким мусором, в котором даже успели пустить корни маленькие дубки.

На свете тысяча зеленых пикапов, одернула она себя. Миллион. И все-таки она едва не свернула себе шею, поспешно спускаясь вниз.

— Стой! — крикнул Бен, выскакивая из кабины. Не двигайся!

Мэгги замерла на середине лестницы, но лишь на мгновение, потому что сильные руки уже крепко схватили ее за талию и прижали к себе.

— Господи, как же я соскучился по тебе, — горячечно зашептал он. — Кстати, у тебя развязаны шнурки.

Бен заехал к бабушке лишь на несколько минут, чтобы оставить сумки, и тут же поехал к Мэгги. Мисс Эмма сообщила ему, что этим вечером играет в бридж, но, если вернется раньше ее, он может поужинать запеканкой из риса, мяса и овощей, которую она оставила на плите.

Но он думал не о еде.

— Ох, Мэгги, Мэгги! Я даже не представлял себе, что буду так скучать, — пожаловался он, прижимая ее к себе. Мэгги обвилась вокруг него, как лоза жимолости, обхватив ногами талию, а руками шею, и смеялась и плакала одновременно.

— Поставь меня на землю и поцелуй как следует, — велела она.

— Для этого не обязательно ставить тебя на землю, — заметил он и доказал это делом.

Когда они смогли наконец разомкнуть объятия, Мэгги предложила ему остаться и дождаться ее отца, который задержался на заседании Торговой палаты.

— А ты обязательно должна будешь познакомиться с мисс Эммой. Вы в чем-то очень с ней схожи.

— Как долго ты собираешься здесь пробыть? Неуверенность в ее голосе причинила ему боль.

— Я ездил в Драй-Крик, чтобы закончить все свои дела. Я их закончил и теперь открыт для новой жизни. — Он в последний раз дал показания под присягой и больше не был нужен следствию, поскольку появилось еще несколько свидетелей, готовых давать показания. Тем более шеф полиции Мерсер намеревался в ближайшее время закрыть дело и передать его в архив.

Что ж, на этом большой этап его жизни можно считать завершенным. Бен чувствовал, что стоит на пороге крутых перемен.

— И?.. — Как много было в этом вопросе — надежда, страх, неуверенность. Что ж, он не готов пока сказать главных слов, но она должна знать, что он чувствует. Черт, разве его приезд ни о чем не говорит? Уезжая в Техас, он оставил свой пикап на стоянке в аэропорту, зная, что обязательно вернется. Разве это не доказательство?

Час спустя, лежа на спине — одна рука за головой, другая обнимает Мэгги, Бен внимательно изучал странные разводы зеленого, серого и красного на картине, помещенной в рамочку и повешенной напротив кровати. Нахмурившись, он вполне серьезно заметил:

— Мне кажется, я уже где-то видел эту картину.

Похоже…

— На твой последний шедевр в Школе акварели, да? Так вот это он и есть. Гениальная вещь, а главное — оригинал, а не какая-нибудь репродукция. Честно говоря, она очень даже ничего, если не задумываться над тем, что же на ней изображено.

Если за минуту до этого Бен еще сомневался в том, что же такое любовь, то после этих слов все сомнения развеялись. Страсть может завести мужчину очень далеко, но именно любовь поможет пройти этот путь до конца.

— Это лучший из миров, — пробормотал Бен, зарываясь лицом в ее волосы.

— Это название?

— Да, — выдохнул он с довольной улыбкой. Название.