Такого с ней еще не бывало. Обняв ее, Бенджамин поплыл, работая ногами и одной рукой. Второй он так плотно прижал ее к себе, что она ощущала каждый мускул его плоского живота и богатырских бедер, которые толчками приближали их к берегу.

– Ненормальный! – хрипло прошептала она, изо всех сил стараясь удержать рот над водой. Она обхватила его за талию руками.

– Тише, моя милая длинноногая водяная ведьмочка! Ты нас обоих утопишь.

Она покорилась и вывернула голову, подняв лицо как можно выше и прильнув щекой к его горлу. Ее обволок запах здорового мужского тела, под прохладной кожей которого пылал настоящий огонь.

Из воды он вынес ее на руках: у нее не было сил взбираться по крутому скользкому берегу, по жестко-нежной, мокрой от росы траве.

– Моя рубашка, – беспомощно проскулила она.

– Я тебе принесу одну из рубашек Эвери, – пообещал он с удовольствием, которого не мог скрыть сипловатый голос.

В воздухе сегодня было теплее, чем в воде, однако все же ее знобило. Видимо, замерзла. Откуда бы иначе взяться неудержимой дрожи?

– Пойдем, я тебя оботру, – проворковал Бенджамин, заводя ее в теплую тьму дома.

Полотенца висели на гвоздиках за дверью. Не выпуская ее пуки, Бенджамин снял их, одним накрыл ее голову, а другим закутал обнаженные плечи.

– Я зажгу свечу, хорошо?

Вспыхнула спичка, и Челис отвернулась. Она не могла на него смотреть после того, как ответила на его ласки.

– Это был условный рефлекс на тебя, – повторяла она, остервенело растирая голову.

Он отвел ее руки от полотенца и начал вытирать у плеч кончики ее пепельных волос.

– Что ты там ворчишь? – чуть насмешливо спросил он, умело орудуя полотенцем, словно каждый день вытирал женщинам волосы.

– Возьмите одного Бенджамина По, добавьте женщину любого сорта, разведите водой и быстро перемешайте – вот вам рецепт моментального секса.

Его руки застыли у нее на голове, не успев завершить начатое. Они сидели на одной из коек, Бенджамин для удобства прижал ее макушкой к своей груди.

– Ах да, я же совсем позабыл свое громкое прошлое.

– А я помню. Если я подросла и попалась тебе под руку, то это не значит, что я стала доступной. – Потоком слов она словно пыталась себя от него оградить.

Он поднял ей голову и с ожесточенной самодовольной улыбкой обмотал полотенце вокруг шеи.

– Что ж, Челис, ты сама напросилась. – Вместо имени Челис, что рифмуется с Элис, он назвал ее какой-то странной ласкательной формой – Шелли. – Между прочим, некоторые женщины обожают такие вещи. А разочаровывать даму не в моих правилах.

– Но я не некоторые, – заявила она уже не столь настойчиво, почти желая, чтобы он попытался довести дело до конца силой, тогда у нее было бы право выставить его со своей территории. – Я тебе уже говорила, секс меня мало интересует. У меня есть дела поважнее. И меня раздражают приставания доморощенного Ромео, который считает, что он вправе соблазнить любую женщину, которая с ним купается.

Света в комнате было мало, и, возможно, в карих глазах Бенджамина сверкали не искорки радости, как ей казалось вначале, а огоньки гнева. Так или иначе, извиняться Челис не собиралась и соображала, как бы повежливее закончить вечер. Но его поползновения привели в такой разброд ее мысли, что она никак не могла подобрать слова.

– Леонард давно здесь был? – спросил Бенджамин, проглотив ее резкость, чего она никак не ожидала. – Стеффи не любит, когда он один уезжает на рыбалку, особенно после сердечного приступа. – Откинувшись назад, он дотянулся до своих ярких брюк со шнурком на поясе и достал из кармана портсигар. – Ничего, если я подымлю?

Оглушенная, она не слышала вопроса, и он закурил без разрешения.

– Сердечного приступа? – слабо отозвалась она. – Какого еще сердечного приступа?

– О, ничего страшного; я думаю, это было осложнение после ангины, но ты же знаешь Стеффи. Теперь, когда все дети разлетелись кто куда, Леонард – ее единственное чадо.

– Почему же мне не сказали? – Челис была вне себя. Дядя был ей как отец после того, как она потеряла своего.

– Не сочли нужным, я полагаю. Дети время от времени наведываются, а твой кузен Чарльз прожил здесь с месяц и вел хозяйство вместо Стеффи.

Слушать это было невыносимо. Челис сидела на койке, поджав под себя ноги, и сумрачно смотрела на огонек его сигары, не смущаясь тем, что, кроме цветастых шорт и полотенца, на ней ничего не было.

– Я настолько погрязла в своих заботах, что ничего не замечала вокруг.

– Я понимаю, детка. Не кляни себя. Когда под угрозой карьера, да еще личная жизнь не в порядке, трудно уследить за событиями здесь, в округе Дэйви.

Вскоре Бенджамин засобирался, и Челис проводила его до грузовика. Он отдал ей остальные манго и сказал, что через день-другой привезет еще, но она его почти не слышала. У нее не шло из головы, что никто даже не подумал сообщить ей, когда заболел ее любимый дядя. Разве она бессердечная эгоистка? Неужели они подумали, что она за своими делами забыла своих родных? А может быть, это и в самом деле так?

На другой день незадолго до полудня прикатил Леонард Кеньон.

– Решил посмотреть, как ты тут, – приветствовал он ее. – Тебе вчера вечером звонил приятель.

Она на всякий случай оставила в Нью-Йорке его номер, но никак не ожидала, что им воспользуются.

– Кто это был?

– Джентльмен по имени Грегори. Он говорил так, будто надел туфли на два размера меньше.

Она засмеялась, обнимая лысеющего крепыша за располневшую талию. Они сели на покосившуюся скамью в тени черного орехового дерева.

– Это ты верно заметил! – прыснула она, взяв на душу небольшой грех. – Я должна ему позвонить?

– Как хочешь. Но вот что он велел тебе передать: «Кончай лодырничать, возвращайся, твое место здесь. Ты нужна Кортичелли и мне тоже». Помнится, он выразился примерно так. – Он положил руку на спинку скамьи. – Кто такой этот Кортичелли? И, коли на то пошло, что это за парень в тесных туфлях?

Вытянув ноги, Челис откинула голову назад и опустила ее на руку дяди. Смех, вырвавшийся из ее горла, лишь на какой-то миг грозил перейти в слезы, но она легко подавила их. Эти дни определенно пошли ей на пользу, а ведь последние месяцы она в таких случаях совершенно не владела собой.

– Кортичелли – это название галереи. Мужчина в тесных туфлях – это Уолт, Уолт Гарриман Грегори, мой босс. – Со всем этим она разберется потом. Теперь ее куда больше волнует другое. – Дядя Лео, почему ты мне не сказал про свое сердце?

Минут через сорок пять Леонард уехал, пообещав сходить с ней на рыбалку, если удастся ускользнуть от орлиного глаза жены.

– Хочет нянчиться со мной, – ворчал он. – Вечно выдумывает!

Перестав тревожиться за дядино здоровье, Челис порылась в чемодане и извлекла оттуда коробочку акварельных красок, китайскую кисточку и пачку бумаги. С огромным наслаждением она сделала несколько прескверных рисунков, но незаметно подобравшаяся грозовая туча загнала ее под крышу. Когда приехал Бенджамин, она обшаривала ящик-термос в поисках съестного. Поставив грузовик как можно ближе к дому, он ворвался туда, разбрызгивая во все стороны дождевые капли.

– Ты хуже сенбернара, – объявила Челис, протягивая ему полотенце, которое тут же потемнело от влаги. Придется завтра посетить прачечную самообслуживания. – Ты мне принес что-нибудь поесть?

– Ненасытное создание! Я предлагаю тебе восхищаться моим прекрасным ликом, благоговейно слушать, как я блистаю остроумием, а ты можешь думать только о желудке! – Он вприпрыжку добежал до грузовика и вернулся с соломенной корзиной и двумя бутылками вина. Челис взяла у него бутылки и, наклонившись над столом, заглянула в корзину.

– По крайней мере я правильно оцениваю себя, – с усмешкой парировала она, роясь в ее содержимом: круг мягкого сыра, два манго и еще что-то завернутое в фольгу и пахнущее почти как… – Свиные ребрышки! Поджаренные над углями на решетке! Бенджамин, ты просто прелесть!

– Пирушка не обещает быть чересчур опрятной: у тебя удобств маловато. Если только ты любишь плавать под дождем…

– Я поставлю ведро под водосточную трубу, – отозвалась Челис, вынимая из плетенки ребра, сыр и несколько таинственных свертков. – Хотя почему я, ведь ты все равно уже мокрый?!

Вернувшись через минуту, он бормотал, как его используют, и Челис, повинуясь внезапному порыву, чего с ней не было уже несколько лет, чмокнула его в квадратный подбородок.

– Ну, ну, тебе же это нравится. Каждому ведь приятно чувствовать, что он кому-то нужен.

Они поставили стол между кроватями и распаковали все свертки. Челис выложила стопку бумажных салфеток, Бенджамин откупорил одну из бутылок. Они уселись на койки по-турецки и принялись жевать, болтать и смеяться.

– Такие вещи просто невозможно есть культурно, – пожаловалась она, когда Бенджамин протянул руку, чтобы стереть у нее с подбородка капельку соуса.

– Смотря что считать культурным. Обгладывать кости – давний славный обычай.

Потом они поговорили о политике, о теософии и о нашумевшем романисте, которого Челис встретила недавно на коктейле. Далеко не сразу она поймала себя на мысли, что для фермера Бенджамин весьма увлекательный собеседник. Столько смеяться ей не приходилось уже много лет, а в последнее время, хоть она этого и не сознавала, смех вообще чуть не исчез из ее репертуара. Но остро отточенное чувство юмора Бенджамина так плотно прилегло и зацепило ее собственное, что раз за разом он заставлял ее хохотать до изнеможения.

– Давно уже я так не веселилась, – призналась она.

– Разве тебе не весело с твоим дружком, Уолтом? – спросил он, откупоривая вторую бутылку.

– Нет, Господи, конечно, нет! Уолт личность серьезная. У нас с ним почти одинаковые вкусы, но я, кажется, ни разу не видела, чтобы он позволил себе расслабиться и засмеяться.

– А твой муж?

– Джордж? О, тот вообще стыдился любого проявления любых эмоций. Только раз, помню, он не сумел скрыть радости – когда ловко облапошил какого-то другого коллекционера…

Не договорив, она опустила голову и стиснула на коленях кулаки. Бенджамин протянул руку и осторожно разжал ее пальцы.

– Не петушись, солнышко. Ты сейчас вся ощетинилась – от затылка до хвоста.

– А вот Джордж, – печально сообщила Челис, – никогда не произносил слов вроде «хвоста». По-моему, его смущала анатомия.

Бенджамин насмешливо заметил, что, похоже, немало найдется вещей, которых Джордж никогда не делал, и Челис, несмотря на свое благодушное настроение, не могла с ним не согласиться.

Но ее все же задело, с какой заинтересованностью и дотошностью подошел он к этому вопросу, и она поспешила сменить тему:

– Приезжал дядя Леонард. Он говорил, что звонил Уолт.

– Так ты уже приняла решение? – Бенджамин встал и закрыл окно над своей койкой: дождь начинало задувать внутрь. Он обошел комнату, проверяя все окна, и наконец уселся у Челис в ногах. – Ты собираешься выйти за него замуж? – тихо спросил он.

Нервно вертя в руках бокал, она отвернулась.

– У меня есть еще неделя, – уклончиво ответила она.

– Но ты уже взвесила все «за» и «против»? Ведь он с тобой не только не спит, но даже и не смеется. Ты хоть сознаешь, что вы все время будете вместе, просто деться будет больше некуда?

Изогнувшись и глядя, как бушует на дворе гроза, она тщетно пыталась уйти в себя под монотонный стук дождя по крыше.

– Боже, ну откуда я знаю? – воскликнула она. – Ведь у нас так много общего!

Он осторожно положил руку на ее узкую лодыжку, но не гладил, а просто грел своим теплом.

– Я твой друг, Челис. Мне тяжело смотреть, как ты совершаешь еще одну большую ошибку. Ведь мы оба из собственного опыта знаем, что неудачный брак очень много отнимает у человека.

Она резко повернулась, и в желтом свете фонаря он увидел ее большие умоляющие глаза.

– Ну откуда можно знать заранее, Бен? Дай мне надежное доказательство.

Он провел рукой по всей длине ее голени и накрыл колено.

– Если бы все всегда шло, как мы хотим, не существовало бы такого понятия, как развод. Но, оглядываясь в прошлое, я бы всякому посоветовал, прежде чем связывать свою судьбу с другим человеком, как следует изучить самого себя. А вот ты, Челис, ты хорошо знаешь себя?

– У меня есть занятие получше, чем копаться в своих слабостях! – Спустив ноги на пол, она промямлила что-то насчет кофе, но Бенджамин поймал ее за руку, и она упала ему на колени.

– Не увиливай, Челис. Мы оба с тобой прекрасно знаем, почему ты хочешь убежать. – Его низкий, протяжный голос физически отозвался у нее в спине, и, прежде чем она успела уклониться, он повернул к себе ее голову и отыскал рот.

За секунду она из воплощенного здравого смысла превратилась в комок ненасытных желаний. Единственной реальностью были стиснувшие ее руки Бенджамина и его язык, едва касавшийся ее губ Она чувствовала его теплые руки у себя на спине, на плечах: ее грудь заранее похолодела в страстном ожидании прикосновения. Он стал нежно водить губами по ее рту, и из ее груди вырвался низкий звук. Она ощущала, как ей передается его учащенное сердцебиение.

Поцелуй оставался легким и мучительно дразнящим, словно он намеревался исследовать и запомнить каждый изгиб ее тела. Руки у него задрожали, напряглись, и Челис первая не выдержала этой взаимной скованности. Отбросив всякое стеснение, она разомкнула губы ему навстречу. Не сдержав стона, он опрокинул ее безвольное тело на жесткий матрас, придавил ее и принялся расстегивать блузку.

Теперь, когда условности были наконец преодолены, он никак не мог ею насладиться. Поцеловав нижнюю губу, он двинулся дальше, лаская языком линию подбородка и мягкую кожу под ним.

– Челис, Челис, ты чертовски аппетитна, – невольно вырвалось у него, когда он ощутил в нижней части ее горла бешеное биение пульса. Его руки уже распахнули блузку и теперь ласкали грудки. Гладкие розовые соски под сто нежными пальцами превратились в твердые шарики страсти.

Он нетерпеливо сдернул с нее шорты, а она, подняв руки, потянула вверх его рубашку. Он натянуто засмеялся и, помогая ей, стащил рубашку через голову и отшвырнул в сторону. Челис не могла оторвать взгляда от совершенных линий его торса, светившегося в полумраке. Она инстинктивно раздвинула ноги так, чтобы он мог теснее прижаться к ней. На этот раз его поцелуй был глубоким, почти неистовым, потом его губы медленно спустились к груди, оставляя за собой блестящий след страсти. Медленно, дразняще вращая языком, он утолил мучительную жажду груди, но одновременно пробудил к жизни остальные уголки ее истомившегося тела.

– Бен, о, прошу тебя.., о, так, так, – выдохнула она, не думая, что говорит в полный голос.

Теперь его губы добрались до ее пупка, а рука, поласкав изящную выпуклость таза, скользнула в ложбинку под животом. Когда же его алчущий язык отыскал средоточие самых невообразимых ощущений, дыхание ее прервалось и она судорожно затрепетала всем телом, обняла его за плечи и вдавила пальцы в упругие, твердые мышцы.

Он снова переместился вперед, навис над ней, и она, перебирая курчавые волосы на его груди, нащупала крошечные напрягшиеся соски. Видимо, она больно его ущипнула, потому что он вздрогнул, вполголоса чертыхнулся и навалился на нее всей тяжестью. Она с радостью приняла его: ее распирало желание познать каждый дюйм его могучего тела своим, ставшим вдруг страстным и требовательным, телом. Повинуясь внеземному порыву, она неловко повернулась в попытке приспособиться к этим ошеломляющим новым ощущениям своей плоти, и тут его напряженное тело несколько раз содрогнулось. Она едва сознавала эту его нерешительность.

– Скажи, что мне для тебя сделать, Челис? – прохрипел он, Сбитая с толку, она смотрела в его окутанное тьмой лицо и не могла подобрать слов. Не время было для слов, для просьб и решений. Зато было самое время погасить адский пламень, пылавший в ней и рвавшийся наружу.

– Бенджамин, пожалуйста…

– Скажи мне, Челис, ты меня хочешь? Хочешь, чтобы мы занимались любовью? Хочешь получить все, что я могу тебе дать – и телом, и разумом?

Она продолжала смотреть на него. Буря противоположных чувств в ее душе лишила ее дара речи. Господи, что за игру он еще придумал?

– Ты не хочешь меня?

Он порывисто сел, отвернулся от нее и, положив кулак на спинку койки, прислонился к нему головой. Она видела не только блеск пота на его спине, но даже легкие подергивания кожи от ударов сердца. Глубоко разочарованная, в отчаянии она подняла руки и коснулась его, но он резко отстранился, вскочил на ноги и зашагал к двери. Она отчетливо слышала его дыхание. Дождь, казалось, перестал, стояла напряженная тишина, чреватая взрывом.

– Бенджамин, – шепотом позвала она.

– Забудь обо всем, Челис. Впрочем, если тебя это волнует, поверь мне, ты во всех смыслах совершенно нормальная женщина. Советую тебе дважды подумать, прежде чем связывать судьбу с каким-нибудь бесполым чудом, несмотря ни на какие блага, что он может тебе предложить.

Его слова как зазубренным лезвием полоснули ее по нервам, она совершенно не знала, как избавиться от этой новой нестерпимой боли, когда кровоточит душа. В этом состоянии она не могла лукавить даже перед собой и снова заговорила:

– Что случилось, Бенджамин? Я сделала что-то не так? Мне, наверное, не хватает опыта, но…

– Челис… – Он запнулся, а она не могла понять, почему голос стал таким грубым, какое чувство обуревает его? Раздражение? Разочарование? – Бог мой, Челис, это все равно что брать девственницу! Давно уже я не хотел женщину так, как хочу тебя, но я не могу взять на себя ответственность – за нас обоих.

Ответа не последовало, и он повернулся к ней с искаженным от душевной муки лицом.

– Еще слишком рано, Челис. Что бы ты сейчас ни думала, но к этому ты пока не готова, и я, оказывается, тоже. Нужно просто немного повременить, моя радость. – Он отрывисто засмеялся, смех был похож на треск разрываемой ткани. – Когда я в следующий раз ошалею и потащу тебя в постель, напомни мне, что я сейчас сказал, хорошо?

С этими словами он вышел из дома. Собрав остатки гордости, Челис встала в дверях и смотрела, как он широкими шагами идет через поляну.

– Держись от меня подальше, Бенджамин, – громко крикнула она ему вслед. – И не приходи сюда, пока я не уеду!

Она не была уверена, что ее слова достигли его ушей, она даже не знала, хочет ли этого, но он помедлил мгновение, прежде чем захлопнуть дверцу грузовика.