– Дело в том… – начала Мэгги, садясь на кровати и приводя в порядок одежду, – дело в том, что…

– Дело в том, что тебе доставляет удовольствие раздразнить мужчину и оттолкнуть его. Так, Мэгги? Ты удовлетворена?

Мэгги отшатнулась, словно он ее ударил, и Сэм устыдился своих слов. Он уже довольно знал Мэгги. Она была слишком честна, чтобы баловаться подобными играми. Если мужчина ей нужен, ему будет дано знать. Если нет, она громко и недвусмысленно заявит ему об этом. Значит, либо в ее сигналах были помехи, либо он неверно их расшифровал. Не исключено также, что он видел лишь то, что хотел видеть.

– Прости меня, Мэгги. Я сказал, не подумав. Если, по-твоему, нам надо поговорить, давай пойдем к тебе, а то подхватим воспаление легких.

Мэгги облегченно вздохнула.

– А собак возьмем? Смотри, дождь утих. Слабая улыбка оживила его хмурое лицо, и в эту минуту свет снова погас. Теперь, когда они не касались друг друга, Сэм чувствовал ледяной холод, а у Мэгги и вовсе зуб на зуб не попадал.

– Сдаюсь. Я понял: ты держишь все стихии и местную электростанцию под каблуком. И собак забирай. Мне следовало знать, что против местной ведьмы мне не устоять.., то есть местной феи.

В темноте Мэгги осмелилась приблизиться к нему. Она нашла его руку и пожала.

– Сэм, мне стыдно жить припеваючи в тепле и уюте с Принцессой и принцами крови, зная, что ты здесь мерзнешь один в темноте.

– Если ты хочешь предложить мне одеяло с электроподогревом, то вынужден отказаться. Если только у тебя нет модели на керосине.

– У меня есть еще одна спальня. Там когда-то спал Джубал. В твоем доме электричества может еще долго не быть; Электростанция со мной не больно считается, но это не значит, что ты должен мерзнуть и мучиться без горячей воды. Ведь ты можешь пользоваться тем, что есть у меня. А чтобы готовить на двоих, больше поленьев не потребуется.

Сэм долго молчал, и Мэгги успела пожалеть, что сгоряча предложила ему гостеприимство. Наконец он сказал:

– Спасибо, я тронут. А разве здесь больше нет дома с генератором?

Мэгги с облегчением вздохнула. Она было испугалась, что он неверно ее поймет. Или ложная гордость заставит его отказаться.

– А. Б, и так перетруждается, разъясняя клиентам, как пользоваться бытовыми приборами, а ты хочешь, чтобы он еще и генераторами занимался. Кроме того, это денег стоит.

– Забавно, я даже не припомню, чтобы он хоть заикнулся о печных заслонках или о том, как обходиться без дров.

Мэгги провела рукой по пуговицам и удостоверилась, что застегнуты все до одной.

– Наверное, он при первом взгляде на тебя решил, что ты понимаешь в этом больше его.

– Это к вопросу о том, как обманчива бывает внешность, да?

Сэм поднялся с кровати. Пружины лязгнули.

– Разве я что-нибудь сказала? – с невинным видом спросила Мэгги, но, не выдержав, засмеялась. В темноте она не видела его, но чувствовала его рядом. Это было приятное чувство.

– Мэгги, а ты уверена? Я бы не хотел навязываться…

– С первого же дня ты только и делаешь, что навязываешься. И ты уже не в том возрасте, когда люди меняются.

– Даже не знаю, что более оскорбительно обвинение в навязчивости или намек на возраст, – проворчал он, и Мэгги снова рассмеялась, чувствуя, что едва не утонула в зыбучих песках.

– Давай собирать щенков. Так не терпится поскорей отнести их домой, – заторопилась она, и Сэм сделал вид, что не заметил слова «домой». – Завтра же займусь поисками ветеринара.

Пока Сэм устраивал Принцессу и щенков на новой квартире, Мэгги развела огонь в гостиной и открыла дверь в комнату Джубала. На втором этаже имелось еще две спальни, но наверху уже давно никто не жил.

В качестве матраца Сэм использовал лоскутное одеяло; Мэгги заменила его мешком с опилками и стружкой. Одеяло нужно было по меньшей мере неделю проветривать, потом чистить и только после этого стелить.

Из кухни доносилось чуть внятное бормотание Сэма, возившегося со щенками. Мэгги улыбнулась. Она и позабыла, как это славно, когда в доме есть родная душа.

– Прощай, независимость, – мрачно усмехнулась Мэгги, встряхивая толстое ватное одеяло и застилая старую, с бортиком, кровать. Эта кровать ручной работы из гондурасского красного дерева и туалетный столик принадлежали еще ее бабушке. Единственная красивая мебель в доме.

Стирая рукавом пыль с туалетного столика, она вдруг замерла, прислушиваясь, и улыбнулась. Из кухни доносилось пение. Сэм пел. У него оказался неожиданно звучный, глубокий баритон, который можно было бы назвать превосходным, если бы владелец его не фальшивил. Мэгги оперлась локтем о столик и с мечтательной улыбкой слушала, как Сэм весело распевает одну из ее любимых битловских песен.

Раздался телефонный звонок, и пение прекратилось. Мэгги застыла, готовясь дать отпор, если тот подонок снова вознамерился ее третировать.

– Может, мне ответить? – крикнул Сэм. Единственный телефон находился на кухне; он был установлен только после того, как Мэгги приехала сюда жить.

– Да, пожалуйста.

Если это тот любитель анонимных звонков, то, услышав мужской голос, он, возможно, испугается. Во всяком случае, пусть знает, что она больше не одна.

– Какой-то мужчина. Говорит, он твой кузен! – крикнул Сэм, но Мэгги была уже в дверях.

– Это Дик, – сказала она, протягивая руку за трубкой.

Сэм стоял рядом и бессовестно слушал. Он не собирался оставлять ее одну беседовать неизвестно с кем – еще не доказано, что он тот, за кого себя выдает.

– Это ты, Дик? Привет! – сказала Мэгги, присев на край стола.

– Мэри Маргарет, где тебя, черт побери, носит? Битый час не могу дозвониться.

– Вообще-то я дома, но иногда случается выйти, – уклончиво ответила она. Где она была, его не касается, но Дик Элкинс никогда не вникает в такие тонкости.

– По радио передали, что в ваших краях вырубили электричество.

– У меня есть джубаловский старый генератор, помнишь? Дик, спасибо, что вспомнил и побеспокоился, но если это все, то извини – у меня куча дел.

– Кто снял трубку?

Ее так и подмывало ответить, что это был ее очередной любовник, но в присутствии Сэма, не пропускавшего ни единого слова, она не стала рисковать.

– Мой друг, – ответила она. Это была чистая правда.

– Я его знаю?

– Не думаю. Слушай, Дик, если у тебя все, то…

– Мэри Маргарет, недалеко от тебя, выше по течению, строится хороший кооператив. Я мог бы помочь тебе в него вступить, если подпишешься прямо сейчас. Меня очень беспокоит, что ты там совсем одна. Недалеко от тебя находится тюрьма…

– Она за тридевять земель отсюда. Местные еноты куда опаснее. Я тут собралась изловить одного и переправить на мусорную свалку. Он решит, что попал в рай.

– Так вот, этот кооператив…

– Нет, Дик, спасибо, он мне не по карману.

– Мэгги, мы же одна семья, а родственники должны помогать друг другу. Продай мне участок Джубала, я дам хорошие деньги. Кроме того, у тебя, кажется, оставались приличные вклады.

– Осталось у меня что-нибудь или нет – не твое дело, дражайший кузен. А теперь мне действительно пора. У меня гости.

– Гости? Мэри Маргарет, кто…

– Ах да, ты случайно не знаком с агентом по недвижимости Г. Дж. Уилкерсоном?

В трубке воцарилось молчание. Через некоторое время послышалось короткое:

– А что?

– Он позавчера заходил, – ответила Мэгги, довольная, что так ловко сбила спесь со своего надутого родственничка.

– Советую тебе все дела, касающиеся твоей собственности, передать в мое распоряжение. Об Уилкерсоне ходит дурная слава: он скупает землю по дешевке, а потом перепродает, с чего жирует сам и кормит орду прихлебателей.

– Фу, как не стыдно, – вкрадчиво произнесла Мэгги, уже не скрывая насмешки. – Ведь это так неэтично!

– И потому, Мэри Маргарет…

Она не желала больше слушать и тихо повесила трубку. Ее плечи поднялись и опустились в глубоком вздохе. Она обернулась и встретила пристальный взгляд Сэма.

– А ты как думаешь?

– О чем ты? – Сэм поднял брови, чернота которых, при его седых волосах, казалась странной.

– Хочу знать твое мнение, Великий Инквизитор. Дик считает, что, раз он моя единственная родня к югу от Бостона, он имеет право вмешиваться в мою жизнь.

– Полагаю, ему не нравится, что ты живешь здесь одна?

– Ему плевать.

– А твоим родителям?

– Нравится ли им? – Мэгги опять вздохнула, взяла из коробки щенка и поднесла к подбородку. – Надеюсь, ты успел заметить, что я давно не ребенок.

– Успел. И все же их беспокойство можно понять. Я знаю тебя всего пару недель – и то беспокоюсь.

Мэгги посадила щенка назад, к матери. Принцесса успела съесть два куска рыбного филе и миску овсянки, и вид у нее был вполне удовлетворенный.

– Не надо обо мне беспокоиться. Я ценю твою заботу, но не нуждаюсь в ней. Я уже много лет сама о себе забочусь.

Сэм с негодованием стиснул ее плечи и повернул к себе так, что она не могла избежать его взгляда.

– Ты сама предлагала поговорить, помнишь? Не надейся, что тебе удастся так просто от меня отделаться. Стоит мне приблизиться, как ты обдаешь меня холодом, но я ни за что не поверю, что причиной тому твое равнодушие. Хочешь, чтобы я ушел, – скажи. Я уйду. Нет желания выяснить, что между нами происходит, – тебе стоит только указать мне на дверь. Я не мазохист.

Вот она, возможность от него избавиться. Надо лишь попросить его оставить ее, и просьба будет исполнена.

Но это выше ее сил.

– Пусти, плечи вывернешь. Мне нужно собраться с мыслями, а ты мешаешь.

Сэм отпустил ее, извинился, выругался и снова извинился. Мэгги едва сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею.

– Мне предоставлено слово, а я даже не знаю, с чего начать.

– Может, с начала?

– Что ж… Я родилась крупной, семь фунтов и три унции весом, двадцать два дюйма ростом от макушки до самых…

– Мэгги, – предостерегающе прервал ее Сэм.

– К учебе я была безразлична, кроме математики и рисования. Нелепое сочетание, но польза от него была. Я работала брокером, теперь я скульптор – точнее, резчик по дереву, овеянный славой своих бессмертных творений…

– Кстати, о брокерстве. Мне трудно представить тебя в другой обстановке, но я всегда чувствовал, что и здесь ты не у себя дома.

Мэгги вздохнула. Она сидела у стола, повернув стул так, чтобы можно было видеть собак.

– Половина меня здесь у себя дома, а другая половина больше не знает, где ее дом. И никто не знает.

– А твой муж? Он тоже был брокером?

– Адвокатом. Мы с Карлайлом познакомились, когда я только начинала делать карьеру. Видишь ли, мой отец имеет большой вес в финансовых кругах, и меня, естественно, ожидало блестящее будущее. Как знать, может быть, в конце концов так и случилось бы. Карр считал брак со мной большой удачей, а успех значил для него очень много. Кофе?

– Что?

Словно оправдывая передышку, Мэгги встала, налила кофейник воды, всыпала полчашки молотого кофе и поставила на огонь. Потом достала две чашки и банку молока.

– Наверное, во мне есть то, что Джубал называл «дункацской косточкой», – это и помогало мне держаться. Мы с Карром беспрерывно соперничали друг с другом, только я первое время этого не замечала. Если ему доставалось перспективное дело, я должна была" соответствовать, и наоборот. Мы словно бежали наперегонки, но в один прекрасный день я почувствовала, что устала. Я плохо спала. – Карр проводил много времени вне дома.

Из-за давления постоянно болела голова, я шеи не могла повернуть и жила на «Маалоксе». Потом меня назначили младшим вице-президентом, и отец был счастлив до небес. Карр говорил, что в фирме «Дин Апхэм Росс» младших вице-президентов больше, чем цветков в горшках, но я все равно радовалась… Сэм, зачем я рассказываю тебе всю эту ерунду? Это не имеет к нам никакого отношения.

– Сделай одолжение. Нам еще наверстывать и наверстывать.

Сэм подвинул ее стул поближе к своему, она села и вытянула ногу к собачьей коробке. Боже, сколько в ней изящества, грации – больно смотреть. Карр. Карлайл Лесер. Такое имя пристало какому-нибудь модному парикмахеру, но, наверное, он все-таки был мужчиной, раз сумел ее завоевать. Она никогда не вышла бы замуж за нелюбимого. Кто угодно, только не его Мэгги.

Не трудно догадаться, какое чувство бушевало в его груди. Это была ревность. Безумная, адская ревность, ничего подобного к отцу ребенка Лорель он не испытывал.

И это только подтверждало то, о чем он давно подозревал.

– А потом я забеременела, – просто сказала Мэгги.

Сэм застонал, и она подняла на него удивленные глаза, впервые заметив страдальческие складки у его рта и погасший взгляд.

– Продолжай, – хрипло произнес он, с трудом овладевая собой.

– Мы не планировали детей – во всяком случае, никогда не говорили об этом, но я вдруг почувствовала, что мне нужен ребенок. Именно тогда я поняла, как мало радости мне доставляют моя работа и семейная жизнь. Я устала вкалывать, устала от вечной суеты, не оставлявшей ни минуты, чтобы побыть вдвоем, – не говоря уже о том, чтобы остаться наедине с собой, устала принимать дома исключительно нужных людей. – Мэгги вздохнула. – Наверное, я просто устала. Вообще.

– А Карлайл? Как он принял новость? – подсказал Сэм, когда молчание слишком затянулось.

– Он сказал, что я.., что я должна избавиться от ребенка. Он не хотел детей. Сказал, что мы не можем себе этого позволить. – Мэгги коротко рассмеялась, и звук ее голоса резанул его по сердцу. – На то, что мы вдвоем зарабатывали в месяц, семья из четырех человек спокойно прожила бы целый год, а мы не могли себе позволить одного крошечного ребеночка. Я даже хотела сама кормить.

Сэм с ужасом ждал, чем кончится эта история. Ему ли не знать, что такое вина? По сравнению с тем, что совершила она, он мог бы жить со спокойной совестью. Если она отказалась от ребенка и теперь сожалеет об этом, он был готов потратить все силы, но доказать ей, что она довольно себя наказала. Ни одна женщина не должна расплачиваться всей своей жизнью за поступок, совершенный по принуждению.

– Карлайл пригрозил оставить меня. Приказал выбирать между ним и ребенком. Я выбрала ребенка, и он переехал жить в гостиницу. И понеслось. Я должна была искать новую квартиру, это требовало времени. Рынок взбесился, акции то взлетали, то падали до предела. Меня с утра до ночи осаждали клиенты, и каждого надо было убеждать, каждому объяснять…

Мэгги глубоко вздохнула и отряхнула с джинсов собачью шерсть.

– Развод – ужасно грязное дело, – тихо продолжала она. – И отнимает много времени. Помощи от родителей я так и не дождалась. Мать была уверена, что я совершаю большую ошибку, а отца волновало только одно: смогу ли я продолжать работать. Наверное, я просто не выдержала. Давление резко подскочило, я попала в больницу и.., потеряла ребенка.

Кофе, шипя, полился на плиту, и запах мокрой собачьей шерсти сменился запахом горелой гущи.

– Когда я оправилась и могла снова выходить на работу, – ровным голосом продолжила Мэгги, – то вдруг поняла, что не хочу этого. Индекс «Доу Джонс» подскакивал вдвое и падал до немыслимого предела, но мне было все равно. Бракоразводный процесс шел своим чередом. К тому времени я, конечно, уже знала, что брак не помешал Карлайлу сохранить свойственный ему стиль жизни. У него была любовница, и он обеих нас обманывал. Я решила, что с меня довольно, отказалась от всех притязаний, уехала к Джубалу – и вот, живу здесь.

Она обвела взглядом стены и улыбнулась одними губами.

– Теперь ты все знаешь. Скучная история, бабьи слезы. Полжизни я убила на карьеру, которая оказалась мне не нужна, вышла за человека, которого не смогла удержать, потеряла единственное в жизни сокровище. Теперь понимаешь, почему я избегаю людей?

– Чего нет, того не потеряешь?

– Скорее, правильный учет активов и пассивов.

Улыбка растаяла, но глаза засветились теплотой и нежностью.

Сэм встал и снял кофейник с плиты. Поддерживая его под донышко, он подставил его под струю холодной воды и, подождав немного, разлил кофе по чашкам.

– Был бы бренди, я бы слегка подсластил тебе жизнь. Но у меня только виски. Если хочешь, принесу.

– У меня такой измученный вид?

– Ты прекрасна. И всегда была прекрасна, даже когда бранила меня за то, что я нарушил границы твоей территории и украл твой плавник.

– Так ты все понял?

– А ты и не пыталась скрыть, – заметил Сэм, наливая молоко в ее кофе и прижимая ее озябшие пальцы к теплой чашке.

– Прости. Наверное, я за эти годы привыкла считать себя здесь хозяйкой.

– И никогда не хотелось уехать? Или найти компанию?

Мэгги неподвижно смотрела в свою чашку.

– Порой я спрашиваю себя, смогла бы я вернуться в Бостон и, снова работать или нет. Но чтобы взять да уехать – нет, такого соблазна я не испытывала. Что до компании, так каждое лето на Перешейке полно народу. В основном приезжают порыбачить, и, конечно, большинство постояльцев – мужчины. Ведут себя вполне пристойно, однако попадаются и гнусные экземпляры. Но я справляюсь, кого бы агент сюда ни заслал.

– И со мной?

Мэгги криво усмехнулась.

– И с тобой тоже. Когда твой отпуск кончится, ты же не станешь задерживаться. Жизнь, лишенная удобств, не для тебя, так ведь?

– Я постараюсь привыкнуть. А может быть, мы даже объединим усилия: я научусь сносить здешние тяготы, а ты примеришь на себя Дархэм.

Мэгги почувствовала, как кровь бешено застучала в висках.

– Не лги мне, Сэм. Если ты просто хочешь со мной переспать – это одно, но не пытайся прикрыться красивыми словами. Это нечестно по отношению к нам обоим.

– Почему ты решила, что я неискренен? Мэгги глотнула кофе и поморщилась. Сэм терпеливо ждал ее ответа. Сама виновата – не надо было выворачивать перед ним душу. Теперь не отвертишься.

– То есть ты любишь меня? – неуклюже выпалила Мэгги.

Не успел Сэм и рта раскрыть, как Мэгги уже была готова провалиться сквозь землю.

– Забудь, что я сейчас сказала. Прошу тебя. – Наверное, он сейчас в таком же шоке, как и она.

– Может быть, я не хочу забывать. Мэгги, между нами действительно что-то происходит, и мы оба об этом знаем.

– Родство душ? – с надеждой спросила она. Сэм усмехнулся, но в полумраке трудно было прочитать его взгляд.

– Не думаю. Столкнувшись в этой дыре, мы только и делали, что злились и ругались, и тем не менее это произошло. Ты согласна, Мэгги?

Допустив столь непростительную оплошность, Мэгги не была намерена уступать. И куда подевалась холодная выдержка, выработанная с таким трудом?

– Тебя тревожит перспектива снова впустить в свою жизнь мужчину?

– Тревожит? Пугает до смерти. Ведь мы едва знакомы.

– Чтобы действительно узнать друг друга, нужно время. Может быть, мы скорее пройдем этот путь, если я поясню причину моей женитьбы. Терпеть не могу неудач – в чем бы то ни было, – но мой брак с самого начала не обещал ничего хорошего.

Мэгги ясно видела, каких усилий стоит ему это признание. Замкнутость – одна из немногих черт, которые их роднили. В остальном между ними было мало общего.

– Жену свою я не любил. Я любовался ею – она была молода и восхитительно красива. Она ждала ребенка от другого мужчины. Я женился на ней, потому что был одинок, а Лорель нуждалась в поддержке. Отец ее ребенка был женат, а родители ничего знать не хотели.

Сэм умолк. Мэгги тоже молчала, и он не знал, стоит ли продолжать. Может быть, ей наплевать? Может…

Мэгги перегнулась через стол и накрыла его руку своей.

– Спасибо, что рассказал, Сэм. Лорель не могла сделать лучшего выбора. Из тебя получился бы замечательный отец.

– Ну уж и замечательный, – пробормотал Сэм, безмерно польщенный. – Но, думаю, я бы справился. Уверен, что смог бы соответствовать.

– И вырастил бы безнадежно избалованное дитя. Кстати, пожалуй, стоит выпустить Принцессу пробежаться. Как ты думаешь, может, ее еще раз покормить? Дать что-нибудь вкусненькое на сон грядущий?

– Ну, и кто из нас растит баловней? Мэгги замахала руками, изображая смирение и невинность.

– Тогда я пошла в душ, а ты пока будь за хозяина. Я оставлю тебе горячей воды.

Она больше не могла находиться с ним рядом. Это становилось опасно. Странная смесь радостного возбуждения и страха, как при езде на большой скорости. Словно несешься вниз по крутому склону.

– Спасибо. Ты хоть меня не балуй, – улыбнулся Сэм и открыл дверь, выпуская собаку.

Лежа в постели некоторое время спустя, Мэгги услыхала, как в ванной выключили воду. Принимая душ сама, она намеренно экономила горячую воду, зная ограниченные возможности титана. Но Сэм больше заслуживал удовольствия, чем она.

Он постучал и, прежде чем она успела отозваться, заглянул в дверь.

– Мэгги, можно открыть окно? Твой дом меньше моего, здесь душновато.

– Как хочешь.

– Угу. Спасибо.

Он помедлил, и она взглянула на него вопросительно. Она оставила для него свет в гостиной, и яркий луч падал из двери на край кровати.

– Никогда не приходилось спать на перине. Как на большой подушке, да?

– Многим не приходилось. У Джубала жесткая кровать, но в ней по крайней мере тебе будет тепло.

– Я-то знаю, где мне было бы во сто раз теплее, – отозвался Сэм, и Мэгги нервно заерзала.

А ей? Разве она не следила за каждым его движением, когда он возвратился с Принцессой с прогулки? Разве не представлялся он ей стоящим под душем в ее старой, на кривых ножках, ванне, за прозрачной пластиковой занавеской, не скрывающей его тела? Во всех подробностях?

– Сэм, ты хочешь что-то сказать? Время уже за полночь.

Он помолчал, потом медленно произнес:

– Наверное, просто хотел пожелать тебе спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Сэм.

И вдруг он толкнул дверь и шагнул в комнату. Мэгги увидела, что на нем только джинсы и ничего больше.

– Черт побери, Мэгги, как ты можешь! Неужели ты думаешь, я засну, зная, что нас разделяет только эта стена? Неужели ты не видишь, как я хочу тебя? Или тебе все равно?

Мэгги не стала ждать, когда страх снова завладеет ею. Одним движением руки она откинула одеяло.

– Иди ко мне, Сэм.