В это самое лето некто Джозеф Слогуд поучал каждое воскресенье прихожан, собиравшихся в небольшой часовне, выстроенной в отдаленном углу Ольд-Кент-Рида. Эта часовня служила прежде мастерской одному архитектору; затем она последовательно служила помещением летнего театра, затем для стрельбы в цель, для продажи посуды, пока ее владелец не потерял терпения. Он принялся усердно за ее перестройку, начал пилить, рубить и не давать себе положительно отдыха, пока из-под его рук не вышла часовня, которую он оштукатурил и назвал «Литль-Бела».

Но прежде чем обустраивать часовню и украшать ее кафедрой в виде рамки, прежде чем разделить ее на маленькие четырехугольники, расставив симметрично дубовые скамейки, строитель позаботился найти такое общество, на карманы которого он мог вполне рассчитывать: надо же было брать с приходящих хоть что-нибудь за их право сидеть на жестких скамейках, и тем вознаградить его за труды. После зрелых размышлений он пришел к убеждению, что важнее всего отыскать проповедника, чтобы привлечь к себе публику. Поиски его не замедлили увенчаться успехом: три недели спустя по устройстве часовни жившие поблизости граждане были разбужены мощным голосом, раздававшимся с полированной кафедры. Любопытство принудило их послушать проповедника. Некоторые ушли, недовольные его «поучением», не дослушав до конца. Некоторые осмелились даже заговорить, что слова проповедника отзываются резкостью, несогласной с духом смирения и любви.

Но, с другой стороны, несколько человек из местного купечества провозгласили проповедника великим человеком, лучезарным светилом.

В окрестностях «Литль-Бела» начали ходить самые разнообразные слухи относительно места, где владелец часовни отыскал проповедника. Одни утверждали, что он нашел его в торговом заведении, другие – что он встретил его исполняющим трудную обязанность статиста, третьи – что он встретил его в оживленной беседе с двумя-тремя товарищами и был поражен его громким басом. Но, что бы ни говорили, вскоре все убедились, что мистер Джозеф Слогуд стоит прочно на месте и пошлины, взимаемые с прихожан за скамейки, так и сыплются в сундуки хозяина часовни.

Прошло две недели со времени смерти капитана Вальдзингама, когда мистер Слогуд произнес в одно жаркое знойное воскресенье длинное поучение. Отличаясь привычной резкой нетерпимостью, он сыпал обвинения на головы торговцев и на кокетливые праздничные наряды присутствующих женщин. Он громил своих слушателей, противоречил часто самому себе, но говорил с энергией. Он был высокого роста, широкоплечий, немного сутулый, с бледным, смуглым лицом, черными бровями, очень светлыми волосами и зеленовато-желтыми глазами, которые менялись на солнце, как у кошки. Читатель, вероятно, узнает его тотчас по кошачьим глазам. Он, впрочем, изменился: он одет поприличнее, в опрятное белье; но руки его грязны, как в то былое время, когда он курил трубку у лисльвудской сторожки. Манеры его тоже стали менее грубы, но все же сохранили свою прежнюю резкость. Это было заметно, когда он в конце проповеди услышал шум открывшейся неожиданно двери и увидел вошедшую новую личность. Собрание повернулось, взглянув на смельчака, дерзнувшего войти в подобную минуту; прибывший оставался возле самого входа, как будто ожидая окончания поучения мистера Слогуда. Свет падал на него и позволял увидеть совершенно отчетливо его светло-русые волосы, блеск золотой цепочки со множеством брелоков, костюм светлого цвета и лаковые сапоги. Он стал старше и полнее, но не потерял ни былой изысканности, ни своей привлекательности, симпатичной наружности.

Мистер Слогуд оборвал поучение, разъяснив его последние шестнадцать пунктов менее чем в шестнадцати фразах, – и удалился с кафедры. Он подошел к владельцу светло-русых усов, стоявшему в дверях, и с почтительным видом последовал за ним к выходу из часовни.

– Вот вы как развлекаетесь, мистер…  – обратился к нему изящный господин.

– Слогуд, милостивый государь! – договорил оратор.

– Слогуд – хорошо. Новое имя и новое занятие. Вы, очевидно, недаром всё читали в Лисльвуде книги духовно-нравственного содержания. Ваше поучение было донельзя интересно… Дорого ли вам платят?

– Довольно мало, милостивый государь, но в соединении с тем небольшим вспомоществованием, которое…

– Вы получаете от вашего брата, не так ли, мистер Слогуд? Будьте же так добры, припомните, что я не знаю относительно ваших расходов и доходов: получаете ли вы тридцать тысяч фунтов стерлингов или тридцать шиллингов – все это меня буквально не касается.

– Вы довольно суровы ко всем людям вообще, господин майор,  – проворчал Слогуд, смотря в проницательные голубые глаза, устремленные на него во время беседы.

– Я суров к людям, мой добрый Слогуд,  – повторил майор.  – Да ведь мне нет до вас ни малейшего дела!.. Я отрицаю явно даже знакомство с вами. Если вы завтра сядете на скамью для свидетелей, что вы, например, можете рассказать обо мне? Ничего, мистер Джозеф… то есть, мистер Слогуд… Я еще никогда не изменял принципам. Все мои связи с прошлым ограничиваются следующим вопросом, который я, заметьте, задаю себе мысленно: «Что может показать этот человек относительно меня, если он попадет на свидетельскую скамью? Ничего! Ну, так мне и нечего бояться!» Теперь, достойный друг, мне бы очень хотелось видеть вашего сына. Мой камердинер Соломон уверяет меня, что он прелестный мальчик. Идемте же к нему!

– Вы хотите…  – произнес нерешительно мистер Слогуд и взглянул с очевидной тревогой на майора.

– Да, хочу его видеть… Не придавайте же великого значения самым простым словам!.. Повторяю вам только: покажите мне сына!

Мистер Слогуд поклонился и, войдя в маленький домик, стоявший в переулке, в конце которого находилась часовня, ввел майора в гостиную. Белокурая женщина с истомленным лицом готовила чай на столе у окна.

– Он наверху, майор,  – сказал мистер Слогуд.  – Я держу его в совершенном удалении от света, согласно приказаниям, полученным от вас.

– Не моим приказаниям. Прошу вас помнить это, я ни при чем в секвестре вашего сына.

Мистер Слогуд смолчал, но кошачьи глаза его сверкнули на майора ненавистью.

У окна перед столиком сидел молодой человек. Он держал в руках какую-то газету, но смотрел машинально через нее на двор, где веселились дети. На столе валялись окурки папирос и груда объявлений, порванных и засаленных. На камине лежала колода карт, коробка с домино, несколько поизмятых театральных афиш и пара лайковых перчаток, бывшая прежде белой. Молодой человек даже не шевельнулся при входе мистера Слогуда и только произнес с заметной досадой:

– Это вы? Так как вы пришли сюда, то, конечно, позволите мне выйти из этой клетки, где просто задыхаешься от пыли и жары!

Мистер Слогуд хотел сказать что-то в ответ, но майор предупредил его.

– Милый молодой друг мой,  – сказал он торопливо,  – с вами здесь обращаются чрезвычайно дурно.

«Милый молодой друг» вскочил проворно с места. Его бледное, болезненное лицо немного оживилось.

– Наконец-то вы явились! – воскликнул с явной радостью молодой человек.  – Мне уже опротивело сидеть в этой тюрьме!.. Мне страшно опостылели и все эти уловки, и вся эта таинственность… Кто я или что я? Что за разница между мной и другими людьми?

Щеки его покрылись болезненным румянцем, зрачки расширились, и бледные, тонкие губы нервно подергивались. Майор Варней смотрел на него улыбаясь и думал про себя: «Соломон – человек глубоко проницательный… Альфред Соломон – великий человек!»

– Ну что же? – продолжал юноша.  – Неужели вы не можете объяснить, наконец, кто я и что скрывается под этой таинственностью?

– Садитесь, милый мой! – сказал мягко майор.

Молодой человек уселся рядом с ним. Мистер Слогуд, стоявший неподвижно на месте, смотрел на них, по-видимому, с полным недоумением.

– Вы спрашиваете меня,  – начал майор Варней, взяв дружелюбно руки молодого затворника,  – вы спрашиваете, кто вы, что вы и что все это значит? Милое дитя, эти вопросы чрезвычайно важны, и я еще не в состоянии ответить вам на них. Но ведь я всеми силами добиваюсь возможности скорее удовлетворить ваше любопытство. Солнце блеснет не скоро, но заря занимается! Да, молодой мой друг, мне действительно кажется, что она занимается!

– К черту вашу зарю,  – проговорил с досадой молодой человек.  – Зачем вы не даете мне прямого объяснения? Почему не хотят ответить мне решительно на все вопросы?… Если я спрошу этого,  – продолжал он, указывая на мистера Слогуда,  – да, если я спрошу его, о чем бы только ни было, что я тогда узнаю?… К чему играть словами, к чему ваши увертки, к чему мистификация? Когда мне иной раз вздумается спросить у этого жида, который является к нам довольно часто (а я люблю его; это хороший малый), то и он отвечает точно так же уклончиво. Вы все сговорились держать меня во мраке полнейшего неведения… Все! – повторил он с бешенством.

Майор нежно поглаживал его бледную руку.

– Исключая меня, исключая меня, дорогое дитя,  – успокаивал он,  – я никогда не принимал участия ни в каком заговоре. Разве это возможно? Если не ошибаюсь, мы напали на след прямого заговорщика, и я употреблю зависящие средства, чтобы уличить его.

Слогуд сделал движение, как будто бы хотел сказать что-то в ответ, но майор устремил на него блестящие глаза, и с таким выражением, что слова так и замерли у него на губах.

– Посмотрите на этого человека, мой друг! – продолжал майор, указывая на Слогуда.  – Вообразите себе, что он совершил некогда такое преступление, которое не только отразилось губительно на вашей бедной молодости, но помрачило счастье еще одной особы, для которой вы были чрезвычайно дороги. Представьте далее, что я из сострадания к упомянутой особе решился раскрыть заговор, невинной жертвой которого вы стали.

В продолжение этого монолога майор не выпускал руки бледного юноши, не сводил глубокого и пристального взгляда с мистера Слогуда. Когда же Гранвиль Варней окончил свою речь, Слогуд воскликнул запальчиво:

– Замолчите! Это недоразумение подлежит разъяснению!

Майор в ту же минуту охладил его вспышку выразительным жестом, причем его красиво очерченные губы прошептали чуть слышно имя Джозефа Бирда. Мистер Слогуд ушел в другой конец комнаты и, присев на кровать, принялся читать Библию. Молодой человек наблюдал за всем этим с лихорадочным нетерпением. Схватив руку Варнея, он воскликнул порывисто:

– Какой же это заговор!.. Что это?… Расскажите!.. Да отвечайте же мне!

– Нет, дитя, вы должны вооружиться терпением,  – сказал ему майор.  – Доверьтесь мне вполне! Я ваш друг и спаситель. Да, от меня зависит доставить вам и имя, и большое богатство, и, что больше всего, я могу возвратить вам даже и ласки матери… Мы сделаем все, что только нам по силам, чтобы открыть эту тайну. Если даже окажется надобность подкупить этого человека – мы подкупим его! Мы не будем скупиться. Мы далеки от мысли корить кого бы то ни было. Мы хотим исключительно узнать голую правду. Но для этого нужно непременно терпение… Верите ли вы мне, дорогое дитя?

– Да! – сказал с увлечением молодой человек.

– Вы признаете меня за друга, за благодетеля, без которого вы могли бы умереть в этой ужасной комнате? При помощи которого вы можете вернуться к своим близким родным, добиться своих прав и своего богатства?

– Каких прав и богатства?

– О, не все ли равно!.. Верите ли вы мне?

– Верю, верю, конечно!

– Хорошо. А теперь до скорого свидания! Ждите меня на днях… Ну-с, мистер Слогуд, проводите меня!

Молодой человек схватил руку майора и поднес ее почтительно к губам. Мистер Слогуд последовал за своим посетителем, но, спустившись по лестнице, он спросил его грубо:

– Что это означает?… Я вовсе не желаю, чтобы мной могли пользоваться таким нахальным образом! Что это за проделки и странные шутки?

– Это такие шутки, которые способны окончиться для вас чрезвычайно худо, если вы будете вмешиваться в чужие дела. Если же вы будете следовать советам господина Соломона и помнить его уроки, они тогда послужат только для вашей выгоды… Вами не хотят пользоваться,  – продолжал майор с величайшим презрением,  – хотя вы, разумеется, не больше как орудие. Вы с самого начала были только орудием, жалким, слепым орудием, тупоумным, невежественным, неспособным помочь и самому себе, а не только другим! Делайте, что вам велено, без всяких рассуждений. Попробуете вмешаться в дела умных людей – и вы тотчас услышите кое-что о Джозефе Бирде. Прощайте, мистер Слогуд!