— Опаздываешь, Хазим, — прорычал на арабском мужчина с полным ртом зеленых листьев ката . Мужчина с густой бородой, крючковатым носом и загорелой кожей цвета темного песка обнажил желто-коричневые зубы с недовольством.

— Прости, Малик, но самолет задержали, — ответил Хазим, поклонившись с почтением мужчине, восседавшему как царь в дальнем конце прямоугольной белой комнате мафрай .

Малик раздраженно фыркнул, но махнул ему садиться. Хазим, юноша из Йемена с выдающимися бровями и угловатым лицом, был бы красивым, если бы не его опущенные вниз уголки губ. Он осторожно занял место среди других членов Братства.

Комната была полна мужчин, одетых в одеяния длиной до лодыжек, белый цвет оберегал от жары. У некоторых на голове не было ничего, у других — красно-белые платки. Они сидели на больших подушках, левая нога подогнута, правая рука лежала на правом колене, а левый локоть — на подлокотнике. Перед каждым стояла миска, откуда мужчины брали листья и жевали, оживленно общаясь.

По традиции в комнате мафрай было два ряда окон, верхние были украшены витражами, лучи вечернего солнца окрашивались в цвета радуги, падая на покрытый ковром пол. На нижнем ряду обычные окна были распахнуты, чтобы комната проветривалась. Хазим не привык к местной жаре и был рад ветерку. С верхнего этажа ему открывался прекрасный вид на Сану, столицу Йемена. Выгоревшие на солнце крыши белых и песочного цвета домов тянулись вдалеке, переходя в горы.

— И где твой кат? — осведомился Малик.

Хазим виновато вскинул руки.

— Простите, я беспокоился о перелете, на рынок зайти не успел.

— Пф! — фыркнул Малик. — Я не потерплю опозданий и неуважения к нашим традициям. Понятно?

Хазим кивнул, заерзав под тяжелым взглядом мужчины. Но выражение лица Малика быстро сменилось улыбкой, он хлопнул Хазима по спине.

— На этот раз прощаю, Хазим. Ты ведь был осторожен. Кедар, поделись с ним, — приказал он сидящему слева от Хазима мужчине. — Нельзя в Йемене сидеть без ката.

Кедар напоминал Геракла телосложением, борода его была тонкой, он протянул Хазиму пригоршню листьев. В Йемене было принято жевать кат. Мужчины собирались вечером, сидели и жевали листья, общались, это было так же, как для американцев зайти в кафе и выпить кофе, а для англичан — как чаепитие, вот только кат оказывал действие, схожее с реакцией на несколько чашек крепкого эспрессо.

Благодарно кивнув, Хазим сунул пару листьев в рот и разжевал. Горький сок попал на язык.

— У вас нет кокаина? — спросил он, стараясь не кривиться.

Малик недовольно вскинул руки, кривясь, и повернулся к мужчине с редеющими волосами и в круглых очках.

— О чем я и говорил, Бахир! В нем американский яд. Вон хорошая йеменская вода, — он указал на большой кувшин на круглом деревянном столике. — Но здесь ты насладишься только катом.

Выбрав самые сочные листья, Малик сунул их за левую щеку. Он медленно жевал, глядя, как Хазим наполняет свой стакан.

— У него даже нет бороды! — фыркнул он.

Потягивая воду, Хазим невольно коснулся бритого лица и огляделся на бородатых товарищей. Все следили за ним.

— Он похож на младенца, — отозвался Бахир. — Эй, народ, да это же малыш Хазим!

Собравшиеся рассмеялись. Хазим стыдливо покраснел, уставившись в пол. Но шутки были без злого умысла, ведь все здесь знали правду. Хазима пригласили в высший круг Братства, потому что он доказал, что может легко влиться в американскую жизнь.

Малик ободряюще похлопал Хазима по плечу.

— Хватит! Все собрались, пора начинать! — сообщил он.

Смех быстро утих, все разговоры прекратились.

— Братья мои, — начал он, раскинув руки. — Наша организация слишком долго скрывалась в тени. Пора с ужасающей силой напасть на нашего врага. Атака на башни-близнецы поразила сердце Америки. Я же хочу, чтобы мы уничтожили ее душу!

Малик гладил кинжал джамбийя, пока говорил. Изогнутый нож был за его кожаным поясом, чтобы всего его видели. Полудрагоценные камни украшали деревянные ножны, они мерцали в свете угасающего солнца, рукоять кинжала была из редкого рога носорога, и потому никто не усомнился бы в его статусе лидера. У большинства мужчин в Йемене такие кинжалы были признаком мужества, но были тупыми, Малик же затачивал лезвие, он перерезал им много глоток врагов.

— Мы ударим Америке по больному месту, — продолжил он, распаляясь. — Мудрец как-то сказал: «Убей нескольких, рань многих, оставь шрамы тысячам». Но мы в этот раз похитим лишь одного неверного.

Он замолчал, чтобы все насторожились и слушали только его.

— Кто цель? — выдохнул Бахир.

— Дочь президента.

Ответом ему были вскрики и вздохи. Но не отвращения, а восхищения планом.

Но Хазим не мог скрыть скепсиса.

— Вы собрались похитить дочь президента? Его семью вообще-то защищают сильнее всех в мире.

— Да, — отозвался Малик. — Это смело, но эффект будет разрушительнее тысячи бомб. Получив ее, мы потребуем освободить наших братьев, заставим неверных покинуть наши земли.

Мужчины радовались новостям, потрясая кулаками в воздухе. Хазим пытался говорить так, чтобы его услышали.

— США не будут вести переговоры с теми, кого считают террористами. Почему вы решили, что президент согласится с требованиями?

Малик выхватил свой кинжал, разглядывая сверкающее лезвие.

— Какой отец оставит в плену свою кровиночку?

1 — кат — свежие или сухие листья жуют или заваривают чай; легкий наркотик-стимулятор;

2 — мафрай — комната на верхнем этаже с прекрасным видом на город, где мужчины общаются, жуют ката и курят трубку.