Было три часа ночи, но Джума Хан и около тридцати других сонных солдат АНА кипятили чай, бродили по передовой базе и ждали нас. Слух о нашем прибытии быстро распространились среди афганцев, после того как я позвонил на базу, чтобы сказать, что мы уже в  пути. «Длинные бороды» 3-й группы 1-го Батальона Специальных Сил – их боевые братья снова ехали к ним, чтобы сражаться на одной стороне.

Наши взаимоотношения не были обычными. Мы давно поняли, что афганцы не доверяют солдатам ISAF и других коалиционных сил, потому что не воспринимают их необязательное и брезгливое отношение к стране и здешним традициям. Мы же были совершенно другие. Мы ели, спали, жили и дышали вместе с афганским народом, как будто мы всю жизнь этим занимались, погрузившись в их язык и культуру. Конечно, наши усилия были не идеальны, но мы старались изо всех сил, стремясь показать свое уважение и одновременно мощь Соединенных Штатов. Чтобы заслужить уважение в Афганистане нужно пройти долгий путь. Солдаты АНА всегда выказывали нам своё уважение, потому что мы делали все возможное, чтобы соблюдать их традиции и культуру. Это нас обнадеживает, учитывая то, что говорится в СМИ (прим. – видимо имеются ввиду случаи нападения солдат АНА на военнослужащих коалиции). В конце концов, мы были на войне. Моя команда и наши товарищи из АНА работали слаженно в совместной борьбе за афганский народ против талибов. Борьба с иностранными наемниками Аль-Каеды – совсем другая история. Афганцы быстро поняли, что лучше помогать американцам в бою, чем оказаться между ними и их врагами.

Было приятно увидеть огни передовой базы, мы свернули на асфальтированную дорогу, ведущую к воротам базы. Она была расположена на плато и контролировала всю северную часть города. Когда мы подошли поближе я увидел темные фигуры в высоких сторожевых башнях, расположенных с интервалами вдоль каменных стен. Обеспечивавших дополнительную защиту от ракет и снарядов, когда сюда периодически прилетают. Прошло несколько минут, прежде чем наши глаза привыкли к низкому уровню освещения на базе. Афганская охрана у ворот состояла из  хорошо обученных и экипированных гражданских контрактников. Здесь ощущал себя в большей безопасности чем на аэродроме в Кандагаре. Это было возвращением домой.

Похлопывая по капоту и танцуя, афганские солдаты окружили наши грузовики, пока мы подъезжали к автопарку, их белоснежные улыбки светились на фоне темных лиц. Вот как будет выглядеть их ликование, когда мы убьем Бен Ладена, - подумал я.  Один из афганцев залез в машину и вытащил мы в свой головокружительный хоровод. Вот дерьмо, я собираюсь танцевать! - подумал я. Я ненавидел делать подобные вещи, потому что мои товарищи потом еще несколько дней подшучивают надо мной, а если кто-то, из тех, кто всегда носит с собой камеру, меня сфотографирует, то и-мейл будет забит кучей изображений моего лица, приклеенного к танцорам, брейкдансерам и прочими творческими суррогатами.

Танцы привели к чаю и вскоре в руках команды уже были чашки горячего чая. В центре толпы, я увидел, Джума Хан.

Джума Хан был зачислен рядовым в Афганскую Национальную Армию и быстро поднялся по служебной лестнице. К сожалению, он был неграмотным, как и большинство афганцев, и это не давало ему подняться выше сержанта, каким-бы храбрым он не был в бою. Он был одет в белую футболку, пропахшую костром и брюки свободного покроя. Ростом едва ли пять футов (прим. – около 1,6 м) он всегда первым вел в бой своих соотечественников. Посмотрев вниз, я заметил пару изношенных кроссовок Nike, которые я подарил ему, когда  мы впервые встретились. Он не захотел их поменять.

В 2004 году его оставили умирать после того, как подразделение полиции попало в засаду и подорвалось на СВУ. Взрывом ему сильно порезало лицо и искалечило ноги. Медик американского спецназа нашел его рядом с пылающей Тойотой Хайлакс, и спас ему  жизнь. После нескольких операций на лице и месяцев физиотерапии он снова вернулся в строй. Для меня он маленький профессиональный солдат с сердцем Голиафа.

Воссоединение «семей» постепенно сошло на нет, и все вернулось на круги своя. После нескольких часов сна и завтрака команды потянулись в TOC на краткий брифинг.

На каждой передовой базе был свой TOC, который функционировал так же как TOC в Кандагаре, но на этом их сходство заканчивалось. Если TOC в Кандагаре был звездолетом, то TOC на передовой базе – деревянный сарай.

Вместо гула десятков людей работающих с самой лучшей и современной автоматизированной техникой,  проекторов, экранов, компьютеров, на передовой базе было два компьютера, расставленных вдоль стены. Вдоль противоположной стены были аккуратно составлены все радиостанции, чтоб в случае маловероятного захвата базы их можно было быстро уничтожить или вывести из строя. Один из немногих проекторов стоял на столе в центре комнаты и указывал на окрашенную стену, служившую экраном. Солянка из столов и стульев различных форм и размеров служила конференц-залом. Потертые ковры местного производства, богато украшенные красными и зелеными узорами, собирали всю пыль. Нередко можно было увидеть мышей или крыс, пробегающих по грубо обтёсанным бревнам стропил.

Члены обеих команд – вновь прибывшей и убывающей быстро заняли все стулья. Многие пришли очень рано, чтобы занять место, так как брифинг может длиться довольно долго, а опоздавшие будут вынуждены провести все это время стоя. Для поддержания преемственности было важно показать и рассказать все основные моменты. Убывающая команда рассказывала все, что она знала о районе, враге и подразделениях АНА, расквартированных на передовой базе.

Ответственный подход к подобным брифингам может обеспечить несколько дней спокойствия в начале развертывания. Как только Шеф взял слово, раздался глухой звук и в комнате потемнело.

«Ну, некоторые вещи не изменились…» - прошептал кто-то.

Наша база была подключена к системе энергоснабжения Кандагара, поэтому мы находились во власти старых советских генераторов, годами страдавших от забвения непрофессионального обслуживания. Пока мы ждали, когда снова заработают, чтобы продолжить, я подумал, что местные жители должны быть благодарны за ту ограниченную помощь, которую мы им оказываем, ведь от Талибана они и этого не получали.

В отличии от других пяти баз, наша была вытянутая и просторная.  Раньше это был президентский дворец, который талибы строили в течение трех лет с 1996 года, когда они захватили власть в Афганистане. Дворец был построен на средства Усамы Бен Ладена для лидера Талибана Мулы Омара. Местные жители до сих пор его называют дворцом Омара. В 2001 году он был захвачен Силами Специальных Операций и получил название «Передовая база Гекон» в честь ящериц, которые ползали по его стенам. В столовой были два больших камина, а в двух ярусном фонтане жили три сома, которых переселяли в бассейн, когда вода в фонтане становилась слишком горячей. У нас было достаточно места для создания по периметру базы грунтовой беговой дорожки протяженностью 5 миль и даже стрельбища для нас и наших афганских товарищей из АНА.

Наши резервные генераторы, наконец, заработали, в комнате снова стало светло. Шеф кратко представил Рона – авиа корректировщика из подразделения JTAC военно-воздушных сил, кивнувшего в нашу сторону. Рон был большой шишкой в этой комнате, способный спасти наши задницы, вызвав авиа поддержку, когда она нам понадобится. В свои двадцать с небольшим лет, он обладал густой черной бородой, выглядел тихим и сдержанным.  Мысленно я заметил, что не плохо было бы встретиться с ним после собрания. В концовке брифинга Шеф прошелся по основным командирам талибов, целях и направлениях наших действий в районе Кандагара. Затем он перешел к Операции «Kaika».

Тремя месяцами ранее Шеф со своей командой и ротой солдат АНА пришли в Панджваи – район к югу от Кандагара. Они получили сообщение о том, что  талибы заставляют местных жителей покинуть свои дома. Помимо того, что это родной город Талибов, район был очень плодороден и обеспечивал провизией всю провинцию Кандагар, потому что располагался на обширной территории долины реки Аргандаб – важнейший источник воды на юго-востоке Афганистана. Гранатовые рощи, поля засеянные кукурузой, пшеницей и марихуаной, виноградники столовых сортов смешивались с самой распространенной зерновой культурой в стране – маком. В период сбора урожая, долина покрывалась бесконечными полями цветущего мака. Маковый сок смешивался и перерабатывался в героин, подпитывающий деньгами Талибан и коррумпированных правительственных чиновников. Главное шоссе Афганистана и множество второстепенных дорог, проходивших по территории провинции, образовывали сеть маршрутов между Афганистаном и Пакистаном. Во время последнего нашего задания мы без происшествий могли пройти через Пашмул и Панджвай. В этих местах активность противника была низкой. Но когда Шеф со своей командой решили захватить лидеров Талибана в этом районе, их быстро окружили и вынудили ввязаться в бой.

Во время миссии Шеф потерял здесь двух своих солдат и трех афганских переводчиков. Мои ребята уставились в пол, когда он рассказывал о них. Никто не поднимал глаза. Это было наше неписанное правило.

Брифинг закончился несколько часов спустя. Члены команды разошлись, чтобы осмотреть базу, проверить оружие и боеприпасы. Я вышел вслед за Главным. Мне необходимо было знать больше о Панджваи и Операции «Kaika». Как задание, которое на бумаге прошло хорошо, на деле оказалось полным дерьмом в течение всего одной операции?

Когда мы шли по коридору, казалось, что главный немного постарел, хотя густая борода и загорелая кожа это скрывали. Пока мы шли, он сказал, что большая часть задания прошла необычайно спокойно. Голос звучал уверенно, но уставшие красные глаза говорили о том, что здесь было на самом деле. Я должен был знать, что произошло в Панджваи.

«Как же они перемещались у нас под носом такими большими силами?» - спросил я его, раскладывая несколько больших карт на столе в своей комнате. «Мне нужно больше информации по Операции «Kaika». Похоже, они что-то затевают и мне нужна вся правда».

Он остановился на секунду и посмотрел мне в глаза. Я знал его уже больше десяти лет и он всегда был оптимистом.                   «Держись подальше от этого места, когда вы пойдете туда с армией, если не хочешь быть ранен. Я отправлял отчеты о скоплении большого числа талибов, но меня там никто не слушал», - произнес он категорично.

Операция «Kaika» начиналась хорошо. Главный со своими парнями выдвинулись в район нахождения подозреваемого командира талибов и взяли его. Но когда наступила ночь крупные силы талибов при поддержке пулеметов и гранатометов напали на них с трех сторон. Главный сказал, что талибы были близки к тому, чтобы прорваться, но сильный пулеметный и минометный огонь отбросил их назад. К счастью, никто сильно не пострадал, но ярость атаки удивила Шефа, и он обратился за помощью к командованию ISAF, чтобы они направили к нему силы быстрого реагирования (QRF). Командование послало к нему на помощь отряд QRF, но не разрешило им пересекать мост, ведущий к зоне боестолкновения. Помощь так и не пришла.

«Отряд ISAF добрался до моста, но не пересек его», - сказал он мне. В тот момент, когда он произнес это у меня появился неприятный привкус во рту.

Время, подумал я. Время – самый ценный актив на поле боя, его ничем нельзя заменить. Он упустил  критически важный момент, ожидая помощи. Оказавшись в окружении на дороге, без какой-либо помощи, они попытались контратаковать. Им удалось определить местонахождение противника, готовящегося к новой атаке. Мастер-сержант Махолик с отрядом из двадцати афганских солдат вызвались уничтожить обнаруженную группу боевиков.

Перейдя в наступление, Махолик разделил отряд на две группы. Стафф-сержанту медику Мэтью Бинни, он поручил установить пулемет для прикрытия его атаки. Бинни совместно с инструктором и девятью афганскими солдатами заняли свою позицию. Махолик со своей группой быстро уничтожили отряд боевиков, но в этот момент основные силы талибов начали контратаковать и сумели окружить группу Махолика. По данным радиоперехвата талибы намеревались взять американцев живыми.

Каждый раз, когда Бинни со своими людьми выходили на связь, Шеф слышал, насколько сильной была перестрелка. Наконец Бинни со своей группой пробили отверстие в глиняной стене и наткнулись на группу талибов. Бинни и его люди отреагировали молниеносно, гранатами и шквальным огнем с близкого расстояния они уничтожили талибов. Шеф сказал, что Махолик и Бинни были достаточно близко к талибам, чтобы слышать их оскорбления и угрозы.

Пытаясь бросить гранату, Бинни получил удар в затылок, оглушивший его на некоторое время. Придя в себя, он попытался снова атаковать, но штаб-сержанта Джозефа Фюрста и инструктора по безопасности ранило в ногу выстрелом из гранатомета. Бинни попытался оттащить инструктора, но сам получил ранение. Пуля пронзила левое плечо и предплечье.

У Главного было полно собственных проблем, поскольку талибы начали атаку на его позиции. В перерывах между атаками он перемещался с места на место, собирая своих людей. Пулемет, установленный на грузовике и прикрывавший их, израсходовал все патроны. Я попытался поставить себя на его место.

Когда он услышал о раненных, медик Брендан О’Коннор предложил возглавить группу для усиления сержанта Махолика и оказания помощи раненым Бинни и Фюрсту. О’Коннор с восемью афганскими солдатами, переводчиком и остальными спецназовцами с боем вышли из патрульной базы. Пройдя вдоль стены, защищавшей их от пулеметного и гранатометного огня талибов, они подошли к полю на другом конце, которого были раненые солдаты. Оценив ситуацию О’Коннор понял, что до раненных двести футов открытого и простреливаемого пулеметами талибов пространства.

Вскоре подоспели Апачи и стали кружить над головой. Главный попытался прикрыть при помощи них О’Коннора, но боевики засели в толстостенных глиняных землянках. Пули не могли причинить им вреда.

О’Коннор быстро понял, что из-за бронежилета не сможет ползти достаточно низко, чтобы не попасть под огонь. Он быстро снял бронежилет и отбросил его в сторону. Дюйм за дюймом он полз по простреливаемому полю, каким-то чудом оставаясь ниже  сотен пролетающих над ним пуль боевиков Талибана. Позже он сказал Главному, что инструкторы армейского спецназа живьем бы его съели, если бы наблюдали в этот момент за происходящим. Они всегда вбивали в головы курсантов, что нельзя самим идти к раненому, потому что их навыки и знания слишком ценны, чтобы рисковать ими. Раненый должен сам прийти к медику.

К тому времени, когда О’Коннор добрался до Бинни и Фюрста, последний уже потерял много крови из открытой раны на левой ноге. О’Коннор сразу же наложил ему жгут на ногу, но времени сделать что-то еще, уже не было. Талибы были близко. О’Коннор оттащил Фюрста внутрь насосной станции на краю сада, а ЕТТ спрятал в тени. Надеясь, что талибы его не ждут, он перелез через шестифутовую глиняную стену в каком-то грязном переулке, где нашел нескольких афганских солдат с их советником. О’Коннор вернулся к стене и принес с собой Бинни, а затем Фюрста и двух афганских солдат.

Когда все были уже в переулке, О’Коннор склонился над тяжело раненным, достав свои медицинские инструменты он обнаружил, что на пятидесяти градусной жаре растаял клей, который держал вентиляционную подкладку на рюкзаке. Несмотря на растрепанное снаряжение О’Коннор делал все возможное, чтобы помочь Фюрсту и Бинни.

Тем временем Махолик, собрав вокруг себя остальных бойцов, игнорируя плотный огонь боевиков Талибана, перебегал от одного бойца к другому, призывая их не сдаваться перед не прерывными атаками противника, поливавшего их огнем из автоматов и гранатомётов.

Практически окруженный Махолик заметил бегущего вниз по аллее боевика Талибана. Высунувшись чтобы подстрелить его, Махолик был смертельно ранен. Воодушевленные храбростью мастер-сержанта, афганские солдаты собрались с силами и отбили атаку талибов.

С наступлением темноты, О’Коннор привел свой отряд на помощь отряду Махолика. Когда он прибыл на место, то обнаружил, что Махолик был уже мертв. О’Коннор тут же занял круговую оборону.

«Им нужен был командир, потому что до этого момента они просто прятались и старались выжить», - сказал Шеф.

Раненые были эвакуированы на вертолете, когда Шеф вызвал поддержку с воздуха. Фюрст, в конечном счете, умер от ран.

За месяц до нашего приезда Шеф переименовал передовую базу. Теперь она называется передовая база «Махолик».

Рассказав мне эту историю, Шеф сказал, что ему нужно отдохнуть. По его глазам было видно, что до сих пор прокручивает у себя в голове тот бой. Мне же нужно было многое переварить. Мы договорились встретиться позже, и я пошел проверить команду и текущую обстановку.

История, рассказанная Главным, не выходила у меня из головы. По его словам у талибов были хорошие советники и я, вероятно, не смогу использовать расположенные на юге Афганистана силы ИСАФ и НАТО.

***

Передача дел заняла пару дней. Не третий  день, мы обратили своё внимание на солдат АНА, с которыми нам предстояло сражать бок о бок.

Стоя в строю в центр нашей базы и одетые в  старый камуфляж армии США они выглядели, как оборванцы. Волнение от нашего приезда у них еще не прошло. «Позитивный настрой может продлить им жизнь на поле боя», - рассмеявшись , сказал Билл. Но будучи пессимистом, плюнул и добавил : «Посмотрим, что они будут делать под полуденным солнцем, когда они устанут и будут хотеть пить».

        Было жарко, очень жарко, даже в августе, но афганцы действовали на удивление хорошо даже в первой тренировке. Все началось с засады на их поврежденный грузовик, они должны были отбить засаду, восстановить машину, а затем атаковать место, где скрывался противник.  Отбив засаду они быстро одну за другой очистили помещения с воображаемым противником, моя команда повсюду следовала за  ними, делая при этом заметки. Афганские солдаты знали, что нужно делать, их действия были уверенными. Это меня произвело на меня впечатление и означало, что они сделали еще небольшой шаг к работе без нашей помощи – конечной цели нашего обучения.

        В целом мне понравилось, то, что я увидел. С другой стороны у Билла был ряд замечаний.

      «Рим не сразу строился», - сказал я ему.

Он скептически усмехнулся и покачал головой: «Конечно, это не то, что было раньше». – отметил он, отправляя афганцев повторить упражнение еще раз.

Во время учения я заметил, что Рон – специалист JTAC, вышел понаблюдать за тренировкой. Я снова рискнул к нему подойти. Мы поговорили о событиях последних месяцев и операциях под руководством Главного. Он разговаривал со мной откровенно и не побоялся рассказать мне о некоторых недостатках, таких как проблемы с системой поддержки ИСАФ. Мне он сразу понравился.

Когда солнце село, я и Билл сидели на улице с чашечкой крепкого кофе. Безоблачное небо было покрыто ярко сияющими звездами. Без промышленных объектов и других источников света афганское небо выглядело потрясающим, но не для нас. Наши головы были еще затуманены от долгой поездки на войну, нам еще нужно было привыкнуть к местной жаре и высоте. Я уже был измотан и знал, что останусь таким, до тех пор, пока не сяду в самолет, чтобы вернуться домой.

«Ты знаешь, Билл, Афганистан похож на Техас», - сказал я, смеясь над его родным штатом.

Прежде чем Билл успел что-то ответить, мы услышали тяжелый свист ракеты и прыгнули в грязь. Стараясь как можно сильнее вжаться в землю, я услышал, как упала первая ракета. В один из под асфальта вырвался похожий на бенгальские огни сноп раскаленных осколков. Вторая ракета упала недалеко от стены.

Это были 107-мм ракеты советского производства. Советский союз в огромном количестве завез их сюда во время десятилетней войны в 80-ых годах. Теперь эти ракеты были спрятаны в пещерах по всей стране. Боевики запускали их, используя таймеры и деревянные пусковые установки на грузовиках или прямо с земли под разными углами, для выбора наиболее подходящей траектории.  Кустарный способ, но он работал.

Через несколько минут кто-то закричал: «Все чисто!». Пыль и тяжелый запах взрывчатки повисли в воздухе.

Я с Биллом направился в TOC чтобы проверить, что никто не ранен. Билл пересчитал всех наших. У нас не хватало одного человека – Стива, нашего младшего медика. Его комната была около асфальта, куда упала первая ракета. Мое сердце заколотилось с бешеной силой. Вдруг он был снаружи? Если так, то, что он там делал? Что если осколки пробили мешки с песком вокруг его комнаты и попали внутрь?

По узкому коридору мы помчались к комнате Стива. Дверь была закрыта и внутри никто не отвечал. Выломав дверь, мы ожидали увидеть лежащего полу в луже крови Стива, но вместо этого мы увидели его мирно спящим на кровати. В ушах у него были беруши, так что он даже не слышал как ворвались в комнату.

Стив был новичком в нашей команде. Это светловолосый человек с загаром, как у сёрфера появился у нас в Форте Брэгг за несколько месяцев до развертывания. Стив никогда не расставался с сигаретой и из-за этого, по сравнению с другими членами нашей команды, был похож на тощую версию ковбоя Мальборо. Его спокойное непринужденное поведение, могло быть воспринято как признак слабости, но негласное правило в нашей команде не позволяло медикам злиться. В отличие от других военных специалистов, медики всегда смогут испортить вам жизнь, например «потеряв» ваши медицинскую карточку, назначив курс у проктолога или найдя кучу других способов «порадовать» вас.

Несмотря на его теплую, юную улыбку и спокойное поведение, некоторые в команде думали, что у Стив немного нервничал, когда оказывал медицинскую помощь, из-за чего прозвали его «Дрожащий Стив». Но большинство, включая меня, понимали, что он просто был молод и был немного напуган своим статусом самого молодого  члена команды среди нас ветеранов. Но скоро мы узнаем, что у всех нас было совершенно неправильное представление о Стиве. В сложной ситуации при лечении раненных у Стива были стальные нервы и руки, как у хирурга. А сам он будет источников эмоционального спокойствия в самых ужасных ситуациях, где другие бы струсили. Стив был бесценен при общении с местным населением. Лечением испуганных детей, доброжелательной улыбкой и хорошими манерами ему удалось завоевать доверие местных жителей.

В данный момент манеры Билла были далеки от спокойных.

«Парни, что вы здесь делаете?» - спросил Стив, ожидая какого-то розыгрыша, когда мы вытаскивали его из кровати.

«А ты что делаешь?» - закричал Билл, в основном из-за расстройства. «Ты знаешь, что должен прибыть в TOC после нападения?»

«Какого нападения?» - спросил Стив.

Мое сердце забилось спокойнее, когда мы подошли к посту солдат АНА. Среди них никто не пострадал. Мы вмести отправились осмотреть воронку от взрыва. Присев рядом с ней, Дейв – наш старший инженер начал копаться в её грязи. Земля вокруг была вспахана десятками острых, как бритва осколков.

«Она прилетела с севера», - сказал Дейв, изучая следы взрыва. «Вероятно, они хотели попасть в TOC, но промазали».

Это была наша первая удача.