Часть I

После целого дня встреч мы переоделись в свежую форму, и присоединились к традиционному празднику, который мы устраивали по случаю смены команд. Так мы показывали афганцам свою признательность и укрепляли взаимопонимание, что крайне важно в бою. Вокруг хижины песочного цвета слонялись афганские солдаты, а изнутри струились лучи света от огня. Когда мы прошли через дверь нас окружили запахи жареной баранины, тушеных кабачков, моркови, острого перца и тонн риса. Лепешками, свежим луком, огурцами и помидорами был заполнен весь стол.

В комнате находилось более двухсот солдат. Грязные, одетые в парадную форму, улыбаясь и сверкая плохими зубами, они выпрямились, когда мы вошли в комнату. Подполковник Шинша вышел вперед, поаплодировал нам и повернулся к своим людям. Он открыл торжественную часть с короткой речи, представив мою команду как почетных гостей и благодаря нас за помощь в освобождении их страны от Талибана. Благодарность освобожденного народа унизительна, и я подумал, что точно так же думали солдаты во время Второй мировой войны, когда освобождали Европу.

Как только подполковник Шинша закончил свою речь, афганцы, не теряя времени, обступили нас со всех сторон. Сотни знакомых и не очень лиц подходили пожать мне руку, громко выкрикивая приветствие на Пушту и настойчиво предлагая нам сесть и поесть. В другом конце комнаты я увидел знакомое, покрытое шрамами лицо Али Хусейна, лейтенанта афганской национальной армии. Последний раз я видел его, когда раненым его грузили в медицинский вертолет. Я сразу поспешил к нему. Он пожал мне руку, и я увидел его туманные глаза.

Он выглядел расстроенным, почти рассерженным. Внезапно я подумал, может быть, я являюсь причиной его расстройства? В прошлом году я был довольно строг с ним.

Когда я впервые встретился с ним в пролом году, во время моей последней смены, его солдаты открыто насмехались над ним. Он был хрупкого телосложения и попал в армию благодаря своим связям с хазарскими племенами и щедрым «пожертвованиям». Во время патруля он выглядел испуганным и неуверенным. Подобно собакам, которые чуют запах страха, его солдаты чувствовали его страх и не верили в него.

После нескольких миссий я не мог этого больше терпеть. Вести людей в бой – дело не для кроткого человека, я хотел, чтобы он осознал всю серьезность своего положения. Ночью он приходил ко мне в комнату, и по учебнику для рейнджеров я учил его, как организовать засады, вести патруль, зачищать комнаты с террористами внутри. Я ругал его за каждую ошибку и в итоге через несколько месяцев он уверенно повел патруль в долине Горак с участием моей команды спецназа.

Это было в конце 2005 года.

Мы уезжали из района, где только что провели операцию. Мой грузовик шел в голове колонны, когда мы двигались вниз по руслу высохшей реки Вади недалеко от границы долины реки Гильменд. Противотанковая мина была хорошо замаскирована в гладких серых камнях высохшего ручья, мы проехали всего в нескольких дюймах от неё. Секундой позже грузовик Али подорвался на ней. Как раз в этот момент я высунулся из машины, и взрывная волна сорвала гарнитуру с моей головы. Осколками убило несколько афганских солдат, а у самого Али до костей было изрезано все лицо. Мы быстро эвакуировали его. Признаться, я думал, что после госпиталя он покинет службу.

Но он не покинул. Когда команда Главного попала в окружение в Панджваи, Али отказался покинуть раненного Фюрста и инструктора. Он отбил несколько атак талибов. Он не поддался на попытку подкупить его и уговоры оставить американцев, а в ответ обменивался оскорблениями с талибами. По утверждению Шефа если Али не был настоящим воином, то в тот момент, он им стал. Я бы хотел иметь такого союзника на своей стороне. Отойдя в сторону я ожидал, что Али даст мне попробовать мое же лекарство, но оттолкнув солдат, которые стояли рядом с ним, он повернулся ко мне и произнес по-английски: «Вы мой капитан! Вы мой командир! Я хочу умереть с вами! Вы сделали из Али человека. Моя семья сейчас в почете, потому что Али – человек!».

«Я слышал, что ты теперь лев, брат», - сказал я ему, пожимая руку.

Я положил руку ему на плечо, и мы направились к столу. Али подозвал Шамсуллу. Оказывается, это было настоящее воссоединение семьи. Шамсулла, по прозвищу Таз, был американским рейнджером в теле афганца. Я стоял и смотрел на них двоих. Таз был определенно тяжелее. Он тоже здорово набрал мышечную массу после нашего отъезда. Я подвел его к Биллу, который расплылся в улыбке, когда я рассказал ему о нескольких подвигах Таза.

Таз приобрел печальную известность в 2005 году после двух инцидентов. Первый произошел на КПП около Кандагара. Этот контрольно-пропускной пункт мы организовали для прикрытия поиска придорожных мин. Талибы знали об этом КПП и всегда старались избегать его. Однажды, потрепанный седан Тойота ехал по дороге в сторону нашего КПП, оставляя клубы пыли позади себя, неожиданно она остановилась. Водитель развернул машину и стал быстро уезжать от нас. Таз, находившийся в тот момент в заброшенной хижине недалеко от КПП и скрытно обеспечивавший безопасность, увидел, как машина начала разворачиваться, и бросился ей на встречу. Подбежав к машине, он сделал несколько очередей из АК-47, заставив машину полностью остановиться. С оружием наготове Таз подошел к водителю, который проклинал его и называл собакой. Таз, потеряв контроль над собой, нырнул в машину. Моя команда во главе с сержантом Вилли и я с оружием бросились к машине. Я услышал два приглушенных треска, а затем Таз высунулся из машин весь в крови и кусочках мозгового вещества. В этот момент на его лице улыбка.

Водитель попытался вытащить пистолет, но в ходе борьбы получил два удара в подбородок и отключился. Внезапно! В багажнике машины мы нашли автоматы АК, шариковые подшипники, провода, мины и детонаторы – обычные компоненты для СВУ. Само собой водитель был более чем готов сотрудничать.

Второй случай произошел спустя две недели. Около полуночи Таз постучал в дверь моей комнаты, схватив пистолет, я пошел за ним в одну из комнат в казарме АНА. Один из переводчиков команды, Хик, лежал на коврике, весь в крови. Он пошел на базар со своим отцом, чтобы купить продукты для солдат, но был остановлен на посту Афганской национальной Полиции (АНП), сотрудники которой известны по всему Афганистану как отъявленные коррупционеры и головорезы. Они вымогали у него взятку, а когда Хик отказался, стали угрожать его отцу, а затем избили его самого и прокололи легкое.

Мы отнесли Хика в палатку к нашим медикам, а сами отправились в расположение АНА. На небольшом складе уже были почти все афганские солдаты. На полу в позе эмбриона лежали двое связанных афганских полицейских.

После разбирательства все вернулись в лагерь, а Таз вернулся на пост АНП и стал избивать там полицейских, затем погрузил их грузовик и отвез к заброшенной хижине, но не убил их. Все-таки наши занятия по гражданскому обществу и правам человека не прошли даром. Потребовалось несколько недель переговоров между АНА и АНП, чтобы мы смогли уговорить Таза отпустить злодеев. Однако, в этой ситуации Таз поступил, как настоящий лидер, собрал вместе солдат АНА, которые до этого были каждый сам за себя, и сделал из них одно целое, вот только методы у него были слишком жесткие.

Многие люди, основываясь на продукции Голливуда, думают, что силы специального назначения созданы только ради того, что бы разрушать, но мы работаем с людьми иной культуры, чтобы превратить их армию в наших помощников, нашу правую руку.

В колледже я изучал социологию, и так как был еще совсем мальчишкой, был очарован зарубежными народами, культурами и языками. Я также вырос в горах Северной Каролины, где охота и рыбалка – это образ жизни. Благодаря этому я всегда испытывал непреодолимое желание служить в спецназе. Моя карьера началась в 25-ой пехотной дивизии на Гавайях, а во время своей первой поездки в Афганистан я служил уже в 82-ой десантной дивизии. Я многому научился там, в частности руководству и тому, как построить действительно сплоченную команду. Тогда же в Кандагаре я впервые столкнулся с парнями из спецназа. Они изучали чужой язык, с уважением относились афганской культуре и воевали, как партизаны на вражеской территории. Тогда я понял, что хочу быть частью них.

Теперь моей задачей было создание из афганской национальной армии реальной боевой силы, которая бы смогла противостоять возрождению движения «Талибан». С момента прибытия сюда, я не слышал ничего, кроме плохих новостей. Боевики Талибана превосходили численно команду Главного, а Шинша говорил, что талибы стали открыто передвигаться днем по улицам, хотя раньше они боялись даже сделать шаг. Мы воевали здесь уже пять и этого не должно было происходить.

Я попытался было снова сосредоточиться на празднике, как тяжелая рука легла на моё плечо. Это был один из солдат нашей передовой базы, который работал в ТОС.

«Сэр, пойдёмте со мной», - сказал он.

«Вот дерьмо! Не удастся мне сегодня хорошо поесть!» - подумал я.

Я извинился и направился в ТОС. Помню, в тот момент я вспомнил фрагмент из фильма Джона Уэйна «Зеленые береты», когда ужин прерывался кодовым словом для чрезвычайных ситуаций «Тобаско». В этот момент не хватало только кодового слова.

Все рации в ТОС разрывались от призывов о помощи. Судя по звукам, подразделение ISAF попало в засаду, где-то на шоссе.

«Поступали ли какие-либо распоряжения с аэродрома Кандагара или ТОС?» - спросил я радиста.

«Сэр, они ждут вашего звонка по спутниковому телефону», ответил радист.

Я взял громоздкий черный телефон отправился с ним на крышу, чтобы сигнал был получше.

«Это 31-й, соедините меня с командованием», - сказал я. Болдук спустя мгновение был уже на линии.

«Подразделение ISAF находится в тяжелой ситуации, вы должны быть готовы помочь им», - сказал он. Я уточнил должны ли мы ждать приказа или должны действовать немедленно.

«Ждите, пока у меня нет четкой картины происходящего. Я не пошлю вас, черт знает куда, если ситуация этого не потребует. Соберите своё снаряжение и будьте готовы действовать в составе сил быстрого реагирования (QRF)».

Пока я говорил по телефону, Билл уже пришел в ТОС. Я сказал ему, что мы QRF для канадского подразделения, попавшего в засаду. «Скажи парням, чтобы спокойно собрали снаряжение, проверили оружие, каски и бронежилеты и спокойно ждали в грузовике», сказал я ему. Билл исчез в темноте, а я подошел к компьютеру, чтобы получить свежие данные о ситуации. Мне нужно было составить план действий, но у меня было огромное количество вопросов.

Где произошла засада? В двадцати двух километрах от Кандагара.

Сколько канадцев ранено? Неизвестно.

Сколько боевиков может там быть? Приблизительно от 25 до 40.

К тому времени команды была уже в ТОС. Билл и я разработали два варианта действий. Мы могли прибыть на место засады и помочь подразделению ISAF или, маневрируя в тылу противника, устроить засаду на самих боевиков на пути отхода и уничтожить их.

Пока не поступил приказ выдвигаться, парни сидели за столом и слушали поступающие сообщения о потерях.

«Они там просто сидят, капитан», - сказал Билл.

«Ждем приказа», - сказал я. «Они профессиональная армия и знают правила. Если сейчас они находится в контакте и не могут продвигаться к более безопасному месту или штурмуют вражеские позиции, тогда им придется самим справляться с ситуацией, прежде чем мы получим приказ на выдвижение».

Голос на другом конце радио был дрожащим. Никто им не помогал, и сами они преуспели в оказании помощи самим себе.

«Звучит так, как будто они в безвыходной ситуации», - сказал Дейв. Это означало, что их положение было тяжелым.

«Наверно это так», - сказал я, надеясь, что мы сможем им помочь.

Эти двадцать минут были похожи на час. Я перебрал все возможные варианты развития ситуации. Происходящее с подразделением ISAF вызвало у меня ассоциацию с командой Шефа. «К черту, - сказал я, - поехали, с последствиями я разберусь позже. Мы не можем их сейчас бросить».

Явно с облегчением ребята пошли к выходу. Мы направились к автопарку грузиться в грузовики. В этот момент я чувствовал себя хорошо, даже очень хорошо сидя на своём месте в грузовике. Радио, потрескивая, передавало последние изменения. Обстановка ухудшалась, число раненных увеличивалось, их транспорты были повреждены. Я зарядил ленту с патронами в пулемет, который находился с моей стороны грузовика. Двигатель нашего GMVs завелся. Это было чертово начало нашей смены в 2006-м.

«Двинули, парни», - сказал я по радио и грузовики направились к выходу из гаража.

Джума Хан подошел к моему окну и держа в руках АК-47 с разгрузкой «Я хочу с вами!» - крикнул он. Не знаю, чья улыбка была шире в тот момент, моя или его.

«Ввали на?» - сказал я на пушту «почему нет?», и одновременно показывая ему прыгать в кузов.

В этот момент канадский голос по радио произнес: «Бинго Красный Один, это Бинго Красный Семь. Мы уничтожили засаду. У нас большие потери, находимся в двадцати километрах от аэродрома Кандагара».

Наши машины сразу застопорились. Билл подошел к моему грузовику.

«Я не думаю, что это все, капитан. Возможно, у талибов просто закончились боеприпасы и они отступили».

«Мы можем поехать на аэродром Кандагара и узнать, что в действительности произошло», - сказал я.

Двигатели грузовиков были запущены, план составлен, радиостанции настроены. Нам нужен был лишь приказ Болдука. И он поступил, но не тот, который мы ожидали. «Оставаться на месте».

Мне это не нравилось, но я это делал. Я доверял Болдуку. И если приказ был оставаться на месте, значит, так и нужно было сделать. Расстроенные, мы вернули грузовики в гаражи, сложили свое снаряжение и вернулись к торжеству по случаю нашего прибытия.

На следующее утро мы начали цикл интенсивных тренировок с АНА. На рассвете мы сделали зарядку и совершили пятимильную пробежку вдоль стен нашей базы. Помимо того. Что это поддерживало нас в форме, это укрепляло наше взаимодействие с афганцами и позволяло выявить «детские болячки». Тем, кто не мог держать темп мы уделяли особое внимание.

Офицеров я взял под свое крыло, остальная команда работала с сержантами и солдатами. Билл и я сосредоточили подготовку на трех направлениях: перемещение, стрельба, коммуникация – основы боевой подготовки. С некоторыми солдатами мы работали и раньше, но прежде чем приступить к занятиям со всеми, от греха подальше, я хотел бы знать, с кем имею дело.

Как и вся армия мы тренировались в три этапа. «Ползи». «Иди». «Беги». После утренней тренировки мы завтракали и возвращались к этапу «Ползи». Основы стрельбы начинались с правил обращения с ним. Если не уделять этому внимание, то невозможно было научиться метко стрелять. В принципе, это простое упражнение. Однако оно заняло у нас все утро, так как многие афганцы перестали следить за оружием. Вместо того, чтобы следить за ним, они обленились и стали использовать оружие вместо молотков, у многих были разбиты прицелы. Каждый аспект правил должен был быть отработан.

Во время перерывов, под руководством Билла, мы работали над собственными навыками скоростной стрельбы в стрессовых ситуациях. Билл придумал несколько упражнений, в ходе которых мы должны были перемещаться в полном снаряжении и из разных позиций поражать мишени, меняя при этом магазины и переключаясь с винтовки на пистолет. Победитель получал почетное право быть источником гордости для команды старых пердунов. Перед стартом нашего маленького турнира, каждый из нас должен был хотя бы раз проделать это упражнение, чтобы ни у кого не было поводов для оправдания в случае неудачи.

Ширина площадки для соревнования была как у футбольного поля, а в длину простиралась далеко вперед за периметр ограждения базы, к подножью соседних гор. Поверхность была плоской, а гравий придавал некоторую устойчивость при выполнении упражнения. В течение я дня камня сильно нагревались и подобно зеркалу отражали тепло на наши загорелые тела.

Во время упражнения нам предстояло использовать фанерные укрытия, стреляя над, под и через них. Так же Билл добавил на площадку кучу стульев, несколько грузовиков и старых машин. Мишени были двух типов. Ростовые фигуры из стали, которые подали при попадании в них и картонные силуэты с нарисованными на них террористами и мирными жителями, чтобы усложнить выполнение упражнения.

Я наблюдал, как мои парни, раз за разом оттачивали свое мастерство в этом упражнении. Несмотря на громоздкий бронежилет, они с легкостью его выполняли.

Билл начал первым. Будучи сержантом команды он установил высокий стандарт. Он мчался от Хамви к куче стульев. Бах. Бах. Звон от прямых попаданий разносился эхом по всей округе. Когда он добрался до последней мишени, он убрал в сторону свою M4 и плавно выхватил пистолет. Через несколько секунд Билл держа в руках пистолет с пустым магазином стоял напротив изрешеченной на уровне груди мишени.

Когда он закончил, прошел это упражнение с каждым из членов команды, спокойно обучая их.

«Медленно и плавно, спокойно, но быстро. Расслабься, почувствуй спусковой крючок. Нажимай не дергая. Держи глаза на цели, меняя магазин, не сводите с неё глаз. Переходя на вторичное оружие, не ищите его глазами, запоминайте, где оно находится, и тем самым вырабатывайте мышечную память.

Билл хорошо знал, что если сохранять спокойствие и хладнокровие шансы выжить в перестрелке на коротких дистанциях существенно повышаются. Последовательно тренируя одного за другим, Билл, наконец, дошел и до меня. Ко мне он предъявлял такие же требования как к остальным. Не справился, иди домой. Я всегда любил это упражнение. Оно лучше всего подходило для отработки боевых навыков. Раньше, я довольно неплохо выполнял его, интересно было проверить себя и на этот раз.

Взяв винтовку, я посмотрел в прицел и поразил первую мишень, перебежав к следующей, я снова прицелился, выстрелил и услышал знакомый звон. Два из двух. Мои внутренние часы отсчитывали секунды. Тело работало на автопилоте, в то время как я контролировал свой пульс. Пот заливал глаза и очень скоро мои легкие начали тяжело задыхаться от высокогорного воздуха. Завершив упражнение, я положил пистолет в кобуру и стал ждать Билла.

«Средний результат», - сказал Билл. Он никогда не раздавал комплименты.

Стив был последним стрелком и ему досталось больше всех внимания от Билла. Отстрелявшись, Стив выглядел удрученным, потому что когда Билл посчитал все его попадания, выяснилось, что у него наихудший результат. «Похоже, у меня не пристреляно оружие», - сказал Стив. Билл взял его винтовку и, сделав два выстрела, попал в мишень с расстояния двухсот метров. Он отошел к столу с оружием, взял дробовик и с ухмылкой произнес: «По крайней мере, Стив, с этим тебе не придется целиться». Я знал, что когда все уйдут, Стив останется на стрельбище и будет тренироваться.

 

Часть II

"К сожалению, из-за сокращения бюджета Сил Специальных операций в Афганистане, контракты на поставку автомобилей изменены. Так теперь выглядит новый транспорт спецназа. Только спецназ может им управлять".

(шутка авторов книги)

Джаред – командир нашей роты провел весь последний день на аэродроме в Кандагаре, где его проинформировали о подготовке крупной операции. Так как он возглавлял несколько групп спецназа, включая мою, он хотел посвятить меня в детали этой операции. Я договорился с ним, чтобы он выслал вертолет, который оперативно доставил бы меня на аэродром.

Перед отъездом на аэродром Кандагара до меня уже доходили слухи о готовящейся крупной операции, но мне нужна была полная информация. Я представил себе комнату, наполненную командирами из полудюжины стран коалиции, сидящих за столом и пытающихся придумать план предстоящей операции. Учитывая последние вылазки талибов, их дерзкое появление на пути нашей колонны, ракетный обстрел базы они наверняка думали, что нужно в самое ближайшее время предпринимать какие-то решительные действия.После операции «Анаконда» армейский спецназ редко принимал участие в крупномасштабных операциях, особенно с участием линейных войск. Во время операции «Анаконда» в марте 2002-го года войска из 101-й воздушно-десантной дивизии и 10-й горной дивизии планировали блокировать маршруты противника для отхода, но ситуация вышла из под контроля, когда силы спецназа и молодой афганской милиции вступили в контакт с закаленными в боях боевиками Аль-Каеды в Гардезе – городе, расположенном в печально известной долине Шахи-Кот. В конечном итоге из-за критических ошибок, допущенных командованием всех участников операции, некоторым лидерам Аль-Каеды и Талибана удалось уйти. После этого 10-я горная и 101-я воздушно-десантная не работали с командами Специальных Сил. Мы получили так много обвинений в свой адрес, что дальнейшее наше участие в подобных операциях было не целесообразным. 

Непредвиденные обстоятельства в ходе операции подорвали доверие коалиционного командования к афганским подразделениям, из-за чего их  стали считать ненадежными. Таким образом, Специальные Силы продолжали действовать «рядом, с и внутри» Афганской национальной армией. В результате мы построили такие взаимоотношения, которые способствовали развитию всей структуры афганской армии. Позже консервативные командиры стали уделять все больше и больше внимания на взаимодействие вооруженных сил с молодой афганской армией. Мы были с ними, чтобы убедиться, что они преуспели в этом деле. Теперь же я узнал от Джареда, что подполковник Болдук рассматривал предстоящую миссию как шанс показать силам ISAF и всему миру, что афганская армия способна самостоятельно выполнить свою часть работы. Наша работа заключалась в том, чтобы проконтролировать, чтобы замысел стал реальностью.

К большому огорчению моей команды, чтобы подготовить предстоящую операцию,  я пренебрег их предупреждениями. Мы были на передовой базе всего неделю, и нам требовалось больше времени для работы с афганскими солдатами. Им нужны были дополнительные тренировки, чтобы мы могли убедиться, что они знают основные боевые упражнения. Так же нам нужно было больше сержантов и офицеров, которые могли бы вести солдат в бой. Но больше всего мы нуждались в налаживании того высокого уровня взаимоотношений, который был у нас во время прошлых развертываний. Мы нуждались в том уровне доверия друг к другу, которые смог бы выдержать испытание боем.

Я сообщил всем, что мы отправимся на Аэродром Кандагара в течение ближайших двадцати четырех часов. А чертова миссия еще даже не была готова. Мы провели брифинг в небольшом командном центре у нас на базе, почти все реплики начинались со слов «Но Капитан,…».

Командующий афганскими силами подполковник Шинша и мой протеже Али Хусейн присоединились ко мне с Биллом на полу землянки, использовавшейся в качестве штаба АНА. Выпив чашку горячего чая, я начал произносить свою, пожалуй, лучшую речь в жизни, прямо как тренер футбольной команды в раздевалке перед финалом на Супер Кубок. В большей степени я делал упор на древние неписаные правила поведения племен пуштунов – Пуштунвали. Пуштуны всегда придерживаются заповедей Пуштунвали, так как считают, что после смерти они попадут на суд к Аллаху. Особенно я напирал на кровную месть талибам (бадал), обязанность хранить честь семьи (нанг), любовь к пуштунской культуре (дод-пасбани) и клятвы защищать её (тохм-пасбани). 

«Ваши люди помнят как их зовут? Вы хотите снова жить под каблуком у талибов? Вы – львы Кандагара! Вы защитники Южного Афганистана!» - закричал я, - «Мы сражаемся и проливаем кровь вместе уже много лет. Разве вы не будете драться с нами сейчас?» Мои афганские товарищи, одетые в камуфляж, сидели скрестив ноги и, казалось, были зациклены на моей речи.

«Ни одна страна никогда так не помогала Афганистану как Америка. Разве не мы помогли вам победить советские войска?» - спросил я.

Тогда я сказал, что это их шанс получить бадал – кровную месть за группу Главного, исцелить свою кровоточащую рану. Это то что они отчаянно хотели. Афганцы прищурив глаза одобрительно кивнули.

Али обратился к полковнику Шинши

«Ввали на?» - произнес он (прим. «почему нет?»).

А сейчас наступила самая сложная часть моего выступления. Как рассказать о предстоящей миссии, но при этом, не вдаваясь в её детали? Я полагал, что нам нужно сформировать у них в головах идеи, на основе которых они бы разработали свой собственный план. Если афганцы будут думать, что план миссии разработан ими самими, то это заставит их помалкивать, чтобы информация о задании не дошла до талибов. Преданность в Афганистане можно легко продать, и мы знали, что у талибов были шпионы в афганской армии. Черты, мы знали, что на нашей базе есть пособники талибов, но не знали, кто именно это был! Я объяснил, что с этого момента никто не может покинуть территорию базы, оружие должно храниться только в оружейной комнате, а все телефоны должны быть конфискованы. 

Шинша попросил нас оставить его наедине с находящимися в комнате командирами. Он знал, что я немного говорю на пушту и это был его тонкий способ быть вежливым ко мне. Пригнувшись мы вышли из хижины, а когда вернулись, узнали, что афганцы готовы присоединиться к миссии и поддержать все мои просьбы. Мы набрали почти шестьдесят человек добровольцев, среди которых не менее десятка обладали хорошими лидерскими качествами. Остальные подразделения стали готовиться к отъезду в отпуск.

В то же время Джаред вновь поговорил с Болдуком и знал немного больше о предстоящей операции. По их задумке нам совместно канадскими подразделениями предстояло заблокировать пути отхода для талибов. К моменту начала операции мы должны были быть уже в районе её проведения, чтобы сохранить элемент неожиданности.

Углубленное планирование миссии началось с проработки маршрута возвращения на аэродром Кандагара. Мы решили покинуть базу этой ночью и проехать через центр города, хотя обычно объезжали его вокруг. Низкий трафик, присутствие американских военных, что как мы полагали, должно было отбросить талибов подальше от этого места, высокая скорость машин, а так же возможность разъехаться на мощенной дороге, должны были защитить нас от придорожных бомб. Мобильные бронетранспортеры (GMVs), а так же маскарад из Jingle-грузовиков и пикапов АНА в сумерках выстроились у ворот базы. Jingle-грузовики получили свое название из-за огромного количества колокольчиков, цветных ленточек и прочих украшений, которыми на удачу обвешивали их афганцы. Когда они ехали по грязным разбитым афганским дорогам, то громыхали, как рождественская ёлка.

Брайн завел наш грузовик и посмотрел на меня, ожидая приказа к началу движения. Я и Брайн служили в одном подразделении и вместе прошли квалификационный курс армейского спецназа. Излишне говорить, что когда Брайн попал в спецназ, я боролся за право работать вместе с ним. Ни для кого не секрет, что я всегда буду находиться впереди, когда поведу своих людей в бой, если только сержант команды не запретит мне это. В противном случае я не смог бы вынести, если бы кто-то из моих людей пострадал или погиб, находясь впереди меня. Именно поэтому Брайн стал водителем головного грузовика, моего грузовика. Он анализировал каждый след на дороге, каждый перекресток, каждую канаву вдоль дороги, с такой тщательностью, как это делают водители его любимых гонок NASCAR, предпринимая максимальные меры предосторожности на своем пути. Во многих случаях именно ему я обязан тем, что до сих пор жив.

В свободное от службы время Брайн жил гонками NASCAR. Он всегда был в курсе последних результатов и рейтингов водителей. Наверно он мог бы работать механиком в одной из команд, настолько здорово он разбирался в технике. Я восхищался и ценил его за это. На передовой базе у Брайна была своя мастерская, которая была больше похожа на логово суперзлодея окутанное проводами, антеннами и телефонами, покрывающие небольшой стол. Если мы не были на миссии, Брайн всегда находился у себя в мастерской, создавая аппаратуру для армии. Однако, когда у него было время пообщаться с людьми он такой возможности не упускал.

В нашей команде Брайн отвечал за связь. Если радиостанция была в его руках, значит, беспокоиться о её работе не приходилось. Но ключевой фигурой в команде Брайна делала не только должность связиста, он был моим близким другом и советником. Брайн с его худым телосложением, рыжими волосами и веснушками, Смитти – наш сержант разведки и я могли бы составить сборную Ирландии. У Брайна не было бороды, которая в Афганистане порой может спасти жизни, зато были небольшие усы, которые напоминали усы Дока Холидея из фильма «Тумстоун: Легенда дикого запада». Руки у Брайна росли, что называется, из правильного места. Из куска фольги, пары батареек АА, кокса, нескольких фантиков от конфет и изоленты он запросто мог собрать радио, которое будет работать в любой точке мира.

Как я уже говорил в начале, у меня подобралась отличная команда, достойная финала игры за Супер Кубок. И Брайн занимал одно из ключевых мест в этой команде. Это лучший специалист по связи из тех, кого я видел в течение пятнадцати лет службы в армии. Он со своим напарником Смитти всегда выполнял поставленную им задачу ответственно и до конца. Вместе это парочка могла вынести кого угодно.

Будучи простым парнем, Брайн никогда не отвлекался на мирские утехи вроде крутой тачки, денег и красивых женщин, вместо этого он был примерным семьянином и относился к своей семье с таким же трепетом, как к своей работе. Эти качества Брайна вызывали глубокое уважение, и я всегда приводил его в пример другим членам команды.

Тем временем наш конвой вошел в город со стороны рынка. Днем это место переполнено людьми, буквально яблоку негде упасть. На прилавках разложены мясные туши, ковры и прочие товары для дома. Но сейчас рынок был пуст, а множество магазинчиков с прикрытыми ставнями могли быть неплохими наблюдательными позициями. Автомобили, грузовики, тележки, остатки сожжённой советской техники, стоящие вдоль обочины дороги были хорошим местом для закладки придорожного СВУ.

ПНВ позволял мне заглянуть в каждое окно, каждый переулок, где нас могла подстерегать опасность. Небольшие яркие точки от ЛЦУ наших винтовок шарили вдоль стен построек, ища цель. Впереди мы увидели КПП Афганской национальной полиции, я сверкнул инфракрасным маячком в их сторону. Проезжая через пост я легко мог разглядеть в зеленоватом свете ПНВ белоснежные улыбки полицейских. Один из них подал нам знакомый сигнал гавайской шакой – жестом из оттопыренного большого пальца и мизинца.

Как только хвост колонны прошел КПП афганской полиции Брайн прибавил газу и, управляя машиной подобно гонщику NASCAR, помчался по улицам Кандагара. Я чувствовал себя в большей безопасности, когда мы ехали быстро, особенно при подъезде к самому опасному участку маршрута, известному как «Аллея СВУ».

Около 70% всех взрывов от террористов-смертников и СВУ происходило именно на этом участке дороги через Кандагар. Повсюду были следы от терактов: изрешеченные стены, разбитые поребрики, воронки на дороге. Эти воронки хоть и были не глубокими, но могли разбить подвеску наших грузовиков, из-за чего мы вынуждены были сбросить скорость.

Когда мы замедлились, чтобы объехать особенно большую выбоину в гарнитуре радиостанции затрещало «Мотоцикл на три часа!»

Я увидел велосипедиста, едущего параллельно конвою. Что это? Террорист-смертник или наблюдатель, помогающий своим приятелям устроить на нас засаду? На часах было два часа ночи, так что вряд ли он ехал за молоком.

Билл вышел на связь по радио и сказал, что велосипедист свернул в переулок и едет в сторону конвоя. Я крепче сжал в руках свою винтовку, готовый убрать велосипедиста с нашего пути. Но в этот момент сквозь шум двигателей прозвучал предупредительный выстрел одного из афганских полицейских. Велосипедист тут же помчал прочь от конвоя. Скорее всего, это был простой гражданский, потому что если бы это был смертник, он продолжил бы движение в нашу сторону. Кажется, теперь ему придется менять штаны.

Мы пересекли арку, напоминающую логотип Макдонольдса, это ознаменовало, что мы достигли центра города. Я выдохнул с облегчением, когда мы выехали на темную ровную дорогу, увеличили скорость и помчались в сторону аэродрома. Вскоре, в отдалении, мы увидели его яркие огни.

Мы приблизились к мосту, где двумя днями ранее патруль талибов разоружил охранников блок-поста. Я спросил у охранника, не видел ли он чего-то подозрительного. Он отрицательно покачал головой. На этот раз у него было свое оружие, а рядом стояли два его напарника.

Мы проехали первые афганские ворота безопасности на северной стороне аэродрома. Jingle-грузовики отделялись от нас по мере продвижения. Въезд на КПП аэродрома был защищен мешками с песком и расположенными на них пулеметными гнездами, по обеим сторонам от въезда располагались башни и с торчавшими из них пулеметами. Мой грузовик замедлился, и я махнул рукой охраннику. Ответа не последовало. Ворота оставались закрытыми. Нас это озадачило, ведь мы были четко обозначены как конвой американской армии. 

«Американцы! Откройте ворота!» - крикнул я охраннику ISAF.

Приглушенный голос из мегафона приказал афганским солдатам сложить оружие и отойти к площадке огороженной колючей проволокой, где местные рабочие обыскивались перед началом работы. Что?

«Эй, парни, в чем проблема? Мы американцы и они вместе с нами!» - я был в полной растерянности. Мы одеты в американскую военную форму, едем на американском военном грузовике, а эти афганцы нас сопровождают. Это солдаты Афганской национальной армии, и они проследуют с нами. Я не позволю обыскивать их, как обычных преступников. Я вышел из грузовика и направился к охраннику.

«Эй, парень, в чем проблема?» - повторил я.

Охранник сделал шаг назад и привел свое оружие в боевое положение.

«Какого черта ты делаешь?» - заорал я.

Я потребовал, чтобы сержант национальной гвардии вышел ко мне, но ответа не последовало. Я видел через окно, как солдаты национальной гвардии пытаются получить по телефону длинный список согласований, после чего один из сержантов подошел ко мне и потребовал, - даже не попросил, сдать своё удостоверение личности.

Найдя его в кармане рубашки, я достал его и сказал охраннику: «Подойди сюда и возьми его сам!»

Неудивительно, что он не сдвинулся с места. Сытый по горло я вернулся в грузовик и по радиоканалу вызвал ТОС, доложив, что блок-посты на юге Афганистана контролируются правительственными силами, и что солдаты ISAF остановили нас на въезде на аэродром. «Успокойся, Гриз!» - раздалось в ответ. Гриз – это прозвище Мэта из 3-й команды.

Боевой капитан вернулся через мгновение и сказал: «Оставайтесь на месте, мы сейчас уладим конфликт.»

Я облокотился на грузовик и почувствовал, что вот-вот засмеюсь. Мы несколько часов ехали через весь город, опасаясь придорожных бомб и террористов-смертников, а в итоге встали перед воротами нашего места назначения. Надеюсь, это не было предзнаменованием грядущего.

Через пять минут к воротам подъехал грузовик, ворота открылись, и один из членов нашей команды зашел внутрь будки охранников. Спустя некоторое время он вышел, а сержант национальной гвардии кивнул в нашу сторону, разрешив проехать внутрь. 

Когда мы проезжали мимо ворот, он показал нам средний палец.