Электра, словно сомнамбула, бродила по дому, машинально огибая окружающие предметы. В ушах у нее стоял странный гул, а сердце билось глухо и болезненно… Наконец она добралась до своей уютной спальни, но теперь та казалась пустой и неприютной. Девичья комната, где тут и там памятки о романтических розовых мечтах. Разбитому сердцу здесь не место…

Она с болью отвернулась от лент цвета синих бабочек, брошенных на подзеркальник. Пора оставить все это в прошлом – и ленты, и шелка, и банты… все эти глупости, еще недавно помогавшие ей постигать науку любви. Сейчас она могла без боли смотреть лишь на закопченный камин.

Вошедшая Блисс застала кузину сидящей в кресле подле холодного камина. Спина Электры была прямой, а руки сложены на коленях.

– Кузина?

– Извини, Блисс. Ты не вовремя.

– Уже вижу… – Блисс изящно присела на низкую скамеечку у ног Электры. – Его светлость весь вечер искал тебя. Похоже, тебе удалось поразить его воображение. Честно говоря, не думаю, что столь внезапное исчезновение подобает приличной юной леди…

Закрыв лицо руками, Электра силилась вдохнуть всей грудью, усмиряя сердечную боль:

– Блисс, мне начхать на всех приличных леди, вместе взятых!

– О-о-о, выражайся изящнее, дорогая!

Из груди Электры вырвалось истеричное хихиканье, тотчас перешедшее в рыдание.

– Что ж, если предмет твоей печали вовсе не его светлость, тогда это как пить дать мистер Хейстингз.

Электра перестала дышать. Что ж, не было больше смысла отмалчиваться.

– Мне казалось, это первый по-настоящему достойный мужчина, с которым мне посчастливилось повстречаться. Я восхищалась его манерой жить, презирая все условности. Но… все это ложь! Его зовут вовсе не Хейстингз. Он лорд Эрон Арбогаст. – Ей надо было высказать все, ей необходимо было выговориться. – Его еще называют Черным Эроном…

– О боже правый!.. – Блисс какое-то время молчала, осознавая услышанное. – Тот самый лорд Эрон!

Электра уставилась на кузину, не веря своим ушам:

– Ты знаешь историю о Черном Эроне? – Она беспомощно всплеснула руками. – Почему все вокруг знают это, кроме меня?

– Просто некоторым надо уметь лучше слушать, – мягко отвечала Блисс. – К тому же в последние годы тебя интересовали… м-м-м… совсем другие материи.

Блисс явно имела в виду охоту за приличным женихом, составлявшую весь смысл существования Электры.

– Да, меня ничто не волновало, кроме удачного замужества! Однако сегодня вечером я позабыла обо всем, я самое себя забыла – и все ради поцелуя гнусного лжеца!

– О, я прекрасно понимаю, отчего ты про все позабыла. Не пойму другого: почему охота за богатым мужем составляла весь смысл твоего существования?

Синие глаза Блисс были, как всегда, безмятежны.

– Ах не понимаешь? – Электра яростно сверкнула глазами. – Тебе известно, в каком состоянии наше поместье! Чтобы восстановить его, необходимо целое состояние…

– Разумеется, мне это известно. Но почему именно ты должна пожертвовать собой, чтобы спасти поместье? Почему не я? В конце концов в том самом пожаре не меньше моей вины, нежели твоей…

– Что-о? О чем это ты?

«Не может быть… нет… это невозможно…»

Но эти слова объясняли все. Электра даже головой затрясла, отгоняя дикую, немыслимую идею:

– Не понимаю, о чем ты говоришь…

Блисс невозмутимо сложила на коленях руки, в точности повторяя позу Электры.

– Я говорю про нас с тобой, про наши игры в гостиной. Про двух любопытных малышек, чье любопытство не знало границ. Которым пришло на ум исследовать механизм каретного фонаря, похищенного ими из конюшни.

Электра расширившимися от ужаса глазами глядела на кузину, в груди у нее похолодело. Она судорожно сглотнула, силясь избавиться от всплывающих из небытия воспоминаний.

– Нет… я ничего не помню… – жалобно прошептала она.

– Именно поэтому ты и меня не вспомнила. Точно так же ты не помнишь и причины, толкнувшей тебя на безумную жертву.

– Но ведь пожар… Огонь тогда пожрал все поместье, не только гостиную…

– Наверное, тебе тяжело будет услышать то, что я сейчас скажу.

– Говори!

Блисс сокрушенно вздохнула:

– Мы тогда никого не позвали на помощь. Просто убежали и спрятались в рощице, за лужком…

«Роща… маленькая девочка лежит, свернувшись калачиком, схоронившись в мощных корнях старого дерева… насмерть испуганная, дрожащая…»

– Ненавижу эту рощу! Никогда по собственной воле не пошла бы туда!

– Это сейчас, дорогая, а прежде ты любила там гулять.

Электра вновь затрясла головой:

– Нет! Я никогда не поступила бы так! Никогда не сбежала бы, не оставила бы родных в опасности!

Глаза цвета летнего неба взглянули на нее понимающе:

– Нам было по пять лет, кузиночка. Мы были слишком малы. Никому в голову не пришло обвинить в случившемся нас. Никому… кроме тебя, насколько я теперь понимаю.

Электра хватала ртом воздух. Она по-настоящему задыхалась. Она спрятала лицо в ладони и уронила голову себе на колени. Сдерживаемые рыдания, бессильные вырваться наружу, душили ее.

«Это я… снова я… я всегда во всем виновата. И всегда знала об этом! Во всем моя, только моя вина!»

Блисс нежно отвела дрожащие руки от лица Электры, боясь, что та в приступе отчаянья расцарапает себе щеки.

– Это был просто несчастный случай, кузина. Такое случается. И никто в этом не виноват.

Было ясно, что Блисс не уйдет, пока Электра не успокоится. Тогда, собрав в кулак всю свою железную волю, воспитанную за долгие годы, Электра глубоко вдохнула, затем выдохнула. Потом медленно выпрямилась в кресле и разжала судорожно сжатые руки, которые Блисс все еще нежно поглаживала.

– Благодарю, кузина. Разумеется, ты совершенно права. Теперь я все понимаю.

Блисс слегка отстранилась. Ее широко распахнутые глаза по-прежнему были безмятежны, однако у Электры возникло такое чувство, что Блисс видит ее насквозь. Впрочем, кузина и не подумала подвергнуть ее слова сомнению.

– Вот и прекрасно, кузиночка. – Блисс поднялась. – А теперь, с твоего позволения, я пойду спать. Я безумно устала – ведь мне пришлось танцевать весь вечер без отдыха…

Электра потупилась. «А вот я протанцевала один-единственный вальс…»

Она вновь истерически хихикнула: «Сколько очков теперь в пользу Блисс?»

В дверях Блисс замешкалась:

– Понимаю, ты в себе разочарована, оттого что поддалась очарованию столь ужасного человека. Но ведь он спас мне жизнь. И мне он тоже был весьма симпатичен. И всем нам.

– За исключением Дейда…

Блисс кивнула:

– Да, за исключением Дедала. Полагаю, ничего удивительного тут нет. Это для него в порядке вещей – быть исключением.

Электра собрала последние силы и улыбнулась кузине, которая оказалась вовсе не такой простушкой, как она полагала прежде.

– Восхищаюсь твоей рассудительностью, Блисс. И наблюдательностью. И ценю твою доброту… Сожалею, что недооценивала тебя.

Блисс потупилась:

– В этом ты не одинока, дорогая. Думаю, тебе знакомо это неприятное чувство. – Она вновь вознамерилась уйти и вновь помешкала. – Уверена, знакомо оно и бедному лорду Эрону…

И она исчезла, оставив Электру в ее разоренном гнездышке наедине с леденящим ужасом.

«Я столько всего разрушила за свою жизнь, а ведь мне всего девятнадцать! Умоляю, кто-нибудь, остановите меня, пока я не разрушила до основания весь этот мир!»

Впрочем, сейчас она готова была пожертвовать всем этим миром, чтобы исправить содеянное. С радостью отдала бы жизнь, чтобы вновь вернуться в ту точку своей жизни, после которой уже не было возврата к былому…

«А где та самая точка? Когда ты подожгла имение? Или когда впервые поцеловала лорда Эрона?»

Тело Эрона рухнуло в мерцающие воды Темзы почти беззвучно – никто и не заподозрил бы, что здесь только что произошло убийство. Впрочем, поблизости никого не было. Кас предусмотрительно велел братьям подъехать к излучине реки подле Воксхолл-Гарденз, где в этот предрассветный час было совершенно безлюдно. В это время респектабельные горожане все уже разошлись по домам, а простой люд еще не принялся за работу.

В тот миг, когда голова Эрона погрузилась в ледяную мутную воду, его посетила странная мысль: «Откуда Уортингтон-близнец так точно знал, где именно удобнее избавиться от тела… Ну, от того, что вот-вот станет мертвым телом?»

Ему не спастись, это было ясно как день. Если бы лондонцы вдруг узнали о происходящем, то высыпали бы на берег понаблюдать за бесславной кончиной Черного Эрона.

Запястья его были накрепко стянуты веревкой и лодыжки тоже. Эрон беспомощно забился, силясь вынырнуть на поверхность. Когда его, раскачав, бросили в воду, он умудрился вдохнуть побольше воздуха, но потерял почти половину запаса, ощутив ледяные объятия Темзы.

В панике он отчаянно задергался – тело полностью вышло из-под контроля разума. Он бился словно рыба в сетях. Нет, еще рано… еще не время ему умирать, он не хотел смерти! Барахтаясь, он уже не понимал, где верх, а где низ, где вожделенный воздух и свет, а где илистое темное дно…

И вдруг случилось чудо – когда случаются подобные чудеса, обычно слышится ангельское пение! Путы сами собой упали с его запястий. Мощно загребая, Эрон устремился туда, где, как он надеялся, был солнечный свет, – и вот его голова вынырнула на поверхность, а легкие наполнились восхитительным свежайшим воздухом! Речной вони он сейчас не ощущал…

«Как это прекрасно!»

Какое-то время он просто глубоко дышал, упиваясь этим промозглым и вонючим воздухом. Затем, сделав глубокий вдох, вновь нырнул, чтобы освободить ноги от веревок. И вновь путы легко соскользнули с лодыжек, словно по волшебству…

Нет, волшебства тут никакого не было. Просто хитроумные узлы. Уортингтоны хорошо умели их вязать. Это Лисандр взял веревку из рук Каса, чтобы связать руки Эрону, это было еще в доме, – и ноги в повозке ему связывал тоже он…

Молчаливый таинственный Лисандр, похоже, принял сторону Черного Эрона…

Эрон уверен был: вздумай он возвратиться в Уортингтон-Хаус, ему несдобровать. Но, даже закрывая глаза, видел бледное лицо – ее лицо, окаменевшее и прекрасное, с чуть трепещущей нижней губой…

Ему надо было многое сказать Электре. Очень многое. Разумеется, он не мог открыть ей всей правды про Черного Эрона. И все же ему невыносима была мысль, что она до конца своих дней будет считать его лжецом, бесчестным обольстителем, укравшим ее поцелуй…

«Но ты на самом деле солгал ей, обольстил и украл поцелуй!»

«Да, но вовсе не в силу тех причин, о которых она подумала!»

А истинная причина имела для него жизненно важное значение. Оставалось надеяться, что она и ей хоть немного небезразлична.

К тому же его конь остался на конюшне у Уортингтонов…

Поэтому, едва выбравшись из отвратно воняющей реки и отжав одежду, он пустился в обратный путь. От Темзы до дома Электры он дошел пешком. К тому времени, как он добрел до особняка, солнце было уже довольно высоко, да и одежда на нем почти просохла.

Хромая в бальных туфлях, одолженных у Уортингтонов перед балом, Эрон мысленно клял всех мужчин этого рода на чем свет стоит. И тут увидел уже знакомую карету, стоящую у крыльца. Пара серых коней дремали, уныло опустив морды. Сейчас при ярком солнце хорошо видно было, насколько обветшали упряжь и отделка кареты.

Эрон полагал, что его собственная карета – старая рухлядь, однако эта, похоже, была старше на несколько десятков лет! На крыльцо вышли Кас и Лисандр, и Эрон поспешно отступил в тень.

Молодые Уортингтоны тащили объемистый обшарпанный сундук. Когда они водрузили его на багажник кареты, она опасно покачнулась и затрещала, грозя вот-вот рассыпаться.

Тут Эрон увидел, что на крыльцо вышла Электра. На ней было платье мятного оттенка, поверх надет ладно сидящий темно-зеленый жакет, а на головке красовалась шляпка, украшенная лентами в тон платью.

«Должно быть, сейчас глаза ее зелены словно изумруды…»

В этом наряде, скроенном по последней моде и дивно подчеркивающем изящество ее фигуры, Электра выглядела принцессой среди плебеев. Спору нет, ее братья тоже умеют изящно одеться, если требуется, – выходной костюм Каса вчера выглядел остромодным настолько, что казался чересчур экстравагантным, – но теперь все они были облачены в невзрачные коричневые куртки, подобные собственной куртке Эрона.

Тут появились Айрис и Арчи. На Арчи красовался тот же фрак, что и вчера вечером, – нарядный, но местами лоснящийся. Айрис же была в причудливом многослойном одеянии из прозрачной трепещущей ткани, которая развевалась на ветру словно какое-нибудь средневековое знамя. По крайней мере на ум Эрону пришло именно такое сравнение. Зрелище было бы весьма впечатляющим, если бы Айрис, будто в полудреме, не направилась куда-то вверх по улице, что Кас едва успел подхватить мать под локоть, опасаясь, как бы кто-нибудь из прохожих не врезался в нее.

Мало-помалу из дома высыпали все Уортингтоны, включая Атти и Блисс, вышел даже Филпотт – творец «волшебного чая», выглядевший сейчас на удивление вменяемым. Причиной тому был, вернее всего, слишком ранний час… Айрис, Арчи и Электра перецеловались и переобнимались со всеми по очереди, а затем уселись в карету. Хмурый Лисандр выслушал наставления Дейда, вспрыгнул на козлы – и скрипучая карета покатилась по улице, а вслед отъезжающим замахали многочисленные руки и платочки.

Эрон еще дальше отступил в спасительную тень. Судя по объему поклажи, путешествие займет не один день. Это могло стать существенным плюсом – между ним и Электрой теперь стоит лишь один из Уортингтонов. Арчи и Айрис были не в счет… Если бы он знал, куда они направляются, то мог бы опередить их верхом на Жирной Заднице.

Нет, он вовсе не желал неприятностей. Просто ему во что бы то ни стало необходимо было поговорить с Электрой! Извиниться. Объясниться. И молить ее о прощении…

Тут Дейд обнял за худенькие плечики взгрустнувшую Атти. Его низкий голос Эрон расслышал ясно.

– Она ведь еще не выходит замуж, Атти! Сперва ей надлежит принять предложение. Они пока просто едут в имение герцога Камбертона, чтобы обговорить детали. К концу недели она будет уже дома.

Эрон скрипнул зубами. К черту бредни Дейда! Официальная помолвка связывает столь же крепко, как и брачные узы! Если Электра примет предложение герцога, ей придется либо выйти за него, либо навечно стать в глазах общества парией, неприкасаемой, отверженной!

«Невилл, если ты скрепишь своей подписью брачный договор, ты подпишешь себе смертный приговор! Потому что я не позволю тебе и пальцем ее коснуться!»

Что ж, хорошо. Возможно, ему не удастся ограничиться просто разговором с Электрой…

Пробравшись незамеченным на задворки, Эрон проскользнул в двери конюшни. Обнаружилось, что его несостоявшиеся убийцы зашвырнули скромный сундук с его пожитками в стойло Жирной Задницы, чтобы тот всласть на нем потоптался.

Эрон с наслаждением переобулся в свои удобные башмаки, потом оседлал сопротивляющегося коня, которому, видимо, очень полюбился новый дом. Мощный гнедой конь скалил свои огромные желтые зубы, пару раз наступил Эрону на ногу, то и дело вскидывая задом и ударяя копытами в стену стойла. Эрон шепотом осыпал жеребца отборными ругательствами, всей душой надеясь, что все в доме подумают, будто Жирной Заднице просто блажь ударила в голову…

Тут неподалеку послышались голоса, и Эрон безо всяких церемоний потащил коня за узду – тот тупо упирался, похоже, смекнув, что хозяин вознамерился разлучить их с его возлюбленной Бианкой.

Наконец, чудом увернувшись от оскаленных зубов, Эрон вскочил в седло, вонзил шпоры в бока жеребца и послал его в галоп. Кажется, фортуна благоволила ему – его никто не заметил.

По крайней мере он так чистосердечно полагал…

Со стропил конюшни свешивались, болтаясь в воздухе, две бледные тощие ноги с ободранными коленками, обутые в огромные башмаки, норовившие вот-вот свалиться вниз.

Атти жевала кончик одной из своих многочисленных косичек, задумчиво глядя на открытые двери конюшни. Если она проболтается Дейду, тот оседлает своего Икара, пустится вдогонку и не даст гадкому Хейстингзу разорвать помолвку сестры с герцогом. А если она ничего Дейду не скажет, то события будут развиваться своим чередом.

Электра, разумеется, будет в ярости, если кто-то помешает ее помолвке…

Атти поудобнее расположилась на стропилах, сунула в рот соломинку и стала глубокомысленно ее жевать. Когда-то давным-давно любимым ее занятием было доводить Электру до белого каления. Это было еще до того, как Калли уехала из дому, выйдя замуж за своего безумного отшельника, – тогда Атти впервые осознала, что все близкие один за другим могут ее покинуть…

И дело было не в том, что она невзлюбила Хейстингза… или Черного Эрона, или как там его зовут по вторникам после завтрака? Напротив, он даже стал ей симпатичен, в основном потому, что Атти распознала в нем знатного вруна и непутевого малого. Что поделать, ей нравились такие вот… непутевые.

Увы, со временем Атти начала подозревать, что этот Хейстингз лелеет недвусмысленные и коварные планы по поводу незамужней сестры.

Иначе чем объяснить те жадные взгляды, которыми он вечно провожает Электру? Чем еще объяснить то, что его рука непроизвольно тянется к ней, словно желая коснуться ее шелестящих юбок?

Нет, Аталанта не могла позволить, чтобы еще одна ее сестра выскочила замуж и упорхнула из родного гнезда! Она и прежде пыталась противостоять подобному. Использовала даже метательные снаряды, однако это не сработало… Бедняжка Калли! Атти отогнала воспоминание о любимой старшей сестре, окровавленной и лежащей навзничь в вереске…

Тогда Атти не побрезговала даже ядом, но и тут все пошло не так. И теперь Калли живет далеко-далеко со своим мерзким сэром Лоуренсом Портером!

А когда ее любимые братья Кас и Пол вступили в единоборство за внимание хорошенькой вдовушки, Атти помогала им обоим, что оказалось куда более продуктивно. Эта ее стратегия, а еще помощь доброго друга Баттона помогли ей обзавестись новой сестрой, которая вскоре подарит ей маленькую племянницу. Конечно, ей не удалось сравнять счет, однако брата она не потеряла.

…Как все это глупо! Никому не стоит взрослеть! Никто не должен уезжать! И уж яснее ясного, что никому не следует обзаводиться собственной семьей… Ведь они Уортингтоны! И у них уже есть семья – семья, которая принадлежит ей!..

То, что ее постепенно все покидают – и сестры и братья, – обрекло бедную Атти на череду бессонных ночей и одиноких вечеров. Она слонялась по стремительно пустеющему дому, обдумывая свое горестное положение.

И если ей предстоит выбирать между каким-то глупым напыщенным герцогом и добрым старым Черным Эроном в качестве будущего свояка, то… Эрон по крайней мере смог стать своим в мире Уортингтонов. И даже – вот чем она по-настоящему восхитилась! – ему порой удавалось их вразумлять…