Досрочное окончание ужина Фортескью было только на руку. Он сможет чуть больше времени потратить на урок. С недавних пор Фортескью целый день с нетерпением ждал вожделенного часа.

И вот она – долгожданная радость. Фортескью стоял, склонившись над роскошной рыжей шевелюрой своей ученицы, и вдыхал нежный теплый аромат, что источала ее бледная кожа. Лишь неимоверными усилиями воли Фортескью удавалось сосредоточиться на поставленной задаче.

– Здесь все хорошо, – ровным голосом произнес он. Чего ему это стоило, когда сердце билось, как у загнанной лошади! Затем Фортескью указал на ошибку в ровном ряду цифр. – А вот тут, видите?

Патриция еще ниже склонилась над тетрадью.

– Ой! – она быстро исправила ошибку и с улыбкой откинулась на спинку стула. – Какая же я недогадливая!

Фортескью не рассмеялся.

– Патриция, я давно собирался вам кое-что сказать. – Фортескью обошел стол кругом и сел напротив своей ученицы. – Вы очень быстро учитесь, но подниметесь еще выше, если полностью искорените ирландские словечки из своей речи.

Патриция вздрогнула, как от удара.

– И что тогда? Каким словом мне себя называть?

Фортескью, вальяжно устроившись в кресле почти таком же роскошном, как и в кабинете хозяина дома, пристально смотрел на Патрицию.

– Разве стремление к совершенству – это плохо?

– И к чему я, по-вашему, должна стремиться? К тому, чтобы стать лгуньей? – Патриция покачала головой. – Я не против того, чтобы говорить правильно, но нет ничего стыдного в том, чтобы быть ирландкой. – Патриция судорожно сглотнула и отвернулась, чтобы скрыть внезапный влажный блеск в глазах. – Порой только мой голос напоминает мне, что есть на свете и мой родной дом, а не только этот ваш хваленый Лондон с его каменными домами и расфуфыренными господами…

Патриция сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Негоже ей тратить его драгоценное время, обливаясь слезами. Вот он сидит с таким лицом, словно у него шило в заду, а встать совесть не велит. Будь он ей ровней, так она задразнила бы его до колик в животе. Пусть бы разок посмеялся от души! И дома его никто не спутал бы с англичанином: настоящий ирландец, косая сажень в плечах, синие глаза, волосы черные как смоль. И улыбка такая озорная…

Фортескью собрался было что-то сказать, и было мгновение, когда Патриция была уверена, что услышит знакомый ирландский акцент. Она готова была расцеловать его в губы за удовольствие услышать родную речь!

Но нет. Он заговорил на безупречном английском: холодном, бездушном. Слова падали, как ледяные градины.

– Никто не будет заставлять вас делать то, чего вы не хотите, разумеется, – сказал Фортескью. Да поможет Бог этому несчастному: он не умеет говорить по-другому, по-человечески. – Я только хотел предложить вам ценный, по моему мнению, совет.

Патриция расправила юбки и села прямо: точно так, как сидел он.

– Тогда я об этом подумаю, сэр, – сказала она, стараясь говорить таким же безразлично-холодным тоном, как и он. – Мне закончить чтенье? То есть чтение?

Фортескью кивнул все с тем же невозмутимым выражением лица. Впрочем, похоже, она все же погубила ту атмосферу осторожной непринужденности, что начала потихоньку прокрадываться в эту комнату во время их уроков. Патриция подавила вздох. Как ни похож Фортескью на ирландца, англичанин, он и есть англичанин: они все обидчивы и отходят не скоро.

Держи ухо востро, Петти, и не заносись слишком высоко, а то и опомниться не успеешь, как тебе дадут пинка под зад.

Не помешает почаще вспоминать о том, что возможность учиться грамоте у нее появилась лишь благодаря ее светлости, а положение ее светлости в этом доме ой как непрочно.

Бедная миледи.

Колдер уже битый час мерил шагами свою огромную спальню, но все никак не мог успокоиться.

Был момент, когда ему вдруг захотелось увидеться с братом. Странное желание с учетом обстоятельств. И все же, Рейф знал бы, что делать, чтобы обида улетучилась из взгляда Дейдре, чтобы улыбка появилась на ее лице…

С другой стороны, Рейф, как правило, не ограничивался завоеванной у женщины улыбкой, не смущаясь тем, что дама не свободна, а принадлежит, к примеру, его брату Колдеру. Так что к помощи Рейфа прибегать не стоит. К тому же Колдер обладал тем, чего никогда не было у Рейфа: неограниченными ресурсами. Верно то, что деньгами нельзя купить любовь, но заставить женщину сменить гнев на милость с помощью денег вполне возможно. Пусть не навсегда, но на время, достаточное для того, чтобы Колдер разобрался в ситуации и понял, с какого момента все пошло наперекосяк.

И что могло бы заставить улыбнуться такую женщину, как Дейдре?

Последний месяц, со дня оглашения до свадьбы, Колдер немало времени проводил в обществе своей нареченной. Ему вспоминались ужины в Брук-Хаусе в компании ее кузин и недоброй памяти мачехи. В тот день, когда Дейдре сделала ему предложение, Колдер в очередной раз подивился ее рациональному подходу: словно она предлагала ему партнерство в бизнесе. Он вспоминал, как она выглядела во время венчания: природная красота, умело подчеркнутая элегантным нарядом, сшитым… Как там его? Лементье, кажется?

Колдер сделал глубокий вдох и выдох. Несмотря на то что сразу после свадьбы он лишил свою жену всех светских радостей и не купил ей ни одного нового платья, она все же подарила ему несколько драгоценных улыбок. Отныне и впредь он будет думать только о них.

Да, пожалуй, он знает, с чего начать.

На следующее утро, открыв глаза, Дейдре обнаружила, что проснулась в раю. В атласно-шелковом раю. Не поверив своим глазам, она зажмурилась, открыла их вновь, потерла…

Нет, это не сон. Повсюду платья. Нарядные, шелковые, переливающиеся, словно драгоценные камни, украшенные кружевом, жемчугом, лентами. Даже воздух в комнате наполнился головокружительным запахом дорогих тканей.

Дейдре медленно села и протянула руку к лежащему на одеяле платью из темно-синего, как полночное небо, шелка. Какой удачный выбор цвета, чтобы подчеркнуть золотистый оттенок ее волос!

Ткань тихо зашелестела под пальцами, словно говоря: «Я настоящая! Погладь меня! Сомни меня! Примерь меня!»

– Ладно, – шепнула в ответ Дейдре. – Если ты настаиваешь.

Откуда-то из глубины комнаты послышался негромкий смешок.

– Эй, кто там?

И тогда из-за облака сливочно-белой органзы показался ангел. Ангел в виде маленького, опрятно одетого мужчины с блестящими глазами и лицом заправского плута.

– Доброе утро, миледи.

– Лементье! – воскликнула Дейдре. – Что вы тут делаете?

Чудеса сыпались на нее этим утром как из рога изобилия. Мало того, что она проснулась в комнате, полной восхитительных нарядов, еще и сам их творец и создатель явился к ней.

Дейдре улыбалась самому востребованному портному Лондона. Дейдре не испытывала ни малейшей неловкости из-за того, что он видел ее в ночной сорочке, поскольку во время примерок свадебного наряда он видел ее куда более раздетой.

Кроме того, Лементье был не из тех мужчин, кого стоит стесняться дамам.

Он широко улыбнулся в ответ и развел руки в стороны.

– Прямо-таки пещера Али-Бабы, верно?

– Нет, в десять раз лучше! – со смехом ответила Дейдре и выбралась из постели. С восторгом она перебегала от одной кипы платьев к другой, потом принялась вытаскивать шляпки из коробок, примеряя то одну, то другую, затем переключилась на перчатки. – А еще туфли! И гребни! И ридикюли под каждый наряд!

Настоящий пир для изголодавшейся по модным нарядам души Дейдре. И вдруг Дейдре вспомнила кое о чем, и шляпка с яркими лентами выскользнула у нее из рук.

– Но… его светлость не позволит мне все это носить.

Она обвела печальным взглядом всю эту неземную красоту и, спрятав руки за спиной, сказала спокойно и с достоинством:

– Мне жаль, Лементье, но, боюсь, вы зря все это привезли. Я полагала, вам известно о том, что его светлость отменил все мои заказы.

Лементье загадочно улыбался.

– О, я знал об этом, миледи. И продолжал шить. Потому что был уверен в том, что вам удастся заставить его передумать. И вот, представьте, маркиз Брукхейвен собственной персоной является ко мне среди ночи, удваивает заказ и платит втрое больше за то, что я доставлю бо́льшую часть заказанного в Брук-Хаус на следующее утро, до вашего пробуждения! – Портной весело подмигнул Дейдре. – Раскаявшиеся мужья – мои любимые клиенты. На них держится мое благосостояние!

– Колдер приехал к вам? Сам? – Дейдре взглянула на новые наряды, и их стоимость в ее глазах поднялась втрое. И еще нижняя губа ее задрожала, а на глаза навернулись слезы.

Лементье привычным жестом протянул ей носовой платок и проводил к свободному от платьев и коробок креслу.

– Присядьте, детка. Позвольте мне налить вам чаю.

Несмотря на наплыв эмоций, Дейдре не могла не спросить:

– Такое частенько случается, да?

Лементье протянул ей чашку, взяв ее с подноса, стоявшего за шляпной коробкой, после чего осторожно присел на подлокотник ее кресла. Ему просто больше некуда было сесть!

Дейдре глотнула чай вперемешку со слезами, а Лементье тем временем ее успокаивал, нежно похлопывая по плечу.

– Чем щедрее мужчина, тем больше носовых платков я беру с собой. В случае с лордом Брукхейвеном я запасся целой дюжиной. Это рекорд!

Дейдре засмеялась и промокнула глаза.

– Придется мне забрать у вас всю дюжину, поскольку Брукхейвен – мужчина непредсказуемый.

– Чепуха, – отмахнувшись, произнес Лементье. Несмотря на то что он сидел у нее на подлокотнике, глаза их были на одном уровне. – Нет такого понятия, как непредсказуемый мужчина. Все мужчины предсказуемы и устроены не сложнее часового механизма. Надо лишь поворачивать ключ в нужную сторону, и все будет работать гладко. А вот если ключ повернуть не туда, пружина порвется, и часы уже никогда не будут работать как положено.

Дейдре опустила чашку на колени и, затаив дыхание, посмотрела в глаза Лементье.

– И что же это за ключ?

Лементье встретил ее взгляд загадочной улыбкой. Он молчал довольно долго, после чего ласково щелкнул ее по носу.

– Любовь, конечно! Любовь.

Дейдре печально улыбнулась.

– Я не знаю, как заставить его меня полюбить. Я думаю, он хочет, чтобы его жена была милой и сговорчивой. Похожей на Фиби.

– Тсс, – поморщив нос, сказал Лементье. – Вы не можете заставить мужчину полюбить вас. Все, что вы можете сделать, – это любить его. – Лементье встал и поправил манжеты. – Возможно, вы не так уступчивы и просты, миледи, но зато вы сильная. Вам пришлось стать сильной. В конце концов, чтобы выжить в одном доме с леди Тессой, нужно обладать железной волей! – Лементье по-отечески ласково смотрел на нее. – Попытка не пытка. Его светлость – хороший человек и не глупее многих. Он поймет.

Затем, отвесив ей вежливый поклон, Лементье удалился, оставив ее наедине с щедрыми подарками Колдера и надеждой в сердце.