Лорел замерла, когда дверь на чердак отворилась, и на пороге появился неизвестный ей джентльмен. Он внимательно посмотрел на нее, но на его породистом лице не отразилось ничего, кроме легкого удивления.

Затем эта элегантная фигура в ливрее попятилась и с поклоном пропустила в дверь, двух дам. Две очаровательные головки, одна рыжая, другая черная, взглянули на нее с разных краев дверного проема.

Лорел встала и улыбнулась:

— Доброе утро, леди Мэдлин и леди Пруденс.

Рыжеволосая выпрямилась и шагнула через порог.

— Леди Ламберт, — рассеянно поправила она Лорел, растерянно оглядываясь вокруг. Она махнула рукой в сторону леди Мэдлин. — Урожденная аристократка. — Затем ткнула в себя:— Вышла замуж за аристократа.

Лорел нервно улыбнулась:

— Благодарю вас за разъяснение. — Она протянула руку: — Мисс Лорел Кларк.

Леди Мэдлин вошла осторожно, стараясь не касаться стен и держаться поближе от двери.

— Вы пленница?

Лорел уронила руку. Светский вежливый разговор в такой ситуаций действительно выглядел глупо.

— Я… — А, в сущности, кто она? Пленница или гостья? Жертва или любовница? Она вдруг засомневалась.

Сознание словно облило ледяным душем. Ничто из того, что она чувствовала или во что верила в этой комнате, нельзя было назвать действительно существующим. За какие-то несколько дней она стала чувствовать себя в этой чердачной камере как дома. Ее разум так быстро освоился с этим, что сейчас она подумала, не сошла ли немножко с ума.

Запинаясь, она начала объяснение:

— Я…

— Мама! — В комнату ворвалась Мелоди, радостно размахивая в воздухе Горди Энн. — Можно, Медди и Прю теперь тоже поиграют в «Королеву в башне»?

Леди Мэдлин прижала руку к горлу.

— Мама?! — прошептала она. — Святые небеса! Как он мог?

Леди Ламберт сморщилась:

— Джек, какой же ты идиот! — Она добавила еще несколько отборных выражений, но Лорел притворилась, что не слышит.

Высокий надменный служитель сделал шаг вперед и поклонился:

— Мадам, я Уилберфорс, дворецкий клуба «Браунс». Могу ли я что-нибудь сделать для вас?

Лорел растерянно смотрела на него, на бледную от потрясения леди Мэдлин, на сыплющую проклятиями леди Ламберт и вниз, на Мелоди, которая, улыбаясь счастливой улыбкой, обнимала ее за ноги.

Лорел перевела взгляд на Уилберфорса:

— Поистине мне очень пригодилась бы чашка чаю.

Понадобилось несколько чайников чаю, поданного слугой, таким высоким, что он должен был наклонять голову, чтобы не задеть чердачные перекрытия. Лорел рассказала Медди и Прю — они велели ей называть себя так — все подробности своего появления здесь и последующего заключения на чердаке. Ну разумеется, не все подробности. Лорел пропустила интимные моменты и промолчала о том, что Мелоди принесла ей универсальный ключ, не желая рассказывать, как она бродила по клубу по ночам и заглядывала в их комнаты.

Уилберфорс забрал Мелоди, выманив ее обещанием лимонных кексов, так что Лорел могла говорить совершенно свободно. Прю беспокойно расхаживала по комнате, потом решительно объявила:

— Ты должна немедленно упаковать свои вещи.

Мэдлин по-прежнему чувствовала себя в этой комнате крайне неуютно. Она продолжала тревожно оглядываться по сторонам. Наконец Лорел сжалилась над ней и, склонившись вперед, поинтересовалась:

— Меня убедили, что плохой человек целиком и полностью мертв.

Мэдлин мрачно глянула на нее:

— Джек знает о моем заключении. И то, что он использовал это помещение таким образом… — Она покачала головой. — Это просто четыре стены и окно… — Она с усилием сглотнула. — И дверь… Вы знаете, что в двери просверлен глазок?

Лорел не знала. Она вскочила на ноги и, подбежав к двери, стала открывать и закрывать ее в поисках отверстия.

— Нет. Я вижу, где он был, но кто-то заделал его навсегда.

Мэдлин свела брови:

— Что ж, хоть это можем поставить Джеку в заслугу.

— Ха! — Прю перестала метаться по комнате и обернулась к ним. — Вы должны уехать немедленно.

Лорел растерянно заморгала. А ей-то казалось, что они нашли общий язык.

Мэдлин встала.

— Да. Сейчас же. — Она смахнула слезы с глаз. — Я велю Фионе собрать вещи Мелоди. — Она бросилась прочь из комнаты, но Лорел успела услышать рвущееся из ее груди рыдание.

Прю была настроена не менее решительно.

— Я люблю Мелоди как свою собственную дочь, но не стану терпеть такое высокомерное, отвратительное отношение…

Лорел подняла руку, чтобы прервать поток дальнейших проклятий, как бы справедливы они ни были.

— Вы позволите мне забрать ее и увезти?

Прю замолкла и посмотрела на нее:

— Конечно. Вы ведь ее мать. Нужно только поглядеть на вас, чтобы понять это.

— Но… вы все так любите ее…

Прю вздохнула, но решения не изменила.

— И вы ее любите. Иначе не явились бы в «Браунс». И она тоже вас обожает.

Лорел долгую минуту смотрела на Прю.

— Вы ужасно свирепая.

Прю поглядела на нее мокрыми зелеными глазами:

— Нет, я просто такой выгляжу. — Затем она отвернулась и схватила старый саквояж Лорел. — Складывайте вещи. А я пошлю Бейливика организовать отъезд. Куда вы хотите поехать?

Лорел окинула взглядом четыре стены, окно и дверь с замком. Видя это как бы со стороны, она внутренне содрогнулась.

— Далеко, — севшим голосом промолвила она. — Подальше отсюда.

Колин и Эйдан не могли в это поверить.

Колин провел рукой по лицу.

— Он этого не делал. Не мог!

Прю поморщилась:

— Он это сделал.

Эйдан еле разжал стиснутые зубы.

— Я не думал, что его занесло так далеко.

Колин посмотрел на друга:

— Мы могли это предотвратить.

Эйдан посмотрел на него в ответ:

— Могли, но не сделали этого. Нам хотелось верить, что он может к нам вернуться.

Мэдлин не могла перестать плакать.

— Она забирает ее. Далеко-далеко. Так она сказала.

— Ты ее обвиняешь? — Глаза Прю были не суше. — Она, должно быть, очень испугана!

Мэдлин прикусила губу.

— Я думаю… Я не уверена, но когда я была в той комнате… По-моему, он спал с ней там. Я заметила на полу около постели его галстук.

Прю резко зажала себе рот.

— Ублюдок!

Колин оперся на стену.

— Меня тошнит, — пробормотал он.

— Я предпочел бы, — яростно откликнулся Эйдан, — чтобы тошнило Джека.

Мэдлин обхватила себя руками.

— Я разговаривала с ним этим утром. Он казался таким спокойным… очень… смиренным.

Прю вскинула голову:

— Смиренным? И с чем же он смирился?

Мэдлин с сомнением повела плечом:

— Точно не знаю… но ведь дверь на чердак не была заперта на самом деле.

Колин выпрямился.

— Не была заперта?

— Нет, — потрясла головой Мэдлин. — Уилберфорс нажал на нее, она открылась, и мы увидели Лорел, сидящую там. Она казалась такой же удивленной, как и мы.

Лицо Эйдана просветлело.

— Он ее отпустил.

Колин тоже обрадовался.

— Конечно, отпустил! — Он повернулся к жене, вид у которой был сомневающийся: — Разве ты не видишь, Прю? Он решил ее отпустить! Поэтому он так рано пошел сегодня утром к Мелоди. Он с ней прощался.

— Бедняга!.. — вздохнула Прю.

Мэдлин посмотрела на нее:

— Ты всегда не доверяла Джеку, Прю.

Прю махнула рукой:

— Теперь это не так, так что не будем ворошить прошлое. — Она повернулась к мужу: — Тебе нужно найти его. Он решит, что мы его ненавидим!

Колин растерянно промямлил:

— Но ведь ты ненавидишь.

Прю сурово прищурилась, и Колин отступил.

— Да, мое сокровище. — Он повернулся к Эйдану: — Приказ получен, старина. Чего же мы ждем?

Мэдлин была не так непреклонна.

— А вы знаете, куда он мог отправиться? Он ведь давно ни с кем не общается, кроме нас.

Эйдан задумался.

— Кажется, у меня есть идея.

Джек оказался, в конце концов, у Лементье, позабыв не только, как попал туда, но и зачем. Он просто зашел и замаячил у двери. Кэбот бросил на него единственный взгляд, и тут же нажал кнопку, вызывая хозяина заведения.

Пуговка не стал тратить время на любезности и шутливые разговоры. Он провел Джека в свою контору и налил ему виски.

— Я не пью, — покачал головой Джек.

Пуговка настойчиво сунул ему в руку стакан:

— Это не для удовольствия. Это чтоб вы не треснули и не засыпали мой пол осколками.

Джек взял стакан и залпом осушил его, лишь для того чтобы маленький человечек заткнулся. Пуговка взял у него пустой стакан и вновь наполнил его.

Джек попятился:

— Я не осмеливаюсь.

Пуговка свирепо глянул на него:

— Этот для меня. — Портной забросил в горло виски, как матрос, затем еле отдышался. — Так-то лучше, — задыхаясь, выговорил он и убрал графин в шкаф. Усевшись напротив Джека, он поставил локти на колени и наклонился вперед. — Рассказывайте.

И Джек рассказал ему все.

— Я позволил ей уйти, — наконец произнес он. — Я не мог предать ее снова.

Пуговка потер лицо.

— А малышка Мелоди? Лорел заберет ее с собой?

— О да, — тихо откликнулся Джек. — Думаю, что так и будет. — Мучительная боль в сердце была естественным результатом того, что сердце рвалось пополам. Если бы мир был справедлив, Лорел забрала бы его целиком, а не оставляла Джека с жалким кровоточащим обрубком.

Пуговка откинулся на стуле и вздохнул:

— Все эти счастливые пары. Полагаю, пройдет немного времени, и я потеряю еще одну. Видимо, и я не совершенен.

Джек не очень-то и слушал его. Он умирал дюйм за дюймом. Он остался один. Наверное — он в этом не сомневался, — Лорел уже обнаружила открытую дверь чердака и явила себя членам клуба. После этого даже друзья отвернутся от него. И он, конечно, не станет их винить. Все последние годы он старательно избегал дружеских связей. Откуда было ему знать, как тяжело будет рвать их?

Ему вдруг захотелось вновь очутиться в сером глухом мире и продолжать там жить!

Неужели это правда? А как же Мелоди? Не знать ее? Не знать Лорел, теплую и сладкую, лежащую в его объятиях, танцующую и поющую на крыше? Упустить знакомство с настоящей любовью?

Нет! Каждый такой момент был подарком небес.

А вот следующие сорок или около того лет станут настоящим адом.

Когда несколько минут спустя в контору Пуговки ворвались Колин и Эйдан, Джек просто решил. Что ад наступит немного раньше, чем он предполагал.

Уилберфорс нашел своего младшего швейцара на площадке черной лестницы любующимся Сент-Джеймс-стрит в маленькое окошко, расположенное высоко в стене.

Бейливик с тоской посмотрел на своего начальника:

— Она ушла.

Уилберфорс знал, что молодого гиганта огорчила не только разлука с малышкой Мелоди, Фиона тоже в этот день покинула «Браунс».

Было мучительно больно видеть, как это подкосило такого большого и доброго мужчину.

Фиона подошла утром к Уилберфорсу. Она высоко задрала подбородок и расправила плечи, но лицо было бледным, а глаза покраснели от слез.

— Думаю, что я не подхожу городу Лондону, — сказала она дворецкому. — Мне жалко расставаться с леди, сэр, но городской воздух не для меня.

Она хорошо поработала за проведенную в «Браунсе» неделю, так что Уилберфорс отдал ей не только заработанное жалованье, но и премию вдобавок. Теперь, глядя на страдания Бейливика, он подумал, что, пожалуй, не стоило отпускать Фиону с такой легкостью.

Фиона проводила малышку Мелоди с ее матерью. Потом она долго паковала свой маленький чемодан, еще дольше задержалась на кухне, прощаясь со всеми слугами.

Со всеми, кроме одного.

Бейливик не смог сказать ей «прощай».

— Бейливик! — В конце концов, сколько можно?! Уилберфорс слишком долго нянчился с этим парнем. — Фиона ушла, потому что ты буквально выставил ее за дверь.

Бейливик потрясенно обернулся к Уилберфорсу:

— Я, сэр? Но я…

— Ты ее выгнал

Бейливик вытер нос рукавом ливреи. Содрогнувшись, Уилберфорс сделал вид, что не заметил этого.

— Я ее не выгонял! Я хотел, чтобы она поняла, что я не похож на других парней!

— Она видела, что в отличие от других ты ею совершенно не интересуешься.

Бейливик растерянно заморгал:

— Но я же достал ей эту работу… Я носил для нее все свертки. Я собирался сделать ей подарок!

— Романтический?

Бейливик пожал плечами:

— Это был набор серебряных щеток. Для дам. Вроде как орудия труда.

Уилберфорс смотрел на Бейливика, не выказывая кипевшей в нем досады.

— Разве это можно назвать романтическим подарком?

Лицо Бейливика сморщилось от отчаяния.

— Но у меня нет никакого опыта, сэр. Я никогда до этого не ухаживал за девушкой.

Бедный Бейливик. Любящий и верный. Бедная Фиона. Опытная во всем, кроме настоящей любви. Они были невозможной парой. Они были созданы друг для друга.

Нет, так не пойдет. Мир перекосился. А Уилберфорс гордился тем, что умел его выпрямлять и наводить порядок.

— Почему ты не попросил ее выйти за тебя замуж?

Бейливик растерялся еще больше:

— Но младшие швейцары не женятся, сэр. Мы ведь должны жить в доме. Жена ведь не может жить в доме!

Уилберфорс посмотрел сквозь маленькое окошко на улицу.

— Это клуб джентльменов, в котором одновременно, проживают леди и дети. И котенок. А вскоре, я подозреваю, появится щенок для мастера Эвана.

Слегка склонив голову, Уилберфорс подавил мгновенную тоску по старым мирным и упорядоченным временам. Тем скучным серым дням, грозившим продлиться до конца его жизни.

— Бейливик, я пришел к выводу, что этот клуб занимает в мире особое место. Здесь, в «Браунсе», правила таковы, какими делаем их мы.

— Я не понимаю, сэр, — шмыгнул носом окончательно сбитый с толку Бейливик.

Уилберфорс повернулся лицом к огромному Бейливику:

— Бейливик, ты очень хорошо служил нашим джентльменам и их семьям. Ты выказал преданность и храбрость, гораздо большую, чем требовали служебные обязанности. По сути, ты сделал для благополучия и счастья членов нашего клуба больше, чем все остальные слуги, вместе взятые.

Бейливик остолбенел под ливнем нежданных похвал. Казалось, что он вот-вот упадет в обморок.

Уилберфорс предостерегающе поднял руку:

— Не перебивай. Итак, поскольку ты такой ценный работник и поскольку необходимым условием безупречной работы этого заведения является твое спокойствие, для лучшего обслуживания потребностей членов клуба мне надлежит поднять твой статус.

Выражение лица Бейливика являло бесценную смесь растерянности и доверия. У него был вид озадаченной гончей.

— Я не понимаю, что все это значит, сэр.

Уилберфорс долго смотрел на него.

— Это означает, что ты повышен до главного швейцара и можешь жениться при условии, что твоя невеста тоже служит в этом доме и живет в нем.

Это должно пресечь возможные требования равенства со стороны других слуг.

Уилберфорс удовлетворенно сложил руки перед собой.

— Ты можешь занять подходящую комнату, и твое жалованье будет повышено. — Он поднял указательный палец. — Немного повышено.

Не стоило доходить до крайностей. Нужно придержать несколько морковок на будущее.

Бейливик долго стоял, не шевелясь, как огромный оглушенный бык. Затем Уилберфорс оказался в крепких медвежьих объятиях и буквально повис над землей. Прежде чем он смог попенять на это своему гиганту служащему, Бейливик снова уронил его на землю и побежал вниз по черной лестнице.

От топота его сапог с балок потолка осыпалось легкое облачко пыли и приземлилось на плечи ливреи Уилберфорса. Слегка нахмурившись, он его аккуратно стряхнул.

Пыль! В его клубе?!

Трое мужчин толпились в конторе Пуговки. Так что там нельзя было даже локти расправить. Но Пуговка не собирался уходить и предоставлять им место для обсуждения личных секретов. Он не хотел пропустить ни единой подробности. Поэтому он продолжал тихо сидеть на своем стуле, давая возможность Колину и Эйдану загнать Джека в угол. Бренди было подано и разлито по стаканам, но никто не рвался утопить в них свои печали. Нет, сегодня печали и горести бурлили и кипели, являя миру и Пуговке интереснейшее представление.

Эйдан наклонился вперед на своем изящнейшем стульчике и, положив локти на стол, сверлил Джека яростным взглядом:

— Ты похитил мать Мелоди!

Со своего элегантного насеста его решительно поддержал Колин:

— И не подумал поставить нас в известность!

— У вас обоих есть жены. Вам не стоило тревожиться еще и о моих проблемах. — Джек подавленно откинулся на стуле. — Какое это теперь имеет значение?

Колин посмотрел на Эйдана:

— Ты его придержи, а я укушу.

— В данную минуту, — фыркнул Эйдан, — я не стану касаться его даже за плату. Он мерзкий трус!

Это оскорбление вызвало наконец первые проблески жизни в их поникшем друге. Джек стиснул зубы, и его голос перешел в рык.

— Бланкеншип, ты не настолько велик, чтобы я не смог тебя отдубасить. Мне сейчас очень пригодилась бы хорошая драчка.

Колин трагически вскинул руки:

— Так дерись, черт бы тебя побрал! Дерись за мисс Кларк, дерись за Мелоди!

Джек устало провел ладонью по лицу.

— Как думаете, я смогу ее отыскать?

Колин энергично закивал.

Джек посмотрел ему в глаза.

— Считаете, я могу схватить ее за руку и не отпускать?

Колин зааплодировал:

— Вот именно!

Джек с кислым видом продолжил:

— Значит, я смог бы запереть ее в какой-нибудь комнате и держать там, пока она не согласится выйти за меня замуж?

Колин сник:

— О нет! Только не это.

Эйдан испустил вздох облегчения.

— Значит, ты все-таки спрашивал ее. Ты любезно попросил ее? Знаешь, со всеми подобающими изъявлениями чувств? Так полагается. Я узнал это на своем опыте.

Джек опустил глаза на свои руки.

— Я вывернул себя наизнанку, вспорол себе живот и вывалил к ее ногам все, что было внутри.

— Ой-ой! — Пуговка взмахнул руками. — Как романтично!

Колин задумчиво потер затылок.

— Значит, она, в самом деле, не хочет выходить за тебя.

Джек бросил на него мрачный взгляд.

— Тогда мы должны прийти к какому-то соглашению. Каким-то образом сохранить Мелоди или договориться, чтоб мы могли часто видеть ее… Ну, по крайней мере, время от времени… — Колин побледнел от расстройства и посмотрел на Эйдана: — Придумай что-нибудь, черт бы тебя побрал!

Эйдан терпеливо вздохнул:

— Джек, Колин прав. Мы трое обладаем значительными властью и состоянием. Должен найтись какой-нибудь способ уговорить эту леди разделить с нами заботу о Мелоди. В конце концов, ты вправе вообще забрать у нее Мелоди.

Колин подскочил на стуле.

— Нет, погоди-ка…

Эйдан махнул рукой:

— Я не говорю, что мы сделаем это, просто, мы можем это сделать. Мисс Кларк наверняка знает это.

Колин обдумал эту идею.

— Мне не хочется ее пугать, но если бы мы могли просто заставить ее трезво оценить все… Представить ей варианты выбора!.. В конце концов, Джек сможет обеспечить Мелоди блестящую привилегированную жизнь с высоким положением в свете.

Джек задумался.

— Я не хотел бы ничего иного, но я даже не знаю, куда Лорел отправилась.

Эйдан скрестил руки на груди и посмотрел на друга взглядом, полным любви и досады.

— Уилберфорс отправил ее в наемном экипаже. В доки. На корабль.

Джек вскинул голову, в его глазах засветилась надежда.

— Уилберфорс не посадил бы Лорел на любой корабль.

Они вскочили на ноги, трое крупных мужчин, готовых к действию… и замерли, когда Пуговка лениво поднял руку.

— Как я понимаю, нам предстоит лицезреть буйное проявление мужественности. Я никогда не против полюбоваться такой забавной демонстрацией плюмажа, но у меня возник вопрос. Каким образом, милорд, вы намереваетесь убедить названную даму?

Глаза Джека были темнее ночи.

— Я и не собираюсь ее убеждать.

А на конном дворе Бейливик старался подчинить себе мятежного Балтазара. Тот не хотел, чтобы его седлали. Громадный белый конь всегда был хитер и независим, но Бейливик любил своего храброго и своевольного друга.

Тем не менее, ему не раз хотелось бросить седло на верного эвановского Рамзеса, и делу конец. Слава Богу, кроткий мерин не догадывался о таких мечтах Бейливика, а то бы упал в обморок. Ни одна лошадь не выдержала бы вес Бейливика, кроме мощного Балтазара.

Однако именно в этот день Балтазар был не в настроении. Стараясь подчинить упрямого коня, Бейливик с горечью думал, что Фиона с каждым его вдохом уезжает все дальше и дальше. И грудь его теснилась отчаянием. Наконец он прижал к себе громадную костистую морду белого коня и посмотрел прямо в его вредные карие глаза:

— Она уезжает, ты, наглец! Фиона покидает меня, и ты моя единственная надежда догнать ее! Так что открой свою чертову зубастую пасть и закуси удила!

Балтазар медленно опустил на глаза длинные белые ресницы и широко открыл рот. Бейливик не упустил момента. Он засунул металлический трензель за желтые зубы Балтазара и быстро застегнул пряжку уздечки за его бархатистыми ушами, которыми конь теперь нетерпеливо прядал, словно говоря: «Торопись! Нам же нужно поймать девушку!»

Когда уздечка была надета, Балтазар двинулся со двора. К сожалению, на нем еще не было ни седла, ни седока.

Не выпуская из рук поводьев, Бейливик побежал рядом, а потом всем телом бросился на спину Балтазару.

— Ну и ладно, парень. На черта нам это седло.

Кое-как перекинув ногу через широкую спину коня и усевшись прямо, Бейливик обнаружил, что уже мчится галопом.

Бейливик смеялся и кричал навстречу ветру их скачки:

— Я иду за тобой, Фиона!

Хотя Фиона уехала несколько часов назад, но скорость фургона жестянщика, в котором она пристроилась между кастрюлями и сковородками, была очень невелика. А Балтазар мчался, как раздуваемый ветром лесной пожар. Он уворачивался от карет и повозок, расталкивал, а иногда перескакивал зазевавшихся пешеходов. Меньше чем за четверть часа он пронес Бейливика через Мейфэр в западную часть города. Бейливик чувствовал себя виноватым перед людьми, заполнявшими рынок, и не сомневался, что Уилберфорс как-нибудь да узнает о перевернутой тележке булочника и обо всех караваях, смятых копытами, но они уже достигли окраины, и теперь перед ними открылась прямая свободная дорога из города.

В шпорах не было необходимости. Балтазар обгонял ветер. Бейливику требовалось только пригнуться пониже и держаться покрепче.

А далеко впереди Фиона вздыхала и ерзала на твердом сиденье. Она не раз испытывала неудобства жесткой повозки на ухабах и рытвинах. В конце концов, именно так проходила большая часть ее жизни. Однако теперь ей в бедро вонзилась большая заноза, а в горло лезла дорожная пыль, потому что она сидела сзади, болтая свешенными ногами.

А в «Браунсе» было чисто, уютно и весело. Дамы обращались с ней ласково, и такой пищи она не едала за всю жизнь! К тому же по три раза в день!

— Оно и к лучшему, — громко сказала она себе, — а то бы ты растолстела, как жена Помма. И кто бы тогда на тебя посмотрел!

Бейливик. Ее милый Джонни все равно смотрел бы на нее. Ее большой робкий великан смотрел бы голодными глазами, как она проходит мимо. У нее перехватило дыхание при воспоминании об этом. Ей так хотелось узнать, что стоит за этим голодным взглядом, но Бейливик отталкивал се, словно не мог вынести ее прикосновений.

Она впервые увидела своего красавца Джонни, когда ее и двоих ее друзей загнали в ловушку разбойники с мерзким чувством юмора. Но тут явился на помощь Джонни Бейливик. С громовым топотом он скакал по дороге на громадном белом коне. Как ангел мщения. Он промчался сквозь банду этих негодяев, сбивая их, как кегли, сметая во всех направлениях. Фиона горестно улыбнулась. Она почти слышала сейчас тот топот мощных копыт.

Фиона подняла голову. Топот раздавался все ближе. Он был настоящим! Она посмотрела на дорогу за фургоном, щурясь на полуденном солнце. Наверное, это скачет какой-то курьер, или почтальон, или даже какой-нибудь лорд. Ей не приходило в голову, что она снова увидит, как скачет по дороге ее Джонни на большом белом коне!..

Он был таким большим и красивым, словно рыцарь, победитель драконов! Нежное романтическое сердце Фионы, глубоко запрятанное в повидавшую виды грубоватую оболочку, бурно застучало, словно она сама мчалась на опасном коне.

«Джонни приехал за мной!»

Жестянщик, напуганный грохотом, нагонявшим его фургон, свернул к обочине, словно пропуская военный отряд. Но едва колеса замедлили ход, Фиона спрыгнула прямо в пыль, поправляя висевший через плечо узелок с вещами. Она изо всех сил побежала навстречу своему герою, и ее яркие юбки развевались, как флаги на празднике.

Балтазар даже не замедлил прыти. Фиона подняла голову, улыбаясь настигавшему ее урагану, и доверчиво протянула руку вверх.

Большая рука Джонни опустилась и обхватила ее предплечье. Следующий прыжок Балтазара вздернул Фиону в воздух, и она оказалась на широкой конской спине в объятиях Джонни. Она повернулась к нему и обвила его руками за шею.

Балтазар наконец сбавил скорость, и его беспощадный галоп смягчился. Он сделал большую петлю, поворачивая назад. Бейливик слегка откинулся, чтобы лучше видеть прекрасное лицо Фионы, и твердо объявил:

— Я тебя люблю.

Фиона улыбнулась в ответ:

— Да. И я тоже тебя люблю, дурачина ты здоровенный!

Бейливик насупился:

— Больше никакого твоего кокетства. Ты моя, слышишь? Моя женщина! Моя жена! — Он нагнулся и крепко, до боли, поцеловал ее, а потом добавил: — И никогда не смей это забывать!

Фиона растерянно открывала и закрывала рот.

— Ж-жена?

Бейливик задрал подбородок.

— У меня сейчас нет для тебя кольца, но обещаю… Я, знаешь ли, получил повышение, и ты получишь самое замечательное золотое кольцо, как только я стану главным швейцаром в «Браунсе»!

Но Фиона только моргала.

— Жена?!

Бейливик нахмурился:

— Да. Жена. Что-то не так?

Она облизнула губы.

— Значит, не нужно будет таиться? И забираться потом одной в холодную постель? — Она слегка свела брови. — И тогда ты захочешь детей?

Бейливик откашлялся.

— Да. Или нет. Как захочешь ты.

— Как я захочу?! — Фиона ослепительно улыбнулась, обняла его за талию и, положив голову ему на грудь, услышала мощные удары сердца. — Мистер Джонни Бейливик, дети, просто посыплются на Сент-Джеймс-Стрит. Не сомневайся!

Руки Бейливика сжали ее так крепко, что она едва могла дышать. Но кому нужен воздух, когда теперь у нее есть собственный рыцарь в сверкающей ливрее?

Низкий голос Бейливика зазвучал как колокол, отдаваясь во всем ее теле, и она закрыла от удовольствия глаза.

— Ты скоро собираешься заводить детей, Фи? — Большие руки Джонни сжали ее талию. — Потому что Балтазар — конь очень большой. Ты можешь буквально улечься у него на спине.