На этот раз посуда в воздухе не летала. Когда Джек отомкнул дверь на чердак, он увидел Лорел, стоявшую около огромного запыленного окна и рассматривавшую улицу сквозь одну тщательно протертую пластину.
Надо поздороваться. Так делают все люди. Сказать «Доброе утро».
Лорел бросила на него отчужденный взгляд и ничего не сказала. По тому, как напряжены были ее плечи и как тесно прижаты к телу сложенные руки, он понял, что внутри она вовсе не спокойна.
Что ж, он тоже волновался. «Наш ребенок».
— Да, наш ребенок, — откликнулась она ядовитым тоном.— Или ты готовишься отрицать это?
Он даже не понял, что произнес свои мысли вслух. События развивались тревожно. Представить только, что его сумбурные мысли найдут выход наружу! Тогда его наверняка запрут в сумасшедшем доме.
— Нет. Я ничего не отрицаю.
Еще один ледяной взгляд.
— Как вежливо. Как тебе это удается?
Смущение было ему чуждо, как, впрочем, и остальные эмоции. Джек просто не воспринял ее слова как оскорбление. У него была цель.
— Мелоди…
— Мне тошно думать, что ты даже не понял, что это была я.
Джек открыл рот, но сбивчивые мысли не хотели выходить наружу. «Знаю. Где-то глубоко внутри я понимал, что это была не Амариллис. Полагаю, это была единственная правда, которую я мог принять… потому что если бы это оказалась Амариллис, тогда то, что было мне нужно, оказалось бы неправильным… или, по крайней мере, было бы легко исправимым. А мне это было отчаянно нужно, понимаю, что, если бы у меня не было той ночи, я не дожил бы до утра. У меня был под рукой пистолет… И я был на волоске… после всех моих кошмаров…»
Но все же это не сорвалось с его губ. Проклятие! Он должен попытаться! Он должен заставить ее понять!
Впервые с той минуты, как вошел сюда, он посмотрел ей в лицо:
— Ты спасла мне жизнь… той ночью.
Она отвернулась и снова уставилась в окно. — И ты отплатил мне тем, что погубил мою.
Теперь он отвел глаза.
— Да, это так.
Лорел знала, чего он хочет. Это исходило от него волнами, как жар от нагретого солнцем камня. Если не обращать внимания на его неловкость, она отлично понимала его. Как всегда. Он хотел, чтобы она его простила и чтобы, он мог оставить у себя Мелоди.
Однако Лорел не поверит ни единому слову, которое вырывается с его уст. Ни единому. Она все это слышала раньше: обещания, мольбы, затем всплески гнева и наказания. Она отлично знала, как можно сломить человека заточением.
— Я хочу уехать, — холодно произнесла она.
— Куда… ты хочешь отправиться?
Она прикрыла глаза.
— Далеко. Далеко-далеко. Туда, где я смогу дышать и жить, чувствуя себя свободной. Туда, где никто не посмеет стать моим хозяином, не будет принуждать меня или как-то использовать. Я хочу каждое утро будить моего ребенка, видеть, как она смеется, улыбается и играет… и знать, что ее у меня никогда не отберут. — Она открыла глаза и, повернув голову, встретила его взгляд. — Дашь мне то, чего я хочу?
— Я… не могу.
Она подняла плечи и прислонилась лбом к прохладному стеклу.
— Тогда мне больше нечего тебе сказать.
Джек смотрел на Лорел, совсем не похожую на ту, которую он когда-то знал. Она была настороженной, как дикое животное в клетке. Она кипела такой яростью, что, казалось, сейчас сломается, словно одно какое-то слово обрушит треснувшие стены и даст этой ярости излиться на них обоих.
Однако он должен был заставить Лорел выслушать его. Ему нужно достучаться до нее, заставить ее понять, что для Мелоди дом был здесь.
— Наверное, ты удивляешься… Это мой клуб. Мы здесь живем, с женами и семьями… И это все для Мелоди…
Никакого ответа. Он решительно продолжал:
— Поначалу это было тайной… или они думали, что это тайна. Эйдан и Колин. Они держали Мелоди в своих комнатах и тайком протаскивали еду… — Это звучало по-дурацки, словно он говорил о домашнем животном. Лучше не рассуждать об этом. Он продолжал, запинаясь и все больше ощущая, что мысли скоро начнут лезть из ушей. — Служители… и члены клуба… все эти старички… они ее обожают. Мелоди так влияет на людей, она заставляет их… это просто нереально… Если бы ты была с ней знакома…
Лорел круто обернулась.
— Но я с ней не знакома. Я не знаю свою собственную дочь! — Она наступала на него, и каждый шаг был наполнен яростью.
— Все здесь — дамы, старички и слуги — все обожают мою дочь! — Она насмешливо скривила рот. — Я так дьявольски рада за них, что меня может стошнить!
Она вновь круто повернулась и, вернувшись к окну, прижала ладони к стеклу. Джек мог представить себе это ощущение холодной гладкости, словно она прикоснулась жаркими ладонями ко льду.
Разумеется, она права. Это было до ужаса несправедливо, что самый последний слуга в «Браунсе» знал о Мелоди больше, чем ее собственная мать.
Но Джек, решительно настроенный и неуклюже выражавшийся, продолжал. Это было трудно: говорить в спину молчащей ледяной статуе, хотя в каком-то смысле так было даже легче. В конце концов, хуже подумать о нем она не могла. Он продолжал попытки. Он сделает все, что в его силах, чтобы сохранить Мелоди.
Он должен ее сохранить. Без нее он вновь погрузится во тьму и больше никогда не вернется к жизни.
— Если ты поклянешься, что останешься в Лондоне… мы сможем… разделить ее.
— То есть я сдамся и буду поступать по-твоему, ты позволишь мне урывками видеть мое дитя.
— Ну-у… — Все шло как-то наперекосяк. Нет, наверное, ему пока не стоит заговаривать о женитьбе. — Да.
— Нет, я не стану делить ее с тобой. И в Лондоне я не останусь. Я не позволю тебе распоряжаться моей жизнью. Я заберу ее и увезу так далеко, что ты никогда не увидишь краешка наших юбок!
— Но это не… Ты поступаешь не…
— Что? Неразумно? Непослушно? Не как благопристойная леди? — Она презрительно фыркнула. — Если б я была благопристойной леди, Мелоди никогда бы не родилась. Или ты не помнишь мои поцелуи на тебе и твои руки на мне?
О, это он помнил великолепно. Даже краткое напоминание вызвало прилив жаркой крови в низ живота, чистое вожделение затопило все его мысли.
— Я… — «Думай! Не о влажных белоснежных бедрах и шелковистом водопаде ее волос, разметавшихся по твоему телу!» — Я не могу… не могу тебе позволить…
Она призналась, что идти ей некуда. И он не мог позволить Мелоди так вот исчезнуть в никуда!
— Я заберу ее, Джек. Заберу ее навсегда, сразу, как смогу. — Она повернулась и стала медленно обходить комнату, держась от него на почтительном расстоянии. Он поворачивался вслед за ней, стараясь не отрывать от нее взгляда. — Если ты думаешь, что я для этого слишком слабая, или глупая, или слишком бесхребетная, тебе предстоит немалое удивление. Вспомни, какая я умница. «Лорел и ее книжки». «Лорел и ее скучная одежда, ее разумная прическа»… Я была умнее любого, кто приходил в наш дом.
«За исключением меня. Я всегда мог держаться на равных с той Лорел. А вот теперь она, пожалуй, раздавит меня. Даже в простейшей игре».
Лорел продолжала вышагивать, и он продолжал крутить головой, сопровождая ее взглядом. Так медленно, так глупо… он даже не сообразил, что она подобралась к незапертой двери, пока Лорел не метнулась к ней.
К счастью, он обладал прекрасной реакцией, несмотря на то что мысли были заняты. В мгновение ока он пригвоздил ее к закрытой двери, причем ее грудь оказалась тесно прижатой к его груди, а руки захвачены его ладонью и заведены ей за голову.
Лорел замерла на месте. Какая-то часть его мозга пыталась понять, почему она не вырывается, но остальные мысли были заняты только ощущениями: прикосновением ее упругой груди, запахом ее волос, наполнившим его ноздри, сладостью ее дыхания на губах…
Он сразу отпустил ее. Конечно, одна его рука продолжала держать дверь закрытой. А Лорел всего лишь молча попятилась от него, обратно на середину кометы. Лицо ее побелело от ярости.
Одно прикосновение, и какие две разные реакции.
Нет, ему точно не надо сейчас сообщать ей о своих матримониальных планах.
Он смотрел на нее, прикрывая свободной рукой нижнюю часть лица, и видел, как прошлое всплывает на глазах, это происходило и в его мозгу.
— Как ты мог не узнать меня? — Она судорожно глотнула. — Ты должен был узнать.
Он покачал головой:
— Было темно. Мы же не…
— Разговаривали. — Она залилась румянцем и отела глаза в сторону. — Не разговаривали, но этот ее запах. Джек мгновенно узнал его, как только прижал Лорел к себе. Этот легкий и свежий лимонный аромат, такой же манящий, как леденец.
Амариллис душилась мускусом. Это был чувственный, завлекающий запах, рассчитанный на то, чтобы довести мужчин до края.
— Ты была надушена…
— Вербеной, — пробормотала Лорел. — Это были не духи, а всего лишь мыло.
Всего лишь мыло. Почему от этого простого придания у него снова вскипела кровь?
«Потому что ты представляешь ее в своей постели, пахнущую этим мылом…»
Проснувшееся вожделение было странным и совершенно новым. Однако каждое чувство трепетало от какого-то знакомого и чудесного ощущения.
— Джек, если ты не собираешься отпускать меня, пожалуйста, уйди.
— Ты можешь уйти хоть сейчас, только согласись на мои условия.
— Пошли. К черту. Твои. Условия!
— Я вернусь. Пожалуйста, подумай о моем… предложении. Он чуть не сказал «предложении руки и сердца». Тогда дело могло не ограничиться летающими тарелками!
Когда Джек покинул комнату, не забыв запереть за собой дверь, Лорел прижала обе ладони к животу, по которому продолжала пробегать дрожь. Ее возбуждение, такое внезапное и такое полное — даже после всего прошедшего времени, — было худшим из того, что могло с ней произойти.
Как она могла все еще хотеть его? Как она могла страдать и томиться по человеку, который поломал ее жизнь?
Поразмышляв об этом непонятном факте, Лорел осознала, что если бы он снова прижал ее к стене, она не смогла бы удержаться и впилась бы в него, как дикая кошка.
Ад и все его дьяволы!
А внизу, в клубе, в карточной комнате, которую предоставили дамам в качестве гостиной, металась леди Ламберт, судорожно сжимая и разжимая пальцы.
— Так правильно!
Леди Мэдлин наблюдала за ней печальными темными глазами.
— Поверить не могу, что это говоришь ты, Прю. Я же знаю, что ты любишь Мелоди не меньше моего.
Лорд Эйдан де Куинси, пятый граф Бланкеншип, стоял, опершись на каминную доску, и наблюдал за горящими в камине углями.
— Оставь ее, Медди. Она абсолютно права. Мы должны исполнить свой долг и поскорее разыскать настоящую семью Мелоди.
Прю тоскливо посмотрела на Медди, но упрямо вздернутый подбородок не опустила.
— Это не просто наш долг. Быть одной в мире просто опасно. Потеря нашей семьи чуть не сломала Эвана и меня. Если имеется хоть малейший шанс, что у Мелоди есть семья…
— Мы ее семья! — Шепот Мэдлин был исполнен муки. — Если где-то в мире у нее есть настоящая семья, мы обязаны свести их вместе, чего бы нам это ни стоило. — Прю замерла на середине комнаты и невидящим взором посмотрела вдаль. — Кто-то в мире, должно быть, любит ее и, возможно, отчаянно разыскивает. Прямо сейчас… Может быть… может, они не заберут ее у нас… совсем. — Ее решительное личико вдруг сморщилось, может быть, они позволят нам видеться с ней. Время от времени.
До сих пор сэр Колин Ламберт молчал. Он стоял спиной к окну и с тревогой наблюдал, как его жена изо всех сил старается не разрыдаться.
— Я согласен с тобой, Прю. Как, в сущности, согласна и Медди. Только… не понимаю, что за срочность? Можно завтра или на следующей неделе…
Прю повернулась к мужу: — Или в следующем году? Или еще годом позже? Наш долг поступить так, как будет лучше для Мелоди. Ты считаешь, что промедление для нее лучше?
Колин вздохнул:
— Разумеется, ты права. Но только Джек…
— Вот именно, как быть с Джеком? — пробурчал Эйдан.
Мэдлин озабоченно посмотрела на мужа:
— Он вроде бы изменился в лучшую сторону. Вчера он даже ответил мне, когда я пожелала ему доброй ночи. И я слышала, как, укладывая Мелоди спать, он рассказывал ей очень длинную историю.
— Да ему стало лучше, — согласился Эйдан, — и это благодаря Мелоди. Я не знаю, что будет, когда он ее потеряет. Не замкнется ли он в себе снова?
— Не сомневаюсь, что так и будет, — тяжело вздохнул Колин. — И на этот раз я не уверен, что он поправится. Его дядя умер, а если еще и Мелоди уйдет из его жизни…
Прю прикусила губу.
— Знаю. Хоть я иногда и сомневаюсь, хорошее ли он оказывает влияние на Мелоди, в том, что она хорошо влияет на него, сомнений нет. Но все же нам следует начать поиски.
Эйдан вскинул голову.
— Нам следует начать с розыска няни Прюит.
Глаза Прю расширились.
— Женщины, которая оставила ее на пороге с какой-то невнятной запиской? Она думала, что кто-то из вас ее отец. Я сомневаюсь, что ее сведения будут достоверны.
Мэдлин выпрямилась.
— Что, если… что если, мы никого не найдем? Никогда. Что, если мы приложим все усилия и все-таки ничего не узнаем? Тогда мы сможем оставить Мелоди у себя?
— Конечно, сможем, — улыбнулся Эйдан.
Вернувшись к своей обычной деловитости, Мэдлин встала и решительно отряхнула юбки.
— Тогда голосую за то, чтобы начать поиск немедленно.
Прю, нахмурясь, поглядела на нее:
— Ты думаешь, что мы ничего не узнаем? Ведь так?
Мэдлин вскинула голову:
— Нет, я так не думаю. Но если нянечка Прюит не нашла ничего лучшего, чем оставить Мелоди на пороге «Браунса». Это говорит само за себя, и чем скорее мы в этом удостоверимся, тем лучше. Все успокоится, а мы будем довольны, что сделали все, что смогли.
Лицо Прю медленно просветлело.
— Полагаю… да, я думаю, что смогу с этим примириться. — Она обернулась к Колину: — Вы с Эйданом должны немедленно взяться за это.
Колин склонил голову в поклоне:
— Да, моя королева. — Он бросил взгляд на Эйдана: — Нам нужно взять с собой Джека. Участие в этом пойдет ему на пользу.
Эйдан кисло посмотрел на друга:
— Готов на все, лишь бы не находиться наедине с тобой целый день.
— Ах ты, выродок голубых кровей!
— А ты — выскочка, стремящийся в высшее общество.
Прю и Мэдлин обменялись понимающими взглядами, и Прю сухо заметила:
— Если вы закончили мериться оскорблениями, тогда задело.
Медди вскочила на ноги:
— Я принесу саквояжик, с которым прибыла Мелоди, я сохранила его в неприкосновенности.
Эйдан нахмурился:
— Мы с Колином все тщательно осмотрели, и не один раз.
Медди бросила мужу вызывающий взгляд:
— Значит, осмотрите еще раз. Эйдан криво усмехнулся уголком красивого рта:
— Да, моя королева.
Прю, выйдя из комнаты, вздохнула, обращаясь к подруге:
— Господи Боже, дрессировать мужчин — занятие изнурительное.
— Ах, но выгоды неоценимы, — небрежно откликнулась Меди.
Когда жены ушли, Эйдан и Колин перестали улыбаться, Колин задумчиво потер затылок. — Мы ведь действительно никогда не пытались отыскать нянечку Прюит.
Эйдан кивнул, глядя на дверь, за которой скрылась его жена:
— Знаю. Потому что боялись ее найти.