Шестеро мужчин спали в темной гостиной. Растянувшись на лавках, столах и даже расшатанной барной стойке, они храпели и почесывались в пьяном сне.
Медленно и очень осторожно Оливия Рагг прошла в комнату. Легко ступая и пряча пламя свечи от посторонних глаз, Оливия пробралась мимо спящих так, что не скрипнула ни одна доска.
Что ж, ведь это ее пол, не так ли? Не она ли скребла и натирала его до блеска своими собственными руками?
Она проскользнула за дверь, стараясь держаться против ветра. Очутившись снаружи, она вздохнула с облегчением и быстро произнесла молитву: «Боже, не дай Раггу приехать домой в неведении».
Затем с глубоким вздохом она накрыла голову платком и решительно вышла под дождь.
Она постучала в дверь первого же сельского домика на соседней ферме, куда, как ей шепнула мисс Пруденс, направились дети.
Ей показалось, что она стучала целый час, пока дверь, наконец, не отворилась, и не появился сердитый мужчина со свечой в руках.
— Чего расстучалась, корова сумасшедшая? — огрызнулся он на нее, затем добавил, сбитый с толку: — А, это ты, пивоварка.
Оливия толкнула дверь и зашла внутрь.
— Дети здесь?
Мужчина почесал затылок.
— Мои короеды на чердаке, спят без задних ног. А тебе-то что?
Оливия уставилась на него:
— Твои короеды? А как же насчет двух ребят, Мелоди и Эвана? Разве мальчик и девочка не стучались к тебе этой ночью?
Фермер, который был не в восторге от вновь открывшегося постоялого двора, гости которого топтали его поля и нарушали его сон, бросил на нее сердитый взгляд:
— Ты чего несешь, женщина? Кроме тебя, никто ко мне не стучался.
Позади него Оливия заметила его худую, застенчивую жену, которая вышла из другой комнаты.
— Миссис! Вы не видали двух детей сегодня ночью? Глаза женщины распахнулись от удивления, что на нее обратили внимание. Но она быстро мотнула головой:
— Нет, не видала. Здесь только наши ребята.
Оливия прикусила губу. Должно быть, она неправильно поняла Пруденс.
Повернувшись к хозяину, она махнула рукой:
— Простите, что разбудила вас, но ко мне в гостиницу, ворвались бандиты. Мне нужно собрать людей, чтобы прогнать их!
Фермер рассмеялся ей в лицо.
— Всегда знал, что твой дом греха принесет тебе дьявольскую удачу. Вот сама их и прогоняй!
Оливия холодно посмотрела на мужчину.
— Дом греха, говоришь? А сам-то ты, что там делал в ночь на среду?
Мужчина покосился на жену.
— Зашел погреться после базара.
— Хм! Знаю я твое «погреться». Я варю лучшее пиво во всем графстве, и ты знаешь это. — Оливия скрестила руки на груди. — Так, может быть, теперь тебе есть дело до того, что бандиты засели на моем постоялом дворе прямо сейчас? И пьют. Выпили все мое пиво.
Брови фермера полезли на лоб, а зубы клацнули от ужаса.
— Все пиво?
Оливия кивнула:
— Все до капли. Так что в ближайшие недели не будет ни одного бочонка.
Мужчина выпрямился, все его движения стали решительными.
— Жена, дай-ка мне вилы! — Он схватил свой тяжелый шерстяной плащ и нахлобучил шапку на глаза.
Когда вернулась его суетливая жена, он вооружился и, повернувшись к Оливии, сказал:
— Ну, чего же ты ждешь, женщина! Пойдем поднимать деревню!
Атака началась на рассвете. Когда первые камни ударились в двери постоялого двора, в гостиной, ничего не понимая с похмелья и озираясь по сторонам, шестеро бравых парней вскочили на ноги.
— Дом рушится!
Манке схватился за раскалывающуюся голову.
— Дуй за Гаффином! — крикнул он одному из бандитов и указал на лестницу.
Гаффин был уже на пути к своим парням. Одетый и в полной боевой готовности.
— А ну заткнитесь! Чего раскудахтались? — крикнул Гаффун, ворвавшись в комнату и осмотревшись. — Какой-то идиот упустил пивоварку, она улизнула и теперь подняла против нас всю деревню.
Манке подбежал к окну и посмотрел на воинственно настроенную толпу, вооруженную чем Бог послал.
— Это что, вилы? И фонари? Они что, на оборотней собрались охотиться?
— Они проткнут тебя вилами, прежде чем ты до кого-нибудь дотянешься. — Еще один бандит прижался носом к оконному стеклу. — Черт, какой огромный там жеребец!
Глаза Манкса полезли на лоб. Впереди воинственной орды, словно острие копья, неслось порождение ночного кошмара. Гигантский бледный, словно смерть, всадник, держащий в руках трезубые вилы так, как будто это было боевое оружие, восседал на огромном коне, пыхтящем, словно огнедышащий дракон. Как не знающее пощады привидение, он, казалось, растопчет их в порыве мести.
— Я знаю эту лошадь!
— Придурки! — Гаффин оттащил их от окна. — Это просто фермеры и их жены, не более того! И ничего опасного в них нет!
Впрочем, он не смог удержаться и не взглянуть на всадника.
— Чтоб мне провалиться, — прошептал он.
Потом он повернулся лицом к своим людям. Они выглядели сбитыми с толку, помятыми с похмелья и потрясенными. Дьявол, в наши дни уже не найти лихих головорезов!
Семь пистолей. Семь выстрелов, и больше нечего противопоставить разъяренной толпе, пока эти ротозеи не перезарядят оружие. Времени этим крестьянам как раз хватит, чтобы занять постоялый двор и проткнуть их вилами, раскроить им черепа топорами и выпустить кишки тесаками.
Следовательно, у них слишком мало рук и пистолей, чтобы идти на открытое противостояние. Гаффин прищурился, подмечая, что ни один из камней не попал в стекло. Очевидно, крестьянам надо отбить их постоялый двор, не повредив ни мебели, ни пива. Ему еще не приходилось вести переговоры, имея в аргументах лишь пару бочонков пива, но все когда-то случается впервые.
Тут со двора раздался крик:
— Отпустите заложников!
Заложников? Это они о пиве? Гаффин вспомнил, что у него и впрямь есть как минимум один ценный пленник.
— Тащите тех двоих из подвала, — велел он, выходя на середину комнаты. — Похоже, мы все-таки выберемся отсюда, не повредив шкуры!
Когда люди Гаффина открыли двери подвала и попытались схватить Пруденс, она с отвращением увернулась от их рук и вышла из темноты погреба по собственной воле. Она моргнула несколько раз от света, хотя в гостиной было немногим светлее, чем в погребе, выбрала Гаффина и пошла на него, сжав кулаки.
Невзирая на мрачные лица своих людей Гаффин улыбнулся и приветливо кивнул приближающейся Пруденс:
— Тебе, должно быть, есть, что мне сказать, милая Пруденс?
Пруденс с ненавистью посмотрела на собеседника и перевела взгляд на среднюю пуговицу на его жилетке.
— Я тут подумала… — Она вытерла рукавом пыль с лица и снова посмотрела в глаза Гаффину. — Я тут подумала и решила, что нет мне никакого дела до этой стервы. Она небось смеется сейчас, что я положила глаз на его светлость.
Пруденс бросила обиженный взгляд на Колина, который стоял неподалеку и щурился от света, он все еще был под кайфом, и двоим парням Гаффина приходилось поддерживать его. Он повернул голову и обратил внимание, что Пруденс говорит с Гаффином и ее при этом никто не держит.
Колин потянул руки, но его держали крепко.
— Пруденс… что происходит?
Она повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди.
— У меня тоже, знаете ли, есть гордость! — сказала она Гаффину ровным голосом. — У меня есть ухажеры. А этого мне и даром не надо. — Взгляд ее стал жестче. — Но я также не хочу, чтобы он достался ей!
Гаффин кивнул, лицо его озарилось светом понимания.
— Ты все правильно делаешь. Тебе не место рядом с такими, как он. Эти благородные ублюдки не достойны ни тебя, ни Шанталь. Скажи мне, где Шанталь, и тебе больше не придется хлебать с этим мистером из одной тарелки.
Пруденс услышала возню позади себя и поняла, что Колин пытается высвободиться.
— Пруденс, не делай этого, прошу! Ты не понимаешь…
Раздался глухой удар, и Колин замолчал.
«Только не оборачивайся. Нужно довести дело до конца». Пруденс резко вдохнула и затем медленно выдохнула.
— Она на пути к матери, — сказала она Гаффину. — Это в Блэк…
— Блэкпул! Ну конечно! — Глаза Гаффина загорелись. — Она говорила мне, что с этим городишкой покончено навсегда, но…
Пруденс мрачно кивнула:
— Но куда податься женщине, когда пойти больше некуда?
Подошел помощник Гаффина.
— Там снаружи еще больше народу собралось. — Парню было совсем не по себе. — Будто лес из вил вырос.
На красивом лице Гаффина обозначилась улыбка — улыбка хищника, которая заставила Пруденс тревожно поежиться. Впервые ей стало жалко самовлюбленную глупую Шанталь. Разве можно связываться с таким опасным типом?
Гаффин обратился к своим людям:
— Держите их здесь. А мне надо побеседовать с пивоваркой!
Пруденс молча наблюдала за тем, как Гаффин подошел к двери, аккуратно открыл ее и тут же отшатнулся, чтобы укрыться от града камней.
Он достал белый платок и помахал им в дверном проеме.
— Перемирие! — крикнул он и обернулся к своим людям: — Манке, возьми еще одного человека и выведите во двор его светлость и красотку Пруденс, чтобы эти идиоты видели их. Остальные отправляйтесь на конюшню и подготовьте лошадей. — Он повернулся к Пруденс и улыбнулся: — Действуем, как договорились. Я займусь Шанталь, а ты будешь свободна и можешь отправляться на все четыре стороны. — Глаза его по-прежнему были холодными, а улыбка стала еще шире. — У меня случались дни и похуже.
Люди Гаффина отпустили Колина, как им и приказали, — бросили его в свинарник. Потом они, смеясь, направили своих коней вслед за Гаффином.
Пруденс подбежала к навозной куче, в которой лежал Колин, наклонилась и протянула ему руку:
— Хватайтесь!
Колин бросил на нее гневный взгляд, пытаясь подняться самостоятельно. Он встал на колени, но не удержался и с отвратительным хлюпаньем упал на спину.
— Черт побери!
— Колин, держите меня за руку, — приказала Пруденс.
Он, изрыгая проклятия, снова попытался подняться.
— Я должен был догадаться. Она говорила мне… про жизнь там, что с ней жестоко обращаются, что ей пришлось добираться до Лондона с труппой из театра… — Он снова плюхнулся в грязь. На этот раз он просто лежал и с укором смотрел на нее. — Если ты знала… почему не сказала мне?
Пруденс облокотилась о заборчик и положила подбородок на переплетенные пальцы.
— Потому что Шанталь не едет в Блэкпул. — Она улыбнулась, когда заметила, как он смутился. Все было позади, он остался цел, с ее плеч свалилась гора, она почувствовала себя окрыленной.
— Правда?
Очевидно, опиум все еще действовал, но гнев испарился в мгновение ока, и на его место пришла зыбкая надежда. Столь яростное желание найти Шанталь, даже, несмотря на то, что он узнал о ней правду, омрачило радость Пруденс. Она продолжала стоять прямо, держась за забор. На то, что от напряжения побелели костяшки ее пальцев, Колин попросту не обратил внимания.
— Правда. Шанталь Маршан совершенно определенно находится в том месте, о котором она говорила мне около недели назад. Просто я не слушала ее. — Она смотрела на красивого, богатого, доброго и благородного мужчину, который лежал перед ней в куче навоза. Эта чертовка Шанталь опять готовилась одержать победу, потому что Пруденс не могла ни врать Колину Ламберту, ни спасать его от самого себя.
Она глубоко вздохнула.
— Шанталь собиралась подлечиться на водах в Бате.