Джон Герберт Фортескью был человеком свободным и не служил никакому хозяину… во всяком случае, временно. Его работодатели – маркиз Брукхейвен и его супруга – отправились с визитом к престарелому герцогу Брукмору. Так что на время Фортескью, дворецкий Брукхейвенов, мог сделать вид, что он просто мужчина, который проводит вечер с необычной девушкой.

Если атмосфера его помещения в огромном Брук-Хаусе и напоминала сейчас классную комнату, то это потому, что он взял на себя задачу научить мисс Патрицию О’Мелли читать. Тот факт, что, являясь дворецким и главой всего персонала в Брук-Хаусе, он не имеет ни одной свободной минуты, испарился из его головы мгновенно.

Фортескью поймал свое отражение в сияющей серебряной вазе над камином и быстро убрал с лица глуповатую улыбку, которая то и дело появлялась на его губах, когда он забывал о своей обычной горделивой манере. Видит Бог, он принадлежал к самой элите многочисленного класса лондонской прислуги, а потому ему следовало сохранять глубокомысленное выражение лица, иначе на этом посту не удержишься. Фортескью с усилием вернул своему отражению обычную высокомерную заносчивость и быстро пригладил серебристые пряди на висках, которые придавали ему такой величественный вид. Каждую из этих прядей он заработал тяжким трудом и годами нелегкой службы.

Вот так. Снова все как положено. Он быстро взглянул на девушку, не заметила ли она его забав с отражением в вазе, но та, склонившись над столом, продолжала усердно скрипеть пером. Какая хорошенькая! Очень жаль, что никому не пришло в голову дать ей хотя бы немного образования. Но она еще так молода! «Слишком молода для тебя, и ты это знаешь!» И проявила такую сообразительность в своей работе, что ее светлость попросила Фортескью заняться образованием девушки.

Но тут возникли сложности. Обычно путешествующая дама брала с собой личную горничную, но Фортескью робко осмелился предположить, что Патриция может оказаться подходящей особой, чтобы приглядывать за юной леди Маргарет. Конечно, поведение леди Маргарет заметно улучшилось с тех пор, как в доме появилась ее новая мать, тем не менее ее репутация… э-э-э… настоящего стихийного бедствия на тоненьких ножках никуда не делась. Так что миледи моментально согласилась с Фортескью и распорядилась, чтобы с ней ехала другая служанка.

Фортескью даже готов был высказать предположение, что ее светлость не захочет прерывать обучение Патриции теперь, когда в занятиях появился очевидный прогресс, но этого не потребовалось. На свете просто не было другого человека, который мог справиться с леди Маргарет.

Таким образом, все сложилось так, как хотел Фортескью. Во время отсутствия его светлости обязанности Фортескью упрощались и он мог посвящать больше времени Патриции… э-э-э… то есть образованию Патриции.

Он склонился над ее плечом, чтобы проверить примеры, которые она решала по его заданию. Патриция училась быстро. Пожалуй, слишком быстро, как мог бы подумать негодяй, имеющий нечистые мысли в отношении этой милой рыжеволосой девушки, недавно прибывшей с берегов Ирландии, но Фортескью изо всех сил старался не оказаться таковым, и он знал: примеры решены правильно. А завис он над ней потому, что пахло от нее так приятно! Молчание затянулось. Он забыл, что собирался сказать. Забыл, почему он здесь. Собственное имя и то забыл.

Патриция обернулась и с тревогой спросила:

– Плоха, да?

Нежные звуки ее голоса проникли в самую глубину его существа.

«Все плохо. Все так плохо, дорогая. Ты понятия не имеешь, как все плохо».

Он выше ее по положению. И по возрасту мог бы быть ее… дядей. Ему нельзя рисковать своей безупречной репутацией и карьерой ради бойкой ирландской служаночки с веснушчатым носиком, зелеными, как луга ее родины, глазками и фигурой, которая может соблазнить даже святого.

Черт возьми, он опять забыл, о чем следует говорить. Пришлось повторить ее собственную фразу.

– А теперь скажи это еще раз. Только опусти последнее слово.

Девушка слабо улыбнулась.

– Неправильна?

– Следовало спросить: «Мои примеры решены правильно?»

Глаза девушки слегка сузились, но она послушно повторила фразу.

Фортескью покачал головой.

– Патриция, я уже говорил, что если ты собираешься служить в хорошем доме, нужно говорить… – Делать нечего, надо все сказать до конца. Он обязан это сделать. Ему нравился намек на ирландский акцент в ее голосе, но если она стремится к успешной карьере, то следует от него избавиться. – Поменьше ирландского.

Она резко отвернулась, опустила глаза и долго смотрела на листок с примерами. Потом положила на него обе руки, оттолкнула, медленно встала и выпрямилась. Изумрудный взгляд встретился с глазами Фортескью.

– Мистер Фортескью, благодарю вас за вашу доброту, но боюсь, что мне следует вернуться к своим обязанностям. Я больше не буду заниматься. Я уже говорила, что хотела бы поправить грамматику, но я не стану скрывать свое происхождение, и делайте что хотите.

Фортескью был так зачарован зеленью ее глаз, что не сразу понял смысл ее слов.

«О нет!»

– Патриция… – Она уже отвернулась. Фортескью не мог этого вынести. Эти краткие часы обучения служили единственным стимулом, поднимавшим его рано утром с постели, они да еще несколько слов, которыми он мог с ней обменяться на бегу в коридоре в течение дня. – Извини меня, – с усилием выговорил он.

Фортескью был главой всех, кто служил в этом доме, а потому такого его заявления было достаточно, чтобы остановить девушку на полпути.

– Вы извиняетесь… передо мной?

Господи, как она хороша! Фортескью сам не заметил, что улыбнулся, заметил только, что глаза Патриции распахнулись, а дыхание замерло.

Фортескью придвинулся ближе – она тоже колыхнулась к нему.

Энергичный стук в дверь заставил их отпрыгнуть друг от друга, хотя эти двое еще не успели соприкоснуться.

В комнату заглянул лакей.

– Мистер Фортескью, приехала гостья. Мисс Блейк. И говорит, что надолго.

«Легче просить извинения, чем разрешения».

Выходя из коляски Лементера, до смешного нарядной и элегантной – настоящий торт с кремом, – и направляясь к парадному входу Брук-Хауса, Софи пыталась не забыть о наставлениях кутюрье.

Несмотря на прекрасный день, она ощущала легкую дрожь. Ну вот не было у нее привычки брать все, что захочется, особенно то, на что у нее нет никакого права.

«Тем не менее ты начинаешь привыкать к этому, моя дорогая».

У нее не было права явиться в дом Дирдре, как снег на голову, особенно сейчас, когда кузина была в отъезде. Но Лементер был прав, заявив, что для ее новой ипостаси, мисс Софии, требовались все признаки статуса, в частности, приличный адрес.

А у этого дома статус адреса столь высок, что он вполне может им поделиться. Богатый лорд Брукхейвен, который вскоре сделается герцогом Брукмором, был хорошим хозяином, он имел крепкую деловую хватку, а потому его состояние, в отличие от состояний многих других аристократов, всегда оставалось весьма значительным. Брук-Хаус сиял. Мраморные ступени чистились три раза в день. Деревья, затеняющие изгиб подъездной дорожки, были аккуратно подстрижены. Большой медный молоток у двери… отсутствовал.

Ах да. Так и положено. Ведь его светлость сейчас не у себя в резиденции. Софи вздернула подбородок – она все больше и больше чувствовала себя незваной гостьей. Лакеи Брук-Хауса появились мгновенно, на их лицах не возникло ни малейшего удивления, когда следом внесли багаж Софи.

Софи провела в этом доме несколько месяцев до того, как Дирдре и Брукхейвен поженились, а потому лакеи знали ее в лицо и позволили себе приветливо улыбнуться Софи. А еще она заметила, что некоторые из них бросали тревожные взгляды на пустую карету. Боялись, что следом появится леди Тесса? Софи могла бы успокоить их, объяснив, что Тесса не собирается переезжать, но решила не привлекать внимания к тому, что ее, незамужнюю девицу, никто не сопровождает.

– Ни у кого не хватит духу возразить вам, – заверил ее Лементер. – Моя способность к преображению женщины, а также богатство и титулы Брукхейвена не позволят ни единой душе в Лондоне усомниться в вас.

Великие слова. Софи, ибо пока она была просто Софи, а не обещанной Софией, в них сомневалась, «но за добрые намерения спасибо». Раньше любой мог обидеть ее не задумываясь, и Софи трудно было поверить в столь значительные перемены в грядущем.

В холле ее встретил Фортескью. Для столь безупречного воплощения достоинства и сдержанности он уж слишком раскраснелся. Должно быть, ее необъявленный визит выбил его из колеи сильнее, чем рассчитывала Софи.

За его спиной Софи заметила горничную Дирдре, Патрицию, и удивленно спросила:

– Значит, ее светлость уже вернулась?

Патриция улыбнулась и покачала головой:

– Нет, мисс. Я осталась, чтобы ухаживать за леди…

– Софи-и-и-и!

К счастью, Софи успела собраться и подготовиться к удару, ибо леди Маргарет неслась с устрашающей скоростью, а мраморный пол холла не позволил бы ей затормозить вовремя. Восстановив дыхание и отодвинув от себя острые локти и коленки девочки, она поставила ее перед собой и с притворной строгостью спросила:

– Ах ты, мой Крепкий Орешек, ты до сих пор ничего не знаешь про силу трения и импульс?

Мэгги широко ухмыльнулась.

– Знаю, знаю. Если я в чулках, то могу прокатиться от черной лестницы до входной двери, конечно, если Грэм подтолкнет.

Упоминание о Грэме слегка подпортило удовольствие от встречи с новой маленькой кузиной, но Софи вздернула подбородок и спокойно перевела взгляд на дворецкого. Тот принадлежал к немногим людям, которых Софи переносила хорошо.

– Фортескью, я поживу здесь какое-то время.

Похоже, Фортескью тоже успел прийти в себя.

– Разумеется, мисс. Вам всегда рады. Как долго вы планируете оставаться здесь?

«Сколько понадобится».

– Не могу сказать. Мне просто захотелось сменить обстановку, – неопределенно улыбнулась Софи.

В глазах дворецкого мелькнула искра сочувствия.

– Как поживает леди Тесса?

Софи печально покачала головой.

– Боюсь, она удивится. Впрочем, леди Тесса едва ли заметит мое исчезновение.

Фортескью благоразумно промолчал, но быстрые и четкие указания лакеям относительно багажа Софи ясно показывали, что ей здесь рады. Когда он удалился, Софи улыбнулась Патриции:

– Очень рада, что вы остались. Если не возражаете, я воспользуюсь вашей помощью.

Патриция слегка наклонила голову.

– Буду счастлива вам помочь, мисс, но прежде вы никогда не позволяли мне вас причесывать.

Софи опустила взгляд на свои перчатки.

– Времена меняются.

– И правда, мисс, – вздохнула в ответ Патриция.

Софи подняла глаза и увидела, что взгляд хорошенькой горничной следует за поднимающимися по лестнице слугами. Может, Патриции нравится кто-то из молодых лакеев? Если так, то, скорее всего, Дирдре не станет ей препятствовать, как сделало бы большинство хозяек.

Счастливица – ей выпала любовь без препятствий.

Ладно, зависть никого не украшает. Софи явилась сюда с четкой целью, и времени на всякие «если бы» у нее нет.

Мэгги дернула ее за руку:

– Софи, папа и Ди у Брукмора, нашего двоюродного дедушки. А меня не взяли. Я плохо действую на пожилого джентльмена. Я неподходящая гостья, – самым обыденным тоном сообщила девочка.

Софи присела и заглянула малышке в глаза.

– Знаешь, Орешек, думаю, что я тоже.

Мэгги усмехнулась.

– Хочешь поиграть в карты после обеда?

Софи мягко ухватила ее за крошечный носик.

– Ах ты, хитрюга! Вот проказница.

Улыбка девочки стала шире.

– Ты тоже. Просто у меня лучше получается.

Софи засмеялась и выпрямилась.

– Это точно. – Потом повернулась к Патриции: – Скоро приедет Лементер. Я…

Патриция испуганно заморгала.

– Господи! Пресвятая Мария! – выдохнула она. – Сюда?

– Да. – Софи знала, что дамы во всем Лондоне восхищаются фасонами Лементера, но, очевидно, она все же недооценивала его значимость. – Он помогает мне… улучшить стиль.

У Патриции отвалилась челюсть. Потом она со стуком захлопнула рот, а на лице медленно расплылась восхищенная улыбка.

– О, мисс! Вы будете выглядеть как принцесса.

Софи поморщилась.

– Тогда мне жаль королевство. – И, взяв Мэгги за руку, спросила: – Мисс Орешек, не поможете ли вы мне распаковать вещи?

Мэгги подняла глаза и оценивающе посмотрела на Софи.

– Софи, ты не такая красивая, как Ди.

Софи спокойно кивнула в ответ. Это ведь истинная правда, а лояльность Мэгги по отношению к ее новой матери совершенно понятна.

– Пока не улыбаешься.

Поднимаясь по лестнице за руку с Мэгги, Софи все думала, неужели девочка имела в виду, что она, Софи, улыбаясь, становится такой же красивой, как Дирдре? Это невозможно.

По дороге в свою комнату Софи задержалась в галерее, чтобы рассмотреть несколько новых полотен, появившихся в длинной череде фамильных портретов семейства Марбруков. Прежде ряд картин заканчивался портретами очень молодых Ральфа и Колдера, а также портретом покойной первой жены Колдера, но теперь появилось продолжение.

Во-первых, портрет Колдера, нынешнего маркиза Брукхейвена с его невестой. Маркиз был крупным мужчиной, широкоплечим и темноволосым, с карими глазами и резкими чертами. Выражение его лица заставило Софи улыбнуться – она представила его нетерпение во время позирования. Колдер – человек действия, а не покоя.

Рядом с маркизом была изображена Дирдре, изображена прекрасно: царственная золотоволосая красавица с сапфировыми глазами. На губах надменная, холодная улыбка, но взгляд светится юмором и намеком на ее собственное нетерпение. И если Софи не ошибалась, то именно рука ее кузины на плече Колдера в буквальном смысле пришпиливала его к месту!

История их романа была непростой, особенно если учесть, что большая часть этого романа имела место уже после заключения брака по расчету, но даже на портрете Софи видела, что все существо Колдера устремлялось к Дирдре, как будто она была Землей, а маркиз – притянутой ею Луной. Каждый их день превращался в битву двух личностей, но зато призом победителю служило не что иное, как полная преданность супруга.

На следующем портрете был лорд Ральф Марбрук, внебрачный, но признанный второй сын. Сходство между единокровными братьями поражало, если смотреть только на цвет глаз и волос и общие очертания фигуры. Вся разница была в выражении лиц. Карие глаза Ральфа смотрели весело, почти смеялись, а чуть рассеянная улыбка была на его губах постоянной гостьей.

На переднем плане картины, немного впереди Ральфа, сидела в кресле Феба. Ее медового цвета волосы золотистой массой лежали на одном плече. Ясные, как июльское небо глаза, светились такой любовью, что у Софи сердце сжалось от зависти. Рука Ральфа лежала на ее плече, казалось, он благословляет жену, а может, ласкает, едва заметно погрузив пальцы в шелковистые волосы Фебы? Любовь с первого взгляда в чистом виде. И это несмотря на то что сначала Феба согласилась выйти замуж за Колдера, и дело дошло почти до свадьбы. Любовь на всю жизнь, думала Софи, глядя, с какой нежностью Ральф держит руку на плече жены.

– Папа отдал мне портрет мамы, чтобы я повесила его у себя в комнате, – сообщила Мэгги абсолютно спокойным голосом. – Мне нравится, что он там. И Ди тоже. – Наполненный любовью взгляд девочки остановился на лице ее новой матери. – Раньше я жалела, что мама не взяла меня с собой, но теперь я рада, что не взяла.

Софи прикрыла глаза, вспомнив о давней трагедии, жертвой которой едва не стала Маргарет. Первая жена Колдера погибла, когда перевернулась карета, в которой она убегала от мужа вместе с любовником. Слава богу, у этой женщины хватила здравого смысла оставить двухлетнюю дочь дома.

– И я рада, Орешек.

– Папа сказал, я тоже буду позировать художнику. – Мэгги почесала нос. – Как только научусь спокойно сидеть.

Софи улыбнулась девочке.

– На твоем месте я бы потренировалась. Смотри, похоже, наш Безымянный заинтересовался искусством.

Мэгги опустила взгляд на длинноногого котенка, который так расслаблено висел у нее на руках, как будто вовсе не имел костей.

– Мортимер Всемогущий, – нахмурившись, пробормотала девочка. – Нет, не подходит. – Она тяжко вздохнула. Котенок блаженно прикрыл глаза. Послышалось громкое мурлыканье. – Не знаю, как его назвать.

Софи погладила девочку по голове.

– Это не важно, милая. Он все равно всегда приходит, когда ты его зовешь.

Мэгги взглянула на Софи и заморгала.

– Как Грей и ты?

Софи отвела глаза.

– Гм-м…

Девочка прошла вперед, а Софи задумалась. Интересно, Мэгги имела в виду то, что Софи идет, когда Грэм зовет ее, или наоборот? Разумеется, это просто смешно. Грэму никто не нужен.