Вернувшись домой, Далтон, желая поскорее обрести успокоение, прошел прямо в свой кабинет. В темной зеленой комнате, наполненной запахами отличной кожи и великолепных сигар, он наконец почувствовал, как расслабляются затекшие плечи и напряжение покидает его.

После всех этих споров в «клубе» он чувствовал себя измученным и несколько подавленным. Как обычно, мужчины разговаривали с ним с едва скрываемым неуважением, называя его «джентльменом», – вызывающий раздражение намек, целью которого было обратить внимание на классовые различия, стоявшие между ними. Через несколько часов он наденет костюм Монти, чтобы совершить очередную полуночную вылазку. Из бумаг мистера Уодзуэрта Далтон узнал, что тот шантажировал кого-то очень могущественного, хотя имя жертвы так и не удалось выяснить. Кроме того, Далтона очень интересовало, как продвигается реализация некоторых планов его светлости.

А Роза не имеет никакого отношения к этой его заинтересованности?

Хотя болезненная пульсация почти утихла, Далтон потер затылок, стараясь не напрягать свою пострадавшую голову. Обдумывать свое влечение к Розе он был не готов.

У него были все основания полагать, что эти мысли – результат длительного отсутствия женской ласки. Ведь он не монах.

Даже миссис Симпсон произвела на него впечатление, более того, к тому моменту, когда появился Джеймс, эта женщина начала ему нравиться, а это свидетельствовало о том, как далеко он зашел.

Тем не менее, пока он находился в ее обществе, мысли о Розе не покидали его. Ему не терпелось поскорее покинуть миссис Симпсон и отправиться на встречу со своим дерзким цветком. Услышать ее тихий смех, увидеть открытую улыбку, почувствовать запах роз.

Забавная храбрая Роза, в темноте ведущая его за руку…

«Веди меня, мой цветок, я последую за тобой куда угодно».

Но именно этого он никак не мог сделать. Она не для него. Она для такого мужчины, как Монти. Свободный душой, он мог бы ей дать все, что нужно, счастливо жить в ее мире, не вынуждая несчастливо жить в его.

Далтон откинулся в кресле. Возможно, он забегает вперед. В конце концов, она всего лишь инструмент, с помощью которого ему удалось проникнуть в тайны сэра Уодзуэрта. Пусть даже этот инструмент – девушка, которая ему нравится и которую он уважает.

И пусть ему не терпится вновь увидеть ее, возможно, это всего лишь желание довести дело до конца и доказать, что он способен руководить «лжецами».

Огонь в камине был теплым и манящим. Несколько часов отдыха…

Он поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза, но в этот момент дверь кабинета распахнулась и с грохотом ударила в стену.

Далтон вскочил и, встав в боевую стойку, приготовился сражаться. В зияющем дверном проеме стоял Сарджент, кровь обильно текла по его мощным рукам. Похоже, его самолюбие было исполосовано, как и кожа на его предплечьях. Что-то мокрое и мохнатое извивалось у него в руках.

– Милорд, если вы еще раз прикажете мне искупать это чудовище, я со всем уважением потребую, чтобы вместо этого меня судили военным судом.

Эти слова не были пустой угрозой. Судя по измученному голосу Сарджента, это была констатация факта.

– Но ведь я отдал ее тебе едва живую.

– Эта тварь ожила, как только мы опустили ее в ванну.

– Понятно. – Далтон посмотрел на завернутое в полотенце, извивающееся создание, изо всех сил пытавшееся вырваться из рук мажордома. – Ты ждешь, что я возьму ее у тебя, Сарджент?

– Можете даже пристрелить меня. Я согласен и на то и на другое.

Глубокие царапины на руках и предплечьях Сарджента и кровавые пятна на его мокрой рубашке красноречиво свидетельствовали о нелегкой борьбе, которую пришлось выдержать этому гиганту. Некоторое время назад, войдя в кабинет, Далтон снял сюртук и жилет, теперь, увидев, как пострадал Сарджент, снова оделся и плотно застегнул сюртук. Одежду можно заменить, а вот раны, даже самые пустяковые, могут доставить массу неприятностей.

– Ури, принеси полотенца, – приказал Далтон.

Молодой лакей сделал шаг назад.

– Я-я, милорд?

Невероятно, и это был Ури, бывший солдат, великолепный фехтовальщик и храбрец, верный и надежный слуга. Далтон бросил на него сердитый взгляд:

– Трус.

– Да, милорд.

– Полотенца для Сарджента, Ури. И для меня.

Ури с облегчением вздохнул:

– Да, милорд. Спасибо, милорд.

Он бросился в холл и крикнул горничной, чтобы принесла полотенца.

Когда полотенца принесли, Далтон обмотал ими оба предплечья и осторожно приблизился к многострадальному Сардженту. Извивающееся животное испустило душераздирающий вопль и с быстротой молнии выбросило в сторону Далтона когтистую лапу.

– Ты не причинил ей вреда, Сарджент?

Розе не понравится, если ее кошка опять пострадает.

– Ни малейшего, милорд. Чудовище чувствует себя вполне комфортно, только оно все еще мокрое.

– Ну… хорошо. – Далтон приблизился на шаг. Снова удар лапой и поистине дьявольский вой. Далтон тяжело вздохнул. – Сарджент, могу я поинтересоваться, какую тактику ты применял? Чтобы знать, чего не следует делать.

– Нет, милорд, не можете. Прошу прощения, но, по-моему, вы просто тянете время.

Далтон вздохнул:

– Пожалуй, ты прав.

– На счет три, милорд, я бросаю животное и бегу со всех ног. Вы можете оставить себе мое выходное пособие, чтобы нанять целую армию.

– В самом деле, Сарджент. Не стоит так драматизировать…

– Один.

– В конце концов, это всего лишь кошка…

– Два.

– Ну хорошо!

Далтон стремительно двинулся вперед, выставив перед собой обмотанные полотенцем руки. Довольно быстро ему удалось замотать тканью задние лапы кошки, ликвидировав угрозу, исходившую от острых, как ножи, когтей. Успех вдохновил его, и быстрым движением он намотал остаток полотенца на передние лапы и голову, теперь из бесформенного тряпичного свертка торчали лишь розовый носик и длинные усы.

Низкие, утробные завывания не прекращались. В этот момент Далтон походил на несчастного отца, держащего на руках ребенка, одержимого дьяволом.

– Оставляю это чудовище на ваше попечение, милорд.

– Нет, Сарджент, подождите…

Но Сарджент, человек, не покинувший Далтона, даже когда численное превосходство противника было абсолютным, уже исчез, несясь по холлу, как крыса по палубе тонущего корабля.

Далтон остался один на один с кошкой. Он осторожно засунул сверток под руку. Полотенце уже промокло, а в комнате было прохладно. Кошки любят тепло. Он поднес животное к камину, свободной рукой подтянув кресло и повернув его так, чтобы устроиться лицом к огню.

Сев, он аккуратно уложил животное к себе на колени, запоздало подумав, что это была не самая удачная мысль – уложить хищника в непосредственной близости от весьма уязвимого места. Он потянулся и, достав с дивана подушку, положил ее между кошкой и своим личным имуществом.

Наконец Далтон позволил себе слегка расслабиться. Он посидит здесь некоторое время и позволит огню высушить несчастное создание. Возможно, даже такого, прямо скажем, неудачного купания окажется достаточно, чтобы смыть с него грязь.

А ведь считается, что кошки моются сами. Должно быть, у этой бедняжки жизнь и в самом деле была тяжелой, если она даже умываться перестала. Неожиданно в нем проснулось чувство жалости.

Впрочем, если и следовало кого-то пожалеть, так это Сарджента. Или себя. Ведь это он сейчас вынужден заботиться об этом звере, выполняя данное Розе обещание.

Роза. Далтон поймал себя на том, что улыбается. Он заметил, что в последнее время делает это чаще, как правило, тогда, когда думает о некоей горничной.

Кошка перестала верещать и, пригревшись, тихонько лежала. Далтон склонился над ней и увидел злой, сверкающий изумрудной зеленью глаз.

– Кис-кис-кис!

Он скорее почувствовал, чем услышал ответное ворчание, от которого волосы на затылке зашевелились. Далтон отшатнулся. «Прекрасно. Никакого подглядывания. Никакого «кис-кис». Все понял».

Далтон сидел, осторожно держа спеленутую кошку и ощущая тепло каминного огня на лице. В доме было тихо. Все слуги наверняка попрятались. Чертовы трусы.

Сейчас он должен быть в «клубе» или хотя бы подумать, как обстоят там дела. Но, честно говоря, он смертельно устал от этой постоянной борьбы за уважение «лжецов».

Ливерпул полагал, что Далтону нужны власть и влияние, что руководство «клубом» в свое время понадобится ему для выдвижения на должность премьер-министра.

Ливерпул ошибался.

Колени у Далтона завибрировали. Он в изумлении посмотрел вниз и обнаружил, что, сам того не замечая, поглаживает влажный сверток. Наклонившись поближе, он прислушался.

Звук, издаваемый животным, был не чем иным, как хрипловатым мурлыканьем. Неужели он ей понравился?

Далтон откинулся в кресле и расхохотался. Хоть кому-то он понравился, кому-то, кого все остальные терпеть не могут.

За исключением Розы.

– Мы оба ей нравимся, не так ли? – Кошка продолжала мурлыкать. – Чудовище и грабитель.

Но понравился ли бы он ей, знай она, что Далтон не преступник?

Клара наконец смогла сбежать на свой чердак, но лишь после того, как по меньшей мере в пятый раз поведала близняшкам отредактированную версию своего приключения.

На этот раз Клара дожидалась Монти с открытым окном и зажженной свечой и не заметила, как уснула на убогом ложе старых занавесей, которые нашла в сундуке. День у нее и в самом деле выдался трудный.

Проснувшись, она увидела, что Монти склонился над ней, а на ее щеке все еще ощущалось прикосновения его теплых пальцев. Клара сонно улыбнулась ему.

– С тобой все хорошо, розовый бутончик? Может, хозяин заставлял тебя сегодня слишком много работать?

Клара кивнула и хотела ответить, но неожиданно зевнула. Смутившись, она прикрыла рот рукой. Монти хохотнул:

– Это вполне естественно, уже поздно, а я не даю тебе поспать.

– Но ведь и ты не спишь, – ответила она с улыбкой. Клара рада была видеть этого странного грабителя. Его серые глаза сверкали под маской, а белые зубы блестели в свете свечи. – Ты красивый, – выдохнула она, покраснев. – По крайней мере мне так кажется. Ведь точно я этого знать не могу, верно?

Монти наклонился еще ближе и стал шептать ей почти в самое ухо, обдав щеку теплым, ласкающим дыханием.

– Я позволю тебе снять с меня маску… – поддразнил он ее, – потом.

Сама мысль о том, как она будет раздевать его мускулистое тело, зажгла горячий огонь в ее животе. И неожиданно она захотела его – отчаянно. Должно быть, желание отразилось на ее лице, потому что Монти вдруг отпрянул, глаза потемнели, а его дразнящая улыбка исчезла.

– Прости, Роза. Мне не следует играть…

– Нет, не следует!

Она вскочила, едва не сбив его с ног, и тут же почувствовала, что ей стало легче дышать.

Далтон проклинал себя. У него не было намерения воспользоваться слабостью Розы, но стоило ему оказаться рядом с ней, как он превращался в завзятого сердцееда Монти. Словно Монти существовал у него внутри.

Ведь сейчас он порой переставал узнавать себя, видя в зеркале более молодую версию лорда Ливерпула.

И вот теперь его бесстрашная Роза смотрит на него с желанием и сомнением. По сути, скрывшись под маской Монти, он водил ее за нос как последний негодяй. А что, если она влюбилась в него? Что будет, когда она узнает, что он лорд Этеридж и пэр палаты лордов, что между ними лежит пропасть и что он лишь использовал ее, чтобы получить доступ в дом Уодзуэрта?

Черт! Если кто-нибудь узнает, что она помогла ему, ее могут уволить.

Или даже повесить!

Ему стало трудно дышать. Эта мысль впервые пришла ему в голову. Нужно немедленно забрать ее из этого дома, решил он. Сам он, конечно, не станет нанимать ее на работу, учитывая, какие странные и сложные чувства он к ней испытывает. Завтра он поговорит с Агатой и Саймоном и попросит их взять Розу к себе. С ней будут хорошо обращаться, и время от времени он сможет с ней видеться. Нет, лучше вообще не видеться. Чтобы она не питала напрасных надежд. Завтра же он найдет ей хорошее место подальше отсюда, и душа его больше не будет болеть при мысли о ней.

Стараясь оправиться от неожиданного приступа безудержного желания, Клара поправила чепец, потом, вздохнув, взяла свечу, и когда повернулась к Монти, то была абсолютно уверена, что на ее лице не осталось ни тени минутной слабости.

– Вы хотите отправиться в кабинет? Сегодня вечером у его светлости должна была состояться еще одна встреча.

Ну вот, ее голос звучит совершенно спокойно.

Монти как-то странно посмотрел на нее.

– И что же, эта встреча состоялась?

Проклятие, она оговорилась.

– Я… я сказалась больной, чтобы подняться наверх и дождаться вас.

На самом деле настоящая Роза была больна, она сильно простудилась. И сейчас спала на чердаке у Клары с грелкой в ногах и компрессом на груди.

– Уверена, встреча состоялась, повар весь день готовил угощение.

Словно в подтверждение ее слов до чердака донесся запах выпечки.

– Разве он не ужинает с ними в своем кабинете?

Она рассмеялась:

– Ну конечно, нет. Сэр Уодзуэрт с гостями ужинает в столовой, и только потом они удаляются в кабинет, чтобы выпить портвейна и выкурить по сигаре.

Он казался заинтригованным.

– А где столовая?

– Пойдем, покажу тебе.

Они спустились по черной лестнице на первый этаж, на этот раз при свете свечи. Клара полагала, что находиться с Монти в темноте опасно для обоих. Мысли об этом красивом грабителе не покидали ее, пока она вела его по тайной лестнице в небольшой холл позади столовой. Уличные фонари еще горели, поэтому она погасила свою свечу и оставила ее на лестнице.

Когда она открыла двери столовой, то с изумлением увидела, что в камине жарко пылают дрова, а освещенный ярким светом канделябров стол накрыт для ужина. Только сейчас она поняла, почему, несмотря на столь позднее время, по всему дому разносится запах готовящейся еды.

– О нет! – Повернувшись, она буквально вытолкала его обратно в холл. – Встречу, должно быть, перенесли на более позднее время. Быстро обратно на лестницу!

Он повиновался, но недостаточно быстро. На противоположной стороне вестибюля открылась входная дверь, в которую, переговариваясь, неспешно вошли несколько джентльменов. Соумс с поклоном принял у них накидки и трости.

Клара рывком втащила Монти обратно в столовую и плотно прикрыла дверь. Далтон повернулся, чтобы поскорее скрыться за дальней дверью, но Клара остановила его:

– Нет, эта дверь ведет прямо на кухню! Там сейчас полно прислуги.

Делать нечего. Клара потащила его к своему излюбленному убежищу, которое устроила в большом старом буфете. Несколько месяцев назад она убрала оттуда пыльные супники, соусники и скатерти, даже прислуга сэра Уодзуэрта ничего не заметила. Там было достаточно места для одного. Оставалось надеяться, что хватит и для двоих.

Она открыла большие дверцы шкафа и подтолкнула Монти внутрь. Он с готовностью забрался туда, потом втянул ее за собой, закрыл дверцу, и они оказались в полной темноте.

Гости Уодзуэрта начали ужин с оживленного обсуждения рисунков Торогуда, что приятно пощекотало самолюбие Клары. Голоса зазвучали громче. Определенно ей удалось вдохновить этих джентльменов на серьезное обсуждение проблем продажной любви. Или речь шла о войне?

– Мне нравится эта идея, – произнес один. – Для меня она – любовница.

– На мой вкус слишком поэтизирована, сэр, – заговорил второй, и Клара узнала голос мистера Уодзуэрта. – Предпочитаю строить отношения на деловой основе. Оплата за оказанные услуги и все такое прочее.

Тут в дискуссию вступил еще кто-то, голос его звучал негромко и мягко, напоминая о прекрасных гостиных и светских прогулках в парке.

– Уодзуэрт, в вас говорят ваши плебейские корни. Учитывая мое положение в обществе, я не могу участвовать в таком деле. Предпочитаю думать о хорошем вине, которое, начав свой путь от обычного плода, со временем становится чем-то более стоящим.

Эти слова вызвали смех и негромкие одобрительные возгласы. Клара не могла понять почему. Ей было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме Монти. Они сидели в старом буфете, настолько плотно прижавшись друг к другу, что, казалось, слились в единое целое. Его запах проник в нее и стал ее запахом, а тепло его крупного тела, пробравшись сквозь одежду, стало ее теплом.

– Ты дрожишь, – прошептал он ей на ухо. – Не бойся, если будем сидеть тихо, нас не обнаружат.

Он не понял. Меньше всего она испытывала страх. Возможно, немного, но он только добавлял остроты другому чувству, тому чувству необычного напряжения, которое она ощущала каждым своим нервом.

Он чуть пошевелился, и его рука легла на ее бедро, Клара дернулась. Монти жестко прижал ее колено.

– Ш-ш…

Его дыхание щекотало ей щеку и дрожью отдавалось в бедрах. Ей захотелось, чтобы он снова коснулся ее. В более деликатном месте. В нескольких местах, если быть более точной.