После, двух завтраков в доме Каннингтона Филиппа готова была обучать целый мир. Вот только комната для обучения явно не годилась. Это была бывшая детская.
В ней стояли два детских стульчика. Вот и вся мебель. Комната была чисто убрана, в высокие окна проникало много, света. Филиппа оглядывалась, в поисках грифельной доски, хотя бы букваря. Ничего этого не было. Даже перьев и чернил.
В комнату осторожно вошел Робби.
– Что будем, делать?
Взгляд у мальчишки был насторожен, но в то же время полон скрытого ожидания.
– Я на минутку зайду в кабинет, найду какую-нибудь книгу, чтобы ты мог почитать мне.
– Это без толку. – Робби пожал плечами, внимательно рассматривая носки своих ботинок.
Прекрасно. Ученик не проявляет желания общаться.
– Подожди, подожди.
Филиппа села на маленький стульчик, стараясь держать колена широко, по-мужски расставленными.
– Ты не умеешь читать?
Их глаза находились на одном уровне, но он вновь отвел взгляд.
– Чтение – это для придурков.
– Веллингтон умеет читать. Хочешь сказать, что этот великий человек придурок?
– Чё? Только повтори, и я поколочу тебя. Не посмотрю, что ты девчонка!
– Значит, тебе известен мой секрет?
– У тебя нет глотки, – ответил Робби, указывая на ее горло. – У любого парня есть глотка.
Ага, это он про адамово яблоко. Филиппа смущенно подтянула галстук повыше. Чертова удавка. С каким удовольствием она обменяла бы ее на корсет.
– Хочешь знать, почему я так одета?
Робби кивнул и прищурившись посмотрел на нее.
– Есть человек, от которого я прячусь. Очень могущественный человек.
– Могущественнее Джеймса?
– Пожалуй, да, – не задумываясь ответила Филиппа. – Ты поможешь мне сохранить мой секрет? Это ненадолго.
Робби внимательно смотрел на нее некоторое время, потом кивнул.
– Только тебе самой нужно поучиться. – Он указал на ее стул. – Парни так не сидят.
Филиппа окинула себя взглядом и увидела, что во время разговора сдвинула колени, немного раздвинув ступни, штанины грубых невзрачных брюк задрались и приоткрыли тонкие лодыжки, торчавшие из непомерно больших ботинок.
– Совершенно верно. Спасибо, что обратил мое внимание. – Она сдвинулась назад, хотя держать колени раздвинутыми было очень непривычно. – А теперь как?
Робби вскинул голову.
– Ничего. А теперь ты должна почесаться.
Она прищурила глаза.
– Ни за что!
– Так ты хочешь учиться или нет?
– Но джентльмены не чешутся! Только простолюдины…
Она умолкла, вспомнив, что Робби и есть простолюдин. Он почесал нос.
– Наверное, ты права. Никогда не видел, чтобы Джеймс чесался.
– Значит, не надо чесаться?
– Не надо. Вот плевать…
– Нет. Ни за что!
Он озорно взглянул на нее.
– Ну, только разок, просто чтоб знать, что можешь.
– Уверена, что смогу, если возникнет такая необходимость.
– Вот увидишь, возникнет.
– А теперь, когда ты знаешь мой секрет, будет справедливо, если я узнаю твой, верно? – Она наклонилась к мальчишке и произнесла шепотом: – Если не умеешь читать, кивни.
Мальчишка долго молчал, потом взъерошил свои вихры и угрюмо кивнул.
– Ну хорошо. Твой секрет не покинет этой комнаты. А как насчет моего?
Робби поднял голову и окинул ее оценивающим взглядом.
– А ты неплохо соображаешь для девчонки.
– Спасибо. – Она уперлась локтями в колени, подперев подбородок ладонями. – Если читать ты не умеешь, то нет смысла начинать с книг. Сегодня днем я найду грифельную доску, и завтра с утра начнем учить буквы. А пока чем бы ты хотел заняться?
Он моментально бросился к двери.
– Постойте, господин Роберт! Я не сказала, что вы можете идти.
Мальчишка остановился.
– А жаль, черт возьми, – печально произнес он.
Филиппа покачала головой. Но смеяться над его ужасной речью не стала.
– Возможно, для начала мы попрактикуемся в обиходных выражениях, которые в течение дня может использовать молодой джентльмен.
Мальчик прищурился и упрямо выпятил челюсть.
– А что за выражения?
– Начнем, например, с такого: «Доброе утро, мистер Уолтерс, Надеюсь, вы хорошо спали? Похоже, сегодня будет неплохая погода».
У Робби задергался нос, и он потер его относительно чистым запястьем.
– Здрасте, мистер Уолтерс. Погода… вроде… ничё…
Робби покраснел как свекла и разразился такой шокирующей тирадой, слова которой не следовало знать ни одному ребенку его возраста.
Филиппу не столько поразили сами слова, сколько то, что они были ему известны. Что за свою короткую жизнь он успел их узнать.
Скрыв огорчение, Филиппа посмотрела мальчишке в глаза.
– Неплохо, – нехотя произнесла она. – Немного ограниченно лексически, но неплохо.
– Что значит «ограниченно лек… лексически»?
– Язык трущоб довольно примитивен и вульгарен, то есть прост и груб. Настоящий знаток ругательств должен знать больше, чем несколько неприличных слов.
– Ты смеешься, ведь так? Ты даже не бранишь меня, но ведь ты леди!
– Да, но я образованная леди. Поэтому могу произнести и кое-что поинтересней.
– Ха! Хотелось бы услышать.
Она откинулась назад и по-русски загнула такое трехэтажное коленце, которое восхитило бы мужиков в любой русской деревне. По мере того как слова слетали с ее языка, глаза у Робби становились все шире, а рот сам собой открылся от восхищения. Когда Филиппа замолчала, он звонко причмокнул.
– Ух ты! Ну и здорово! – Он глубоко вздохнул, очевидно, потрясенный ее виртуозностью. Потом засунул палец в ухо и покрутил его в задумчивости. – А меня такому научишь?
– Если хочешь. Только уговор: мы с тобой будем меняться, я тебе одну совершенно неприличную фразу на русском языке, ты мне одну фразу на литературном английском языке с идеальным произношением.
Минуту он обдумывал это предложение и пришел к выводу, что такой обмен ему выгоден. Робби кивнул, плюнул себе на ладонь и протянул ей руку.
– Заметано.
О нет. Так скоро? Филиппа, подавив отвращение, даже сумела выдавить капельку слюны на ладонь. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Заметано.
Это стоило сделать ради того, чтобы увидеть, как в его настороженном взгляде зарождается уважение. Позже она хорошенько вымоет руку.
Дневной поход за покупками начался довольно неплохо. Когда Филиппа в поисках грифельной доски и азбуки привела Робби в книжный магазин на Портобелло-роуд, то, казалось, один только вид огромного количества книг, стоявших на высоких, до самого потолка, книжных полках внушил ему благоговейный страх.
На конторке торговца стоял весьма симпатичный глобус. Филиппа купила его, и они перешли к торговцу канцелярскими принадлежностями, где Филиппа приобрела бумагу, карандаши и чернила. И пусть у Филиппы нет ни малейшего представления о том, каким образом учить бывшего беспризорника, классная комната будет выглядеть вполне пристойно.
Когда, нагруженные покупками, они отправились домой, тени стали заметно длиннее. Робби отстал и уже вполне откровенно хныкал. Большую часть дня он вел себя вполне стоически, но сейчас просто проголодался. Филиппа тоже проголодалась.
Если бы Филиппа была в той, прежней жизни, сейчас ее сопровождал бы лакей. Он не только охранял бы ее, но и нес бы покупки и даже взял бы на руки Робби, если бы возникла такая необходимость.
А теперь она вынуждена была не только справляться со своей ношей, но еще и открывать двери перед каждой леди, которая взмахивала своими юбками в сторону Филиппы.
– Хочу чая, – капризно произнес Робби.
– Я тоже хочу чаю, – резко ответила Филиппа. – Так что не отставай, Робби, или я все выпью, прежде чем ты дотащишься домой.
Она шла с трудом, ноги болтались в слишком больших ботинках, Филиппа была уверена, что ступни уже покрылись волдырями. Ей бы следовало нанять кеб, но она решила не тратить денег. Неизвестно, как долго продлится ее нынешнее благополучие.
Они вышли на широкую улицу.
Рестораны, подумала Филиппа, ощутив запах пищи. Однако, оглядевшись, не увидела ни позолоченных окон, ни вывесок. Значит, это частные клубы.
Голод взял свое. Подняв свертки повыше, она, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Господин Робби, возможно, нам следует взять наемный экипаж, чтобы…
Робби нигде не было видно. Ни позади нее, ни впереди, ни на обочине. Несмотря на то что в руках у Филиппы были тяжелые свертки, девушка в панике ринулась назад, быстро пробежав несколько кварталов.
Робби нигде не было. Она спрашивала у прохожих, не видели ли они маленького мальчика, тащившего большой глобус. Филиппа вернулась на перекресток, где потеряла его, потом остановилась в нерешительности. Она была уверена, что он не ушел вперед.
Запах говядины с подливой привлек ее внимание. Робби был так же голоден, как и она. Может, он по своей наивности решил, что в одном из этих клубов кто-нибудь покормит десятилетнего мальчишку?
Она торопливо шла по улице, выкрикивая его имя.
«Он сообразительный мальчуган», – успокаивала себя Филиппа, однако паника ее все возрастала.
«Он знает Лондон лучше, чем ты», – бормотала она себе под нос. Заглядывая в каждый переулок, под каждую тележку, она повернулась и вновь прошла всю улицу.
Девушка заглянула даже под стопку пустых ящиков в одном из переулков. Выпрямившись, она повернулась и наткнулась на крупного мужчину.
Свертки выскользнули у нее из рук, она приземлилась на грязный булыжник, а драгоценная грифельная доска вдребезги разбилась о камни.
Это было уже слишком.
– Чертовы потроха тебе в задницу!
Она вскочила на ноги, готовая выплеснуть свои страхи на первого подвернувшегося под руку человека.
Перед ней, недовольно поджав губы, стоял Джеймс Каннингтон. Опять он бесшумно подкрался сзади.
– Надеюсь, Робби никогда не услышит подобные выражения, Филипп.
– О! Нет… конечно, нет! – Она не солгала, ведь в присутствии Робби она ругалась по-русски. – Робби! Он исчез! Я всюду искал, но никаких следов…
– С ним все в порядке. Он просто заскочил ко мне в клуб перекусить. Он большой поклонник нашего повара. Думаю, Курт все еще не потерял надежду окончательно отвоевать у меня его расположение, но Робби предпочитает оставлять за собой право выбора.
Филиппа не поняла, о чем он говорит, но испытала облегчение. И это было главное. Последний листок бумаги опустился к ее ногам. Она наклонилась подобрать его и получила звучный шлепок по заднице.
– Ой! – Филиппа стремительно повернулась и сердито посмотрела на хозяина.
Джеймс округлил глаза.
– Не будь девчонкой, Филипп. Просто у тебя штаны грязные.
– Ну ладно.
Ее ягодицы горели! Не слабая у него рука! Покалывание, которое она до сих пор ощущала, было вызвано, конечно же, шлепком. Чем же еще?
Кое-как они собрали рассыпавшиеся принадлежности. Мистер Джеймс Каннингтон не предложит ей свою помощь, ворчала она себе под нос, с трудом удерживая кипу разномастных свертков. С какой стати? Ведь он не знает, что она девушка, хотя на шлепок отреагировала как девчонка.
Она проследовала за Джеймсом к неприметным дверям большого здания в готическом стиле.
– Вот куда удрал наш негодник.
Каннингтон кивнул полноватому молодому человеку, распахнувшему перед ним дверь, и вошел в клуб.
Она шла за ним, пытаясь не слишком откровенно глазеть по сторонам. Женщинам не разрешалось посещать закрытые мужские заведения, подобные этому!
Она была чуточку разочарована, обнаружив, что первая комната представляет собой не что иное, как кричащую безвкусицей бильярдную. У одной стены располагалось возвышение, напоминавшее подмостки, но занавес был опущен.
Посетителей еще не было. Несколько молодых людей сновали по комнате, занимаясь приготовлениями к вечеру. Чарующий запах проникал через двери в дальней стене комнаты. Желудок Филиппы не замедлил выказать свое одобрение.
– Извините. – Она поморщилась. – Мы пропустили наш чай.
– Неудивительно, что вы проголодались. – Джеймс рассмеялся. – Вы ведь еще растете.
Она уставилась на него в изумлении.
– Расту?
– Простите, простите, виноват. Вы настоящий мужчина. Вот только растительности не хватает.
Филиппа резко подняла руку к лицу. Она не подумала о том, что в это время суток даже у чисто выбритых мужчин становится заметна небольшая щетина.
Он считает ее мальчишкой, слишком молодым, чтобы бриться.
Джеймс хлопнул ее по спине.
– Не принимай это близко к сердцу. Со временем ты будешь, таким же волосатым, как Курт, помяни мое слово.
Когда минуту спустя Джеймс представил ее Курту, Филиппа искренне удивилась этим словам. Никогда в жизни она не видела такого волосатого человека, как Курт. И такого огромного. Вид у него был поистине устрашающий.
Тем не менее кухня показалась ей уютной и знакомой, с балок свисали пучки зелени, а в больших горшках кипело загадочное пряно-ароматное варево. Это напомнило ей то счастливое время, когда ее мать еще достаточно хорошо себя чувствовала и время от времени с огромным удовольствием возилась на кухне. И когда страшный и огромный Курт подал ей тарелку с говядиной, щедро политой великолепной подливкой и приправленной луком-пореем, Филиппе этот гигант показался самым лучшим человеком на свете.
Филиппа отнесла тарелку ароматного сокровища на большой разделочный стол, за которым сидел Робби в окружении пустых тарелок. Девушка слегка щелкнула его по макушке кончиками пальцев и уселась рядом.
– Напугал меня до смерти.
Поскольку рот Робби был набит, он промолчал, лишь виновато пожал плечами. Наконец он проглотил огромный кусок и наклонился к Филиппе.
– Девчонок сюда не пускают, – шепотом произнес он. – Такие правила.
– Ну конечно. А ты всегда следуешь правилам, не так ли?
Он ухмыльнулся. Откинув голову, Филиппа посмотрела на него.
– Только попробуй еще раз сбежать от меня, и я заставлю тебя учиться шитью.
Он широко раскрыл глаза, но ответил с напускной бравадой:
– Напугала! Портные тоже шьют. Неплохое ремесло.
Филиппа ехидно усмехнулась:
– Я говорю о вышивании, парень. О рукоделии. О вышивании салфеточек.
Он наконец дрогнул:
– Ладно, больше не буду убегать.
– Слово джентльмена?
Он искоса взглянул на нее. Но не ответил.
– Я жду.
– Ну ладно. Слово джентльмена, – проворчал он.
Она удовлетворенно кивнула:
– Это все, о чем я прошу.
Радуясь своей маленькой победе, Филиппа с жадностью набросилась на еду, вновь порадовавшись тому, что на ней мужское облачение. Ведь мужчинам позволено по-настоящему наслаждаться трапезой, чего не скажешь о женщинах. Слабый пол вынужден изящно поклевывать крохотные кусочки.