«Уважаемые дамы и господа, – пропела по-японски нежным голосом стюардесса, – наш самолет приступил к снижению и через несколько минут произведет посадку в аэропорту Нарита города Токио. Просьба всем пристегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в горизонтальное положение.» Затем сразу повторила эту информацию по-английски. Я отметил, что по-японски она обратилась к пассажирам, как к дамам и господам. Интересная логика. По-русски, это непременно пассажиры.– Ну что же, вот и свершилось.Непроизвольно я произношу эту фразу вслух по-японски. Мой сосед в недоумении. Не знает, что ответить.Мы выходим из самолета и сразу попадаем в другой мир.Как я ни готовил себя к этой минуте, но чувствую, что мне не удастся сдержать слез. Они текут по моему лицу против моей воли. Служащий на пограничном контроле замечает, как я вытираю лицо платком и неестественно наклоняю голову.Он поинтересовался, все ли у меня в порядке. Что я могу ему ответить?– Конечно же, все в порядке. Я не был на родине 45 лет и поэтому слегка волнуюсь.Мне не хватало еще откровенничать с первым же встретившимся служащим.– Где Вы собираетесь остановиться?– Меня должны встретить родственники и отвезти в Киото, в дом моих родителей. Там я собираюсь пробыть какое-то время. Ну, а жить буду в доме своих родственников в пригороде Токио. В общей сложности я здесь пробуду, может быть, пару недель.– Ну что же, счастливого пребывания в Японии.Он возвращает мне документы, и я выхожу в зал прилета аэропорта. Размеры аэровокзала меня поражают. Высокие потолки, огромные пространства внутри здания создают впечатление, что человек совсем крошечный. Мне непривычно видеть столь богатую и необычную отделку. Глаза разбегаются от увиденного, хочется запомнить все. Но мне нужно быть внимательным и не разминуться с встречающими. Узнаю ли я их? Кто будет меня встречать?Среди стоящих, пытаюсь высмотреть знакомые лица. Если это будут мои братья, узнаем ли мы друг друга.Вот я вижу в толпе двух молодых людей с табличкой, на которой написано мое имя, девушку лет тридцати и совсем юного мальчика лет пятнадцати. Я подхожу к ним.– Здравствуйте, я – Тойода Синдзи.Девушка и юноша приветствуют меня, кланяются в привычной японской манере.– Синдзи-сан, здравствуйте. Нам поручено встретить Вас. Я Ваша племянница Юрико, а это Такехико – внук Вашего младшего брата, Дайсукэ-сан. Мы рады видеть Вас на родной земле.В ее руках появляется букет. Очень красивые цветы, похоже, это хризантемы. Девушка кланяется, протягивая букет мне. Всем своим видом она показывает, что просит принять их. Да я совсем отвык от традиционного японского этикета.Мне нужно все вспоминать, учиться вести себя традиционно.Но все же, почему мои братья не приехали встретить меня? Эта мысль уже не покидала мою голову. Что-то внутри меня напряглось, как всегда, когда я ожидаю неприятностей. Ничего, за время дороги я обдумаю, к чему все это – не будем спешить с выводами.– Синдзи-сан, пройдемте к машине. Нас ждут дома, дорога займет у нас несколько часов.Мы идем через весь аэровокзал к стоянке машин. Здесь все меня удивляет, если не сказать шокирует. Мне никак не сосредоточиться на том, что я вижу. Все меня поражает, все для меня необычно. Как сильно все это отличается от Москвы и уж тем более от Магадана.Но ведь это моя родина, чему я так удивляюсь. Мне же должен быть знаком этот воздух, эта природа, эти люди.Сейчас декабрь, и в Москве в день отлета было очень холодно. Температура опустилась ниже -20 градусов. А здесь светит солнце и тепло. Очень тепло, по ощущениям, градусов десять. Какое буйство красок вокруг. Мне вновь придется представить, что в декабре может быть так тепло. За все эти годы в Магадане я привык к зиме так, что она мне кажется естественным состоянием природы. Но есть места на Земле, где ее вовсе нет.До войны мне не приходилось чувствовать ее на своей шкуре. А после лагерей она стала мне настолько естественной, что и мерзнуть при минус двадцати я перестал.На стоянке мы подходим к большому джипу «Ниссан». Юный Такехико учтиво открывает передо мной дверь. Я наблюдаю за поведением своей племянницы. Как она спокойно и уверенно управляется с большим джипом.В годы моей юности вряд ли это было возможно. Очевидно, японское общество сильно изменилось за эти 45 лет. Эмансипация затронула и его. Женщины стали независимы и уверенны в себе.Мы едем по автомагистрали в сторону Токио.– Юрико, скажи мне, как давно вы живете в Токио.– Я здесь родилась, а семья переехала сюда из Киото еще до моего рождения. После войны, когда дедушка получил должность в штабе военно-морских сил, семья перебралась из Киото в Токио. Сейчас в этом доме живет мой отец, Ваш младший брат, Бундзо-сан. После смерти дедушки он остался жить в доме родителей. А Ваш второй брат, Дайсуке-сан, поселился рядом в новом доме. Такехико – его внук, сын его старшей дочери, вашей племянницы Комаки.Весь свой рассказ девушка сопровождала частыми наклонами головы. Мне за долгие годы отсутствия на родине, отвыкшему от этих жестов, все время хотелось ее пожалеть или подбодрить. Я чувствую себя как будто виноватым за это ее поведение. Это во мне говорит уже русский менталитет. А мне сейчас придется вспоминать и пользоваться прежним – японским.За окном мелькали пейзажи поздней, теплой японской осени. Желтым, красным, зеленым окрашен густой субтропический лес. Сейчас я понимаю, как мне не хватало этих видов природы. Как мне не хватало все эти годы этих красок и запахов, этих видов. Меня переполняют чувства! Неужели все это происходит со мной здесь и сейчас?– Юрико, девочка, скажи мне, в какой район мы едем, где находится дом.– Это место в районе Ацуги, там находится американская военная база. Вы помните, где располагается этот район?– Где он находится, конечно же, не помню, но название это я раньше слышал. Да, город очень сильно изменился, и теперь я ничего не узнаю. Но сами районы, наверное, по-прежнему называются? Я бы даже сказал, что нынешний Токио совсем другой город. Возможно, что исторический центр я узнаю, но все что я вижу сейчас – неузнаваемо.Тем временем городской пейзаж сменился на загородный. Мы выехали на большую автостраду. Картинки за окном стали быстро сменять одна другую. Лес, мосты, реки, туннели, сложные дорожные развязки. Я уже не пытался понять, в каком мы районе, а сидел на заднем сиденье, прижавшись к двери. Разговор не заладился. И я думал о том, что как бы ни сложилась мое свидание с родными, я уже счастлив тем, что нахожусь здесь. Все следует доводить до своего логического конца. В этом случае не останется чувства разочарования от невыполненного.Машина съезжает с автострады, и в наступающих сумерках я различаю дома, стоящие по правую и левую сторону от дороги. Ничего из увиденного вспомнить я не могу. Кажется, что даже рельеф местности стал совсем другим. Горы теперь не кажутся мне такими высокими, как прежде, а вот растительность, наоборот, – более буйной.У одного из домов машина притормаживает. Племянница, ловко управляясь с пультом, открывает ворота, и мы въезжаем во двор. Большой дом в два этажа с большой открытой верандой, отделанный камнем, открывается моему взору.– Ну вот, Синдзи-сан, мы и приехали. Прошу Вас, проходите в дом.Выхожу из машины и понимаю, что сердце мое бешено бьется, и дышу я тяжело. Мне нужно взять себя в руки, успокоится, подышать минуту другую свежим воздухом.На веранде тем временем загорелся свет, и я увидел, как из дома мне навстречу вышли люди.Вот он момент истины, сейчас мне многое станет ясно. Сейчас подтвердятся или будут опровергнуты последние сомнения. Подхожу к веранде, вглядываюсь в лица. Вот два моих младших брата, Бундзо и Дайсукэ. Рядом с ними две незнакомые мне женщины, очевидно, это их жены. Четверо молодых людей, две молодые девушки, одной из них на вид лет тридцать, другой пятнадцать. Мужчина лет сорока и мальчик лет десяти. Между нами повисла немая пауза. Я внимательно всматриваюсь в лица моих ближайших и в то же время таких далеких до сегодняшнего дня родственников и пытаюсь разглядеть в их глазах тепло и радость от нашей встречи. Но ничего подобного увидеть не могу, как ни стараюсь. Что же происходит? Очевидно, за долгие годы разлуки я уже разучился понимать чувства моих земляков. Психология русского человека мне более понятна, чем мотивы японца. Или же все так плохо, что мне не рады в этом доме.Слово берет старший из братьев Бундзо.– Уважаемый наш брат, Синдзи-сан, все мы, Ваша родня, рады приветствовать Вас в доме наших родителей и очень рады, что пусть спустя сорок пять лет, но Вам все же удалось вернуться на родину.Все они производят характерные поклоны, выказывая мне тем самым свое почтение. Я тоже пытаюсь ответить им тем же и, кланяясь, стараюсь делать это так, чтобы показать им, что я старший в семье. Не знаю, удается ли мне это, и не кажусь ли я им при этом смешным и неуклюжим.– Синдзи-сан, позвольте представить Вам наши семьи. – Слово берет младший брат Дайсукэ. – Это Камико-сан, жена Бундзо-сан. Она делает шаг вперед и несколько поклонов. – Это Сакана-сан, моя жена, наши дети: сын Адзума, дочь Танеми и внуки Бадору и Такехико, с ним Вы уже знакомы. Юрико, дочь Бундзо-сан, с ней Вы тоже уже знакомы, и ее дочь Камико.Все мы проходим в дом, рассмотреть который снаружи из-за темноты мне не удалось. Внутри же он очень просторен. Все в нем сделано в классическом японском стиле. Большая светлая комната. Мы проходим и рассаживаемся на татами.– Синдзи-сан, дорога была дальняя, и Вы, возможно, устали. Какие пожелания у Вас будут на сегодня? – спрашивает меня Бундзо.– Сейчас я действительно чувствую, что смертельно устал. Все мои мысли сейчас о том, чтобы лечь и заснуть. Даже не представляю, сколько я просплю, но если это возможно, то не будите меня, пока сам не встану. Прошу меня простить, но ведь я уже стар и к тому же не спал больше суток. А завтра первым делом мне хотелось бы поехать на кладбище поклониться праху родителей. После этого я буду готов действовать по вашему плану. Мы обо всем поговорим и отметим нашу встречу. Прошу меня простить, но я действительно очень устал с дороги.Для ночлега мне определяют одну из комнат. На столе термос с зеленым чаем рядом туалетная комната с душем. Постель уже приготовлена.Оказавшись в ней и почувствовав, как я устал, борюсь со сном и удерживаю себя в сознании, чтобы понять, что меня так волнует. Что не позволяет расслабиться и наслаждаться долгожданными минутами счастья с родными. Что-то все же меня насторожило в приеме. Я здесь чужой? Я не долгожданный гость, но лишь неизбежный. Или все это мне показалось? Возможно ли, что я ошибаюсь, в том, что чувствую? Может и так, но весь мой долгий житейский опыт подсказывает мне, что я могу полагаться на свое чувство ситуации, которое меня никогда не подводило. Разум мог подвести, но чувство – нет. В этих раздумьях я проваливаюсь в сон. Усталость берет свое. Последняя мысль о том, что «утро вечера мудренее».Проснувшись на следующий день почти к полудню, я долго не мог понять, где нахожусь. Прошла, наверное, минута, пока я заставил себя вспомнить о том, где я и что происходило накануне. Мне знакомо это состояние, когда усталость и нервное напряжение выбивают меня из привычной моему сознанию колеи. Такое ощущение, что ночью душа моя удалилась слишком далеко от тела и к моменту его пробуждения не успела в него вернуться. Но вот мысли мои упорядочены, и я могу задать себе главный на сегодня для себя вопрос. Что происходит? Что так волновало меня вчера перед сном и что так волнует сейчас, после пробуждения. Неужели это то, о чем я так не хотел думать и чего так опасался все последнее время перед приездом на родину. Мои братья, а речь сейчас, я думаю, может идти только о них. Мои братья не рады видеть меня живым и здоровым. Пусть даже через столько лет. Или, может быть, дело именно в этом. Как раз именно через столько лет и не готовы? Я понимаю, ситуация настолько тяготит меня, что не хочется выходить из комнаты. Но сделать это необходимо. Нужно двигаться согласно намеченному плану. Сегодня я хочу побывать на могиле своих родителей, и я это сделаю.Умывшись и приведя себя в порядок, я вышел из комнаты. На кухне занималась приготовлением пищи Сакана-сан. Увидев меня, она очень приветливо улыбнулась и предложила присаживаться к столу и завтракать.– Как Вам спалось, Синдзи-сан, удалось ли хорошо отдохнуть? Дорога действительно была такой долгой. Вы несмотря на свой возраст еще крепкий мужчина, но все же отдых нужен любому. Верно я говорю?В ее голосе я почувствовал какое-то скрытое чувство вины. Как будто она пыталась в чем-то оправдаться передо мной. Она была искренне рада моему приезду, но в то же время чего-то как будто боялась, чего-то не договаривала.– Да, Вы правы, Сакана-сан. Я с Вами согласен, отдых нужен всякому. Сакана-сан, скажите, как я смогу добраться до кладбища своих родителей? Я бы хотел сделать это сегодня.– Сейчас я накормлю Вас завтраком и провожу. Идти здесь не так далеко. Несколько кварталов, но можно доехать и на машине. Как Вам будет угодно.– Лучше, пожалуй, пешком, я бы смог подышать воздухом и осмотреть район при дневном свете. Вчера вечером я ничего не видел из-за темноты.– Отлично, Синдзи-сан, сейчас же и пойдем. Все мужчины вернутся с работы сегодня пораньше, чтобы отметить Ваш приезд. К их возвращению мы как раз должны успеть вернуться.Дорогой шли молча. Женщина семенила впереди, время от времени бросая взгляд на меня. Очевидно, опасалась, не отстал ли я. Ее походка, мне показалась столь характерной для японских женщин прошлых лет, что я поймал себя на мысли, что все эти годы в России я не только не замечал, но и не думал о том, что походка русских женщин, совершенно отлична от японских. Значит, все эти годы, меня это не волновало.Идя дорогой между домов, я отметил, какая непривычная чистота на улицах. Как аккуратно ухожен каждый дом и строения вокруг. Да теперь мне это непривычно, но раньше, наверное, это для меня было естественно. Вот они мелочи, которые теперь отличают меня от всякого японца. Все я воспринимаю с удивлением. Но ведь это моя родина. Тем временем мы подошли к кладбищу. Женщина с уверенностью пробиралась между каменными плитами, точно зная, куда идет. Сакана-сан, указав мне на захоронения отца и матери, принялась вытирать пыль с надгробий.Управившись с этим, посмотрела на меня, затем постояла минуту молча.– Синдзи-сан, Вы, наверно, хотите побыть один? Вот на это можно присесть. – Невесть откуда, в ее руках, появляется раскладной стульчик. Она, что принесла его с собой? А я и не заметил. – Я Вас оставлю и буду ждать у выхода. Не заблудитесь?– Спасибо, Сакана-сан.Сейчас, думая о родителях, я понимаю, что для меня не было этих прошедших лет с момента их смерти. Для меня они ушли как будто вчера, совсем чуть-чуть не дождавшись нашей встречи. Я не знаю, что бы ты сказал мне, отец, увидев меня сейчас. Не знаю, был бы ты рад моему возвращению или сожалел бы. Но что теперь гадать. Я здесь, и мне хочется говорить с тобой.Так или иначе, но твоя смерть примирила наши позиции. Какими бы они ни были. Теперь мне не нужно объяснятся с тобой. Мне не нужно оправдываться, а тебе жалеть меня.Смерть великий уравнитель. И, очевидно, скоро и мне суждено примириться с этим миром и собственной судьбой. Долгие годы я мечтал о том, что увижу тебя и все смогу объяснить. Но объяснять не придется ничего. Тебя нет, а своим братьям я объяснить ничего не смогу. Чтобы понять меня, им моих слов будет, безусловно, мало. А почувствовать все им уже не дано. И если они попросят у меня объяснений, это будет означать лишь одно: они не готовы понять меня. Я этого очень не хочу. Если это случится, мне придется уйти.Любые объяснения сейчас для меня слишком унизительны. Вряд ли я смогу их вынести. Я сейчас жду лишь одного – приятия меня любого, каким бы я ни был, как бы ни изменился за эти годы и что бы ни совершил. Пусть это будет хотя бы даже жертва с их стороны. Я приму ее, считая даже ее не заслуженной, приму.