Ваал, Экарт. Слышен шум дождя.
Ваал. Мы порядком запаршивели в нашей грязной берлоге. Пора кончать эту зимнюю спячку.
Экарт. Ты так и не раздобыл мяса?
Ваал. А ты, я вижу, уже приготовился к своей мессе...
Экарт. Не твоего ума дело. Лучше подумай о Софии. Зачем ты ее опять прогнал? В такой дождь!
Ваал. Пусть не ходит за нами по пятам. Не бросается мне на шею...
Экарт. Как же низко ты пал, Ваал!
Ваал. Потому что я слишком тяжел.
Экарт. Не боишься, что отбросишь копыта?
Ваал. Э, нет, я буду драться до последнего. Не подохну, если с меня даже сдерут кожу. Спрячусь в пальцах ног. Я буду драться до последнего и в один прекрасный день рухну как бык в траву... туда, где помягче. Поперхнусь смертью и не буду ничего знать.
Экарт. Ты прямо на глазах жиреешь с тех пор, как мы здесь отлеживаемся.
Ваал (засовывает правую руку за пазуху). Но ведь и рубаха мне стала широка. Чем больше грязи, тем она шире. Сюда еще один человек влезет... не очень толстый. А ты-то что все на боку лежишь? Ты же худой как щепка...
Экарт. У меня в башке вроде как плещется небо, такое зеленое и чертовски высокое. А под ним, как облака, снуют мысли. Туда-сюда, туда-сюда. И все это во мне. Ты представляешь?
Ваал. Представляю. У тебя белая горячка. Ты же алкоголик.
Экарт. Когда начинается белая горячка, я это замечаю по своему лицу.
Ваал. У тебя такое лицо — есть где от ветра спрятаться. Впрочем, у тебя вообще нет лица. Ты ничто. (Смотрит на него.) И становишься все прозрачнее. Слушай, почему ты о себе никогда ничего не рассказываешь? Ни одной истории!
Экарт. А их у меня и не было. (Прислушивается.) Под окном кто-то ходит...
Ваал. У тебя неплохой слух. И все же, все же в тебе есть что-то такое, что ты скрываешь. Похоже, ты, как и я, дурной человек, сущий дьявол. Когда ты увидишь чертиков, станешь хорошим.
В дверях появляется София.
Экарт. Это ты, София?
Ваал. Опять двадцать пять. Чего ты хочешь?
София. Позволь мне войти, Ваал.