Они шагали по аллее, направляясь к Мемориальной Библиотеке Сета Лоу – великолепному мраморному зданию, своими массивными колоннами напоминавшему античный храм. По правую руку от них острыми зубами топорщились в серое осеннее небо крыши Морнингсайд-Хайтс, где-то вдалеке звонил колокол. День выдался хмурый и ветреный, но студенты как ни в чем не бывало сидели на ступеньках библиотеки. Когда мимо проходила Эви, головы поворачивались в ее сторону. Она позволила себе подумать, что всему причиной ее сногсшибательное розовое шелковое платье и чулки с узором из павлиньих перьев, а не то, что она – единственная девушка в кампусе.

Кабинет доктора Георга Поблоски располагался в самом конце библиотечного коридора, пропахшего пылью, книгами и тоской. Сам ученый оказался крупным мужчиной с одутловатыми щеками и отечными глазами под бровями такой степени кустистости, что Эви испытала почти непреодолимое желание подстричь и выщипать их.

– Историю изображения, которое ты мне прислал, было крайне сложно найти, Уильям, – с едва заметным немецким акцентом начал доктор. – Но я все-таки ее нашел, – сказал он с почти детской радостью и улыбнулся.

Он извлек из объемистой стопки книгу с заложенной страницей и развернул к ним уже знакомую пентаграмму со змеей.

– Узрите – пентаграмма Зверя.

– Георг, полиция должна была обращаться за консультацией именно к тебе.

Доктор Поблоски равнодушно пожал плечами.

– Но у меня нет музея. – Он повернулся к Эви: – Ваш дядюшка был моим студентом в Йеле до того, как его пригласили работать на правительство.

– Это было очень давно, – уклончиво ответил Уилл и показал на картинку: – Расскажи об этой пентаграмме, Георг. Что это? Что она обозначает?

– Это священная эмблема Братии, исчезнувшего религиозного культа на севере штата Нью-Йорк.

– А я и думать забыла о том, что Нью-Йорк – это штат. Все остальное кажется ненужным, если у тебя есть Манхэттен, – выпалила Эви.

– Как мило! – Доктор Поблоски улыбнулся. – Мне нравится.

– Братия? – нетерпеливо напомнил Уилл, будто экзаменуя непутевого студента.

– Божья Братия Священного Завета, как они себя называли, появилась во время Второго великого пробуждения, в начале девятнадцатого века.

– Второго чего? – переспросила Эви.

– Второе великое пробуждение – время, когда нация билась в религиозном пароксизме. По стране ходили проповедники, сыплющие пророчествами об адском пламени, вечном проклятии и дьявольских искушениях, утверждающие, что душу можно спасти только посредством духовного возрождения и молитвенных собраний. – Доктор Поблоски быстро переключился на менторскую манеру, в которой он, видимо, вел занятия. – Появились новые религиозные течения, как, например, Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, Церковь Христа, Адвентисты Седьмого Дня и вот эта. – Он постучал по книге пальцем. – Братию основал молодой проповедник по имени Джон-Джозеф Олгуди. Преподобный Олгуди пас овец – очень по-библейски, – когда увидел в небе пламя. Это была комета Соломона, в ту пору проходившая над северным полушарием.

Эви вспомнились девочки, передавшие ей флаер.

– Та самая Соломонова комета…

– Сейчас, кстати, она снова приближается к нам в своем пятидесятилетнем цикле, – подытожил доктор Поблоски. Поморщившись от боли, он осторожно опустился в кресло. – Проклятое колено. Да, боюсь, мы все не молодеем.

– Я точно состарюсь к тому моменту, как ты расскажешь всю историю, Георг, – подогнал его Уилл, и Эви стало неудобно за дядину грубость.

– Узнаю твоего дядю! Никогда не умел ждать. В конце концов, тебе может дорого обойтись эта нетерпеливость, Уильям, я клянусь, – сказал доктор Поблоски, мрачно посмотрев на Уилла, и Эви на мгновение показалось, что тот смутился. – Пастор Олгуди объявил, что ему было откровение: все старые европейские церкви – не что иное, как искажение слова Божьего. Америке требуется новая религия, объявил он. Только создав новую веру, можно побудить людей искренне и самозабвенно довериться воле Божьей и Его Божественному суду. И Братии суждено было воплотить эту веру в жизнь. Они станут править новой Америкой. Истинной Америкой. И смогут по-настоящему выполнить ее великое мировое предназначение. – Доктор Поблоски снял очки, подышал на них и принялся тщательно протирать. Затем удовлетворенно водрузил их на нос. – Пастор Олгуди привел членов своей небольшой общины в Катскильские горы в 1832 году. Они взяли пятнадцать акров земли, сделали из старого барака церковь, где каждый вечер собирались для молитв и где проводили все воскресенье. Свои дома, как и церковь, они украшали религиозными знаками в соответствии со священной книгой и возделывали землю. Религиозная система у них была странная, смесь оккультных верований на базе Книги Откровений. Таким образом, священная книга Божьей Братии частично представляла собой видоизмененную христианскую доктрину, частично – гримуар, колдовской фолиант.

– Гримуар? – переспросила Эви.

– Книга по черной магии, – объяснил доктор Поблоски.

– Это объясняет природу знаков и символов, – задумчиво произнес Уилл.

Доктор Поблоски кивнул:

– Ты прав. Ходили слухи, как и всегда в подобных случаях, что в Братии практикуют все подряд, начиная с отвратительных сексуальных связей, заканчивая каннибализмом и человеческими жертвоприношениями. Вот почему они держались так замкнуто и жили в отдалении, в горах – чтобы избежать преследований. Они обладали обширными познаниями в области галлюциногенных препаратов, скорее всего полученными от коренного населения, в среде которых было принято с их помощью входить в транс в процессе отправления религиозного культа. Один канадский охотник, случайно забредший к ним в деревню, рассказывал о «загадочном дыме и сладком вине, после пития которого ты можешь видеть ангелов и демонов». И еще. Братия исповедовала эсхатологический культ.

– Это вообще легально? – не выдержала Эви.

– Моя прекрасная леди! – Засмеявшись, доктор Поблоски похлопал ее по руке. – Вы уверены, что являетесь родственницей вот этому? – Он заговорщицки кивнул в сторону Уилла, сидящего с серьезным видом, и Эви с трудом сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху.

– Термин эсхатология, – продолжил профессор, – происходит от греческого «эсхатос», означающего «последний». Имеется в виду конец света и пришествие Иисуса Христа. Но здесь начинается самое интересное.

Эви вытаращила глаза:

– Интереснее, чем наркота и колдовство?

– Именно! Видите ли, члены Братии не просто верили в конец света, они считали, что их святая обязанность – ускорить его приближение!

– И как они планировали сделать это? – поинтересовался Уилл.

– Вызвав Антихриста. Зверя собственной персоной. – Доктор Поблоски помолчал, дожидаясь, пока слушатели переварят его слова. Эви почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки.

– Но зачем им делать это, они ведь христиане? – спросила Эви.

– Грань между верой и фанатизмом очень хрупка и постоянно изменяется, – сказал доктор Поблоски. – Когда вера становится оправданием злодеяния? Когда ритуал приобретает логическое объяснение, а священная война становится преступлением?

– Как они собирались вызвать Антихриста, Георг? – спросил Уилл.

– С помощью этого. – Доктор Поблоски протянул руку к стопке книг и достал из нее потрепанный том, обтянутый кожей. – Одиннадцати жертвоприношений. Это объединяющий магию и религию ритуал для призыва Зверя на землю.

Книга оказалась очень старой. Эви провела пальцами по шероховатой тонкой бумаге. Гримуар походил на какую-то жуткую Библию со зверскими иллюстрациями. На каждой странице располагалось разноцветное изображение ритуального убийства, сопровождаемое текстом, смахивающим на цитаты из Священного Писания и тому подобное. По краям страниц были начертаны те же самые значки, что оставлял убийца на месте преступления.

Эви прочла вслух названия жертвоприношений:

– Приношение Верующих. Дар хозяину от десяти слуг. Бледный всадник на Смерти под звездами. Смерть девственницы. Блудница наряжена и брошена в пучину морскую…

На картинке была изображена девушка без глаз, вся покрытая украшениями, в окружении воды и устричных раковин. Над ее головой было нарисовано око.

– Дядя. – Эви передернуло. – Ведь в том же виде нашли Руту Бадовски.

Уилл протянул руку к книге и перелистнул страницу.

– Шестое жертвоприношение: наказание праздного сына… – На картинке вниз головой висел мальчик без рук. Одна его нога была согнута, как у аркана «Повешенный» из колоды Таро. Наверху были изображены руки, сложенные в молитве. – Томми Даффи…

Эви продолжила читать:

– Седьмое жертвоприношение: наставление брата-изменника в Храме Соломоновом. – Она задумчиво посмотрела на своих собеседников. – Прямо какое-то пособие для начинающих маньяков, в самом деле. – Затем продолжила чтение: – Восьмое жертвоприношение: поклонение ангельского глашатая. Девятое: разрушение Золотого Тельца. Десятое: оплакивание вдовы. Одиннадцатое, и последнее: свадьба Зверя и девы, одетой в солнце.

На последней странице был нарисован монстр: человек с массивными рогами, козлиными ногами, двумя огромными крыльями и хвостом. Он сидел на троне, его глаза горели. В руках он сжимал истекающее кровью сердце, а у его ног распростерлась женщина в золотом платье и короне с разорванной грудной клеткой. Венчала весь этот ужас хвостатая комета. Эви невольно поежилась.

– Здесь не говорится, как именно Зверь сможет попасть в наш мир?

– Это неясно. Можно только предположить, что для этого требуется избранный.

– Избранный на то, чтобы осуществить все эти убийства? – уточнила Эви.

Доктор Поблоски пожал плечами:

– Боюсь, я могу только догадываться об этом.

– А это что такое? – Эви указала на рисунок на последней странице. Там один человек встал на колени перед другим, одетым в темную мантию, возможно, министром. Вместо солнца над ними висела пентаграмма Зверя, рядом кружили духи и горели костры. Министр надевал на шею коленопреклоненному человеку амулет, который Эви уже видела.

– Полная копия того, что был у Джейкоба Колла, – заметила Эви. – Для чего она нужна?

– Возможно, просто знак принадлежности к Братии, как у других – звезда Давида или крест, – сказал доктор Поблоски. – Я не могу утверждать что-либо точно.

– Каким будет следующее жертвоприношение? – перебил Уилл.

Эви пролистнула книгу.

– Седьмое жертвоприношение: наставление брата-изменника в Храме Соломоновом. Что бы это ни значило. – Она повернулась к доктору Поблоски. – Как вы считаете, наш убийца трактует появление кометы как особый знак?

– Кометы издревле считали святыми знамениями. Посланцами Бога. Когда ангел Люцифер пал, он пронесся по небу, как огненная комета.

– И когда Комета Соломона пролетит над Нью-Йорком?

– Восьмого октября, около полуночи, – ответил Уилл.

– Это ведь меньше чем через две недели! – Эви закусила губу и принялась лихорадочно думать. – Секунду, но ведь вы сказали, что Святая Братия – это исчезнувший, не действующий культ. Что там все-таки произошло?

– Вся секта сгорела насмерть в 1848 году. – Доктор Поблоски выдвинул скрипучий ящик стола, доверху набитый бумагами. – В их владениях произошла вспышка оспы, и несколько членов общины умерло. Пастор Олгуди решил, что это знак свыше и пора начинать подготовку к Армагеддону. Никто в точности не знает, как все произошло, но предполагают, что Олгуди собрал свою паству в молитвенном доме, предварительно облив его керосином, и поджег. На пепелище нашли металлическую канистру. Двери были заперты изнутри. Охотник, проходивший неподалеку, увидел пожар и дым. Он сказал, что слышал, как молитвы и гимны сменились душераздирающими воплями.

Эви поежилась.

– Кошмар какой. И никто не выжил?

– Ни единой души, – торжественно ответил доктор Поблоски. – Внизу, в долине, основали город Новый Бретрин, в восьми километрах от первого лагеря на холме. Поговаривают, что неупокоенные духи до сих пор бродят по лесам старого Бретрина. Там слышны страшные звуки и иногда на горе видны блуждающие огни. Туда никто не рискует заходить, даже охотники.

Эви представила себе, как все эти несчастные заперлись в молельном доме, принялись петь гимны, матери крепче прижали к себе детей, и начало бушевать пламя.

– Сгореть заживо. Почему они сделали такой странный выбор?

– А зачем вообще кто-либо делает странные вещи? Из веры. Веры в то, что они поступают правильно. Авраам готов был принести своего сына Исаака в жертву, потому что того пожелал Господь. У нас в голове не укладывается – убить собственного сына? Страшное преступление. Но если ты поступаешь так потому, что твой Бог, верховный разум, пожелал этого – останется ли это преступлением?

– Да, – отрезал Уилл.

Доктор Поблоски засмеялся:

– Уилл, я знаю, что ты – атеист. Но представь себе хотя бы на минуту, что ты истово веруешь. В таком случае твои действия будут оправданы. Мало того – они будут прославлены среди потомков. Они будут считаться inculpatus – непорочными. Если у вашего маньяка та же система ценностей, то он считает, что выполняет святую миссию, и ничто его не остановит.

– В чем дело? – воскликнула Эви. Пролистав гримуар до конца, она обнаружила, что последняя страница вырвана. Остались только клочки.

Доктор Поблоски приблизился, посмотрел на книгу поверх очков и поморщился:

– Ах, это. Могу рассказать, что€ здесь должно было находиться. Согласно некоторым источникам, в книге Братии содержалось заклинание, помогающее заключить дух Зверя в предмете – какой-нибудь реликвии – и затем уничтожить этот самый предмет, водворив дьявола в ад, когда миссия верующих будет уже выполнена.

– Я ничего не понимаю, – призналась Эви.

– Похоже на арабского джинна. Дух или демон заключается в объект и затем уничтожается, – объяснил Уилл. Он выглядел очень обеспокоенным.

– В это сложновато поверить, – заметила Эви. – Не важно, все равно страницы не хватает.

– Ее не просто не хватает, кто-то умышленно вырвал ее, – напомнил ей доктор Поблоски.

– Но кому это могло понадобиться?

– Получается, кто-то не хочет, чтобы Зверь был водворен на место.

– Георг, могу я оставить ее себе? – Уилл взял книгу.

– Конечно. Но только пообещай мне, что не начнешь новый эсхатологический культ.

Уилл был уже полностью поглощен чтением и не отреагировал на шутку.

– А теперь мне пора присоединиться к миссис Поблоски для нашей традиционной воскресной трапезы. – Доктор галантно поцеловал Эви руку. – Желаю вам удачи в расследовании. Приглядывайте за дядюшкой как следует.

На улице начался дождь. Уилл раскрыл утреннюю газету и предложил половинку Эви. Прикрывшись тонкой шелестящей бумагой, они поспешили в сторону Бродвея.

– Если наш убийца соблюдает правила культа Святой Братии из Бретрина, он должен был каким-то образом их узнать. Может быть, он родом из этого региона? – Эви посмотрела на окружавший ее город. – Как ты думаешь? Дядя? Ты вообще меня слушаешь?

– М-м-м? Да, – сказал он рассеянно. Эви заметила, что его лоб нахмурен, а глаза смотрят очень печально. Похоже, это дело беспокоило его гораздо больше, чем он стремится показать. – Это хорошее замечание, Эви.

Эви невольно улыбнулась. Раньше дядя Уилл был не очень щедр на комплименты.

– Я сообщу детективу Маллою, что мы, возможно, напали на след и убийца скорее всего из региона Нового Бретрина. Может быть, им удастся опросить местных жителей, не случалось ли в окрестностях чего-нибудь необычного. Теперь на нашей стороне важная подсказка.

– Какая? – спросила Эви. Дождь усилился, газета размякла, и холодная вода сочилась прямо ей на шею.

– Если мы не ошиблись и наш маньяк следует Книге Братии, то следующим должно стать седьмое жертвоприношение, или наставление брата-изменника в Храме Соломоновом.

– Но что вообще значит эта абракадабра?

– А вот это уже наша задача – разгадать смысл фразы.

На дороге показалось такси, Уилл бросился на обочину, поднял руку и оттер в сторону двух студентов.

– Прошу прощения. Моя племянница больна, – сказал он, и Эви была поражена этой маленькой безобидной ложью. Только они успели сесть в машину, как небо будто прорвало.

Эви откинулась на сиденье и принялась флегматично наблюдать, как струи дождя стекают по стеклу.

– Дядя, но что будет, если убийце удастся совершить все одиннадцать жертвоприношений? Ведь он не сможет на самом деле вызвать какого-то мифического демона из преисподней. И что он станет делать?

– Но он в самом деле верит, что способен на это. А такого рода вера становится страшной разрушительной силой.

– В таком случае какая вера требуется для того, чтобы противодействовать этому злу и остановить такого, как он?

– Налево, пожалуйста. По авеню не поедем, – сказал Уилл водителю, а тот в истинно нью-йоркской манере решил поспорить, какой дорогой лучше поехать в этот час. Только когда они много позже добрались до музея, Эви осознала, что дядя так и не ответил на ее вопрос.