— Наверное, ты права… насчет них, — бормочет Фелисити, раздвигая занавес из шарфов.
По холлу разносится оглушительный визг Сесили и Элизабет, сопровождаемый отчаянным криком миссис Найтуинг:
— Праведные небеса!!
Обе девушки совершенно голые. Их одежда оказалась вдруг разбросанной по всей комнате — чулки лежат на оттоманке, белье разостлано по полу. Когда Сесили и Элизабет осознали, что с ними произошло, они завизжали и попытались прикрыться руками. Сесили вообще-то попробовала даже спрятаться за Элизабет, но Элизабет тут же бешено заорала и вцепилась ей в волосы.
— Да что все это значит! — ревет миссис Найтуинг.
Под сдавленное хихиканье и сдержанные вздохи ученицы начинают бесцеремонно показывать пальцами на голых товарок. Наконец мисс Мур набрасывает на девиц одеяло, а миссис Найтуинг поспешно выталкивает их в коридор. Ее голос возвышается почти до оперного колоратурного сопрано.
— Ну, это было просто великолепно, — тихо хихикает Фелисити.
Энн сияет. Ее месть воистину сладка. Меня тоже охватывает извращенное чувство наслаждения тем, о чем, как я сама прекрасно понимаю, позже я пожалею. И я стараюсь об этом не думать. Мой взгляд останавливается на мисс Мур. Возможно, все дело в чувстве вины, но когда я вижу, как пристально она смотрит на меня, я почти готова поклясться, что она знает, чьих рук это дело.
Пиппа что-то говорит, и это вызывает новый взрыв истерического хохота, но я пропустила ее слова. Я смотрю на мисс Мур, которая быстро направляется в нашу сторону.
— На нас что, напали гиены? Что за странный вой? — спрашивает она, заглядывая в «шатер».
Мы стараемся взять себя в руки.
— Простите, мисс Мур. Нам не следовало так смеяться. Просто это зрелище уж очень нас поразило, — говорит Фелисити, изо всех сил стараясь, чтобы в ее голосе не так откровенно звучал хохот.
— Да. Это всех потрясло. И это было очень странно, — говорит мисс Мур.
Она снова внимательно смотрит на меня. Я таращусь в пол.
— Можно мне войти к вам?
— Да, конечно, прошу вас! — отвечает Пиппа, делая приглашающий жест.
— Я прежде никогда не бывала в этом вашем внутреннем убежище, Фелисити. А здесь довольно мило.
— Есть места и куда более приятные, — отвечает Фелисити.
Я бросаю на нее предостерегающий взгляд.
— В самом деле? А мне можно там побывать?
— Ох, нет, не думаю. Это тайное место. Нечто вроде личного рая.
Фелисити мечтательно улыбается.
— Тогда лучше не рассказывайте мне о нем. Я не уверена, что меня можно пустить в рай.
Она почти по-девичьи смеется. А я пытаюсь представить, какой мисс Мур была в юности. Была ли она послушной? Или резкой? Была ли бунтовщицей? Или тихой, застенчивой девушкой? Были ли у нее хорошие подруги и тайное местечко, где она могла бы скрываться от мира? И… нравимся ли мы ей?
— А что это вы читаете?
Дневник Мэри Доуд лежит на самом виду. Энн пытается схватить его, но мисс Мур оказывается проворнее. У меня падает сердце, когда мисс Мур берет дневник и начинает вертеть его в руках, рассматривая.
Фелисити опомнилась первой.
— Это просто какой-то глупый роман. Мы нашли его в библиотеке. После вашего предложения.
— Какого моего предложения?
— Отправиться в библиотеку и побольше читать.
Мисс Мур открывает тетрадь. Мы замираем, боясь посмотреть друг на друга.
— «Тайный дневник Мэри Доуд. Мой…»
Неподшитый листок падает на пол.
— Что это такое?!
Боже праведный! Иллюстрация! Мы с Фелисити едва не сталкиваемся лбами, с безумной скоростью ринувшись поднимать запретную картинку, пока ее не увидела мисс Мур.
— Да ничего, — говорит Фелисити. — Просто какой-то набросок.
— А, понятно…
Мисс Мур переворачивает страницу, другую…
— Мы просто читаем это вслух по очереди, — говорит Энн.
Мы все съеживаемся в своих креслах.
Не отрывая взгляда от записей, мисс Мур говорит:
— Возможно, сегодня и я к вам присоединюсь. Вы позволите?
Вряд ли кто-то из нас смог бы сказать «нет».
— Разумеется, — хрипит Фелисити. — Я вам покажу, где мы остановились. Мы вообще-то уже почти добрались до конца.
Мисс Мур продолжает внимательно изучать страницы. Ожидание кажется бесконечным. В любой момент мисс Мур может опомниться и сразу потащит нас всех к миссис Найтуинг. Но тут вдруг звучит ее сочный, теплый голос, заполнив собой наше убежище…
6 апреля 1871 года.
То, что мы сделали, изменить уже невозможно. Сегодня вечером я отправилась в лес вместе с Сарой. Ночь была ясной, полная луна висела в небе. Немного погодя нас нагнала дочка матери Елены, Каролина. Мы ведь обещали ей куклу.
— Вы принесли назад мою куколку?
— Да, — ответила Сара. — Она теперь чистенькая и новая, и она тебя ждет вон за теми деревьями. Идем, Каролина, мы отведем тебя к ней.
Это была самая вопиющая ложь, из тех, что скрывают чудовищные намерения.
Но ребенок поверил нам. Каролина взяла нас за руки и радостно пошла вместе с нами, напевая какую-то старинную мелодию.
Когда мы дошли до школы, Каролина спросила:
— А где моя куколка?
— Внутри, — сказала я, и мое сердце превратилось в камень.
Но девочка вдруг испугалась и отказалась идти дальше.
— Твоя хорошенькая куколка скучает по тебе. И еще там у нас есть очень вкусные ириски, — подбодрила ее Сара.
— А я разрешу тебе немного поносить мой красивый белый передник, — сказала я, надевая свой передник на нее и завязывая ленты на спине. — Ой, как же ты замечательно выглядишь!
Это заметно приободрило Каролину, и она пошла вместе с нами в восточное крыло, где мы сразу же зажгли свечи…
Мисс Мур умолкает. В убежище воцаряется тишина. Ну вот и все. Теперь ей только и оставалось, что захлопнуть тетрадь и швырнуть ее в огонь… Но оказалось, что мисс Мур остановилась только для того, чтобы откашляться, и через несколько секунд она продолжила чтение.
— Где моя куколка? — захныкала малышка, и Сара сунула ей в руки старую потрепанную куклу.
Это было совсем не то, чего ожидала девочка, и она заплакала.
— Тише, тише! — забормотала я, стараясь ее успокоить.
— Да оставь ты ее, — огрызнулась Сара. — И давай приступим к делу, Мэри.
У каждого в жизни наступает такой момент — выбор пути, окончательное решение. Я могла выбрать и другую дорогу. Но я этого не сделала. Я предала себя. Я крепко схватила девочку и зажала ей рот ладонью, чтобы заглушить крики. А Сара призвала то страшное существо из тайного места в темном сердце Зимних Земель.
— Приди к нам! — воскликнула она, вскинув руки. — Приди и даруй мне ту силу, которой я должна обладать!
И тогда началось нечто ужасное. Нами овладело видение той сумеречной области, что расположена между нашим миром и тем, другим. Необъятная черная пустота приблизилась к нам, постепенно приобретая очертания твари. Ох, я бы убежала, если бы ноги меня послушались… Крик проклятого существа как будто ножом пронзил мое сердце. Но Сара улыбалась, полностью отдавшись притяжению чудовища. Девочка отчаянно пыталась вырваться из моих рук, напуганная до смерти, и я еще крепче прижала ладонь к ее маленькому личику, пытаясь угомонить ребенка, пытаясь совладать с собственным страхом. А потом я медленно перевела руку выше и зажала ее носик… Она сразу поняла, что я задумала, и стала отчаянно биться. Но у меня не оставалось выбора: или ее жизнь, или наши. Я стиснула малышку изо всех сил, и ее тельце ослабело, не в силах сопротивляться, и вот она уже лежала на полу восточного крыла, с широко раскрытыми глазами, ничего не чувствующая, мертвая. И только в этот момент ко мне пришло ужасающее осознание того, что я сделала.
Тварь гневно закричала:
— Мне она нужна была невредимой! Теперь ваша жертва ничего для меня не стоит!
— Но ты обещала… — прошептала я.
Глаза Сары вспыхнули яростью.
— Мэри, ты все погубила! Ты никогда не хотела, чтобы я получила эту силу, ты не хотела быть моей сестрой! Мне надо было догадаться!
— Я все равно получу свою плату! — взвыла тварь, быстро хватая Сару за руку.
Сара отчаянно закричала, и тут я наконец обрела ноги… ох, дневник, да, ноги как будто вдруг появились подо мной, и я вихрем помчалась к Евгении, рассказала ей все, пока она надевала халат и хватала свечу. Когда мы вернулись в восточное крыло, малышка все так же лежала на полу, как напоминание о моем грехе, а вот Сара исчезла.
Евгения крепко сжала губы.
— Мы должны поспешить в Зимние Земли.
В следующий миг мы оказались в этой страшной сфере, полной льда и пламени, и толстых голых деревьев, и неизбывной тьмы вечной ночи. Тварь уже начала свою работу, и глаза Сары стали черными, как камни. Евгения выпрямилась во весь рост.
— Сара Риз-Тоом, ты не затеряешься в Зимних Землях! Вернись вместе со мной. Вернись!
Тварь обернулась к ней.
— Она сама меня пригласила. И она должна заплатить за это, иначе равновесие сфер будет нарушено.
— Я займу ее место.
— Нет! — закричала я так, что даже губы твари искривились в удивленной и зловещей усмешке.
— Что ж, пусть будет так. Ты обладаешь большой силой, так мы сможем много чего с тобой сделать. Мы сможем даже вовремя прорваться в другой мир.
Тут Сара застонала. Евгения сунула мне свой амулет с Оком Полумесяца.
— Мэри, беги! Уводи Сару через дверь, а я запру сферы!
Тварь завыла от злости:
— Никогда!
Я не могла двинуться с места, не могла ни о чем думать.
— Нет! Ты не должна! — выкрикнула я. — Мы не можем потерять сферы!
Но в этот момент тварь схватила Евгению, и она закричала от боли. Ее глаза наполнились такой мольбой, что у меня перехватило дыхание, потому что я никогда прежде не видела Евгению испуганной.
— Сферы должны быть закрыты, пока мы не отыщем снова наш путь! Ну же… беги! — закричала она.
И…
Ох, дневник, я побежала, таща за собой Сару. Евгения вызвала для нас дверь, и мы прыгнули сквозь нее, спеша спастись, и это был последний раз, когда я видела Евгению. Она громко выкрикивала чары, запирающие сферы, несмотря на то, что ее уже поглощала тьма… и поглотила, не оставив следа. Потом тварь бросилась за нами. Я приложила амулет к двери, быстро запечатав ее.
— Мэри, открой дверь, открой! — взмолилась Сара.
Тварь уже изменила ее, они были неразрывно связаны.
— Нет, Сара, — твердо ответила я. — Магии конец. Мы покончили с ней. Смотри.
Дверь света начала медленно блекнуть перед нами.
Сара бросилась на меня, по дороге опрокинув свечу. В считаные секунды комнату охватило пламя. Я не знаю, что случилось потом, потому что я бросилась бежать из восточного крыла, помчалась в лес и оттуда смотрела, как странный свет заполнил небо над зданием, как из окон вырывались языки пламени, уносящие с собой мою самую дорогую подругу. Итак, магии Ордена и сфер больше не существовало. Я ощущала, как последние ее следы ускользали из нашего мира вместе с первыми проблесками утра. Магия ушла, и вместе с ней ушла Мэри Доуд. Ее тоже не существовало больше.
Этой ночью она ушла в лес, и, боюсь, она останется жить в мрачном лесу моей души до конца моих дней.
Мисс Мур закрывает тетрадь. Мы не в силах произнести ни слова.
— Пожалуйста, продолжайте, — просит Пиппа, и ее голос едва слышен.
Мисс Мур перелистывает страницы.
— Не могу. Здесь больше ничего нет. Похоже, вся наша история так и заканчивается, в темном, мрачном лесу.
Она встает и расправляет юбку.
— Спасибо, что позволили и мне заглянуть в этот роман, леди. Это было чрезвычайно интересно.
— Я поверить не могу, что Мэри убила маленькую девочку! — в ужасе бормочет Энн, когда мы остаемся одни.
— Да, — кивает Фелисити. — Кто вообще мог сделать нечто подобное?
— Чудовище, — говорю я.
«Ее больше не существует». Это слова моей матушки. Они почему-то заползли в меня и не желали забываться. Не знаю почему.
Я не могу заснуть. В крови все еще слишком много магии, а история Мэри и Сары породила во мне неуверенность, я как будто чувствую необходимость доказать кому-то, что мы делаем нечто совсем другое. Доброе. Я быстро одеваюсь и иду в лес; и вот наконец я оказываюсь у шатра Картика, и вижу, что он сидит там и читает.
Я выхожу из-за деревьев, испугав его.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.
— Не могу заснуть.
Он спокойно возвращается к книге. Мне хочется сказать ему, что я хорошая, не такая, как Мэри и Сара. Что я никогда бы не сделала таких ужасных вещей, как они. Почему-то мне отчаянно хочется ему нравиться. Не знаю почему. Но так оно и есть.
— Картик, а что, если я докажу тебе, что Ракшана ошибаются? Что, если я тебе докажу, что и моя сила, и магия Ордена прекрасны?
Он смотрит на меня, и его глаза округляются.
— Скажи, что ты не сделала того, о чем я подумал!
Я шагаю вперед.
— В этом нет ничего плохого или неправильного. Это прекрасно. Я…
Мне хочется сказать «прекрасна», но я не могу, меня душат слезы.
Картик качает головой, внутренне отдаляясь от меня. Я теряю его. Мне надо бы оставить все, как есть. Уйти. Остановиться. Но я не могу.
— Позволь мне показать тебе все! Я возьму тебя с собой. Мы сможем поискать твоего брата!
Я беру его за руку, но он отпрыгивает от меня в другой конец шатра.
— Нет. Это не для меня — видеть все это. Мне не нужно этого знать.
— Ты просто возьми меня за руку! Пожалуйста!
— Нет!
Почему я думала, что смогу одолеть его, завоевать? Почему я решила, что сумею заставить его взглянуть на меня по-другому? Нет, все куда хуже, скорее всего, он видит меня такой, какая я есть на самом деле — особой, вызывающей подозрения, а не любовь. Случайной знакомой, гадкой, отвратительной. Чудовищем.
Я поворачиваюсь и бросаюсь бежать так быстро, как только могу, и он не гонится за мной.
Я устало, в полном отчаянии поднимаюсь по лестнице к своей спальне, когда меня останавливает Бригид, вышедшая на нижнюю площадку лестницы, со свечой в руке и в ночном чепчике.
— Кто это тут бродит?
— Это всего лишь я, Бригид, — откликаюсь я, надеясь, что она не подойдет ближе и не заметит, что я полностью одета.
— Что это вы решили шататься по школе посреди ночи?
— Ох, пожалуйста, не говори об этом миссис Найтуинг! Я просто никак не могла заснуть.
— Наверное, думали о вашей матушке?
Я киваю, предпочтя трусливую ложь.
— Ну и ладно. Пусто это останется между нами. Но сейчас отправляйтесь в постель.
Эта неожиданная доброта Бригид потрясает меня до глубины души. Я чувствую, что вот-вот разрыдаюсь.
— Спокойной ночи, — шепчу я.
— Ох, кстати, я все думала о том чудном имени. Ну, о том, которым Сара вдруг начала себя называть. Оно просто само собой выпрыгнуло у меня в голове, когда я сегодня умывалась перед сном. Я еще вспомнила, как миссус Спенс мне говорила: «Ох, наша Сара вообразила себя древней богиней, какие были у греков». Я и вспомнила-то его как раз тогда, когда умывалась в фарфоровом тазу с греческими картинками.
— Да?
Я вдруг чувствую себя невероятно уставшей, и мне совсем не хочется выслушивать чересчур длинную историю Бригид.
— Цирцея! — сообщает она, спускаясь вниз по лестнице. Длинная тень скользит по ступеням перед ней. — Вот каким именем она почему-то решила себя называть. Цирцея.
Цирцея и была Сарой Риз-Тоом.
Сара Риз-Тоом, которая вовсе не погибла в огне двадцать лет назад, но была до сих пор жива и пребывала в полном здравии, ждала меня. Она не была больше некоей тенью врага, она обрела плоть и кровь. Это конкретная особа, до которой я могла добраться прежде, чем она доберется до меня. Если бы только я имела хоть малейшее представление, где она находится или как выглядит…
Но я не знала. Я полностью зависела от нее.
Зависела ли?
Цирцея, Сара Риз-Тоом, бывшая ученица школы Спенс, выпуск 1871 года… Девушка с фотографии, снятой со стены, но по-прежнему где-то хранившейся. И теперь найти эту фотографию значило не просто удовлетворить любопытство. Это стало необходимостью, моим единственным средством отыскать ее до того, как она отыщет меня.