Тильда
Промокшая до нитки, Тильда с трудом поднимается. И начинает сильно дрожать.
Надо возвращаться в коттедж. К Дилану. Как холодно!
Она знает: от холода тело может поразить шок, но она может с этим справиться. Сейчас необходимо согреться, и лучший способ – это бег.
Бегите, ножки, сначала одна, потом другая. Не спотыкайтесь. Шаг – вдох, шаг – выдох. Я могу это сделать. Беги, девочка, беги!
Вскоре она уже бежит по неровной тропинке, дождь все еще льет, стекая по ее лицу, размывая краски дня. Внезапно сквозь серую пелену Тильда замечает что-то на середине тропы. Это большой бурый заяц; как ни странно, но его шерсть суха, блестящие глаза пристально смотрят на нее. Он не убегает. Вместо этого он, похоже, нарочно преграждает Тильде путь, двигаясь то в одну сторону, то в другую – ей приходится сойти с тропы, чтобы попытаться обойти его.
– Пропусти меня, зайка, – задыхаясь, говорит она.
Но заяц не сдвигается с места. Тильда останавливается и изумленно таращится на него. И прежде чем она успевает понять, что происходит, животное начинает расти, пульсировать и дергаться. Тильда пятится, спрашивая себя, не сошла ли она с ума из-за перенесенного кислородного голодания.
Сначала Аванк, теперь вот это. У меня что, галлюцинации?
За несколько секунд фигура зайца исчезает, превратившись в высокую, сильную, красивую женщину, кажущуюся такой же осязаемой и реальной, как окружающий пейзаж.
– Сирен! – Сердце Тильды начинает бешено биться.
Она стоит, как прикованная, но не испытывает страха. Она знает, что перед ней – прародительница, связь с которой стала крепкой, как никогда.
– Ты пришла! – со всхлипом говорит Тильда.
Когда Сирен начинает говорить, ее голос звучит четко и твердо, а тон не терпит возражений.
– Ты должна вернуться к могиле, – произносит она по-английски.
– Что? Нет, я не могу. – Тильда качает головой. – Я должна вернуться в коттедж. Дилану грозит ужасная опасность. Ты и сама наверняка это знаешь.
– Ты не сможешь победить Несту без того, что находится в могиле. Возьми ту защиту, которую держит Хивел. А теперь иди!
И Сирен исчезает. Как будто ее здесь никогда и не было. Тильда вновь остается одна. Она задыхается, пытаясь понять, что значат слова Сирен.
Имела ли она в виду гривну? Но я ничего не смогла сделать против этой ведьмы… она назвала ее Нестой… Возможно, без гривны я не смогу помочь Дилану. О, как бы не опоздать!
Тильда снова пускается бежать. Теперь она мчится быстрее, задыхаясь, глотая воздух. Она сворачивает к раскопкам, но боится, что поиски гривны займут слишком много времени. И тогда Дилан умрет.
Приблизившись к раскопу, она начинает искать глазами Чертополошку и видит ее мокрое тело на грязной земле. Подбежав к собаке, Тильда бросается на колени рядом с ней.
– О, Чертополошка, бедная ты моя! Ты была такой храброй.
Она кладет руку на мокрую шерсть на голове собаки. Острие кирки вонзилось глубоко в ее мягкий живот. Под ним натекла лужа крови.
Но крови не так уж много. Почему ее так мало?
Тильда понимает, что кровотечение, должно быть, замедлил холод. Она быстро прикладывает ухо к еще теплой собачьей груди, молясь о том, чтобы услышать хотя бы слабое сердцебиение.
Ничего. Черт! Я позволила тебе умереть.
И тут ее осеняет. Идея настолько сумасшедшая, что даже в этот полный безумия день кажется полностью противоречащей здравому смыслу.
Но почему бы и нет? Почему бы и нет, черт побери?
– Вот что, Чертополошка, послушай. Твое сердце – это насос, верно? Просто-напросто насос. Простой механизм, как мотор или часы. Я могу останавливать механизмы, но могу их и запускать. Гривна! Где же она?
Текут драгоценные секунды, Тильда ищет в грязи, скребет ее ногтями, стараясь вспомнить, где именно украшение соскользнула с руки.
– Я должна ее найти. Ради Чертополошки и ради Дилана! – Тильда близка к отчаянию, когда видит в грязи блеск драгоценного металла. – Вот она! Да!
Она стаскивает мокрую толстовку с начесом и отбрасывает ее в сторону. Теперь Тильда осталась в одной майке, но так теплее, чем в промокшей кофте. К тому же ей хочется, чтобы гривна касалась ее обнаженной кожи. Ей нужен контакт с волшебным металлом. Она плотно надевает гривну на руку выше локтя, чтобы та снова не соскользнула. И сразу же чувствует прилив силы и тепла.
– Ну вот, – говорит она самой себе и лежащей перед нею бездыханной собаке. – Я могу это сделать! Могу! Надо просто его запустить.
Она вытаскивает из тела собаки кирку и заставляет себя успокоиться, сосредоточиться, стоять тихо и неподвижно и открыть свой разум, чтобы осуществить задуманное. Ее телу передается сияние волшебства гривны. Теперь Тильде нужно сделать только одно – позволить своей силе соединиться с силой магического украшения. Она кладет руки на сердце Чертополошки и закрывает глаза. Перед ее внутренним взором проносятся образы. Бегущие борзые. Огонь. Вода. Темнота озера. Сирен. Охваченная лютой яростью Неста. Жар нарастает – на мгновение Тильде становится страшно, что она не справиться и он сожжет ее.
Я не должна останавливаться. Не должна.
Она сохраняет спокойствие, прижав ладони к мягкой шерсти, силой воли заставляя собачье сердце забиться.
– Давай, Чертополошка! – просит она. – Ты должна вернуться к жизни. Должна захотеть ожить.
Раздается громкий хлопок, как будто в нескольких шагах от Тильды в землю ударила молния. Жгучая боль пронзает ее руки. Слышится визг, и собака вскакивает на ноги, одновременно чихая и рыча, потом узнает хозяйку и радостно прыгает на нее.
– Получилось! – Тильда смеется, упав на спину под весом собаки. – Молодец, Чертополошка! Пошли. Мы нужны Дилану.
Поднявшись, она заставляет себя подойти к могиле и заглянуть внутрь. Какая-то часть сознания страшится мысли, что надо глубже разрыть землю и открыть гроб. Да и зачем? Теперь у нее есть гривна, с помощью которой совершилось чудо.
Нужно ли мне что-то еще?
Хотя Тильде хочется поспешить в коттедж, к Дилану, она слышит голос Сирен, говорящий, что нельзя победить Несту без того предмета, что лежит в гробу похороненного под ведьмой мужчины. Тильда хватает лежащую здесь же лопату и спрыгивает в яму. Как только она начинает копать, к ней присоединяется Чертополошка, и совместными усилиями они менее чем за минуту добираются до крышки гроба, убрав тонкие слои земли и мелких камней. Стерев с досок землю, Тильда обнаруживает, что на месте гвоздей, которыми была приколочена крышка, зияют дырки: железо за много лет в сырой среде съела ржавчина. Металл в воде распадается, а дерево, наоборот, твердеет, – Тильда штыком лопаты поддевает не сгнившую крышку гроба. Та кажется на удивление легкой, и Тильда без особого труда поднимает ее из могилы и отбрасывает в сторону. Только теперь она замечает, что гривна на руке не просто блестит, а светится, пульсируя.
Это она помогает мне работать с такой легкостью или, наоборот, я помогаю ей?
Тильда с тревогой смотрит на то, что лежит в гробу. Зрелище кажется ей таким душераздирающим, что она начинает всхлипывать. Все кости скелета крепки, ни одна не сломана, он покоится так, как был положен в гроб более тысячи лет назад, со скрещенными на груди руками. На череп надет искусно украшенный шлем, и, несмотря на пелену дождя и тусклый свет раннего пасмурного утра, Тильда различает затейливую серебряную брошь, которой заколоты остатки плаща, окутывающие его плечи. В правой руке зажата рукоять меча, ржавого, но целого. Рядом с останками заботливо уложены серебряные блюда, кубки и оружие, чтобы в загробном мире покойный ни в чем не нуждался.
Чертополошка спрыгивает в могилу, и Тильда пугается, что она потревожит кости, но собака их не трогает. Вместо этого она обнюхивает левую кисть скелета, неистово виляя хвостом. Тильда вспоминает слова, сказанные ей Сирен.
Возьми себе ту защиту, которую держит Хивел.
– Значит, ты Хивел. Ну-ка, что у тебя тут? – Она очень осторожно разгибает кости и обнаруживает маленький глиняный заткнутый деревянной пробкой флакон. Он прекрасно сохранился, но Тильду это не удивляет, поскольку она хорошо знакома со свойствами керамики, не портящейся на протяжении тысячелетий. Она бережно вынимает шершавый сосуд из пальцев Хивела и бросает на мертвеца прощальный взгляд. – Прости, но человеку, которого я люблю, это сейчас нужнее.
Тильде никогда еще не было так трудно бежать, как теперь, когда она поднимается по склону холма к Тай Гвин. Чертополошке тоже тяжело взбираться бегом на холм; но все же собака кажется достаточно здоровой и сильной, если вспомнить, какую рану ведьма нанесла ей киркой. Тильде чудится, что она бежит слишком медленно, словно в дурном сне.
Что, если я опоздаю? О силы небесные, не дайте мне опоздать!
Наконец она добегает до ворот коттеджа и, согнувшись от острой боли в боку, откидывает щеколду. Она чувствует присутствие ведьмы. От дома словно исходят темные волны ужаса. Тильда подбегает к двери на кухню, но останавливается, потому что из студии доносится шум: что-то разбивается, и кричит Дилан.
Он жив!
– Оставайся здесь, – строго говорит Тильда собаке. – Она может снова тебя ранить. Так что – место!
Тильда добегает до стеклянных дверей студии как раз в тот момент, когда Неста поднимает в воздух один из ее лучших горшков. Тильда видит, как Дилан, у которого из порезанной щеки течет кровь, прячется за верстак. Она кричит сквозь стекло:
– Оставь его в покое, сука!
С булькающим звуком, исходящим из раздавленной груди, Неста медленно поворачивается. Увидев Тильду, ведьма шипит и обрушивает быстрый поток древних валлийских слов. Тильда не понимает их значение, но смысл ей ясен. Мгновение – и большой глиняный горшок, на создание которого Тильда потратила много времени и сил, меняет траекторию полета и летит в сторону художницы. Она успевает упасть, и горшок разбивает стеклянные двери на тысячу осколков. Тильда вскакивает на ноги, но вставая, ранит об осколки руки.
– Тильда! Беги! – кричит Дилан. – Тебе надо бежать!
– Нет, она пришла за тобой, а не за мной.
– Что? Я услышал доносящийся из коттеджа шум, прибежал сюда, ища тебя…
Дилан замолкает, ныряя под верстак, чтобы избежать ударов металлических инструментов, которые ведьма швыряет, целясь в него. Их острые края со стуком вонзаются в дерево. В следующую секунду Неста заставляет тяжелый верстак скользнуть по полу, и он прижимает Дилана к стене. Тот стонет, когда верстак всей своей тяжестью с силой врезается в его грудь.
Тильда пытается пробиться к Дилану мимо Несты, но ведьма швыряет в нее стул. Тильда пытается оттолкнуть его рукой, и твердое дерево с хрустом бьет ее по пальцам. Боль так сильна, что на мгновение у Тильды перехватывает дыхание, и она застывает, не в силах сдвинуться с места. Неста вновь переключается на Дилана. Тильда с ужасом видит, как ведьма поднимается в воздух, раскинув руки, и заставляет все стеклянные осколки подняться в воздух. Они движутся, будто подвешенные на сотнях невидимых ниточек, которые держит в руках незримый жестокий кукловод. Несколько секунд – и все осколки нацеливаются на Дилана. Он силится оттолкнуть верстак, но у него ничего не получается. Неста начинает выкрикивать неразборчивые слова заклинания – она уверена: час мщения пробил. Тильда, крича, вскакивает на ноги и, промчавшись по студии, бросается между смертоносными осколками и Диланом в тот самый миг, когда Неста с ужасающим воплем швыряет их в его сторону.
Тильда действует инстинктивно: у нее нет времени на размышление. Бросаясь между Диланом и острыми стеклами, она высоко поднимает руку, на которую надета гривна, и закрывает глаза, ясно и четко представив себе то, чего она желает. То, о чем молится. Внезапно наступает мертвая тишина. Тильда открывает глаза. Смертоносные осколки остановились в воздухе и теперь висят в нескольких сантиметрах от ее лица, шеи, сердца. Она трепещет при мысли, что их удерживает только сила ее воли.
Охваченная яростью, Неста камнем бросается вниз и кружится, выкрикивая новые заклинания и проклятия. Стекло начинает медленно двигаться, дрожа и подергиваясь, словно собираясь с силами перед новым броском.
– Тильда, уходи! Ради бога, беги! – кричит Дилан.
Она не может ответить. Она не смеет даже покачать головой. Ей требуется неимоверное усилие воли, чтобы сдержать магию Несты. Тильда боится в любую секунду не выдержать и проиграть бой. Она уже чувствует, как ее силы убывают. Видит, как осколки начинают двигаться.
Она для меня слишком сильна!
Но едва подумав, что ей суждено проиграть и что они с Диланом погибнут от сломанной призрачной руки этой безумной ведьмы, она вспоминает об Аванк. На полу, завернутая в смоченный водой миткаль, стоит скульптура, над которой Тильда работала с тех пор, как первый раз надела гривну на запястье и ей явилось чудище из озера. Она решается снова закрыть глаза. На нее обрушивается лавина образов, но Тильда не обращает внимания ни на них, ни на какофонию из звона и пронзительных криков ведьмы, которая желает ей и Дилану смерти. Тильда призывает Аванк. Мысленно она просит ее прийти и помочь ей.
Я дитя Сирен Эрайанейдд, так помоги мне еще раз!
Она открывает глаза. Осколки стекла подрагивают в воздухе. Неста все еще рвет и мечет; ее грозная сила, полная ненависти и злобы, заставляет их висеть в воздухе. Слева от Тильды глиняная фигурка, слепленная ее руками, начинает двигаться под своим сырым покровом. Ошеломленная, Тильда осмеливается перенести часть внимания и воли на свое творение. Миткаль шевелится – то, что скрывалось под ним, оживает, извиваясь и потягиваясь, и наполняется волшебством. Мгновение – и оно вырывается из-под куска сырой ткани и взвивается в воздух.
– Господи! – вскрикивает Дилан.
– Да! – ликует Тильда. – Да!
Неста перестает выкрикивать заклятия и поворачивается, чтобы посмотреть на удивительное создание, которое теперь кружится вокруг ее головы. Когда ведьма узнает его, она снова принимается кричать, но на сей раз уже не от ярости, а от страха.
Дилан силится высвободиться из-под верстака.
– Что это такое?
– Это Аванк! – Теперь Тильда улыбается, однако продолжает держать руку с гривной высоко поднятой и не решается сдвинуться с места, сдерживая смертоносное стекло.
Глиняная фигура озерного чудища, на создание которой Тильда потратила много часов, – точное изображение Аванк. Аванк, которая спасла ее в озере. Она еще не покрыта глазурью и не обожжена, и ее цвет – это цвет темной, красноватой глины; так окрашиваются воды озера, когда их взбалтывает шторм и со дна понимается муть. Но даже в незаконченном виде она великолепна. Оживившее Аванк волшебство придает ей свечение, и она кажется чудесной и в то же время опасной; ее глаза горят, оскаленные зубы сверкают, тело полно силы. Она вьется вокруг Несты, пикирует, кусает, словно плавая в воздухе. Ее гибкая шея извивается, длинный хвост колотит ведьму. Та исполнена такого ужаса, что помышляет лишь об одном – как спастись от этого символа озерных колдуний, хранительницы древней магии, существа, которое ей завещали страшиться всю жизнь, существа, обладающего большей силой, чем сила, переданная ей предками. Неста продолжает кружиться и выкрикивать заклятия, наполовину превратившись в черное, как кровоподтек, облако злобы, но аватар Аванк не дает ей улизнуть. Осколки стекла, больше не контролируемые ведьмой, со звоном падают на пол.
Тильда не знает, как долго ожившая копия Аванк будет отвлекать ведьму. Осторожно, медленно, незаметно она засовывает левую руку в карман. От боли в сломанных пальцах она вздрагивает, но, несмотря на подступающую тошноту, Тильда заставляет себя достать глиняный флакон. Задыхаясь, чувствуя, как от боли и усилия вспотела спина, она поднимает флакон и большим пальцем поддевает пробку, вскрикивая от острой боли в искалеченной руке.
У меня только один шанс. Нельзя промазать.
Тильда делает глубокий медленный вдох, лучезарно улыбается и кричит:
– Эй, ты! Попробуй сразиться с той, которая сильнее тебя! – Неста перестает кружиться и злобно смотрит на нее, пытаясь определить, отчего противница так радуется. Не переставая улыбаться, Тильда продолжает: – Сирен передает тебе привет! – И выплескивает на призрачную ведьму содержимое флакона.
Количество синей жидкости кажется Тильде недостаточным, слишком безобидным, чтобы одолеть такую ярость и силу. Однако они с Диланом в изумлении открывают рты, глядя, как волшебное зелье летит по воздуху через всю студию, образуя неестественно длинную и устойчивую дугу, прежде чем попасть на скованную ужасом ведьму. И в ту же секунду Неста начинает корчиться. Она пытается кружиться, силится избавиться от магической субстанции, но та уже проникла в ее призрачное тело. Волшебство, заключенное в зелье, сильно; от него нет спасения. Чем неистовее Неста борется с ним, чем яростнее, выкрикивая проклятия, мечется по комнате, тем больше синяя жидкость разрастается, пузырясь, пока не обволакивает обезумевшую ведьму целиком. Это ужасающее зрелище, но зарождающаяся жалость в душе Тильды мгновенное исчезает, когда злобная тварь протягивает исковерканную руку и хватает фигурку Аванк.
– Нет! – кричит Тильда, не в силах помешать ведьме.
Ядовитая хватка Несты втягивает фигурку озерного чудища в колдовской водоворот, и та растворяется в темно-синем хаосе. Еще несколько секунд – и ведьма становится частью мистического тления, которое за мгновение растворяет ее.
Как только Неста исчезает, Тильду охватывает такое изнеможение, что она падает, слишком потрясенная, чтобы вскрикнуть от новых порезов, нанесенных битым стеклом. Магическая тяжесть верстака исчезает – теперь Дилану удается оттолкнуть его и освободиться.
– Тильда! Тильда! – Он обнимает ее и помогает подняться, осторожно снимая осколки стекла с ее одежды и волос.
– Я в порядке, правда в порядке. Отпусти, со мной все хорошо.
– Ты далеко не в порядке. Твоя рука… и эти порезы, ты вся в осколках… – Дилан шокирован.
Тильда поднимает руку и касается пореза на щеке.
– Это пустяки, скоро заживет, – говорит она и улыбается Дилану. На сей раз ее улыбка – настоящая. – Ведьмы больше нет. Теперь нам нечего бояться.
– Ты справилась! Ты победила ее… Ты была… невероятна!
– Я была не одна. Мне помогли, – говорит Тильда, наклоняясь, чтобы подобрать с пола куски разбитой глиняной фигурки. Она вертит фрагмент хвоста Аванк. Все еще теплый на ощупь, он слегка дрожит, словно ожившая древность.
– Ты могла бы слепить ее заново.
Тильда качает головой.
– Нет, не думаю. Она сделала то, что была должна. Думаю, теперь мне нужно оставить ее там, где ее место. – Тильда поднимает голову и смотрит на лежащую далеко внизу долину и освещенное выглянувшим солнцем озеро, над которым начинает подниматься дымка.