Дождь следует за нами, даже когда мы покидаем Уэльс и оказываемся на территории Англии. Я помню, с каким нетерпением предвкушала поездку в другую страну, где никогда не бывала, но теперь, когда этот момент наступил, радость от него исчезла из-за серости окружающего пейзажа. Мое сердце сжимается, словно желая уберечь от дальнейших потрясений. Кай видит мои страдания, я знаю, что видит. Я должна позволить ему утешить себя, но боюсь, что от этого будет только больнее. У меня отобрали всех, кто когда-либо был мне дорог. Может, я приношу одни несчастья? Моя забота о Кае, те чувства, которые я к нему испытываю, – неужели все это может обернуться катастрофой? В конце концов, наверное, миссис Кадуаладр была права – лучше бы Кай женился на одной из ее непутевых дочерей. И он, возможно, был прав, когда сказал, что от меня одни беды. И разве не из-за меня он сейчас столкнулся с гневом Изольды? Если бы Кай не встретил меня, то мог бы жениться на ней, и тогда у нее не было бы причин причинять ему боль. Но нет, такой исход невозможен, ибо, женись Кай на Изольде, та бы смогла завладеть источником и Гримуаром. Этого я позволить не могу. В ту же секунду, как только мы вернемся домой, я найду способ объяснить миссис Джонс то, что узнала об Изольде Боуэн. В борьбе с ведьмой мне понадобится ее помощь.

Меня не волнует, насколько красивы окружающие нас ландшафты или насколько необычна архитектура домов и странен язык местных жителей. Кай говорит довольно сносно по-английски, но большинство из тех, кто сопровождает его, этим похвастать не могут. Разве что Мередит то и дело произносит парочку странных слов, да Плюющаяся Сара общается на удивление бегло – без сомнения, навыки ведения беседы на английском она приобрела во время многочисленных перегонов. Остальные хранят молчание. Лишь к концу второй недели нашей поездки небо начинает проясняться. Уотсон, считающий, будто умеет предсказывать погоду, предупреждает нас: это не более чем передышка, и в ближайшее время жди еще более обильных дождей. У нас еще больше причин распорядиться теплой погодой правильно. Кай устраивает день отдыха, чтобы мы могли просушить одежду и хоть немного согреться.

Луга здесь прекрасные, и мы без труда размещаем наших животных на двух пастбищах. Один из фермеров даже готов предоставить нам просторный амбар для ночлега. Кай решает, что завтра Дай и Эдвин займутся теми бычками, которым необходимо перебить подковы. За амбаром начинается покрытая свежей травой лужайка, ведущая к широкой речке. Мы разводим костер, и вот над лагерем разносится великолепный аромат жаркого, а рядом с костром раскладывается мокрая одежда, от которой поднимается пар. Вся компания перекусывает, употребив в пищу большую часть продуктов, купленных на рынке в день, когда мы прошли через небольшой городок с домами из красного кирпича. Солнечный свет и предстоящие нескольких часов отдыха поднимают настроение, так что атмосфера в лагере царит замечательная. Если бы у меня на душе не скребли кошки, я была бы даже рада поддаться общему веселому настроению.

Дай со вздохом откидывается на низкую стену и достает глиняную трубку.

– Ну, что ж, миссис Финнон-Лас, – говорит он, – сделали мы ваших быков и лошадок – в лучшем виде. Мистер Финнон-Лас будет доволен работой.

Погонщики искренне смеются:

– Похоже, ты заработала прибавку к жалованью, милая? – шутит Дай.

Мередит делает глоток эля и с шумом проглатывает его.

– Было время, когда женщины в перегонах не участвовали, – говорит он.

Дай показывает жестом на свою жену и Плюющуюся Сару.

– Да? А это, по-твоему, кто тогда? Феи, что ли? – замечает Эдвин.

«Феи» смеются, особенно Сара, которая находит его слова настолько забавными, что сплевывает очередной кусок табака и отщипывает новый. Хихикнув, мне улыбается Эдвин.

– Вы все знаете, что я имел в виду, – бормочет Мередит. – Некоторые привыкли думать, что женщины приносят одни несчастья.

Он делает паузу, чтобы подлить себе эля.

– А кое-кто и вовсе так думает до сих пор.

– Покажи мне того, кто бы справился с животными лучше, чем прекрасная миссис Дженкинс, – подтрунивает над ним Дай. Не получив никакого ответа, он хрюкает со смеху.

– Вот, значит, как, да?

– Не тот хорош, кто лицом пригож, а тот хорош, кто для дела гож, – вставляет Плюющаяся Сара, чем немало удивляет всех присутствующих. Появляется Кай – он о чем-то долго разговаривал с владельцем фермы. Муж садится рядом со мной. Мередит допивает эль. Эдвин со вздохом отводит от меня взгляд.

– Споемте-ка, друзья! – говорит Дай. – Давай, Уотсон, заводи.

– Ой, как же там поется-то… – Уотсон неумело изображает, что не может вспомнить слова, но все убеждают его все-таки спеть. Он встает и откашливается. На несколько секунд становится тихо. А затем он ясным, чистым тенором очень красиво исполняет Canon Lan! Магия слов заставляет присутствующих притихнуть, успокоиться и прочувствовать скрытый в древних строчках смысл.

Наконец, к Уотсону присоединяются остальные мужчины. Эдвин обеспечивает неплохой второй тенор, а из Дая и Мередита, соответственно, получаются вполне сносные баритон и бас. Они поют в унисон, и пение их звучит как нельзя более гармонично. Мужчины как будто рождены, чтобы исполнять столь прекрасную музыку.

Кай улыбается, а потом нагибается ко мне и тихо говорит:

– Это и есть hiraeth, Моргана. Тоска по дому, которую чувствует каждый валлиец вдали от родных стен. Тоска по дому всегда побеждает.

И действительно, всего лишь несколько секунд спустя Кай подхватывает общее настроение и присоединяется к поющим в качестве второго баритона, демонстрируя отменное чувство ритма и превосходный мелодический слух.

Допев до конца, все замолкают, и мгновение наполняется мыслями о доме. Сара, не в силах выдержать печального исхода вечера, а потому резко хлопает в ладоши и затягивает одной ей известную песню, довольно похабную, и я краснею, а остальные дружно смеются. Даже Брэйкен подвывает в унисон. Хотелось бы мне от души радоваться происходящему.

После ужина Кай вместе с уставшим Брэйкеном отправляются проверить стадо. Я же незаметно ухожу к речке. Там я нахожу замечательное место для купания: на травянистом берегу ее есть углубление – своего рода запруда. Меня радует возможность смыть с себя грязь. Пастбища в этой местности небольшие, земля холмистая, тут и там покрытая перелесками, поэтому обзор не очень широкий, но зато здесь много сочной травы для скота. Выбранное мною место идеально подходит для купания – это укромный уголок, над которым растет орешник и большая раскидистая ива, отбрасывающая на воду тень. Я быстро раздеваюсь, сложив одежду на широкий, плоский валун у самой воды. Блузка моя не сказать, что грязная, да и комбинация под ней выглядит довольно свежей, ибо я успела пару раз ее простирнуть. А вот юбке порядком досталось. Ее плотная ткань пропахла лошадиным потом и навозом, пропиталась мутной дождевой водой и изрядно испачкалась. Тем не менее со своими задачами она справилась, и я этому рада. Я замираю в чем мать родила, а потом, взобравшись на камень, кидаюсь в самое глубокое место запруды. Вода ужасно холодная, но мне это нравится. Тут настолько глубоко, что я еле-еле удерживаю голову над водой, стоя на цыпочках, и мне остается лишь нырнуть. Задержав дыхание, я исчезаю среди покоя подводного царства, наслаждаясь течением, развевающим мои волосы, ласкающим кожу, смывая все треволнения прошедших недель. Ах, если бы река так легко могла унести с собой мою боль!

Я выплываю на поверхность, закрыв глаза. Струи воды стекают по лицу. Даже с закрытыми глазами я понимаю, что не одна. Мои глаза раскрываются, и я, прищурившись, вглядываюсь в берег реки. И вижу чью-то фигуру. Сначала я думаю, что это Кай, и это меня не беспокоит. Ведь река скрывает мое тело. Я сама себе удивляюсь, не испытав страха от мысли оказаться обнаженной перед супругом. Даже наоборот. Но затем я с ужасом понимаю – на меня уставился не муж, а Эдвин Нэйлз.

Инстинктивно я скрещиваю руки на груди. Чтобы одеться, мне нужно вылезти из воды. Но сделать это без одежды я не могу. Я в ловушке. Сначала мне кажется, что Эдвин оказался здесь случайно; шел по течению, наверное, искал место для купания и вдруг услышал, как кто-то плещется в реке. И все же, взглянув на него и заметив, как широко распахнуты его глаза, как напряглись его мышцы, я понимаю, что ошиблась. Эдвин искал меня и нашел. Здесь. Без одежды и совершенно одну. Он подходит к камню, на котором разложена моя одежда, и я начинаю волноваться еще больше. Он наклоняется и поднимает мою тонкую хлопчатобумажную комбинацию, подносит ее к щеке, улыбаясь. Из ее складок выпадает кельтская ложечка. Я чувствую, что начинаю паниковать.

В голову непрошеным гостем врывается болезненное воспоминание. Воспоминание о том, как вел себя другой молодой человек, о том, что случилось пару лет назад. В столь же уединенном месте. Когда я так же оказалась в ловушке. Тогда мне было всего тринадцать, и я лишь начинала превращаться из девочки в девушку. Я, как обычно, гуляла по склону холма позади дома. Устав от жары, я прилегла на лугу. Трава там была высокой и мягкой, усыпанной васильками, маками и лютиками. Лежа среди прохлады стеблей, я чуть было не задремала. Как вдруг солнце заслонила тень. О том, кто именно надо мною навис, судить было трудно. Но прежде, чем я успела подняться с земли, насильник накрыл меня своим телом. Всем своим весом он прижал меня к траве. Солнце осветило его ярко-рыжие волосы, и я поняла, кто это. Ибо был только один парень в деревне с волосами такого цвета. Тот, кто и в детстве был порядочной сволочью, и во взрослом состоянии ею остался. Возможно, он сделал это от обиды – памятуя, как я обошлась с ним тогда, в классе? Или же им руководило животное чувство, желание получить то, что ему не принадлежит? Этого я никогда не узнаю.

И, пожалуй, не узнает больше никто.

Эдвин снимает рубашку. Я обдумываю выход из положения, но до сих пор не могу придумать, как вылезти из воды незамеченной. Прыгая на одной ноге, молодой человек снимает с себя сапоги, а потом садится на камень, расстегивая штаны. И все это – почти не отрывая взгляда от меня. Я решительно качаю головой, подняв руку, словно жестом крича ему «Не надо!». Но Эдвин не понимает меня. Через пару мгновений он оказывается на камне, полностью обнаженный. Я отворачиваюсь, уставившись на противоположный берег реки, и слышу, как он прыгает в воду. Даже двигаясь на предельной для себя скорости, я не могу уплыть от него. Он хватает меня за талию, притянув к себе.

– Слышал, Кай называет тебя дикаркой, – голос Эдвина резок, он словно выплевывает слова. – Думаю, тебе нужен хороший мужик, который бы тебя приручил.

Он пытается развернуть меня к себе, но я отчаянно сопротивляюсь.

– Я знаю, что нравлюсь тебе, – продолжает он. – Я видел, как ты смотришь на меня, Моргана. Мы очень похожи, ты и я.

Он тяжело дышит – и от усилий, требующихся, чтобы меня удерживать, и из-за своего растущего желания. У меня начинает болеть голова. Ну уж нет, овладеть собою я не дам! Не думаю, что хоть чем-то дала ему повод рассчитывать на взаимность. Сейчас я с ужасом понимаю, что со мной в реке не тот человек, которого я знала. Это не тот Эдвин, которого Кай считает другом. Не тот честный и трудолюбивый юноша, о котором с восхищением отзывается кузнец Дай и которого все считают порядочным и добросердечным. Как он мог вдруг так перемениться? Измениться настолько, чтобы осмелиться взять меня силой?

В отчаянных попытках увернуться от Эдвина я теряю равновесие, и мы погружаемся вниз, и кромка воды смыкается над нашими головами. Но даже в приглушенной глубине реки я чувствую, как мужчина тянет меня к себе. Отпихнув его, я выплываю на поверхность, судорожно хватая воздух. Но он все еще рядом. Его грубая рука хватает меня за запястье. И вот он снова передо мной гнусно улыбается.

– Прекрасная игра, Моргана. Если нравится притворяться, что ты не хочешь меня, я не против.

Он еще крепче сжимает мою руку и тянет меня к себе. Я снова качаю головой, настолько резко, насколько это возможно. Другая рука Эдвина шарит по моей голой груди.

Нет уж. Так не пойдет.

Я смотрю прямо на Эдвина. Тот продолжает отвратительно ухмыляться. Вода вокруг него начинает закручиваться. Лишь спустя пару мгновений, похоже, он понимает, что именно происходит. И только когда Эдвин оказывается в самом центре воронки, выражение его лица меняется. Он теряет равновесие, засасываемый водоворотом огромной силы. Парень в страхе кричит. Теперь он отпускает мое запястье. Вернее, пытается отпустить мое запястье, но понимает, что не может. На его лице читается ужас. Он отчаянно старается отплыть от меня, разжать пальцы. Заметив, как я спокойна, что вода вокруг меня течет мирно и размеренно, и понимая – сейчас в водоворот затянет одного его, Эдвин начинает кричать. Его крики кошмарны. Они звучат, словно стоны раненого, загнанного в ловушку зверя. Или девушки, над которой надругался мужчина.

– Моргана! – вопит он, когда вода достигает его подбородка. – Моргана, помоги мне! Пожалуйста! Прости… Пожалуйста!

Я не хочу видеть, как он страдает. Я не собираюсь его мучить. Я лишь хочу, чтобы он не приставал ко мне. Интересно, попытается ли Эдвин еще раз взять меня силой? Думаю, нет.

Я отпускаю его, и он исчезает под водой. Стремительно выбравшись на берег, я хватаю одежду. Водоворот позади меня слабеет. Я одеваюсь и вижу, как Эдвин карабкается на берег, вытаскивает себя из воды и падает на траву. Оглушенный, он тяжело дышит, фыркая и отплевываясь. Признаюсь, мне нравится, что я смогла поставить его на место. И дать время подумать над своим поведением. Есть еще кое-что – теперь я знаю, насколько важен мой волшебный дар. Да, от страха и гнева я создала водоворот, но теперь все было как-то иначе. Я могла его контролировать. Осознание этого утешает меня.

Что-то привлекает мое внимание, и я быстро оборачиваюсь, замечая на берегу силуэт человека. Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть его, но уже знаю, кто это. Изольда. Теперь внезапная перемена в Эдвине не кажется мне необъяснимой. Неужели она всех намерена подчинить своей воле?

С моих волос все еще стекает вода, а мокрая одежда прилипает к телу. Подобрав сапоги, я бегу к амбару босиком.

Довольный тем, как пристроил на ночлег стадо, Кай возвращается в лагерь. Он отчего-то нервничает, и ему это не нравится. Хотя он догадывается, в чем может быть причина. Комнату для Морганы раздобыть не удалось, поэтому ей придется ночевать с остальными в амбаре. Ему нравится мысль, что жена будет рядом ночью. И все же это глупо – вряд ли среди такого количества людей у них будет шанс хоть на что-то. Но ему приятно думать: сегодняшнюю ночь они, так или иначе, проведут вместе. Он с готовностью расчищает место в углу амбара, убедившись, что там хватит места для двоих – вдруг Моргана захочет лечь рядом с ним.

Жена возвращается как раз в тот момент, когда Кай раскладывает седла, делая из них импровизированные подушки. Очевидно, Моргана только что искупалась: она идет босиком, а с ее волос стекает вода. Девушка замечает Кая, тот улыбается ей. Она выглядит удивительно свежей и молодой. Но не улыбается в ответ. Моргана кажется взволнованной, почти раздраженной. Она смотрит на уютное ложе, которое создает ее муж, но вместо того, чтобы лечь, выхватывает одеяло и отправляется к женщинам на другую сторону сарая. Кай делает все возможное, чтобы не выдать, как сильно он разочарован. Однако вряд ли в действиях Морганы можно увидеть неприятный намек. В конце концов, Сэрис тоже легла вместе с другими женщинами, а не с Даем в повозке. Возможно, Моргана считает, что с ее стороны было бы неприлично так поступить. Кай должен проявить терпение. Думая о предстоящей бессонной ночи, он замечает, что Эдвин вернулся оттуда же, откуда Моргана. Он мокрый, и волосы липнут к его шее, а рубашка – к телу. Он тоже, судя по всему, только что купался.

Неужели они?..

Кай сбит с толку. Может ли это быть правдой? Могла ли его жена так поступить? Предпочесть ему мужчину, с которым едва знакома? Обмануть своего мужа – теперь, во время перегона? Он не может в это поверить. Он не верит. Только не Моргана. Конечно, она не способна на такое предательство. И все же нельзя не принимать во внимание тот факт, что Моргана моложе его. И за все время их брака она не выказала желания лечь с ним в одну постель. Не проявила любви. Неужели Кай ей совсем не нравится? Неужели ее подкупила юность молодого человека, у которого за душой ни гроша? Так что же, получается, за все его проявленное к ней терпение – обман? Кай задыхается от злости. Злости, обиды и замешательства. Он смотрит на недопитую бутылку эля, оставленную Мередитом. Нет уж. Даже если ему наставили рога, никто не сможет помешать ему исполнить долг главного погонщика. Кай выбегает из амбара и мчится по лугу, не глядя вперед, зная лишь, что ему нужно быть подальше от Морганы. Ему необходимо время, чтобы умерить свой гнев и найти причину вернуться.

Лишь час спустя Кай приходит обратно к сараю и ворчливо плюхается под одеяло. Рядом с ним, подложив руки под голову, с закрытыми глазами лежит Дай. Не открывая глаз, он произносит:

– Наслаждаешься супружеской жизнью?

Кай слышит в его тоне безобидную насмешку, но он не в настроении шутить.

– Ею можно наслаждаться? Не заметил, – бросает он.

Дай от души смеется.

– Ох, ни черта ты не смыслишь в женщинах!

– А ты уж, конечно, смыслишь!

– Чтобы разглядеть любовь, мудрецом быть не нужно. Но только глупец отчаянно старается ее не замечать, когда она есть! – выпаливает Дай.

Кай возится с одеялом, не решаясь ответить. Кузнец приподнимается на локтях.

– У тебя прекрасная жена, Кай Дженкинс. И она искренне тебя любит, только ты не позволяешь ей раскрыться.

Кай перестает суетиться. Ему хочется верить, что Дай прав: Моргана не любит Эдвина и однажды они смогут зажить нормальной, полноценной жизнью. Ему очень хочется в это верить.

– Ты думаешь, она… меня любит?

– Конечно, дурачок! И это понятно каждому. Всем, кроме тебя почему-то.

Кай пожимает плечами.

– Ну, я отношусь к ней… хорошо…

– Ох, да брось ты. Что в этом такого страшного. Ты ее любишь. Нечего стыдиться. Она твоя жена.

Кай понимает, что краснеет. И улыбается. Такая вера Дая в чужую любовь кажется ему обнадеживающей. Конечно, Кай был не прав, что сомневался в ней. В поместье все это казалось ему совершенно очевидным. Просто сейчас навалилось все разом – тяготы поездки, смерть Мэйр, горе Морганы… Ей нужно, чтобы он был сильным, а он ведет себя как дурак.

Кай решительно кивает головой.

– Да, – говорит он. – Это так. Она моя жена.

Дай откидывается на спину, посмеиваясь.

– Ну, – бормочет он. – Надо же. Мужчина влюблен в собственную жену, и она отвечает ему взаимностью. Ох, ох. Кто бы мог подумать? Невероятно, не правда ли?

На следующее утро погода не радует – на улице сыро, и, судя по всему, скоро начнутся проливные дожди. Но после разговора с кузнецом Кай чувствует себя немного лучше. Ему нужно собраться и быть тем мужем, в котором так нуждается Моргана, и тем погонщиком, в котором нуждаются все участники перегона.

– Так вот, мистер главный погонщик, – Дай, как обычно, бодр и весел, и его настроение резко контрастирует с серостью дня, – пойдем, что ли, посмотрим на наших зверушек?

Кай кивает, через плечо глядя на Моргану. Она рано встала и отправилась осматривать кобыл, так что они почти не виделись. Эдвин с головой ушел в растопку кузницы и подготовку инструментов. Кай уверен: у парня больше не было возможности остаться с Морганой наедине. Если, конечно, между ними вообще что-то произошло – напоминает он себе. Кай уверен, что ничего не было и все подозрения лишь плод его воспаленного воображения. Он говорит Даю:

– Мы выведем стадо на маленький луг. Прежде всего мне нужны будут жеребята.

Моргана приводит Принца. Кай рад, что она улыбается, рад, что вид его может как-то смягчить ее горе.

Кай улыбается в ответ.

– Отведи остальных во двор, пожалуйста, – говорит он.

Моргана открывает широкие деревянные ворота. Принц ржет, завидев кобыл, и табун собирается на дворе. Лошади с трудом могут разместиться на узком пространстве. Одна сторона двора обнесена высокой каменной стеной а вторая – более низкой стеной, ведущей к остальным постройкам. Впереди виднеются массивные ворота амбара. Поле оканчивается несколькими свинарниками. Моргана закрывает створки ворот, перевязав их веревкой. Мередит отводит на дальний луг быков, Брэйкен помогает ему, и вскоре они уже толпятся на лугу. Мередит рассматривает животных и прикрикивает на них, чтобы те успокоились.

– Они не выносят такой тесноты, – говорит он Каю.

– Пока что придется потерпеть. Мы скоро закончим с жеребятами, – отвечает тот.

– Я просто говорю, – произносит Мередит, кивая головой, – что им тут неуютно.

– Ну так присмотри за ними. Они останутся там, куда мы их привели.

Кай никому не позволит создавать проблемы там, где их нет и быть не может.

Дай не теряет времени, а сразу же низко пригибается, чтобы осмотреть копыта пони. Помощь Эдвина пока что не требуется, и он отходит в сторону, прислонившись к стене, чтобы маленькие лошадки не затоптали его. Моргана держит Принца – Дай может подковать его передние ноги. С луга раздается громкое мычание и фырканье. Мередит прав, быкам не нравится теснота. Они привыкли отправляться на выпас каждое утро, и внезапная перемена условий им не по душе. К тому же здесь осталось не так много травы, ее изрядно подъели овцы. Мередиту уже не первый раз приходится кнутом усмирять наиболее шумных быков, чтобы они не волновали остальное стадо. Однако, несмотря на все его усилия, успокаиваться быки не желают. Кай идет к воротам пастбища. Если не приструнить быков, в стаде поднимется паника. Забор на другой стороне пастбища, откуда можно спуститься к реке, дырявый, поэтому ситуация может закончиться плачевно.

– Мередит! – кричит он. – Утихомирь их. Старайся их удерживать.

Мередит сосредотачивает свое внимание на быках, которые уже близки к тому, чтобы начать паниковать. Один молодой бычок провоцирует остальных, бьет копытом о землю – трясет головой и утробно мычит. Менее крупные быки стараются отбежать от него подальше, опасаясь за свою безопасность. Но бежать некуда, и они лишь теснят других быков, отпихивая их к забору. Кай знает – что-то нужно делать, пока животные полностью не вышли из-под контроля. Он кладет руку на деревянные ворота и подпрыгивает над ними.

– Выведи их на другое поле! – кричит он Мередиту. Но вокруг царит такой шум, что его слова теряются. – Мередит! Открывай ворота! Сейчас же!

Он лихорадочно машет погонщику, который наконец понимает его, но не может сдвинуться с места, потому что молодые быки перегородили дорогу. Кай пытается пробраться через жуткое столпотворение. Быки угрожающе толкаются. В какой-то момент Кай спотыкается, и снова встать на ноги ему удается, только вцепившись в шкуру одной из старых коров. Быть раздавленным испуганным стадом – перспектива не из лучших. И все же Кай пытается прорваться. Быки превращаются в угрожающую силу из потных шкур, напряженных мышц и острых рогов. Находиться среди них – занятие не для слабонервных.

– Хо! Ну же, успокойтесь, – кричит Кай, но знает, они не слушают. Ворота нужно открыть как можно быстрее, чтобы стадо могло вырваться на свободу и оказаться на дальнем пастбище. Животные ищут выход и в случае чего найдут дыру в изгороди. Или проделают ее сами. Расталкивая животных, Кай оглядывается назад. Моргана все еще держит Принца, а тот нервничает, почувствовав: рядом происходит что-то нехорошее. Эдвина нигде не видно. Кай замечает кое-что тревожное. Ворота во двор не заперты. Достаточно быкам поднажать, и они прорвутся назад – и тогда погибнут лошади, которых они просто затопчут, и все, кто сейчас находится рядом с амбаром. Кай открывает рот, чтобы крикнуть Моргане, предупредить ее. Но в этот момент испуганный бык рядом врезается в него, лишив возможности говорить. Задохнувшись, Кай начинает неистово махать шляпой в надежде, что кто-нибудь заметит его. В этот момент он понимает, как плохо быть немым. Как плохо, когда у тебя нет голоса, чтобы общаться – ни с людьми, ни с животными. Словно вспышка молнии, перед Каем проносится тот страшный день на горе, когда погибло его стадо. Теперь он снова бессилен, у него на глазах разворачивается настоящая катастрофа. Он хватается за ближайшие к нему рога, зная: если бык сбросит его на землю, обратно ему уже не встать.

– Моргана… – еле слышно вздыхает Кай.

Словно в замедленном действии, двое быков упираются в ворота, и те распахиваются. Испуганные лошади на другом конце двора прижимаются к стенке. Теперь Моргана наконец замечает, что происходит. Как и Дай. Он кричит ей, чтобы она открыла задние ворота. Девушка отпускает Принца и устремляется к ним, но защелка сломана, а ворота связаны толстым канатом. Метнувшись в сторону Дая, Моргана хватает его резак. В течение нескольких секунд, которые кажутся бесконечными, Каю, должно быть, и Даю тоже, становится понятно: у Морганы не будет времени вернуться к воротам и перерезать веревку, а значит, толпа испуганных лошадей и разъяренных быков ринется за ней и затопчет насмерть. Быки подомнут под себя кобыл, выбитые ворота и, в конечном итоге, задавят Моргану. Кай беспомощно наблюдает, как Дай оборачивается к быкам, расставляет ноги на ширине плеч, руки сжимает в кулаки и испускает вой такой мощный и страшный, какого Кай не слышал никогда. И какого быки никогда не слышали. Лошади мчатся к Даю. Быки замирают. Возглавляющие стадо особи, услышав сигнал кузнеца, останавливаются, и проходит несколько мгновений, прежде чем инерция несущегося стада начинает толкать их вперед. За эти пару мгновений Моргана успевает перерезать веревку. Путь к свободе открыт. Девушка прыгает вперед, укрывшись от обезумевшего стада за дальней стеной.

Стадо несется, разогнавшись до предела. Кая оттесняют к стене, и один из быков своим рогом вонзается в его руку, разодрав ее до кости. Кай вскрикивает от боли, но, к счастью, удерживает равновесие. И с ужасом видит, что Дай сбит с ног бегущим стадом – его стиснутые кулаки болтаются в воздухе, и он отчаянно кричит. На мгновение Дай возвышается над сплошной черной массой быков. На голове его все еще держится шляпа. Но даже огромный Дай против сокрушительного количества быков оказывается бессилен.

– Дай! Дай! – кричит Кай хриплым от боли голосом, качая головой от отчаяния, видя, как его друг исчезает среди обезумевших животных.

Дай пропадает из виду, скрывшись под сотней копыт ревущих тварей, проглоченный их чудовищной массой.