8.

Внутренняя опора

Мрачный дом напоминал мне место действия фильма ужасов. Каждое утро я продвигался на ощупь по его темным узким коридорам, поднимался по крутой лестнице и попадал на заброшенный чердак. Там я отыскивал пыльные ящики, содержимым которых были кости шести сотен скелетов. День за днем я перетаскивал по несколько ящиков в тускло освещенную комнату со скрипучими половицами и приступал к сортировке костей. В общей сложности я провел семь дней на покрытом пылью чердаке старинного дома в Копенгагене.

Этот дом был музеем доктора Мюллера Кристиансена — историка медицины. Он пригласил меня к себе, потому что эти шестьсот скелетов когда–то принадлежали людям, больным проказой. Однажды обнаружив эти кости на острове недалеко от побережья Дании и старательно изучив их, доктор Кристиансен написал выдающуюся книгу о проказе. Те из нас, кто был тесно связан с этой болезнью, с трудом могли поверить, что он не осмотрел ни одного живого больного. Все его заключения по поводу болезни были сделаны лишь на основании исследования пятисотлетних скелетов, хранящихся на чердаке. И, несмотря на это, его работа пролила свет на многие тайны, имеющие отношение к данному заболеванию. Им были внесены бесценные предложения по его лечению.

Когда доктор Кристиансен копался в этих громыхающих костях, он напоминал ребенка, перебирающего любимые игрушки. Он с гордостью демонстрировал своих любимцев. У многих черепов не хватало зубов в связи с тем, что проказа атакует в первую очередь те участки тела, которые больше всего подвергаются воздействию холода. Вдвоем мы исследовали кости ног и рук, постоянно обсуждая, какие раны могли привести к тем или иным повреждениям костной ткани.

Как–то я работал на чердаке один и неожиданно наткнулся на несколько ящиков со скелетами, найденными в старом монастыре. Мне сразу же вспомнилась лекция антрополога Маргарет Мид, услышанная мною, когда я еще был студентом. Маргарет большую часть жизни провела, изучая первобытные культуры. Тогда она задала нам вопрос: «Что является первым свидетельством цивилизации? Глиняный горшок? Добытое железо? Созданные руками человека инструменты? Сельское хозяйство? Нет и нет». По ее глубокому убеждению, свидетельством настоящей цивилизации является найденное излеченное бедро, точнее — бедренная кость человеческой ноги, которую она нам и продемонстрировала прямо в аудитории. Она пояснила: подобные свидетельства врачевания никогда не были обнаружены у живших в то же время племен варваров. При раскопках было найдено множество примеров насильственного вторжения захватчиков: церковные стены, пробитые стрелами; черепа, размозженные дубинками. А вот излеченная бедренная кость показывает, что кто–то позаботился о раненом человеке: нашел его, принес в свое жилище, а потом кормил и выхаживал, рискуя собственной жизнью. Это й есть цивилизация. Племена варваров не были способны на такое милосердие. И вот я обнаружил такие же вылеченные кости среди скелетов, найденных в монастырском дворе. Позже я узнал от доктора Кристиансена, что лечением раненых занимались монахи. Среди них действовал неписаный закон оказания помощи. На этот факт пролили свет тонкие зарубцевавшиеся полосочки на скелетах, обнаруженных пятьсот лет спустя. Они были в тех местах, где пораженные инфекцией кости сначала расслоились в результате эрозии, а затем снова срослись.

Через неделю я распрощался с этим угрюмым чердаком. У меня было такое чувство, будто я присутствовал при показе слайдов про древние цивилизации. Помогли мне в этом едва заметные выступы и бороздки на поверхности костей, эксгумированных из тлена истории. Они научили меня очень многому. Лица, волосы, одежда — все эти очевидные составляющие человеческой культуры — давно истлели. Остались кости — единственное напоминание об ушедшей цивилизации.

Например, громоздкие кости таза сразу же выдают пол их обладателя. Широкие, короткие косточки с ровной внутренней поверхностью, конечно же, принадлежат женщине. Овальное отверстие между ними точно рассчитано под размер и форму головы проходящего через него ребенка, рождающегося на свет. Лежащие рядом тазовые кости — мужские: они — более узкие, более тяжелые, и отверстие между ними напоминает форму сердца. На внутреннем срезе этих костей обнаруживаются твердые, шишкообразные выступы в тех местах, где были прикреплены мышцы и связки.

Более детальное изучение костей, хранящихся в Копенгагене, показывает: поверхности костей не бывают ровными. В основном, они шероховатые, испещренные бороздками для кровеносных сосудов, а в некоторых местах — гладкие, как бы отполированные для удобного скольжения по ним сухожилий. Даже толщина кости может открыть тайну: как эта косточка использовалась. Метатели дисков и штангисты обладают самыми плотными костями, потому что из–за постоянных тренировок кость поглощает больше кальция, необходимого для ее укрепления. Если очень тщательно рассматривать под микроскопом контуры, возникшие в результате нагрузки, испытываемой человеком при жизни, можно даже установить род его занятий. У наездника остаются совершенно четкие отпечатки на костях ног и таза. У носильщика, перетаскивающего тяжелые чемоданы в правой руке, остаются следы от сильной нагрузки на бедре и плече.

Шекспир сказал: «Добро, совершаемое людьми, откладывается в их костях». Там откладывается больше, чем совершенное добро. Существует специальная процедура — судебно–медицинская экспертиза, — которая разгадывает тайны, спрятанные в том числе и в человеческих костях. Эксперты могут определить возраст скелета по твердости или «окостенению» костного хряща. Так, в пятнадцатилетнем возрасте у нас полностью формируется ступня; в двадцать пять лет ключица срастается с грудиной; в сорок лет три четверти от общего количества костей черепа срастаются.

С помощью простейших лабораторных исследований было обнаружено, из чего состоит кость. При обжиге кости на огне все органические вещества сгорают, и остается та же самая форма и тот же внешний вид кости, но теперь уже состоящей только из минералов. Если высушивать кость в течение длительного времени, то ее можно будет легко раскрошить пальцами.

А вот соляная кислота действует наоборот: она растворяет все минералы, оставляя органическую коллагеновую субстанцию, опять же сохраняя при этом первоначальную форму кости. Полученный объект выглядит точно так же — но это уже не кость. Он потерял свою прочность и больше не может поддерживать большую массу тела. Такую косточку можно завязать узлом, и после развязывания она, будто сжатая пружинка, вернется в первоначальное положение. (Коллагеновая ткань делает на удивление эластичной даже необработанную кость: арабские дети играют в лук и стрелы, сделанные из ребер верблюдов). Мелкозернистая структура и клейкое вещество — вот составные части кости. И нуждаемся мы в них обеих одинаково.

До сих пор ни один исследователь не придумал еще материал, так же хорошо отвечающий всем потребностям организма, как кость, составляющая при этом всего одну пятую часть веса тела. Еще в 1867 году один инженер доказал: расположение клеток в костной ткани образует самую легкую из всех существующих структур, достаточную для поддержания массы тела. Эта структура выполнена из легчайшего материала. Никто пока не смог опровергнуть его доказательств. Единственный твердый материал в нашем теле — кость. Она обладает невероятной прочностью, способной защитить и поддержать любую клетку. Иногда мы оказываем на свои кости огромнейшее давление, например, при приземлении прыгуна с шестом — и кость срабатывает, как стальная пружина. В другой раз мы изо всех сил растягиваем свои кости, например, когда поднимаем тяжелые чемоданы, — и кость опять действует, как пружина.

Для сравнения: дерево не может перенести даже меньшее усилие натяжения и не выдерживает такое усилие сжатия, которое выдерживает кость. У прыгуна с шестом шест может треснуть и переломиться в самый неподходящий момент. Сталь, обладающая такой же прочностью, в три раза тяжелее кости — она тянула бы нас вниз как непосильная ноша.

Наше экономное тело воспользовалось выдерживающей громадные нагрузки костью. Мало того, оно еще и сделало кость пустотелой. Для этого был использован архитектурный принцип уменьшения массы, на открытие которого людям потребовались тысячелетия. Затем тело придумало разместить в свободном месте внутри кости фабрику по производству красных кровяных шариков, производительность которой — триллион шариков ежедневно. Кость оберегает нашу жизнь.

На меня произвела очень сильное впечатление костная конструкция стопы ноги, состоящая из малюсеньких, напоминающих драгоценные камни, матовых щепочек. В каждой ноге имеется двадцать шесть таких косточек, столько же их и в каждой руке. Футболисты во время матча подвергают эти крошечные косточки нагрузке, в общей сложности составляющей тысячу тонн на одну ногу. И эти живучие кости выдерживают такую нагрузку благодаря своей эластичности. Не каждый из нас носится по футбольному полю и бьет по мячу, но все мы в течение жизни проходим расстояние, которое в два с половиной раза больше окружности Земли. Масса нашего тела равномерно распределяется по костным перекрытиям, просто идеальным с архитектурной точки зрения. Они имеют такой же принцип действия, как пружины. Гибкие колени и локти поглощают нагрузку. К сожалению, постепенно мы принуждаем свои ноги принимать форму модной обуви, ковыляем на высоких каблуках, тем самым добровольно лишая себя огромных преимуществ этой удивительно сбалансированной конструкции.

Сила кости — спокойная, очень незаметная. Она служит нам верой и правдой, не трубя об этом в фанфары. Мы обращаем на нее внимание, только когда допускаем воздействие превышающей все допустимые нормы грубой силы, что приводит к перелому кости. Чтобы оценить значимость этой невидимой опоры, которую каждый из нас носит внутри себя, мы должны тщательно исследовать все природные процессы, происходящие в скелетной ткани. Это крайне увлекательно. Большая часть твердых земных поверхностей — осадочные скальные породы. Они достались нам в наследство от микроскопически малых существ, умерших и спрессовавшихся друг с другом. Их сцементировавшиеся скелеты и образовали скальную породу. Из этих примитивнейших существ, пожалуй, самые совершенные — простейшие, живущие в соленой воде. Они называются радиолярии.

Вспомните самый красивый в вашей жизни снегопад: морозный зимний день — и огромные, чистейшие снежинки, похожие на пух, медленно опускаются на землю, кружа в воздухе. У снежинки всего шесть граней, но множество симметричных острых выступов. Это и придает ей неповторимое очарование. А теперь представьте трехмерную снежинку с сотней кристалликов, растущих из центра. Это и есть скелет радиолярии, миллиарды представителей которой живут в океанах.

Океан — место, где очень легко оказаться чьей–то пищей. Поэтому скелеты морских обитателей часто служат им не столько средством передвижения, сколько защитой. Такие животные, как радиолярии, моллюски, гребешки, наутилусы, крабы, омары и морские звезды, используют собственные скелеты в качестве убежища.

На земле же, где огромное воздействие оказывает сила притяжения, движение — это все. Только бегающий быстрее всех заяц ускользает от волка; только самая быстроногая пантера лакомится на обед пойманной газелью. Несколько миллионов представителей наземного мира подражают своим океаническим собратьям, пользуясь наружным скелетом. В основном это насекомые. Но для большинства панцирь является непосильной тяжестью. Только самые сильные могут постоянно таскать его на себе. А самые крупные насекомые, имеющие экзотические выступающие за пределы тела скелеты, едва ли достигают размеров самой маленькой птички или самого мелкого млекопитающего.

Итак, мы снова вернулись к противопоставлению: высший и низший. Высшие животные, называемые позвоночными, господствуют и на земле, и в воде. Только благодаря внутренним — жизнеспособным — скелетам возможны эволюционные преобразования. Больше нет опасности, что животное перерастет свой дом; оно уже не подвергается риску в самый уязвимый период линьки. Скелет растет вместе с животным. А благодаря бесчисленному количеству мускулов, прикрепленных к его внутренней части, можно даже совершать неслыханные доселе подвиги.

Насекомые могут бегать, прыгать и летать. Но только благодаря внутреннему скелету, в какой–то степени играющему роль парашюта, такие крупные животные, как, например, домашний скот, могут выдерживать силу земного притяжения. Только благодаря внутреннему скелету горный орел может поддерживать свои огромные, достигающие восьми метров в размахе крылья и парить часами в восходящих потоках воздуха. Только благодаря внутреннему скелету слон, оглушая окружающее пространство своим топотом, может шагать по траве, а олень — гордо нести тяжеленные рога, не склоняя головы. Без костей способы передвижения живых существ вернулись бы на самый примитивный уровень: к кольцеобразным сжатиям дождевого червя или к скольжению слизняка, передвигающегося с помощью выделяемой им самим же смазки.

Кости не давят на нас непосильным грузом; они делают нас свободными.

 

9.

Прочность

Люди никогда не появляются на свет без костей, но иногда человек может родиться с костными дефектами. Кости такого человека не крепкие и прочные, как у остальных, а хрупкие и ломкие. Это заболевание костной ткани, при котором в костях присутствует необходимое количество кальция, но совершенно отсутствует органический материал, скрепляющий, точнее, сваривающий кальций в единую массу, т.е. отдельные многочисленные элементы мелкозернистой костной структуры не склеены между собой из–за отсутствия клейкого вещества. Во время рождения ребенка с таким заболеванием половина его костей ломается. Даже пеленание ребенка, страдающего этой болезнью, может вызвать переломы дюжины его хрупких косточек.

В нашей больнице в Карвилле пациентке с проказой была назначена ударная доза стероидов — в результате у нее произошло размягчение костной ткани. У нее случался перелом или трещина ступни, даже когда она просто шла быстрым шагом. Я обследовал пациентку, сделал рентгеновские снимки ее переломов и трещин и еще раз убедился: самое главное качество кости — ее прочность. Этим кость отличается от других тканей организма. Потеряв прочность, кость становится бесполезной.

Совершенное и живое Тело Христово тоже нуждается в жестком каркасе, чтобы сохранять форму. Я считаю, что функцию каркаса выполняет церковное учение. У тела есть стержень истины, который никогда не меняется, — это законы, на которых строятся наши отношения с Богом и людьми.

Я слышу стон? Мне не почудилось? В наше время принято по–доброму улыбаться, заслышав разговоры о единстве и разнообразии, о вкладе каждой отдельной клетки в жизнь тела. Но энтузиазм церкви и составителей конституции поостыл. Кости высохли, раскрошились, умерли. Им место в музейной витрине. Некоторые части тела возведены в ранг символов, например сердце стало символом дня Святого Валентина. Половые органы и мускулы обрели пристанище на страницах журналов. Руки можно увидеть только у памятников. Скелет же стал принадлежностью Дня Всех Святых — пугающие совершенно мертвые останки.

Сегодня можно с легкостью завоевать симпатию и поддержку общества, если провозглашать ценность этики Иисуса. Но Его слова о любви и дружелюбии перемежаются безапелляционными высказываниями о наших обязанностях, нашем долге, рае и аде.

Современный мир до сих пор похож на зал суда, как описывали его древние. Но Бог уже не судья. Бог не устанавливает здесь правил и не выносит справедливых решений. Напротив, Бог в сегодняшнем мире сидит на скамье подсудимых, и обвинители показывают на Него пальцами, требуют от Него ответа: почему Он допускает столько зла в мире? Как Он посмел так возвысить Своего Сына? Не все ли религии ведут к Богу? Не является ли вера личным делом каждого — поиском смысла, который у каждого происходит по–своему? Да и что это за разговоры: «Никто не приходит к Отцу, иначе как через Меня?» или «Я есмь путь, истина и жизнь»?

Приближаясь к Телу Христову, я натыкаюсь на нечто твердое — на неизменные принципы. Чтобы к этому Телу присоединиться, мне придется «сдаться» — изменить свое естество, признать, что не я решаю, как мне жить, а кто–то другой. В определенных областях жизни ограничительные законы даже полезны. Например, правила уличного движения ограничивают мою свободу (может быть, я не хочу переходить улицу на зеленый свет), но я соглашаюсь с этим небольшим неудобством. Лучше следовать правилам, чем погибнуть под колесами грузовика. Но что–то во мне восстает против правил: почему мне указывают, как себя вести?

Я натолкнулся на эти твердые принципы, когда впервые узнал о Боге. Мне сказали, что Бог совершен и не выносит греха. Характер Его требует, чтобы грех был уничтожен — любой грех. Выходит, я — враг Бога? Этот факт констатирован еще в первых главах Бытия. Он красной нитью проходит через всю Библию. Бог не может закрыть глаза на открытый бунт. Его естество требует, чтобы свершилось правосудие. Чтобы я ни делал, ничего изменить нельзя. Я должен общаться с Богом на Его условиях — моих Он не примет.

Потом я узнал, как вершится правосудие. Бог все Сам сделал за нас, став человеком, приняв на Себя все наши грехи и все наше бунтарство. Долг человечества был выплачен, причем выплачен целиком из Божьей казны, а не из нашей. Слуге, на котором висел долг в три миллиона долларов, Иисус сказал: «Ты прощен. Больше ты ничего не должен». Блудному сыну было сказано: «Стол накрыт. Присоединяйся к пирующим. Прошлые твои грехи могут быть прощены. Главное — принимаешь ли ты то, что предлагает тебе Бог».

Но даже костяк Евангелия — жесткая, неизменная его часть — похож порой на сказку. «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой», — сказали как–то Джорджу МакДоналду. «Нет, — ответил он. — Самое хорошее и есть правда». Путь назад к Богу труден. Но труден лишь потому, что путь этот — только один.

Не я, а более сведущие в вопросах богословия люди должны разъяснять и истолковывать нам такие специфические понятия. В наше время участились нападки церкви на существующие законы и учения. Ситуативная этика приводит нас к такому выводу: понятие «что такое хорошо и что такое плохо» чаще всего зависит от настроений и нужд человечества в данный исторический момент. Я позволю себе просто напомнить один из аспектов закона Божьего: убеждение должно быть твердым, как кость. Этого требует вера.

Что касается человеческой веры, мне вспоминается история, случившаяся много лет назад. Прежде чем начать изучать хирургию, я работал в пригороде Лондона в клинике общего профиля у своего тестя. Однажды ко мне на прием пришла женщина с целым букетом жалоб, судя по которым, можно было предположить, что у нее гастрит. После краткого осмотра я сообщил пациентке ее диагноз. Она вытаращила на меня глаза, полные страха.

Я постарался ее успокоить: «У вас нет ничего серьезного. Гастрит обнаруживается у миллионов людей. Будете принимать лекарства, соблюдать диету и скоро почувствуете себя лучше». Но страх не исчез с ее лица. На мои слова «скоро почувствуете себя лучше» она отреагировала так, как будто я сказал: «Ваша болезнь смертельна».

Она высказала сомнение по поводу диагноза. Я успокоил ее и пообещал сделать дополнительные обследования. Она снова повторила мне свои жалобы, все время спрашивая: «А Вы уверены? А Вы точно знаете?» Мне не оставалось ничего другого, как назначить ей полное рентгеновское обследование с предварительным приемом бария.

Получив результаты обследования, я убедился: у женщины точно гастрит. Я снова встретился с ней. Она сидела напротив меня и дрожала. Я старался говорить спокойным, но вполне авторитетным тоном: «Совершенно очевидно, что ваш диагноз — гастрит. Никаких сомнений нет. Я установил его сразу, а сейчас результаты обследования подтвердили мои слова. Это заболевание хроническое. Вы должны будете постоянно соблюдать диету и принимать лекарства. Но страшного ничего нет. У Вас нет ни малейшей причины для беспокойства».

Женщина уставилась на меня каким–то пронизывающим насквозь взглядом, — она словно хотела заглянуть ко мне в душу. Это продолжалось с минуту. Изо всех сил я старался выдержать ее пристальный взгляд. Мне казалось: если я отведу глаза, женщина начнет сомневаться в моих словах. Наконец она опустила глаза и глубоко вздохнула. Впервые напряжение спало с ее лица. Она как–то нервно глотнула воздух и сказала: «Спасибо, доктор. А я была уверена, что у меня рак. Я могу поверить только врачу, которому можно доверять. Думаю, Вам я могу доверять».

Она рассказала мне историю своей матери, которая долго страдала от тяжелой болезни. «В одну из особенно мучительных ночей, когда мама беспрерывно стонала, прижимая руки к животу, и ее всю трясло, я вызвала лечащего врача. Я сказала, что маме очень плохо. Доктор пришел. Мама спросила у него: «Доктор, скажите честно: мне станет лучше или нет. Я себя очень плохо чувствую. Я так сильно похудела… мне кажется, что я умираю».

Врач положил руку маме на плечо, посмотрел на нее очень нежно и сказал: «Я знаю, как Вы себя чувствуете. Вам ведь нестерпимо больно? Но мы Вас вылечим — у Вас просто–напросто гастрит. Принимайте вот это лекарство, успокаивающие таблетки и непременно встанете на ноги. Очень скоро Вы почувствуете себя лучше. Не беспокойтесь. Поверьте мне». Мама улыбнулась и поблагодарила его. Я была переполнена счастьем от доброты врача.

В коридоре, где мама его уже не слышала, он повернулся ко мне и сказал серьезным голосом: «Должен Вам сообщить, что жить Вашей маме осталось один–два дня. У нее рак желудка в самой тяжелой стадии. Если вы будете давать ей транквилизаторы, то она скончается без особой боли. Если есть кто–то, кого Вы должны поставить в известность…»

Я перебила его на полуслове. «Но доктор! Вы же сказали, что она поправится!»

«Да, так лучше! — ответил он. — Она не будет знать и не будет волноваться. Скорее всего, она умрет во сне». Он был прав: мама умерла той же ночью».

Моя пациентка, женщина средних лет, почувствовав боли в желудке, сначала обратилась к тому же врачу. Он положил руку ей на плечо и нежно сказал: «Не беспокойтесь. Это всего–навсего гастрит. Принимайте вот это лекарство, и очень скоро вы почувствуете себя лучше». Он улыбнулся ей точно такой же отеческой улыбкой, какой улыбался ее матери. Женщина выбежала из его кабинета вся в слезах и больше никогда не обращалась к нему.

Когда люди жалуются мне на то, что законы Божьи суровы и непреклонны, я вспоминаю ту женщину. Лечащий врач своим слишком вольным обхождением с правдой разрушил возможность помочь ей. Только одно могло бы преодолеть ее тревогу и беспокойство: вера в того, кто полагается на истину, которую нельзя исказить или приукрасить.

Нередки случаи, когда солгать — удобнее, менее болезненно. Но уважение к правде нельзя немного поносить и потом снять, как пиджак. Невозможно напрячь истину и затем расслабить, как мускул. Истина может быть либо надежной и прочной, как здоровая кость, либо бесполезной.

 

10.

Свобода

Он пришел ко мне на прием, когда я работал врачом в Англии: плотный, мускулистый уроженец шахтерского района Уэльса. Его слова никак нельзя было назвать речью образованного человека, но произносил он их с какой–то приподнятостью. «Докторам — почет и уважение», — гаркнул он, войдя в кабинет. Когда он снял свою клетчатую шерстяную рубашку, я понял причину его прихода. На его правой руке вверху вместо обычной розовой кожи виднелась какая–то закопченная сталь и кожаные ремешки. Это было самодельное приспособление в виде рамки, покрытое черной угольной пылью. Я убрал рамку. Она не являлась протезом руки — предплечье находилось в полном порядке, а вот все пространство между локтем и плечом было каким–то отвисшим и безжизненным. В глаза бросалось очевидное отсутствие большого участка кости. Но если в результате несчастного случая на шахте пострадала верхняя часть руки этого человека, то каким же образом предплечье осталось целым и невредимым?

После тщательного изучения его медицинской карты и рентгеновских снимков головоломка разрешилась. Несколько лет назад у него была обнаружена опухоль на кости в верхней части правой руки. Результатом этой опухоли стал сложный перелом руки: большой участок кости раскололся на мелкие осколки. В ярком свете операционной его лечащий врач ловко извлек кусок живой кости длиной сантиметров в двадцать и затем зашил связки и кожу на этом участке. Пока шахтер лежал в больнице, выздоравливая после операции, его рука, лишенная кости, выглядела вполне нормальной: было совершенно незаметно, что внутри нее что–то изменилось.

Изменения стали явными сразу же, как только мужчина попытался что–то поднять в ладони согнутой руки. Мышцы его руки оставались неповрежденными и по–прежнему сильными. Наши кости и мышцы действуют сообща по триединому принципу: суставы являются точкой опоры, а две кости работают вместе с мускулами. Чтобы поднять руку вверх, бицепсы, прикрепленные к кости в верхней части руки, тянут за собой предплечье. Рука сгибается в локте — треугольник готов. Но один мускул и одна кость предплечья не составляют треугольник: а третий элемент у этого человека как раз и отсутствовал. Этим элементом должна была быть отсутствующая кость верхней части руки.

Прошли годы после операции, но каждый раз, когда шахтер напрягал бицепсы, его рука укорачивалась. Она напоминала червя, который то уменьшается, то вытягивается в длину с помощью кольцеобразных движений. Вместо прочной зафиксированной кости в руке мужчины на протяжении от локтя до плеча было пустое, ничем не заполненное пространство. Это пространство не могло заменить недостающий компонент треугольника, с помощью которого сила передавалась бы на предплечье. И вот после долгих размышлений уэльский доктор приспособил на руку шахтера грубый внешний скелет: громоздкую конструкцию из кожи и стали, состоящую из прочных стержней, простирающихся от локтя до плеча. Когда бицепсы напрягались, эти стальные стержни не позволяли верхней части руки укорачиваться: после этого стало возможным поднять вверх согнутое предплечье.

Стальная рама вокруг руки выполняла такие же функции, что ранее выполняла ныне отсутствующая кость руки.

Я осуществлял операции по удалению таких костей верхней части руки. В наши дни мы уже избавляемся от неудобных внешних скелетов. Мы научились устанавливать трансплантаты костной ткани внутрь руки — на освободившееся место. Костный трансплантат соединяется с верхним и нижним срезами костей, и постепенно рука приспосабливается к своему новому члену. Грубый внешний держатель прослужил шахтеру верой и правдой несколько лет: с его помощью он мог продолжать заниматься тяжелым физическим трудом на шахте. Но бедняга устал каждое утро пристегивать это неудобное приспособление к своей руке. Поэтому он пришел ко мне и попросил установить ему новую кость.

Из–за своей твердости и подверженности переломам кость приобрела у нас репутацию помехи в человеческой деятельности. Наши кости не дают нам возможности пролезать в узкие отверстия, не позволяют спать на твердой поверхности. А что мешает прыгунам с трамплина прыгнуть дальше на какие–нибудь двадцать метров или горнолыжнику — овладеть еще несколькими поворотами? Последствия прошлых переломов. Человек, ломающий ногу, катаясь на лыжах, мечтает о более прочных костях. Но более прочные кости были бы толще и тяжелее: они бы еще больше ограничили катание на лыжах или сделали его просто невозможным.

Нет, эти 206 удлиненных кусочков кальция, находящихся внутри нашего тела, никоим образом не ограничивают нас. Они дают нам свободу. Так же, как рука уэльского шахтера могла двигаться только благодаря соответствующей поддержке, внешней или внутренней, так и все наши движения возможны только благодаря прочной и устойчивой кости.

Жесткость Телу Христову нужна не для того, чтобы нам труднее жилось, а для того, чтобы мы были свободны. Правила поведения приносят реальную пользу лишь потому, что они тверды, как кости.

Нравственный закон. Десять заповедей. Послушание. Правильные поступки. Частица «не» обязательно присутствует в жизни христианина, и поэтому правила мы рассматриваем как ограничение свободы. Будучи еще молодым христианином, я морщился, заслышав эти слова. Но потом, когда сам стал отцом, мое отношение к сути закона изменилось. Не являются ли законы описанием реальности, сделанным Тем, Кто эту реальность сотворил? А правила человеческого поведения? Не помогают ли они нам жить радостной, полноценной жизнью?

Мне нелегко было прийти к подобным выводам. Божьи законы настолько смешались с чисто культурными запретами, что суть их не всегда ясна. Во мне они могут вызывать детские воспоминания о том, как меня ругали родители, как хотелось мне свободы — свободы от закона, а не свободы, дарованной законом.

Тем не менее я увидел, что если не зацикливаться на частицах «не» Десяти заповедей, то можно будет понять истинную суть закона. Оказалось: как кости дают нам возможность свободно передвигаться в пространстве, так и правила поведения помогают нам свободно жить в обществе.

Первые четыре заповеди — это правила, регулирующие отношения человека с Богом. Не имей других богов пред лицом Моим. Не поклоняйся идолам. Не упоминай имени Моего всуе. Не забывай отвести один день недели для поклонения Мне. Чем больше я думаю об этих четырех запретах, тем больше они кажутся мне добрыми правилами.

А если бы Бог те же самые принципы изложил следующим образом:

Я так вас люблю, что отдал вам Себя. Я — истинная реальность. Я — единственный Бог, который нужен вам. Только во Мне вы обретете духовное здоровье.

Я жажду следующего: непосредственного, личностного общения между Мной и каждым из вас. Вам не нужны Мои изображения. Вам не нужны деревянные истуканы. У вас есть Я. Цените это.

Я так вас люблю, что дарую вам Свое имя. Всей земле вы будете известны как «Божий народ». Цените такую честь. Не уроните своего высокого имени, оскверняя Мое имя, живя неподобающей для вас жизнью.

Я даровал вам удивительный мир, в котором можно работать, играть, наслаждаться жизнью. Но, несмотря на всю вашу занятость, отведите один день для того, чтобы вспоминать об истоках мира. Вашим телам нужен отдых, вашему духу — напоминание обо Мне.

Следующие шесть заповедей регулируют отношения между людьми. Первая не имеет частицы «не»: «Чтите отца и мать». Такая заповедь существовала у всех народов и во все времена. А вот и следующие пять:

Человеческая жизнь — священна. Я дал ее вам, и она обладает огромной ценностью. Берегите ее. Уважайте ее. Жизнь — образ Божий. Тот, кто забывает это правило и совершает святотатство — убийство, — должен быть наказан.

Самая крепкая связь между людьми — это связь мужа и жены. Я создал брак, чтобы вы больше не были одиноки. Если брачные отношения возникают вне брака, то такие отношения обесцениваются и рушатся. Место близости и секса — только в браке.

Я даровал вам собственность. Вы можете владеть вещами и распоряжаться ими. Владение собственностью — это награда. Но чтобы сохранить ее, вы обязаны уважать не только свою собственность, но и чужую. Вор нарушает право собственника.

Я — Бог истины. Отношения между людьми бывают теплыми, если строятся на истине. Ложь рвет связи между людьми. Нарушаются обещания. Люди теряют доверие друг к другу. Но вы достойны доверия, так не лгите же друг другу.

Я дал вам много даров — волов, зерно, золото, домашнюю утварь, музыкальные инструменты. Но люди всегда важнее, чем вещи. Любите людей. Пользуйтесь вещами, но не нужно ради них манипулировать людьми, использовать их в своих целях.

Если разобраться, заповеди — это остов доверия между людьми, между людьми и Богом. Бог — Добрый Пастырь — говорит, что дал нам закон, который и является путем к вечной жизни. Наш собственный бунт, начавшийся еще в Эдемском саду, мутит наш рассудок, заставляя думать, что Он — плохой пастырь, который Своими правилами старается скрыть от нас что–то хорошее.

Да, — скажете вы, — Десять заповедей можно поставить с ног на голову и найти в них нечто позитивное — «разрешительное». Но почему Бог не сказал прямо? Почему Он говорит: «Не убий. Не прелюбодействуй. Не кради…»?

Могу предложить два ответа. Во–первых, запретительная заповедь на самом деле нас гораздо меньше ограничивает, чем разрешительная. «Можете есть с любого дерева в саду, за исключением одного». Эта заповедь оставляет нам намного больше свободы, чем такая: «Вы должны есть с каждого дерева сада, начиная с того, которое растет у самого забора в северо–западном конце сада, и дальше — по периметру». «Не прелюбодействуйте». В этой заповеди гораздо больше чувства, чем в такой: «Вы обязаны заниматься со своей женой сексом два раза в неделю между девятью и одиннадцатью часами вечера». «Не желай имения ближнего твоего». Она дает гораздо больше свободы, чем другая: «Я устанавливаю ограничения на владение собственностью. Каждый человек может иметь по одной корове, по одному волу, по три золотых кольца…»

Во–вторых, люди еще не готовы к разрешительным заповедям. Десять заповедей — это уроки нравственности для «младшей школы», это основополагающие законы, необходимые любому обществу. Когда же Иисус пришел на землю, Он придал более позитивное звучание этим заповедям. Цитируя Ветхий Завет, Он свел весь закон к двум: «Люби Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею, всеми силами твоими и всем разумением твоим» и «Любите ближних своих, как самих себя» (см. Лк. 10:27). Первое — это не желать собственности ближнего и не красть у него. Но совсем другое — любить его и заботиться о его семье так же, как заботишься о своей. Нравственность совершила огромный скачок — от запретов к любви (Павел подтвердил и развил эту мысль в Послании к Римлянам 13:7–10).

Нагорная проповедь Иисуса Христа подводит итог Его отношению к закону. В ней Он говорит, что Десять заповедей — это лишь необходимый минимум. Сами же заповеди указывают нам важнейшие принципы: нужно быть скромным, уважительным, избегать насилия, делиться. Потом Иисус изложил идеал социальной этики: систему, управляемую только одним законом — законом любви. К этому идеалу Он нас и зовет. Зачем? Чтобы Бог Отец мог гордиться, что Его маленький эксперимент с Землей увенчался успехом? Конечно, нет. Эти законы были даны нам не ради Бога, а ради нас самих. «Суббота для человека, а не человек для субботы», — говорил Иисус. «Познаете истину. И истина освободит вас» (Мк. 2:27; Ин. 8:32). Иисус пришел ради нашего же блага, чтобы избавить нас от насилия, алчности, похоти и соперничества. Его величайшее желание — чтобы мы стали похожи характером на Бога.

Десять заповедей были развитием костной системы зародыша, а закон любви — это развитой, крепкий, дарующий телу свободу перемещения скелет. Он позволяет Телу Христову плавно и мягко двигаться, потому что кости его соединены суставами именно в тех местах, в которых нужно.

Если вы станете исследовать лишь один из законов — будто вырвете кость из скелета, — то вас удивит его форма и нелогичность. Дело в том, что законы, как и кости, нужны для удовлетворения сложных и связанных между собой нужд всего тела целиком. Например, как мы уже заметили, таз человека имеет очень странную форму. Но он служит нескольким целям: чтобы человек мог ходить, сидеть, чтобы защищать внутренние органы, поддерживать мышцы спины и чтобы женщины могли рожать детей. Его форма такова, чтобы ему легче было служить телу, а не главенствовать над ним. То же и с Божьими законами: они представляют сочетание конфликтующих между собой человеческих желаний и потребностей и позволяют нам жить наполненной и здоровой жизнью. Бог знает человеческие слабости и несовершенства. Он разработал догматы нашей веры и законы, которые придают нам силу и делают жизнь стабильной.

Закон требует, чтобы супруги сохраняли друг другу верность. Это правило многим кажется излишним и чересчур строгим. Чем плоха свободная любовь? Почему мужчина и женщина не могут наслаждаться друг другом без всяких ограничений? С точки зрения биологии у нас есть все необходимое для этого. Но сексуальные отношения нельзя сводить к биологии. Есть романтическая любовь, есть потребность в стабильной семье и множество других факторов. Если мы нарушим один–единственный закон, чтобы обрести свободу сексуального самовыражения, то потеряем огромное благо: долгую близость, которая рождается только в браке. Как мы показали на примере уэльского шахтера, если убрать одну–единственную кость, нельзя будет свободно двигаться.

Я знаю людей, которым очень хочется избавиться от всех ограничений. Они похожи на испорченных детей, мечущихся от одной игрушки к другой в поисках острых ощущений. Они не понимают, что их поиски — просто–напросто бегство. Когда же они начнут платить налоги? Когда одураченная супруга узнает все? После которой по счету лжи их дети перестанут им верить? Их жизнь превращается в лабиринт из страхов и обманов. Неужели вы хотите сказать, что такой человек свободен?

И здесь я не могу не согласиться с Г. Честертоном, который сказал: «Чем больше я присматривался к христианству, тем яснее видел: оно принесло нам порядок, но лишь затем, чтобы порядок выпустил на свободу все доброе». Честертон приводил в пример и секс: «Я ни за что не присоединю свой голос к ропоту нашей молодежи против единобрачия. Потому что никакие наложенные на секс ограничения не казались еще столь же странными и неожиданными, как сам секс… Хранить верность одной женщине — это малая плата за встречу с этой женщиной. Жаловаться на то, что жениться можно лишь один раз, — все равно, что жаловаться на то, что можно лишь один раз родиться на свет. Эти жалобы никак не вяжутся с тем высшим наслаждением, о котором идет речь. Эти жалобы — не показатель повышенной сексуальности, а показатель невообразимой нечувствительности к сексу. Человек — просто дурак, если жалуется, что не может войти в Эдемский сад сразу через пять ворот. Полигамия — недопонимание сути секса. Представьте себе рассеянного человека, в задумчивости срывающего с дерева пять персиков, которые он просто не в состоянии сразу съесть».

Скелет не отличается красотой. Он нужен, чтобы тело было сильным и функциональным. Что хорошего, если я начну рассматривать свою берцовую кость и сожалеть о том, что она не может стать больше или меньше или дополниться суставом посередине? Я и не делаю этого. Благодаря ей я могу ходить, причем во время ходьбы я думаю не о том, выдержит ли она мой вес, а о том, куда мне нужно идти. Таким же образом мне следует реагировать и на основные догматы христианской веры, на законы, управляющие человеческим естеством. Они — своеобразный каркас, вокруг которого строятся взаимоотношения между Богом и людьми. Причем отношения эти оптимальны, если строятся на твердых и постоянных принципах. Естественно: мы можем нарушить все эти принципы. Можем впадать в блуд или в идолопоклонство, красть, лгать, угнетать бедных. Все это случалось в нашем мире. Результат — трещина в кости, которая может приковать к постели все тело. Главная функция костей — дать нам свободу действий. Мы становимся рабами костей только в одном случае: когда кость сломана.

 

11.

Рост

Для людей в сельских районах Индии ноги — это все. Туристы, приезжающие в Индию, передвигаются, в основном, на автомобилях, да и посещают они только крупные города. А вот миссионеры стараются добраться в отдаленные деревни — туда, где нет автомобильных дорог. Единственное средство передвижения — повозки с большими колесами в стальном ободе, запряженные волами. Они очень напоминают крытые фургоны первых американских переселенцев. На них можно ехать по грязи и бездорожью, но это будет медленнее, чем идти пешком. Поэтому миссионеры предпочитают ходить.

Я хорошо знаю это, так как по роду своей деятельности мне не раз приходилось ставить таких людей на ноги после различных травм. Когда в нашу больницу в Веллоре была доставлена миссис С, ее состояние вызвало у меня большое беспокойство. Ее правая нога находилась под каким–то неестественным углом к телу, что свидетельствовало об очень серьезном переломе; платье женщины было мокрым от сильной испарины: у нее был жар, она вся дрожала. Пациентка рассказала мне, что несколько месяцев назад с ней произошел несчастный случай: она сломала бедро. Доктор из деревни, расположенной высоко в горах, наложил гипс и велел сохранять покой. И вот на днях было проведено рентгеновское обследование, которое и установило: кость не срастается. Доктор послал женщину на консультацию в наш медицинский центр.

Миссис С, очень приятная женщина, вежливо попросила меня помочь ей поскорее вернуться обратно в деревню, чтобы продолжить свою деятельность. Ноги для нее значили очень многое.

При рентгеновском обследовании места перелома у миссис С. я ожидал увидеть так хорошо знакомую мне костную мозоль — результат сращивания костей. Мы привыкли, что в музеях и кинофильмах кости символизируют смерть, а вот хирург отлично знает, что это не так: скелет — это живой, постоянно изменяющийся орган. Когда я режу кость, она кровоточит. Самое удивительное, что при переломах кость заживает сама. Может быть, когда–нибудь инженерам удастся изобрести материал такой же прочный, легкий и эффективный, как кость. Но сможет ли человек придумать что–то типа кости, что постоянно бы росло, осуществляло самосмазку, не требовало отдыха и в случае поломки само ремонтировало себя?

Когда кость ломается, начинается тщательно продуманный процесс. Полчища возбужденных клеток заполняют поврежденное место. Через две недели вокруг него уже образована оболочка из хрящевой ткани, называемая костной мозолью. Затем в желеобразную массу проникают цементирующие клеточки. Эти клетки — остеобласты, заполнители пустых пространств кости. Постепенно они разрушают костную мозоль и заменяют ее новой костной тканью. Через два–три месяца на месте перелома образуется участок новой кости: он слегка заходит краями на основную кость, напоминая надетые один на другой концы садового шланга. Позже излишки как бы счищаются, и окончательный новый участок кости точно совпадает с оригиналом.

Это нормальный процесс заживления кости. К моему великому удивлению, при рентгеновском обследовании я не обнаружил у миссис С. свидетельств подобного процесса. Между двумя обломанными концами кости четко выделялась чистая линия — пугающая пустота, не наблюдалось присутствия никакого материала, сваривающего сломанные концы между собой.

Я решил вскрыть ногу пациентки для контрольного осмотра: никаких признаков заживления. Пришлось воспользоваться достижением науки и техники — стальной металлической пластинкой, заменяющей живую кость. Я прикрепил ее в двух местах — выше и ниже места перелома, которое, кстати, было спиралевидным. С другой стороны перелома я поместил пересаженную ткань с большой берцовой кости женщины — для образования новой костной ткани — и зашил рану.

Через несколько месяцев, которые миссис С. провела в гипсе, в инвалидной коляске и на костылях, она снова была исследована под рентгеновскими лучами. На снимке было видно, что пересаженная ткань сработала: молочное облако вновь образовавшейся растущей кости окружало место перелома. Но между самими концами сломанной кости все так же зияла пустота. Происходило что–то невероятное. Я стал подробно изучать историю болезни миссис С. Выяснилось: двадцать лет назад врач назначил ей облучение по поводу небольшой опухоли мягких тканей. Вероятнее всего, облучение убило опухоль. Но оно также убило и все жившие в тот момент костные клетки — и теперь два конца кости никак не могут срастись.

Обездвиженность сводила миссис С. с ума. Бог направил ее в то место, где ей нужны были ноги. Она очень хотела выздороветь и была уверена, что выздоровление наступит.

Я увидел во всей этой ситуации хотя бы один положительный момент: пересаженная костная ткань росла нормально. И я решился на еще одну операцию. Пространство между двумя концами сломанной кости было очень хорошо различимо, туда можно было просунуть хирургический нож. Сначала я проверил стальную пластинку. Два болта, расположенные далеко от места перелома, были затянуты не туго, их легко можно было отвернуть: организм уже начал отторгать их. А четыре других болта рядом с переломом были крепкими, наглухо ввинченными в кость, потому что кость была мертвой. Мне пришлось попотеть, чтобы вытащить их.

Я взял еще два кусочка костной ткани: один — со второй берцовой кости миссис С, а другой — с кости таза. Я обернул сломанную кость живой костной тканью, как будто бы обложил льдом. Затем зашил рану, и мы снова стали ждать.

Миссис С. очень быстро поправилась и вернулась в свой горный поселок для продолжения миссионерской деятельности. Она вела очень активный образ жизни: ей приходилось пешком добираться в труднодоступные места, ходить по едва различимым горным тропам — ее импровизированная нога ни разу не подвела свою хозяйку. Через семь лет после второй операции я провел контрольный осмотр ее ноги. Рентген показал: первоначальный перелом так и не зажил, — между концами сломанной кости все так же проглядывал просвет. А вот похожая на раковину приживленная костная ткань, как огромный узел на дереве, связывала два конца вместе, заменяя собой отсутствующий кусок кости. Пересаженная костная ткань, выше и ниже которой была обычная кость, давала женщине возможность ходить.

Случай с миссис С. — редчайший пример того, как могут сосуществовать мертвая и живая костная ткани. Когда я сделал надрез, то обе костные ткани выглядели одинаково. Различие между ними было лишь в том, что живая ткань органически взаимодействовала со всем телом, а мертвая — нет. Миссис С. была живым человеком. Взаимодействие человека с миром — полученные стрессы и воздействие окружающей среды — требует того, чтобы костная ткань могла обновляться. В ее случае мертвая костная ткань обновляться не могла.

Аналогию между костями организма и духовным скелетом провел пророк Иезекииль в ярчайшем отрывке из главы 37. Читая его, мы видим, как пророк бредет по совершенно нереальной местности — по полю, полному костей, которые были «весьма сухи» (ст. 2). Бог заговорил с костями: «Кости сухие! Слушайте слово Господне!.. Обложу вас жилами и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас дух, — и оживете, и узнаете, что Я — Господь» (ст. 4, 6).

Кости, которые видел Иезекииль, — образ великого народа, Израиля, который вследствие духовного падения превратился в мертвый ветхий скелет. Вера в Бога и послушание Богу стали для Израиля безжизненным воспоминанием. Но даже эти сухие кости имели значение для Бога. Затаив дыхание, Иезекииль наблюдал, как кости стали сближаться, формируя скелет нового тела. Этот народ должен возродиться к новой жизни, сохранив при этом наследие прошлого и знание Бога.

Историю долгих и близких отношений с Богом можно сохранить в законах, писаниях и обрядах. Так было у еврейского народа. Ее можно сохранить в символах веры, в искусстве, архитектуре величественных соборов. Так было в Европе. Некоторые люди чтут подобные «скелеты» за их древность. Они покупают диски с мессами Моцарта и иконы. Но запомните: истинная ценность скелета видна лишь тогда, когда он входит в живой организм. Наши законы, писания, традиции и символы веры сами по себе являют миру истину. Но нужны они лишь затем, чтобы служить организму — Телу Христову.

После пересадки костной ткани нога миссис С. стала вести себя, как ей и полагалось. Несомненно: скелет костенеет, твердеет, но в то же время он растет и обновляется. Кость — живет! Каждый день она изменяется, перестраивается, движется — будто река или гора.

Те же самые стадии роста, которые я наблюдал в пересаженной миссис С. костной ткани, проходит ежедневно каждая косточка ребенка. В скелете новорожденного 350 костей, которые постепенно стягиваются вместе, образуя конечную цифру — 206. В скелете взрослого человека 206 костей. Но косточки ребенка мягкие и гибкие, они даже не похожи на кости. Не будь они такими, ребенок не смог бы появиться на свет естественным путем.

Когда я вижу на рентгеновском снимке, как твердеет кость, я тут же вспоминаю о своем собственном «скелете веры». Вера новорожденного христианина — гибка и подвижна. Он лишь смутно понимает учение о Боге, да и собственную нужду в Нем. Но с помощью Библии и собратьев христиан Бог помогает скелету веры отвердеть. Остеобласты откладывают новые твердые минеральные вещества в кости. Так и вера моя твердеет, становится все надежнее. Господь стал моим Господом. Доктрины, которые были для меня далекими и формальными, превращаются в неотъемлемую часть моей жизни.

Именно христиане евангельского толка чаще всего утверждают, что ответы на все вопросы можно «закодировать» в ясном и понятном символе веры. Если же кто сомневается в основополагающих христианских доктринах, то его считают чуть ли не инопланетянином, пробравшимся в Тело Господне. На него, в свою очередь, наваливается чувство вины и одиночества. По этой причине в евангельских кругах не принято делиться своими сомнениями. Но столь строгим в вере христианам стоит вспомнить о феномене живой кости: молодым в вере нужно время, чтобы кости их окрепли.

Меня часто посещали сомнения. В Индии соблазняли меня другие религии, у которых миллионы верных последователей. В медицинском институте меня часто мучила мысль, что Вселенная, в конечном итоге, живет по воле случая, что в ней нет места разумному Творцу. Я много думал над этими вопросами, думал о личности Христа, о достоверности Библии… И я понял: иногда полезно просто верить в законы, которые ты не до конца понимаешь разумом. Другими словами, я научился доверять «скелету», даже не понимая порой, почему те или иные кости соединены между собой так, а не иначе, почему они имеют только такую, а не иную форму…

В институте нашими преподавателями были Халдейн и Вуланд — пионеры эволюционной теории. Я заметил, что в ряде церквей бытует некоторая «интеллектуальная лживость» по вопросу эволюции. В университетах студенты–прихожане этих церквей сдают экзамены и зубрят теорию эволюции. Но ведь, присоединившись к церкви, они присягнули символу веры, который полностью противоречит их экзаменационным ответам! В конечном итоге такая двуличность приводит к интеллектуальной шизофрении.

Лишь после долгих поисков и длительных размышлений мне удалось найти точки соприкосновения между тем, чему меня учили в церкви, и тем, чему учили в медицинском институте. Но, пока этого не случилось, мне приходилось говорить себе: моя вера основана на действительности, которая существует сама по себе, которой не требуются никакие научные объяснения. Я не знал, что произойдет дальше: решу ли я, что эволюционные взгляды совместимы с моими богословскими взглядами, или же что эволюционная теория неверна. В этом случае я готов был остаться «верным вере». Это длилось годы. Очень долго я не понимал, как могут ужиться эволюционная теория и богословская посылка о сотворении мира. (В последние годы новые открытия в области исследований ДНК показали, что случайная эволюция чрезвычайно неправдоподобна, и позиции сторонников Высшего разума значительно окрепли.)

В Южной Америке есть мост — он сплетен из лиан, поддерживающих качающийся над рекой настил. За много лет по мосту прошли сотни людей. Стоя на краю пропасти, я вижу, как по мосту уверенно идут люди. Как инженер, я хочу взвесить все факторы — прочность лиан, воздействие термитов на деревянный настил, наличие в округе более прочных мостов… Но если мне ОЧЕНЬ нужно перейти на другую сторону, придется сделать шаг и… Я переношу весь свой вес на мост и иду. Сердце бьется, колени дрожат, но этим действием я доказываю свою веру.

Порой и в христианской жизни случается поступать так же. Приходится принимать решения, основанные на зыбких посылках. Если я буду дожидаться, пока у меня появятся твердые доказательства, пока все прояснится, то так никогда и не сделаю первого шага. Очень часто мне нужно было опираться на кости «скелета своей христианской веры», хотя они еще не успели до конца сформироваться, хотя я еще не понимал, для чего они требуются. Кость тверда, но она — живая. Если кости веры не будут расти, то скелет вскоре омертвеет.

 

12.

Адаптация

Кость, скрытая от наших глаз, не выставляет свою жизнь напоказ сторонним наблюдателям. Для того чтобы увидеть следы происходящей в ней деятельности, я должен взять микроскоп. При достаточном оптическом увеличении я могу различить два типа действующих в кости клеток.

Мы уже познакомились с одним типом клетки — остеобластами, — клетками–восстановителями, заполняющими собой пустые пространства, прикрепляясь к области перелома и образуя костный кристалл. Но эти клеточки–бласты не сидят сложа руки и не ждут, когда где–нибудь что–нибудь случится. Миллиарды таких клеток постоянно трудятся внутри меня, заменяя отслужившие свой срок кости. Когда я был маленьким, каждый год 100 процентов моей костной ткани заменялось полностью. Так, в четыре года моя челюстная кость была уже совершенно иной, чем в три. Благодаря мудрости костной ДНК форма осталась такой же, только стала крупнее.

Теперь каждый год происходит замена примерно 18 процентов моих костей. Но отжившие кости не очень–то охотно уступают свою территорию. Их нужно взорвать динамитом и затем отсосать пылесосом. Такую работу в организме проделывает команда взрывников — остеокласты. Это крупные клетки, снабженные ядрами в количестве от десяти до тридцати, в зависимости от того, какой объем инструкций они должны получить для выполнения своей щепетильной задачи.

Если я захочу обновить кирпичную стену, удалив один горизонтальный ряд кирпичей, то вся стена сразу же завалится. А если я буду делать так: сначала удалю «кирпичик» из своего левого локтя и заменю его новым, затем произведу замену «кирпичика» в колене, затем — в голове, тогда я быстро и безопасно заменю всю «стену». Шустрые клеточки прокладывают туннели в костях так же легко, как кроты под землей, оставляя отверстия, которые заполняют бласты. Бласты — реставраторы, поставщики новых живительных волокон. Отчаянные клеточки–класты, по сути дела, настоящие камикадзе: они протискиваются через гранит с такой силой, что просто сгорают дотла через сорок восемь часов и их самих уже приходится выносить прочь как отходы. На мой взгляд, самый наглядный пример работы этих клеточек можно наблюдать у птиц. В определенный момент времени очень оперативно и вместе с тем осторожно класты вторгаются в кость птички и размягчают кальций: его ведь нужно употребить для укрепления скорлупы яйца, которое должно вот–вот появиться.

Клетки–бласты и клетки–класты трудятся в течение всей жизни человека. Бласты больше всего работают в первой половине нашей жизни: постоянно обеспечивают нас новыми костями, размер которых соответствует потребностям растущего организма. Но постепенно класты–разрушители просто–напросто выгоняют усталых бластов с исконных мест обитания. В результате у людей пожилого возраста происходят изменения костной ткани: уменьшаются в размерах зубные полости, подбородок выдается вперед, челюсть заостряется, черты лица становятся более резко очерченными. По этой же причине перелом у пожилых людей представляет серьезную опасность: процесс заживления происходит намного дольше из–за того, что их бласты передвигаются уже еле–еле и занимаются ремонтно–восстановительными работами гораздо медленнее, чем раньше.

Старая кость обновляется: в нужные сроки бласты вносят в ее конструкцию необходимые изменения. Все составные части кости скомпонованы в идеальную, с точки зрения инженерной науки, конструкцию: элементы, несущие основную нагрузку, пересекаются между собой, как опоры стального моста. Если у меня случится травма ноги, например трещина, то из–за боли мне придется изменить свою походку: шаги станут короче. Вместе с этим поменяется расположение несущих элементов: они будут располагаться уже под другим углом. Это и даст мне возможность передвигаться по–новому. В соответствии с новыми условиями перестроятся и клетки–бласты.

Если я начну прибавлять в весе, то основная, опорная кость ноги — бедренная кость — должна будет искривиться или прогнуться. Чтобы этого не допустить, она становится толще, и со стороны наибольшей нагрузки получает дополнительные подпорки. Выходит так: нагрузка стимулирует рост кости. Если вы проведете длительное время, лежа на больничной койке, ваши кости потеряют до 50 процентов кальция. Космонавты в условиях невесомости теряют до 20 процентов кальция. Ходьба, наклоны, поднятие различных предметов — любой вид физической активности — посылает электрические импульсы в кость, это и обеспечивает ее рост.

Когда я размышляю о духовном Теле Христовом и в особенности о его скелете, состоящем из правил человеческого поведения, я вижу, как скелет обновляется, приспосабливается к условиям среды. Это же происходит и со скелетом духовным. Принципы, которые дал нам Бог в Десяти заповедях и Нагорной проповеди, не меняются. Но по мере того как перед Телом Христовым встают новые задачи, практическое приложение этих принципов может претерпевать отдельные изменения. Многие библейские правила и законы родились в народе, культура которого очень отличалась от нашей. А потому современные пророки и учителя обязаны толковать неизменные принципы в свете особых условий, возникающих в наши дни.

Подумайте о следующем списке правил, данных христианам в новозаветные времена. Некоторые эти правила соблюдаются до сих пор (или, по крайней мере, считается, что соблюдаются). Другие правила в ходу лишь у отдельных христианских деноминаций — тех, которые стараются буквально следовать ново^ заветным традициям. Но я не знаю ни одной группы христиан, которая бы неукоснительно выполняла все эти правила:

1. Приветствовать друг друга святым поцелуем (Рим. 16:16).

2. Воздерживаться от идоложертвенного (Деян. 15:29).

3. Принимать крещение (Деян. 2:38).

4. Женщинам покрывать голову (1 Кор. 11:10).

5. Мыть друг другу ноги (Ин. 13:14).

6. Женщинам не говорить в церкви (1 Кор. 14:35).

7. Назидать друг друга псалмами, славословием и духовными песнями (Кол. 3:16).

8. Не есть крови (Деян. 15:29).

9. Соблюдать вечерю Господню (1 Кор. 11:24).

10. Помнить нищих (Гал. 2:10).

11. Мазать больных елеем (Иак. 5:14).

12. Не позволять женщине учить мужчину (1 Тим. 2:12).

13. Проповедовать по двое (Мк. 6:7).

14. Есть все предлагаемое безо всякого исследования и угрызений совести (1 Кор. 10:27).

15. Не разрешать женщинам украшать себя плетением волос, золотом, жемчугом и дорогими одеждами (1 Тим. 2:9).

16. Воздерживаться от блуда (Деян. 15:29).

17. Не искать себе жены (1 Кор. 7:27).

18. Не молиться в людных местах (Мф. 6:5–6).

19. Говорить на языках в уединении, а пророчествовать прилюдно (1 Кор. 14:5).

20. Вести тихую жизнь, трудиться руками своими (1 Фес. 4:11).

21. Воздевать руки в молитве (1 Тим. 2:8).

22. Давать всем, кто попросит у вас (Мф. 5:42).

23. Помощь оказывать только вдовицам, которым за шестьдесят лет, которые были верны мужьям, которые известны своими добрыми делами (1 Тим. 5:9–10).

24. Женам подчиняться мужьям (Кол. 3:18).

25. Не оказывать предпочтения богатым (Иак. 2:1–7).

26. Не быть никому должным (Рим. 13:8).

27. Воздерживаться от удавленины (Деян. 15:29).

28. Не есть тому, кто не работает (2 Фес. 3:10).

29. Откладывать деньги для бедных в первый день каждой недели (1 Кор. 16:1–2).

30. Платить налоги (Рим. 13:7).

Просмотрев эти заповеди, богослов выделит те, которые сочтет данью времени, и объяснит, почему священнописатели нашли именно такое практическое применение тем или иным библейским принципам. Например, апостол Павел много писал о мясе, которое приносили в жертву идолам в храмах. Но сегодня в западном обществе этой проблемы не существует! Кроме того, в те времена в церквях, подобных коринфской, существовали строгие правила для женщин (как и везде в обществе). Стоило женщине заговорить на людях, как всем становилось ясно, что она — проститутка или языческая жрица. Те же группы женщин отличало и особо изысканное плетение волос.

Павел прекрасно понимал, что к культурным традициям разных народов нужно относиться с уважением. Он противился принудительному обрезанию язычников, на чем настаивали еврейские христиане. Он же проходил обряды очищения в иерусалимском храме (Деян. 21), чтобы завоевать доверие еврейских христиан.

Сегодня у нас тоже есть свои проблемы. На заре человечества, когда огромная незаселенная земля простиралась перед людьми, заповедь «плодитесь и размножайтесь» была вполне уместной, и мы так самоотверженно эту заповедь исполняли, что теперь возникла угроза перенаселения. И вот перед нами стоит другая задача: чтобы сохранить почвы и дикую природу, нам нужно размножаться немного помедленнее.

Теперь мы в состоянии отделять наслаждение сексом от зачатия. И что же? Сегодня церкви приходится напоминать христианам, что наслаждение — это не конечная цель секса, а средство достижения цели. Но если секс далеко не всегда является шагом к зачатию ребенка, то что он такое? Символ долгой любви, которая скрепляет брак, а не дань похоти.

Некоторые церкви стараются подогнать богословские основы под развитие медицины. Когда организму грозили многочисленные заболевания, появилась медицина, как средство продлить человеческую жизнь. Сегодня наука достигла таких высот, что жизнь можно продлевать на долгий срок. Иногда жизнь становится бессмысленной, когда больной не приходит в сознание, когда нет надежды на выздоровление, но когда не наблюдается классических признаков смерти.

Чтобы ответить на все эти вопросы, не нужно пересматривать символы веры. Просто членам церкви следует подумать, внимательно перечитать Библию, помолиться и решить, как следует истолковать волю Бога в отношении их собственного поколения. Эти люди — пророки и учителя — служат живыми костными клетками Тела Христова, откладывают неорганические минералы, идущие на строительство скелета. Им нужно обладать смирением и постоянством, чтобы сохранить величайшие принципы христианской веры. Но им необходимо заботиться и о том, чтобы принципы получали современное толкование и отвечали на насущные вопросы.

В 1892 году Юлий Вульф впервые обнаружил на человеческом скелете ряды несущих нагрузку элементов сотообразной формы. Это послужило причиной открытия закона Вульфа, с которым в наше время знаком любой студент медицинского вуза. Вдохновленный открытием, Вульф заявил, что кости находятся в состоянии непрерывного изменения, легко адаптируясь к изменениям окружающих условий и функций организма. И действительно: когда я посетил исторический музей и сравнил скелеты людей, живших в разных столетиях, — я был сильно поражен их сходством. Адаптация к нагрузке осуществляется за счет мельчайших выступов и едва заметных гребней на костях, имеющих определенную длину и форму.

Каждый раз, применяя закон Божий на определенном витке развития человечества, следует помнить основной принцип Библии: уважение к жизни человека. Сегодня мы пересматриваем саму жизнь в свете новейших достижений в области медицины. Но всегда под защитой должны находиться скромность и благопристойность. В наши дни короткие волосы женщины уже не считаются неблагопристойными. Кость жила и живет своей идеальной жизнью — просто тело адаптируется к новым нагрузкам.

 

13.

Жизнь «наизнанку»

Два раза в год Луизиану охватывает странная лихорадка. Она окутывает весь город, будто туман, приплывающий с озера. Перед входом в еле сводящие концы с концами рестораны вывешиваются дощечки со сделанной на скорую руку надписью: ИМЕЮТСЯ СВЕЖИЕ РАКИ! Босоногие потные мальчишки с ведрами в руках лазят по дну оврагов и канав, наполненных водой. Из их ведер выглядывает по дюжине живых созданий доисторического вида: какая–то кишащая масса из смятых усов, наваленных друг на друга тел и похрустывающих скелетов.

В Луизиане, да и в любом другом месте раков можно легко найти повсюду: в каждой реке, пруду или канаве с водой. Их излюбленные места — водяные норы на отвесных берегах, где много прохладной тени, где очень удобно прятаться от палящих лучей солнца. Рано утром или поздно вечером вы садитесь на корточки у такого местечка и ждете. Постепенно ваши глаза привыкают к темной ряби на поверхности воды, и вы начинаете различать то, что происходит под ней. Возможно, вы увидите рака не сразу. Его трудно различить: зеленовато–коричневая окраска служит ему отличным камуфляжем.

Присмотритесь повнимательнее — перед вами тот, кого вы так хотели увидеть: этот неуклюжий уродец. Сначала появляются две бронированные клешни — прикрепленные к локтевым сгибам крючкообразные захваты угрожающего вида. Клешни составляют половину длины туловища рака. Они придают ему воинственный вид, но в то же время из–за них он кажется каким–то неустойчивым. Вообще рак напоминает канонерскую лодку с двумя гаубицами, торчащими по бокам. Между клешнями — два выпученных светящихся глаза: они прикреплены к концам выступающих над поверхностью подвижных стебельков. Когда раку захочется рассмотреть вас под другим углом, он не будет поворачивать голову: просто повернет свои стебельчатые выпученные глаза с такой же легкостью, с какой вы приподнимаете бровь.

Если полосатых зубаток называют засорителями водоемов, то раков — мусоросборниками. Они заглатывают все, что попадает им в рот: улиток, других раков, растения, лягушек, рыб — живых или мертвых, только что умерших или уже разложившихся. Их старшие братья, омары, с довольным видом пережевывают твердопанцирных крабов, моллюсков, мидий. Такая бесчувственная прожорливость раков возможна благодаря клешням–прочному приспособлению, состоящему из двух половинок с короткими острыми краями. Они способны разрывать и измельчать все, что оказывается между ними. Внутри желудка рака находятся еще три твердых костяных зуба — они заканчивают процесс измельчения.

В своем строении рак повторяет в миниатюре хорошо любимого многими омара: накладывающиеся одна на другую панцирные пластины переходят в широкий веерообразный хвост.

В 1879 году Томас Генри Хаксли написал классическую книгу о раках. Он обрисовал их ужасные повадки: они нападают на собственных детей, сжирают своих супругов после бурного брачного периода. Он упомянул о необычном явлении регенерации: у рака, потерявшего клешню, самым чудесным образом появляется другая. Рассказал он и об уникальных свойствах крови рака: она совершенно бесцветная, температура ее меняется в зависимости от температуры окружающей воды. Из раненого рака течет бесцветная жидкость, так мало напоминающая кровь. А самому раку, вероятно, красная кровь показалась бы чем–то из ряда вон выходящим.

Я так много рассказываю о раках не из–за их необычной крови, и не из–за дикого нрава, и не из–за уникальной способности к восстановлению потерянной конечности, а из–за их скелета. Если вы разломите рака, то обнаружите мягкое, белое мясо, которое так и просится окунуться в соус, а потом попасть к вам в рот. К радости гурмана, в нем нет ни одной косточки — скелетом является панцирь. Когда в Луизиане открывается сезон раков, в местных ресторанчиках вам подадут блюдо, на котором красуются примерно тридцать вареных созданий, чьи панцири приобрели темно–красный цвет в процессе приготовления. Около часа вы занимаетесь тем, что с хрустом отламываете, отдираете, выковыриваете. В конце концов, перед вами полное блюдо скелетов: тоненьких оболочек раков, которые, если их сложить соответствующим образом, напоминают своих живых хозяев.

Рак снабжен внешним скелетом. Мышечная ткань находится внутри скелета: он служит ей защитой. Твердость рака — его основное средство нападения и защиты в этом полном опасности мире.

На протяжении нескольких глав я писал о крепости костей (учениях и библейских принципах) Тела Христова. Но теперь я хочу предостеречь вас.

Изучая историю церкви, я вижу, как велики были ошибки. И причина большинства из них — непонимание роли «скелета» в Теле Христовом. Есть христиане, которые усваивают значение закона и церковной дисциплины, но почему–то ходят «скелетом наружу». Встречаешь таких людей и видишь: догматы их веры воинственно выпирают наружу, как панцирь рака.

Тогда на ум приходят примеры: «Божьи спортсмены» — монахи, которые жаждали всем явить свою веру, явить как можно более убедительно. Симеон Столпник, умерший в 459 году, подал пример: в западной Антиохии он около 36 лет проповедовал, стоя на столбе. Говорят, что за один прием он мог положить 1244 поклона. Были монахи, питавшиеся только травой. А Феодор Сикеот, живший в VII веке, большую часть жизни провел в свисающей со скалы узкой клетке, открытой зимним ветрам. Страдая от голода, он пел Богу псалмы.

Некоторые из этих людей искали собственный путь, чтобы показать Богу свою верность. Были и другие, кто просто хотел поразить зевак своим рвением, т.е. совершал ту ошибку, которую осуждал Иисус Христос в обращенной к фарисеям речи (см. Мф. 23 и Лк. 11).

В наши дни больше всего фанатизма проявляют исповедники восточных религий — ходят по горячим углям, лежат на гвоздях. Но и христиане порой не прочь выставить напоказ свой «скелет».

Оглянитесь, выйдя на улицу. Подойдите к неверующему, отведите его в сторону и спросите, какими он себе представляет глубоко верующих христиан. Не таких, которые ходят в церковь по праздникам, а действительно глубоко верующих, рожденных свыше. Он тут же выдаст какое–либо клише: назовет какого–нибудь пострадавшего за веру священника, может быть, телепроповедника; или перечислит налагаемые на христианина запреты: не курить, не пить, не ругаться, не ходить в кино, на танцы…

А что сегодня думают о христианах евангельского вероисповедания? Зачастую они представляются людьми, которые следуют строжайшим правилам. Врачи–психиатры обвиняют их в нагнетании чувства вины в обществе, считая, что более половины их пациентов оказались в больнице вследствие церковных проповедей. Почему–то мы продолжаем сидеть на своих «столбах». Мы прячемся за свой «скелет» и говорим: самое главное в нас то, что мы отличаемся от всех остальных.

Частенько мне и самому кажется, что законничество — это всего лишь безобидное искажение вероучения. Что если церкви какой–то деноминации составляют собственный свод правил? Не смешно ли, когда члены церкви спокойно пьют и курят, но приходят в ужас при виде христианина в потертых джинсах и со жвачкой во рту?

Но в законничестве есть и огромная скрытая опасность, о которой нас предостерегает Библия. Ведь ни порнография, ни прелюбодеяние, ни насилие, ни остальные пороки современности не вызывали такой бури возмущения Иисуса, как законничество!

Как ни странно, людей, вызвавших столь сильный гнев Иисуса, сегодня назвали бы ортодоксами и фундаменталистами.

Жизнь фарисеев была посвящена Богу. Они несли в храм десятины, точно соблюдали все ветхозаветные законы, посылали миссионеров завоевывать души язычников. В жизни фарисеев не было ни прелюбодеяний, ни уголовных преступлений, а Иисус почему–то осуждал этих примерных граждан… Почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним о смиренном раке, ползущем по речному дну. Сравнивая его панцирь с моим куда более совершенным внутренним скелетом, я вижу ряд различий, которые, кстати, помогают мне понять, почему Иисус в Мф. 23 и Лк. 11 так горячо осуждал законничество.

Во–первых, раку внешний скелет–панцирь нужен прежде всего для защиты. Эта надежная броня защищает от врагов. Люди же, напротив, обладают мягкой, уязвимой плотью. Но по мере того как данные на благо Тела Христова законы начинают «отвердевать», мы так и норовим прикрыться ими. У нас начинает развиваться защитный панцирь. В «Письмах американской леди» Клайв Льюис говорит: «Ничто так не успокаивает совесть, как соблюдение правил, даже когда на поверку нет ни дел милосердия, ни веры».

Законники дурачат вас! Подобно фарисеям и «Божьим спортсменам», они поражают вас своей преданностью Богу. Вам кажется, что этими людьми движет глубочайшее уважение к Богу. Но я сам вырос в среде законников и могу сказать: ошибка законников в том, что они не отрывают глаз от земли. Они точно скажут вам, что нужно делать, чтобы заслужить Божью похвалу, при этом совершенно забывая, что Благая весть — это Божий дар, который люди вовсе не заслужили.

Исследователь Мертон Строммен недавно опросил семь тысяч молодых людей из различных протестантских деноминаций. Он спрашивал их, согласны ли они со следующими высказываниями (в скобках указан процент согласившихся):

«Чтобы быть угодным Богу, нужно искренне стараться жить правильно» (более 60 %).

«Бог доволен, если человек старается стать как можно лучше» (около 70 %).

«Главная мысль Евангелий — Божьи правила, рассказывающие, как нужно жить» (более 50 %).

Можно подумать, что апостол Павел и Мартин Лютер за всю свою жизнь ни разу не открыли рта или что Иисус вовсе не приходил на землю умереть за наши грехи. Христиане — большая часть христианской молодежи — верят сегодня, что Богу можно угодить соблюдением правил.

Что, как не наша назойливая настойчивость на соблюдении правил, вызвала подобную реакцию молодежи? Не следует ли нам больше разъяснять, что правила — это не лестница к Богу, а «суставы и кости», которые помогают «телу» трудиться?

Вторая опасность законничества такова: оно мешает нам расти, образуя твердый костный панцирь вокруг определенной группы христиан.

Взрослый рак растет всего лишь раз в году. При этом он проходит через трудное и мучительное испытание — меняет панцирь. Период линьки очень опасен для рака. Ему приходится сбрасывать ставший тесным панцирь. Готовясь к этой болезненной операции, рак трет ноги одну о другую, затем двигает каждой ногой по отдельности, затем ложится на спину и делает «разминку для хвоста» — дергает им вверх–вниз. Все эти движения помогают раку немного расшатать плотно прилегающий панцирь.

После нескольких таких действий рак делает мощный рывок, и верхняя часть его брони отваливается — теперь панцирь прикреплен к телу только в области рта. Он начинает осторожно двигать головой — чтобы не повредить глаза и усики, хотя порой эти органы и страдают. Затем следует мощное движение ногами. И, наконец, последний рывок вперед оголяет брюшко рака. И вот он лежит — незащищенный и слабый.

Отдохнув немного после тяжелой работы, рак начинает искать укрытие. Тело его больше не защищено блестящим хитиновым покрытием — сейчас оно похоже на мокрую бумагу. Зачастую сбросивший панцирь рак съедает свой «бывший домик», поглощая минералы, которые понадобятся ему, чтобы нарастить новый панцирь.

В последующие несколько недель рак интенсивно растет — это единственный период его роста за весь год. Прежде чем новый панцирь отвердеет, рак успевает прибавить в росте до двух с половиной сантиметров — только потом новый скелет замкнет подросшее тело в броню.

Мне довелось испытать сходные ощущения в процессе своего христианского роста. Я воспитывался в очень консервативной семье с четкими представлениями о том, что значит поступать по–христиански и не по–христиански, с какими людьми стоит общаться и с какими нет. Потом я много путешествовал, многое повидал. Я понял, что далеко не у всех христиан одинаковый цвет кожи, далеко не все поклоняются Богу в моей манере, далеко не все разделяют мои богословские убеждения. Поэтому мне пришлось врастать в новый панцирь, в котором я жил, пока новые впечатления не заставляли его покинуть… Раньше христиане казались мне исключительными людьми, каждый из которых должен был походить на меня, т.е. тоже запертыми в панцири. Внутри панциря мне было уютно и тепло, он защищал меня от мира.

Но Иисус никогда не говорил, что отличительной чертой христианина должно быть наличие «внешнего скелета». Он предъявлял к христианам очень жесткие требования, говорил о любви, радости, полноте жизни. Требования эти относились к «внутреннему существу», заключенному внутри скелета. Когда Его просили истолковать один из ветхозаветных законов, Он обычно указывал на скрытый за законом принцип.

Иисус понимал: правила призваны не сковывать движение, а облегчать его. Они призваны способствовать росту тела, как способствует внутренний скелет, а не сковывать рост, как сковывает его внешний.

Непосредственный результат законничества — это его воздействие на людей, стоящих в стороне от законников. Если доктрины и правила образуют вокруг человека своеобразный панцирь, свидетельствуя о его гордыне, стремлении к духовному превосходству, то такой «внешний скелет» делает невидимыми Божью благодать и любовь, превращая христианскую Благую весть в нечто уродливое и неубедительное.

В начале нашего века в Индии и других странах Азии миссионеры стремились строить церкви по западному образцу. Их стараниями вокруг церквей образовались твердые панцири, которые были неприятны для местного населения, которые мешали церкви стать влиятельной силой в обществе.

Как ни удивительно, это же наблюдается и в Америке. Поговорите с любым человеком, который раньше активно участвовал в церковной жизни, а потом оставил ее. Вы, наверняка, услышите историю о том, как какая–то грубость оскорбила веру человека. Может быть, другие христиане слишком резко высказывались о его семейной ситуации — сколько разведенных вынуждены были покинуть церковь из–за того, что их считали «христианами второго сорта»? Зная, как страдают от разводов дети, я ненавижу разводы. Или братьям по церкви не нравилось, что они курят. Мне приходилось лечить эмфизему, оперировать рак легких — потому я ненавижу курение. Но я не имею права «выживать» людей из церкви своими упреками. У меня есть, с кого брать пример терпимости: Иисус ненавидел грех, но любил грешников. Он прямо говорил о Божьих законах, но говорил о них с такой любовью, что стал считаться другом грешников.

Не гоним ли мы людей прочь от Бога своими представлениями о том, «что такое хорошо и что такое плохо»? Правила поведения нужны, и в Библии их приведено немало. Но «носить» их нужно внутри, а не снаружи. Они не должны быть знаком нашего превосходства над другими.

То, что происходит сегодня с многими молодыми христианами, воспитанными в крепких семьях и крепких церквях, является тревожным симптомом. Их ранние годы становятся ярким примером христианской веры, после чего они от веры отпадают. Почему так происходит? Не потому ли, что с детства окружающие их люди, да и они сами слишком много внимания уделяли внешним атрибутам христианской жизни? Не учились ли они с детства копировать поведение, речь, эмоции взрослых христиан? Не вырастили ли они, подобно ракам, собственные панцири, так похожие на панцири окружающих, уверовав, что именно в такой оболочке скрыто Царствие Божие? Не остались ли они слабыми и уязвимыми внутри панциря?

Когда христианские убеждения выливаются в чисто внешнее действо, то в определенный момент времени их очень легко потерять, как теряет свой панцирь рак. Кстати говоря, во время линьки многие раки погибают — от истощения или от внешних врагов.

Снаружи панцирь кажется красивым, крепким, надежным. Лучше иметь панцирь, чем не иметь его. Панцирь на живом существе — лучше, чем мертвый скелет. Но Бог задумал иначе. Он хочет, чтобы каждый христианин имел скрытый плотью скелет веры.