Робин так надоело самой готовить и есть в одиночестве, что она решила пообедать в «Кастэвэй», хорошо известном ресторане, расположенном в Стоктоне в районе порта. В любой другой день она бы старательно избегала этого места, когда-то бывшего для нее и Мэйса пристанищем, но сегодня волноваться было не о чем. Мэйс очень зависим от своих привычек. Помешать ему отправиться на рыбалку со своими приятелями куда-нибудь в район Дэльты не мог никто.

От ее новой квартиры до ресторана было рукой подать. И Робин не спеша направилась туда.

Ей нравилась буйная растительность и чудесный маленький водопад перед входом. Робин решила сначала зайти в бар, чтобы выпить. В глубине души она надеялась, что встретит кого-нибудь знакомого, и они пообедают вместе.

Робин слыла трезвенницей. Иногда, к досаде хозяев какого-нибудь дома, она целый вечер могла сидеть со стаканом пенистой минеральной воды, но сегодня не прочь была выпить.

Пока глаза привыкали к неяркому освещению бара, Робин обратила внимание на канал, видневшийся за большими окнами. Где-то вдали виднелись огни маленькой покачивавшеися на волнах лодки, возможно, вышедшей в ночное плавание по реке Сан-Джоакуин. Невольно вспомнилось, как они с Мэйсом – одни или с друзьями – брали напрокат лодку и отправлялись в плавание.

Не дожидаясь, пока на нее нахлынут другие причиняющие боль воспоминания, Робин спустилась к стойке бара. Как будто почувствовав что-то, бармен резко обернулся. Его лицо было ей знакомо.

– Миссис Чэндлер, очень рад вас видеть! – его шумное приветствие перекрыло и музыку, и говор толпы: слишком много любопытных голов обернулись в сторону Робин. Одна из них принадлежала мужчине, встречи с которым она в течение всей недели так старательно избегала.

– О нет! – пробормотала Робин, как загипнотизированная наблюдая за тем, как Мэйс извинился перед друзьями и медленно направился к ней.

Ничто ее не удерживало здесь, и все же она чувствовала себя как в ловушке; стало трудно дышать. Широко раскрыв глаза, Робин осмотрела помещение, в котором, как ей показалось, стало на несколько децибел тише. Как бы хотелось уйти, конечно, с царственным видом.

Чувство неотвратимости происходящего возрастало по мере того, как Мэйс приближался. Робин старалась взять себя в руки.

На нем была голубая полосатая рубашка и серые широкие брюки, которые она подарила ему в последний раз ко дню рождения. Невольно Робин вспомнила, как сказала, что купила рубашку из чисто эгоистических побуждений, и как руки игриво пробежали по его груди и плечам, а потом обхватили сильную шею. Глаза затуманились от боли и сожаления.

– Здравствуй, дорогая!

– Почему ты не на рыбалке? – проворчала она.

В его глазах зажегся огонек. Он прищелкнул языком, как бы поддразнивая. И проговорил:

– Ты так ко мне придираешься, крошка, что можно подумать, мы все еще женаты. – Сегодня он говорил не так чувственно, как раньше.

Робин увидела, что на лице его появилась добродушная улыбка, и чуть не заскрежетала зубами от разочарования.

– Разве не чудесно, что мы не женаты? – парировала женщина.

Мягко улыбаясь, Мэйс обхватил ее запястья длинными теплыми пальцами и слегка подтолкнул вперед. Наклонившись, он запечатлел на ее лбу быстрый, легкий, как перышко, поцелуй, затем медленно и глубоко вдохнул, наслаждаясь запахом.

– М-м-м. Ты потрясающе пахнешь. Как обычно. – Он выпрямился и улыбнулся. Это была одна из тех ленивых улыбок, которые всегда так трогали ее.

– Спасибо, – смогла сказать она, хотя в горле и застрял комок.

Стараясь скрыть охватившую ее панику, Робин осторожно высвободила свою руку и отступила на шаг.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Мэйс невозмутимо спокойным голосом, не обращая внимания на ее уклончивость. – Новый наряд? – Он зажал между большим и указательным пальцами складку красного шелка и поправил воротник.

– Совершенно новый, как и все в моей жизни, – сообщила она с наигранной бравадой, натянуто улыбаясь. Нежный взгляд его черных глаз означал ее гибель. Она почувствовала, как пропадает вся ее смелость. – Извини… – Она попробовала отвернуться, но он остановил.

– Пойдем к нам, – сказал он, кивая на стол, где ждали его приятели. Он дотронулся рукой до ее спины между лопатками, как бы приглашая к столу.

Мэйс только слегка касался ее, но Робин чувствовала каждый палец сквозь тонкий шелк блузки. Обманчивая теплота распространялась от того места, к которому он прикасался.

Она справилась с дрожью.

– Извини, Мэйс. За обедом у меня назначена встреча.

Его рука медленно скользнула ниже, как бы лаская, задержалась на талии, а потом опустилась. Его губы улыбались, но в глазах, которые жадно всматривались в ее лицо, не было радости и теплоты.

«О Боже! Вот теперь ты влипла!» – Робин мысленно ругала себя. Что же можно теперь сказать и сделать. Она отвернулась от его прямого взгляда, будто бы заинтересовавшись лодкой, медленно направлявшейся к доку.

Мэйс изучал ее профиль: маленький острый подбородок, прямой узкий нос, прекрасно изогнутые губы, которые – он это знал – таяли под теплым напором его губ. Его рукам мучительно хотелось опять коснуться ее, но по тому, так были напряжены ее плечи, он чувствовал, что пожалеет, если поддастся искушению.

– Думаю, я вовсе не имею права спрашивать с кем. – Голос его казался еще более хриплым от огорчения.

Робин не знала, что заставило ее солгать:

– Я встречаюсь здесь с Нитой Спенсер. Ты ее помнишь, не так ли?

Он должен был помнить. Он и Нита стали «хорошими приятелями» с тех пор, как Нита два года назад продала им дом в Ист-Вайн. За последние два года он больше разговаривал с Нитой, чем за все семь лет их совместной жизни с Робин.

Реакция Мэйса была незамедлительной и, как ни странно, удовлетворила Робин.

– О, да, это твоя рехнувшаяся подружка, которая слышит звон свадебных колоколов, стоит лишь мужчине посмотреть в ее сторону. – Он хлопнул себя по лбу и фыркнул. – Боже! Как же я мог забыть ее? Она постоянно то вбегала, то выбегала из нашего дома, словно там вращались двери. – Он усмехнулся, а его глаза сверкали добрым юмором. – Почему бы не пообедать вместо нее со мной? – А когда Робин заколебалась, он очень смело добавил:

– Тебе придется согласиться с тем, что за обедом приятнее смотреть на меня.

«В этом-то и состояла вся проблема», – печально подумала Робин. Она попыталась отойти от него, но Мэйс взял ее за плечи, препятствуя бегству.

– Давай пообедаем, Робин. Нам надо кое-что обсудить.

Женщина виновато покраснела.

– Послушай, Мэйс, я понимаю, что должна извиниться перед тобой за случившееся на передаче Тэтчера. Я чувствовала себя буквально прижатой к стенке, но это, конечно, не снимает с меня вины… Ну, и если ты хочешь поговорить со мной именно об этом, то в свою защиту я могу сказать только то, что тебя я не предавала и не хотела выставить с плохой стороны. Правда, извини, если навредила. Мне и в голову не приходило причинять тебе боль или злословить по поводу твоего характера.

– А ты этого и не делала, Робин. – Голос был ужасающе спокойным. – А пострадало от всего этого только мое достоинство. – По его липу пробежала странная печальная улыбка. – Ты была зверски откровенна. Если бы ты была так же откровенна со мной, когда мы были женаты!

– Я пыталась, – возразила она и оглянулась, чтобы убедиться, что никто ее не подслушивает. – Поверь, Мэйс, трудно сосчитать, сколько раз я пыталась это сделать. Но ты и слушать не хотел.

Время шло мучительно медленно; он стоял, не двигаясь, а опущенные ресницы хорошо скрывали глаза от ее изучающего взгляда.

– Думаю, я не дал тебе возможности быть со мной откровенной. Но не из-за этого я хочу, чтобы ты со мной пообедала, – нетерпеливо продолжал он. – Мы с тобой не совсем закончили наши дела.

Робин могла припомнить только одно «незаконченное дело» – их развод.

– В таком случае я отвечу «нет». Все, что я хотела сказать, я уже сказала. Не знаю, помогло ли это мне.

Мэйс не мог позволить ей уйти. Он знал, что она еще не согласилась работать у Дома Эвери, но подозревал о намерении ее уехать из Стоктона. Это означало, что сегодняшний вечер – первая и последняя возможность вновь войти в ее жизнь. И он собирался это сделать во что бы то ни стало.

– Я знаю. Ты говорила о многом, но так и не сказала мне, как ты хочешь поступить со своей долей в Сэнтинел".

Она находилась в таком смятении, когда бросила работу и уехала в Рено, что совсем забыла о шестой части акций «Сэнтинел», принадлежавших ей и Мэйсу. Более того, она не имела ни малейшего представления, что ей делать с ее собственной долей.

– И ты хочешь со мной поговорить только об этом? – спросила она.

– Клянусь честью.

Желудок Робин сердито заворчал, как бы напоминая, зачем она пришла в «Кастэвэй». Ей надо поесть, а впереди еще много обедов, когда она будет сама себе составлять компанию за столом. И она решила: а почему бы и не пообедать с ним? В конце концов, что он может с ней сделать в переполненном ресторане во время обеда?

Много всего!

– Ей-богу, Мэйс, обещаю, что в случае чего, я устрою такую сцену, которая тебе не понравится, и ты ее не скоро забудешь.

Смесь облегчения и радости заблестела в его глазах, но он смог сохранить серьезный вид.

– Клянусь, буду хорошо себя вести. «О, это не приведет ни к чему хорошему», – подумала Робин, с опаской глядя на него. Одного взгляда через плечо было достаточно, чтобы убедиться, что вся веселая компания была начеку: бармен так и сиял, видя их вместе, друзья из газеты и местного телевидения тоже выглядели довольными, и даже блондинка, сидевшая за столом, мечтательно улыбалась.

Робин знала, когда ей следовало быть настороже. С природной грацией она улыбнулась и взяла Мэйса за руку.

– Хорошо, Мэйс. Мы только пообедаем, а потом ты идешь своей дорогой, а я своей. Договорились?

– Как скажешь, Робби.

Он выразил свое согласие слишком поспешно. Робин обратила внимание на неестественно нежное выражение его лица. Не скрестил ли он по старой детской привычке за спиной пальцы? Робин охватило желание потребовать, чтобы он протянул вперед руки. Но она подавила этот порыв. В конце концов, это неважно. Всегда можно уйти.

Слегка касаясь рукой ее спины, Мэйс медленно повел ее за молодым официантом в глубь ресторана в отдельную кабинку, где они часто обедали вдвоем. Робин могла бы подумать, что бывший муж все это подстроил, но он не мог знать, что она придет сюда именно сегодня.

– Много хорошего говорят о сегодняшнем номере газеты, мистер Чэндлер, – сказал официант улыбаясь. Он открыл меню и подал его Робин.

– Миссис Чэндлер! – он улыбался во весь рот. – Очень приятно снова вас видеть здесь. – Он перевел взгляд на Мэйса, потом опять на Робин.

– Я тоже рада вас видеть, – тепло улыбаясь, сказала она. И прежде чем молодой человек успел задать вопрос, который, без сомнения, привел бы их в замешательство, Робин быстро продолжила:

– Мне салат из крабов и чашку кофе. Пожалуйста, черного.

– А мне бифштекс, не очень прожаренный, и графин розового вина. – Мэйс взял у Робин меню и отдал его официанту.

Скорость, с которой молодой человек отошел от стола, заставила Робин предположить, что направился он прямо на кухню, распространить сплетню о том, что Чэндлеры опять вместе.

«Неверный вывод», – подумала она, печально улыбаясь. Не зная, что затевает Мэйс, Робин поигрывала своим стаканом для воды и наблюдала, как вода кружится в маленьком водовороте. Не в состоянии выдерживать лишавшее ее последних сил молчание, она взглянула на Мэйса и робко улыбнулась.

– Возвращайся ко мне работать, – сказал он. Робин была храброй, но не настолько же! Она вцепилась рукой в стакан.

– Ничего не получится, Мэйс.

Мэйс нахмурился. Он мог бы прибегнуть к какому-нибудь испытанному средству воздействия на нее, чтобы заставить поступить по-своему. «Никогда», – поклялась она себе.

Он улыбнулся.

– Ты нужна газете.

Будучи одной из семи владельцев «Сэнтинел», она имела полное право работать в газете.

– Но в газете уже работаешь ты.

– Это верно. – Улыбка, которая появилась на его лице, – участила пульс Робин, но внешне она смогла сохранить спокойствие. – Я обещал Лу спросить. Но я не буду заставлять тебя возвращаться.

Темно-золотистая бровь скептически поднялась. Это не было похоже на Мэйса Чэндлера. Что он мог замышлять? В задуманном сценарии есть какая-то ловушка.

Она испытующе посмотрела.

– А если я скажу «спасибо, нет», ты все оставишь как есть?

Его губы раздвинулись, но он не улыбнулся.

– Мне бы это не понравилось, крошка, но думаю, пришлось бы смириться.

Это тоже не было похоже на Мэйса, и у нее были все основания не доверять ему.

– Так ли? – Ее изогнутые брови поползли вверх.

– Даже если бы я мог, я бы не пытался заставить тебя, Робби. Я – другой человек.

– Ага. – Если она этому поверит, то совершит ошибку.

Он поднял обе руки, как бы сдаваясь:

– Тот же самый, но другой. Клянусь, я изменился. – Его губы улыбались, а взгляд излучал теплый юмор.

Робин насмешливо фыркнула.

– Это я. Ты помнишь? – Она указала большим пальцем с красиво накрашенным ногтем на свою волнующуюся грудь. – Молоденькая дурочка, только что ставшая журналисткой, которую ты подобрал для ведения дел в Канаде, а она хотела ехать в спортивный лагерь велосипедистов. Все тот же неоперившийся репортер, которого ты привязал к кровати и заткнул рот в Ирландии, потому что вбил себе в голову, что Джэми Макмуррэй хотел завлечь меня в банду террористов.

Он фыркнул.

– Мы хорошо позабавились, не так ли?

– Ты – да.

Прежде чем Мэйс смог ответить, им подали обед. В течение нескольких минут, казалось, каждый был полностью поглощен своей едой, хотя Робин и сожалела, что не ограничилась одним кофе. Украдкой взглянув на Мэйса, она отметила, что тот безо всякого труда поглощает бифштекс.

Женщина сердито себя упрекнула. Зачем она согласилась на этот обед? Что толку от свидетельства о разводе, если она продолжает встречаться с ним и терпеть его прихоти?

Сквозь ресницы Мэйс изучал бывшую жену. Как бы забавляясь салатом, она лениво передвигала вилкой туда-сюда крошечных креветок и куски мясистых крабов.

Ему бы хотелось упрекнуть ее, что ест она слишком мало, но она попросит его не соваться не в свое дело.

– Тебе не нравится салат? Может быть, заказать вместо него что-нибудь другое? Тут подают великолепный суп из спаржевой капусты. Или, если хочешь, то же, что у меня?

– Все в порядке, Мэйс, – успокоила его Робин и посмотрела на сделанную ею из креветок маленькую горку. К соусу она так и не притронулась. Ей не следовало идти в ресторан.

– Роб…

– Нет. – Она отдернула свою руку, чтобы приближавшаяся к ней мужская рука не могла ее достать.

– Что случилось, Робин? – Он обиженно убрал руку, взял стакан и отпил воды.

– Я не хочу, чтобы ты уговорил меня поддаться твоим отвратительным планам.

– Планам? – Выражение его лица и голос свидетельствовали об искренности и невинности.

Она кивнула.

– Ты попробовал применить свою «ненавязчивую рекламу», и это не сработало. Скажи, что еще ты хочешь испробовать? У тебя должен быть другой план. У тебя всегда есть планы. Самообладание начало ему отказывать.

– Ты очень подозрительна.

– Ты того заслуживаешь. – Она стиснула зубы и отказалась опустить взгляд, хотя обсмотрел на нее сердито.

Мэйс понимал, что существует один выход, если он не хочет проиграть.

– Конечно, ты права. – Он мило улыбнулся. – Но это был тот Мэйс, дорогая. На этот раз, поверь, я говорю тебе только правду.

Действительно ли это так? Робин часто обжигалась и знала: ему нельзя доверять, даже если он встанет на колени и поклянется своей… Забудь об этом! Мэйс уже когда-то использовал этот старый трюк. И из-за своей легковерности она чуть не сошла сума, когда «святая бабушка», чьей памятью он клялся, оказалась живой и здравствующей «данамоьмаяаивой».

При мысли о ней и другие мучительно приятные воспоминания нахлынули на Робин и сильно взволновали. Она быстро опустила взгляд на чашку и смогла подавить непрошеные слезы.

– Кажется, кофе остыл, – сказал Мэйс, подняв руку.

Мгновенно появился официант. Широко улыбаясь, он спросил про десерт.

– Кофе для меня, спасибо. – Робин любезно улыбнулась.

– На кухне хотят, чтобы у вас было, чем… Э-э-э.., отпраздновать. – Молодой человек угодливо переводил взгляд с Робин на Мэйса.

– Нам нечего праздновать, – мягко сказала Робин. – Мистер Чэндлер и я обедаем здесь потому, что он предлагает мне вернуться в газету:

– И вы вернетесь?

Мэйс был так же удивлен вопросом, как и Робин. Он так хотел услышать «да»! Если она сама не примет такого решения без его давления, не будет ни малейшего шанса на достаточно близком расстоянии начать ухаживать за ней. Он наклонился вперед, но, осознав, что делает, быстро отпрянул назад.

«Как печально», – подумала Робин. Нервно переминаясь с ноги на ногу, смущенный молодой официант отступил назад и осторожно вышел, чтобы предоставить им самим решать этот вопрос.

Робин прошлась пальцами по краю стакана с водой.

– Я бы подумала над этим предложением, но при условии, что работать я буду специальным корреспондентом. – Она увидела, что красивое лицо Мэйса нахмурилось, и ее подозрения опять увеличились. Может быть, он планирует вернуть ее та старой работе, а возможно, и к старой жизни?

Но Мэйс нахмурился не из-за того, что она предложила. Ему было о чем беспокоиться. Он бы продал душу дьяволу, если бы смог убедить Лу, что и он должен заниматься другой работой. Но Робин необходимо уговорить! Нельзя допустить, чтобы Робин вышла из его поля зрения. Когда-то они отлично работали вместе репортерами и снова будут работать.

– Если ты вернешься, Робби, ты можешь занимать любую должность.

Женщина почувствовала себя немного неловко и не могла понять почему. Может, она переигрывает? Нет, не переигрывает. Ее охранная система функционировала прекрасно, и она предупреждала, что нельзя доверять его быстрому согласию.

– Есть еще одно условие для моего возвращения в «Сэнтинел».

– Что бы это могло быть? – Его голос казался спокойным.

– Я настаиваю на том, чтобы работать одной. Независимо.

– Конечно. По-другому и быть не должно. Одни лгут, другие верят. Мэйс почувствовал угрызения совести, но заглушил их вином, остававшимся в стакане. Все оправданно в любви и на войне, а здесь было понемногу и того, и другого.

Правильно ли она поступила, что согласилась на следующий день утром прийти и побеседовать с Лу?

Поздно вечером Робин лежала в своей огромной кровати, уставившись в темный потолок, пытаясь решить, не совершает ли ошибку, которую потом не сумеет исправить.

– Очень может быть, – прошептала она уныло. А потом улыбнулась, ощущая странное облегчение, наполнившее все тело. Она знала, что сможет работать в газете только при условии, что Мэйс не будет вмешиваться в ее личную жизнь. А он, без сомнения, добивается обратного.

– Вот почему я не буду этого делать, – сказала она вслух и продолжала строить свои планы.

Она будет внештатным сотрудником. Репортером она была хорошим. У нее особое чутье на факты, которые другие репортеры в спешке могли пропустить. Она легко вступает в беседу с людьми и часто узнает такую информацию, за которую ее соперники многое бы отдали. «Одной мне будет работать очень хорошо», – подумала она, перевернувшись на живот и обхватив подушку руками. Ежемесячный доход от «Сэнтинел», который она будет получать, позволит ей продержаться, пока она прочно не встанет на ноги.

В конце концов, если повезет, она справится со своими чувствами к Мэйсу. Она крепче сжала подушку и закрыла глаза. «Возможно, когда-нибудь я встречу еще кого-то».

Что-то восстало глубоко внутри нее при этой мысли.