— Вот увидите, сейчас с нами случится что-нибудь жуткое, — сказала Рэйчел.

Поздним вечером в окрестностях не было ни души. Трещины на дороге, которые днем едва заметишь, темными шрамами змеились по асфальту и уходили во мглу переулков и тупиков. Подруги посмотрели в сторону Погорелой улицы и, не сговариваясь, прибавили шагу. Мэй шла впереди.

— Да бросьте, это же целое приключение!

— Вот-вот, — буркнула Рэйчел. — Приключение на наши головы.

Мэй в душе признала, что затея вышла не из лучших. Она всего лишь хотела развеяться — в кои-то веки выпустили из дому, а на заброшенном складе у Погорелой улицы как раз намечалась тусовка. Кто мог заподозрить неладное?

Фонарь над головой зловеще моргнул оранжевым глазом, и ночь тут же проглотила трех подруг. Затем наверху что-то загудело, затрещало, снова вспыхнул свет, темнота отрыгнула всех разом: Рэйчел и Эрика врезались Мэй в спину и прижались друг к дружке. Рэйчел трясло от страха.

— По-моему, так я еще не влипала.

— Ерунда, — возразила Мэй. — Со мной случалось и похуже.

Ее передернуло от воспоминаний: нож, зажатый в потной ладони, усилие, с которым он пронзил плоть, кровь на своих руках…

Рэйчел и Эрика не знали, что произошло с Мэй месяц назад — до сих пор думали, будто ее вдруг дернуло сбежать в Лондон и утащить братца с собой.

Ее мать рассудила так же, поэтому Мэй на две недели попала под домашний арест. Все это время ее забирали у школы, как первоклашку, и она сменяла одну клетку на другую.

Мэй, как никому, хотелось на свободу. Она закрыла глаза, и улица с мигающими огнями растворилась в темноте.

В памяти всплыли яркие фонарики в ветвях, заливающие лес золотым сиянием, танцы на грани смерти, когда не поймешь, отчего вспотели ладони: от страха или от волнения; взгляд черных глаз.

Она прикоснулась к волшебству — и потеряла его.

Правда, сейчас ей не хотелось об этом думать. Мэй наконец вырвалась из дома и собирается развлечься. Скоро она увидит Себа, а остальное ее не волновало.

Рядом, в темноте, кто-то с грохотом шарахнулся. Мэй вздрогнула, а Эрика вцепилась ногтями ей в руку, как перепуганный зверек.

— Ничего страшного, — сказала Мэй громко, уговаривая не трусить скорее себя, нежели подруг. Она тысячу раз ходила по этой улице после заката и никогда не боялась. Не боялась и сейчас, хотя и знала, что может скрывать темнота.

Мэй старательно держала бодрый, размеренный шаг. Сзади, насколько она слышала, никто не крался.

— Не дрейфь, — сказала она Эрике. — Все нормально.

Они вышли к следующему перекрестку и увидели тот самый склад. Из окон бил желтый свет. Эрика облегченно вздохнула.

— Ну, что я говорила? — с улыбкой спросила Мэй.

— Прости, — извинилась Эрика, которая за всю дорогу не проронила ни слова. Обычно она вела себя как ангел за плечом у Мэй, повторяя: «классная идея», тогда как чертенок Рэйчел говорила: «нам конец». — Да я и сама знаю, что бояться нечего. В конце концов, Джеми тут часто бывает, а он вряд ли полезет в бандитский притон.

Эрика засмеялась, следом развеселилась и Рэйчел. Но Мэй расхотелось идти на тусовку.

— Джеми здесь часто бывает? — переспросила она. — С каких это пор?

Брату не запретили выходить из дома. Мать сочла, что Мэй виновата во всем, что произошло, а та не стала разубеждать — все равно никто не поверил бы. С тех пор Мэй каждый вечер провожала брата до дома.

Правда, последнее время Джеми говорил, что ходит заниматься в библиотеку — в конце концов, выпускные экзамены не за горами.

Мэй, подумав, удивилась собственной доверчивости — ведь братец и раньше ее обманывал.

— В общем, пока тебя не было, Тим видел его здесь чуть ли не каждый вечер, — смущенно призналась подруга.

Тим, парень Эрики, и Себ были из одной компании. Жили они на другой улице, но часто болтались поблизости. Здесь, на Погорелой, гуляли в основном школьники, вот только многие из них обожали травить таких, как Джеми.

В любом случае бродить в таком месте на ночь глядя было совсем не в духе брата. Мэй частенько советовала ему развеяться, окунуться в экстрим, а он только усмехался и говорил, что экстрима ему хватает в школьной столовой.

Мэй вспомнила, что случилось месяц назад, когда они влипли всерьез. Вспомнила метку у Джеми на левом боку повыше бедра и слова двух незнакомцев: «Твой брат обречен».

Со стороны склада послышалась музыка. Она не манила, не обещала волшебства — только успокаивала, как ровный стук сердца. Мэй захотелось побыть с друзьями, еще раз увидеть Себа, выяснить, как он к ней относится, — словом, вернуться к нормальной жизни. Но не раньше, чем отыщет Джеми.

— Вы идите вперед, я догоню. Надо кое-что проверить.

Она сделала несколько шагов, но обернулась. Подруги застыли на фоне света и музыки, удивленно глядя ей вслед.

— В темноте? Одной? На этом пустыре? — переспросила Рэйчел.

Если для Мэй там было опасно, то для Джеми — вдвойне, и, пока она тут болтает, с ним может случиться что угодно.

— Так и пойдешь — в коротком топике? А если кто нападет — что будешь делать? Оголишься и напугаешь обидчика?

— Мысль интересная, — ответила Мэй и скрылась в темноте.

* * *

Она и раньше спокойно гуляла здесь вечерами с новыми приятелями из клубов (вот только парни эти на следующий день почему-то становились совершенно неинтересными). Сейчас Мэй была одна и на взводе. Ночной воздух ледяными пальцами пробегал по плечам, лунный свет развешивал зыбкую паутину теней на уже размалеванных граффити стенах. Темнота полнилась угрозой.

Тем, кто пишет на заборах «здесь был Билли», ничего не стоило обидеть Джеми просто смеха ради. Мэй торопливо, чуть не падая, пробиралась сквозь мрак. Она даже не глядела под ноги и в спешке наступила в замусоренную лужу. Мокрый пакет прицепился к ремешку, как утопающий — к спасительному тросу. Мэй стряхнула его, и он утонул.

В тот же миг из переулка послышался мальчишечий голос:

— Кроуфорд?

Она обернулась и побежала на звук. Грязная туфля соскальзывала и хлюпала.

«По задворкам шарят, — в ярости подумала Мэй. — И чего Джеми туда понесло?»

Она кляла его глупость до самого поворота, пока не выглянула из-за угла и не увидела брата живьем: худенького, щуплого, взъерошенного, что не прибавляло ему ни роста, ни крутизны.

Джеми всегда выглядел хрупким и беззащитным, особенно сейчас, когда трое здоровых парней теснили его к стене подворотни. Кроме них там не было ни души — только грязные торцы домов да скособоченные, щербатые мусорные баки, похожие на стоящих в обнимку пьянчуг. Самое место для подлой травли.

В следующий миг Мэй разглядела обидчиков.

Судя по всему, Себу Макферлейну наскучило дожидаться ее на танцах, и он решил развлечься: прижать ее брата в темном углу. Других парней Мэй помнила смутно: кажется, они с приятелями любили курить за школой и распускать руки на вечеринках.

Высокий темноволосый Себ был хулиганистым, но руки обычно держал при себе. Мэй даже начала строить планы на его счет.

Вот только сейчас он наступал на Джеми, который испуганно съежился у стены. Похоже, все планы Мэй лопнули: теперь Себу если что и светило, то только хорошая пощечина.

Он еще не подошел к Джеми вплотную, а тот уже вжался в стену. Вполне в его духе.

— Ты что, тут один гуляешь? — спросил Себ. — Хорошо подумал, а, Кроуфорд? Не боишься нарваться?

Джеми моргнул.

— Вообще-то есть такой момент. Рад, что со мной столько крутых ребят, которые спасут, в случае чего.

Себ с силой пихнул его в грудь.

— Кончай паясничать, Кроуфорд! У меня не прокатит!

— Ну, не знаю, — протянул с ленцой один из хулиганов. — По мне, так почти прокатило.

Ему и его другу, похоже, просто нечем было развлечься. «Что ж, дело поправимое», — подумала Мэй. Можно подойти и обратить все в шутку, а тем временем выдернуть Джеми с глаз подальше. Однако с Себом этот номер не пройдет: он напрягся, да и говорит резко, зло.

— Брось под слабака косить, — не унимался Макферлейн. — А не захочешь… — Наклонившись вперед, он впился в Джеми глазами и тихо отчеканил: —…мы заставим.

Джеми поежился, а потом ответил таким же полушепотом:

— Погоди-ка, ты что… — произнес он и вдруг усмехнулся, — …на меня запал? Уж не знаю, как сказать, чтоб не обидеть, но ты не в моем вкусе.

Себ шарахнулся от него, словно от чумного.

— Не смешно, — огрызнулся он. — Ты не остряк, ты — отстой.

С лица Джеми не сходила ухмылка.

— По-моему, одно другому не мешает.

Себа перекосило. Он занес кулак. Мэй бросилась вперед, но поскользнулась и чуть не упала. Сердце тяжело бухало в груди от потрясения и ярости: совсем недавно ради спасения Джеми ей пришлось убить человека! Она до сих пор вспоминала нож, кровь и удивленное лицо того колдуна… А теперь какой-то остолоп посмел поднять на ее брата руку!

Почему же Джеми не отвечает?

В этот миг кто-то легонько коснулся ее затылка, словно друг или знакомый, проходя мимо, решил молча известить о своем присутствии. Чья-то рука скользнула по плечу Мэй, и талисман под одеждой тотчас обжег кожу, вспыхнул, словно звезда. Мэй вздрогнула и поняла, что не может не только шевельнуться — даже поежиться. Она застыла на месте, как бабочка, которую осторожно поймали и безжалостно пригвоздили булавкой. Сердце, однако, заколотилось еще сильнее, будто в компенсацию за неподвижность. В голове пронеслось и почти ошарашило слово «магия». Магия — здесь, в Эксетере, хотя Мэй навсегда с ней простилась!

Она почувствовала, как некто коснулся ее плеча, и услышала в темноте голос у самого своего уха, который почти повторил ее немой вопрос:

— Что же ты не отвечаешь, Джеми?

В прошлый раз этот же голос обещал вернуться по их души.

Джеральд!

Себ и его дружки напуганно обернулись, но тут же расслабились, как только разглядели прибывшего: ужаса он отнюдь не внушал. Правда, сейчас Мэй видела лишь его голубую рубашку и взъерошенные светлые волосы.

Память дорисовала остальное: приветливое веснушчатое лицо, тихий голос, застенчивую улыбку и вдумчивый, проницательный взгляд.

Джеральд повел ладонью, и крышка мусорного контейнера просвистела, как сюрикен, над головой у одного задиры, после чего врезалась в стену, высекая искры.

— Интересно, откуда берутся такие сквозняки? — произнес колдун как ни в чем не бывало.

Подросток, которого чуть не зацепило, попятился. Джеральд едва повел пальцами, и крышка опять поднялась в воздух, подрагивая на лету. В тот же миг из самого темного угла подворотни донесся слабый скрип. Все разом повернули головы — даже напуганный взбесившейся крышкой хулиган. У них на глазах ржавая водосточная труба отделилась от стены. Крышка мусорного бака завертелась в воздухе, превратившись в серебряный блик. Труба изогнулась в их сторону, как изголодавшийся дистрофичный циклоп, который наконец приметил добычу.

Джеральд снисходительно рассмеялся — точь-в-точь фокусник среди восхищенных малышей, который выпустил неведомо откуда стаю голубей, а не кошмарную трубу-убийцу.

— Самое время убежать, — подсказал колдун.

Двое подростков выпучили глаза и переглянулись, потом посмотрели на Джеральда у выхода из тупика, на трубу и снова на Джеральда.

— И лучше вам Джеми не беспокоить. — Колдун отошел в сторону, галантным жестом пропуская их на улицу.

Хулиганы так поспешно смылись, что даже не заметили разъяренную, приросшую к месту Мэй.

Себ не двигался. На секунду Мэй подумала, будто магия «заморозила» и его: он замер перед Джеми с занесенным кулаком, но удара так и не последовало. Внезапно Себ опустил руку.

— Я что, неясно выразился? — резко спросил Джеральд. — Ждешь особого приглашения?

— Я… э-э… — начал Себ и тряхнул головой. — Извините. Мне… пора.

Он кивнул Джеральду и мрачно покосился на Джеми. Тот махнул ему на прощание.

— Ты поосторожнее там, смотри, чтоб подворотня в зад не пнула!

Себ резко развернулся, чтобы поставить сопляка на место, но, мельком взглянув на Джеральда, отступил и просочился мимо него к выходу из переулка. Тут он увидел Мэй, и его угрюмость растаяла. Секунду-другую они смотрели друг на друга. Себ замялся в нерешительности и, в конце концов, просто сбежал — попятился на улицу и исчез за углом.

Ничего, он свое еще получит.

Джеми повел ладонью: крышка от бака замедлила обороты, на миг зависла в воздухе, а потом с бешеной скоростью полетела в Джеральда. Тот легко ее перехватил и кивнул Джеми в знак благодарности, совсем как рыцарь — верному оруженосцу, подавшему щит.

— То-то. Почему так сразу не сделал?

— Ни к чему было, — бросил Джеми. — Они, конечно, придурки, но это не значит, что я должен их калечить или путать. Да и тебе их пугать не следует. Мне здесь еще жить, между прочим!

— Ну, это не факт.

Джеми захлопал ресницами и усмехнулся.

— Ух ты, меня уже везут за тридевять земель! Ты хоть слушаешь, что я говорю?

— Нет, это ты послушай! — отрезал Джеральд. — Твое место — с нами!

— Ничего подобного!

— Это не тебе решать. Ты таким родился. У тебя дар. Думаешь, приспособишься, уживешься с этими жалкими людишками? Ты не представляешь, что тебе доступно. Я научу…

Джеми улыбнулся. Подумать только: с колдуном-убийцей он держался свободнее, чем со школьным хулиганьем. Джеральд, несмотря на свой высокий рост, выглядел не опасным противником, а, наоборот, защитником и покровителем. Казалось, что им привычно и легко друг с другом.

Джеми широко раскинул руки и отступил от стены.

— Чему, интересно? — спросил он. На его правой щеке проступила ямочка. — Секретному колдунскому рукопожатию? А ты научишь меня пользоваться волшебной палочкой?

Джеральд прыснул.

— У нас нет палочек.

— А вот эта новость меня убила.

Джеральд снова засмеялся и опустил голову, пряча руки в карманах.

— Пойдем, покажу тебе кое-что.

— Звучит до ужаса загадочно, — заметил Джеми. — Ну как тут устоишь?

Они зашагали бок о бок, словно по старой привычке. Джеральд поймал ремень сумки Джеми, готовый соскользнуть у того с плеча, и пристроил на место. Джеми что-то сказал вполголоса, отчего Джеральд усмехнулся. Когда они выходили из переулка, Мэй подумала, что брат ее заметит, но тут Джеральд сказал: «Смотри!» — и простер руку ввысь.

Ночь над Погорелой улицей сдернули, будто вуаль. Воздух заискрился, выщербленная дорога растеклась жидким золотом, и весь мир обратился в магию. У Мэй от волшебного зрелища захватило дух.

— Это же просто иллюзия, — произнес Джеми и добавил чуть погодя: — Как ты ее сделал?

— Скоро узнаешь, — ответил Джеральд. — Я всему тебя научу.

Мало-помалу сияние померкло, будто мед стек с ножа. Джеми, разинув рот, не сводил глаз с неба, а Джеральд приобнял его за плечи и повел вперед.

Колдун на ходу коснулся Мэй. Она вдруг оттаяла, словно ледяная статуя, которую растопили в один миг, и упала на колени, как марионетка с обрезанными нитями, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, что делать дальше в немыслимой ситуации.

Мэй всегда считала, что в жизни должно быть нечто большее, чем школа, клубы и навязанные матерью правила. Потом мир повернулся к ней другим боком: оказалось, существуют люди, способные творить магию, продавцы амулетов и колдуны, которые призывают демонов себе на помощь — за особую плату.

Когда Мэй с Джеми в последний раз видели Джеральда, тот стал главой колдовской общины, Круга Обсидиана — того самого, что наградил Джеми меткой. Из-за этой проклятой метки в Джеми едва не вселился демон — злой дух, который уничтожает человека изнутри. Круг едва не убил Джеми. А на совести Джеральда, несомненно, много других смертей. У него хватило наглости явиться к ним в город, обхаживать Джеми, строить из себя лучшего друга.

А Джеми обо всем этом не обмолвился ни словом!

Мэй совсем растерялась. Пришла пора звать на помощь.

Она села на корточки, привалившись к грязной кирпичной стене в чужой части города, где не осталось ни следа волшебства, достала телефон и набрала Алана.

Когда их соединили, Мэй аж подскочила: он прямо-таки кричал в трубку, а на заднем фоне завывал ураганный ветер.

— Алло?

— Алан? — спросила Мэй, глядя на небо без облачка. — Где это ты?

На том конце бухнул раскат грома.

— Мэй? — крикнул Алан, и наступила тишина. Буря, казалось, утихла так внезапно, словно кто-то дернул рубильник и отключил ее.

Мэй вдруг почувствовала, что дрожит.

— Алан, что у вас случилось?

Теперь его стало хорошо слышно: низкий, приятный голос, еще более впечатляющий по телефону, когда трудно судить о владельце. В такие минуты ему хотелось подчиняться, верить всему, что он скажет. Тем более что сейчас голос звучал тепло и приветливо, словно Алан рад ее слышать.

Разумеется, он со всеми так разговаривал.

— Ничего не случилось. А что?

Мэй проглотила ком в горле и попыталась успокоиться, чтобы не выглядело так, будто она примчалась к нему за помощью. Снова.

— Джеми связался с колдунами. На том конце молчали.

— Уже едем, — вдруг сказал Алан.

Домой Джеми вернулся заполночь. Аннабель, их мать, правда, еще не пришла с работы — там ей нравилось больше, чем дома. Мэй все это время просидела в музыкальной комнате, схватившись за голову.

Еще вчера ей казалось, что все позади.

Джеми, увидев ее, бросился навстречу, упал перед ней на колени и взял за руки.

— Я думал, ты пойдешь гулять. В школе что-то случилось? Учителя не прониклись твоим мятежным духом? Или ты опять кого-то учебником по биологии отхлестала?

Мэй через силу улыбнулась.

— В школе все отлично, хотя моим мятежным духом так никто до сих пор и не проникся. А ты где был?

— Гулял, — смущенно отозвался Джеми.

А она еще радовалась, что брат — не такой закоренелый лгун, как Алан! Мэй стало тошно от его уверток.

— Вставай уже, — буркнула она.

Джеми вскочил на ноги и, включив аудиосистему, снял с полки диск. Через миг из колонок зазвучал вальс. Брат поманил ее пальцем.

— Иди сюда.

— Ни за что, — засмеялась Мэй. Впрочем, когда Джеми схватил ее за руки и вытянул на середину комнаты, сопротивляться она не стала.

Брат сделал шаг назад и закружил ее под музыку. Сияние люстры и белизна обоев слились перед глазами у Мэй в одну искристую полосу, будто стены, превратясь в свет, тоже закружились в вальсе.

В эти дни Мэй везде мерещилось волшебство.

На миг все вернулось на круги своя: они с братом против целого мира. Дурацкая хоромина, в которой они жили, до мелочей напоминала родительский дом до развода — эркеры, паркет и двое детей, у которых хватало глупости и жизнелюбия нарушать эту гулкую дорогостоящую тишину.

— Ну, и где же ты выучилась танцевать? — спросил Джеми, затевая старую игру.

— В салуне на Диком Западе, — ответила Мэй. — Парни там сшибали бутылочное горлышко с сотни шагов, но даже им я успевала оттоптать ноги. В конце концов, шериф выгнал меня из города.

Джеми наклонил ее в танце — Мэй волосами коснулась паркета. Изящность этого па, однако, пострадала, когда он, споткнувшись, приложил сестру мягким местом об пол. Мэй схватила брата за рубашку, чтобы удержать его и подняться самой. Она перевела дух и подмигнула.

— А ты, морячок, где наловчился так отплясывать?

— В пансионе благородных девиц мадам Мюмзик, — не растерялся Джеми. — Тогда я носил кружева и батист. Меня все называли «хорошей девочкой», и были не правы и в том, и в другом.

Он подхватил ее под локоть — видно, боялся, что сестра опять упадет. С полминуты они танцевали молча, а потом Джеми спросил:

— Что-то не так? Я ведь чувствую, ты чего-то недоговариваешь.

Мэй набрала в грудь воздуха, и тут скрипнула входная дверь.

Они с Джеми разняли руки и повернулись лицом к матери.

Аннабель Кроуфорд, невысокая, как и ее дети, была худой, потому что питалась одними салатными листьями. Ее волосы отливали лимонной желтизной, а прозрачные зеленые глаза цветом походили не на изумруды, а на старомодное глицериновое мыло. Она выглядела неброско и легко затерялась бы в толпе, если бы не лоск и невероятная элегантность во всем — даже ее прическа блестела, как лаковая. Это придавало Аннабель какой-то льдистый глянец, который неминуемо притягивал взгляды.

— Джеймс, — произнесла мать, складывая руки на груди, — Мэвис. Хорошо повеселились?

Она холодно оглядела Мэй, и та вдруг остро осознала, что стоит в грязных после падения джинсах. Топ-корсет с черным кружевом и розовыми ленточками, который так и кричал «здесь начинается самое интересное», мать тоже не одобрила.

Мэй вздернула подбородок.

— Да, пожалуй, вечеринка удалась. Все, как я люблю: выпивка, колеса, случайные связи, ритуальные жертвоприношения.

— И танцы, — добавил Джеми. — Хочешь потанцевать, мам?

Аннабель Кроуфорд, судя по лицу, охотнее наелась бы грязи, и все же она протянула сыну холеные руки, и в первом же па Джеми в ногу вонзилась шпилька ее туфли.

Мэй почти не сомневалась, что беда не в неумении танцевать — родители любили спорт, водили их с братом в тысячу разных секций (из которых в итоге осталась только танцевальная). Нет, мать просто не умела найти с детьми общий язык.

С тех пор как Мэй и Джеми вернулись из Лондона — после «вопиющего мегапрогула», по мнению Аннабель, устроенного детьми в отчаянной попытке привлечь к себе внимание, — мать старалась уделять семье больше времени. Затейница из нее была никакая, но Джеми это не смущало. Он просто радовался.

Мэй была благодарна матери за старания, особенно после того, как отец запретил ездить к себе под тем предлогом, что детям нужна спокойная обстановка. Его дочери, правда, отлично жилось и без родительского присмотра, так что Аннабель могла и не напрягаться.

— Где ты научилась танцевать? — задорно спросил Джеми.

— Ну… года три балетом занималась, — ответила мать и еще раз наступила ему на ногу.

Мэй прошла в глубь эркера и села на подоконник, обхватив руками грязное колено.

Всего месяц назад ей пришлось убить одного колдуна, чтобы смыть метку демона с брата. С тех пор Мэй просыпалась в холодном поту чуть не каждую ночь, вновь и вновь чувствуя, как течет кровь по рукам; лежала в постели с призрачным ощущением липкого тепла и разглядывала чистые, серые в полумраке ладони.

Она не жалела о своем поступке. Надо будет — без колебаний сделает то же самое. Только сегодня она оказалась не в силах пошевелить пальцем, а Джеми болтал с вожаком колдунов и смеялся.

Мелодия закончилась, и брат подошел к Мэй. От него повеяло теплом. Мэй приложилась щекой к остывшему стеклу.

— Ну так что? — тихо спросил Джеми. — Расскажешь мне, в чем дело?

— Посмотрим, — ответила Мэй. — У каждого свои секреты.