Вплоть до победы Бегина на выборах 1977 г. большинство просионистских историков отвергали ревизионизм как фанатичное крайнее крыло сионизма; не подлежит сомнению,
что еще более экстремистская «банда Штерна», как ее враги именовали возглавлявшуюся Абраамом Штерном группировку «Бойцов за свободу Израиля», рассматривалась в качестве организации, представлявшей больший интерес для психиатра, чем для политолога. Однако общественности пришлось изменить свое отношение к Бегину, когда он оказался у власти; а когда в конечном счете он назначил Ицхака Шамира своим министром иностранных дел, это назначение было принято спокойно, хотя Шамир и являлся руководителем операций «банды Штерна».
«Историческое еврейское государство на национальной и тоталитарной основе»
В ночь с 31 августа на 1 сентября 1939 г. британский отдел по расследованию уголовных преступлений арестовал все командование «Иргуна», включая и Штерна. После своего освобождения в июне 1941 г. Штерн встретил совершенно новую политическую обстановку. Жаботинский отменил всякие военные операции против англичан на все время войны. Сам
Штерн был готов вступить с англичанами в союз при условии, что Лондон признает суверенитет еврейского государства по обе стороны реки Иордан. До того как это случится,
борьба против англичан должна будет продолжаться. Жаботинский понимал, что ничто не могло бы заставить Великобританию пойти на создание в 1940 г. еврейского государства, и считал своей главной задачей организацию в составе британской армии еще одного еврейского легиона. Эти две позиции были несовместимы, и к сентябрю 1940 г. «Иргун»
оказался безнадежно расколотым: большая часть как его командного, так и рядового состава вышла из ревизионистского движения, последовав за Штерном.
В момент своего рождения новая группировка находилась в зените своих сил, поскольку по мере того, как политика Штерна делалась все более ясной, ее рядовые члены стали возвращаться в «Иргун» или вступали в британскую армию. Штерн, или «Яир», как он теперь называл себя (по имени Элеазера беи Яира, командовавшего войсками в Масаде во время восстания против Рима), начал формулировать свои цели в их полном объеме. В его 18 принципов входило:
создание еврейского государства с границами, определенными в Книге Бытия 15: 18 — то есть простирающимися «от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата», «обмен населением» — что представляло собой эвфемизм, подразумевающий изгнание арабов, — и, наконец, строительство третьего иерусалимского храма. «Банда Штерна» включала в себя в то время большую часть военного крыла ревизионизма и отнюдь не представляла палестинской еврейской буржуазии,
поддерживавшей Жабогинского. Еще менее привлекательным для простых сионистов было фанатичное требование создания нового храма.
В мыслях у всех были война и все, что она предполагала,
и «банда Штерна» начала объяснять свою необычную позицию в серии подпольных радиопередач:
«Между гонителем и врагом имеется определенное различие. Гонители поднимались против Израиля во всех поколениях и во все периоды существования нашей диаспоры, начиная с Амана и кончая Гитлером…
Источником всех наших несчастий являются наше продолжающееся пребывание в изгнании и отсутствие у нас родины и государственности. Поэтому наш враг— это иностранец, правитель нашей земли, преграждающий нашему народу обратный путь к ней. Наш враг— это англичане, которые с нашей помощью завоевали эту землю и остаются на ней с нашего разрешения и которые предали нас и отдали наших братьев в Европе в руки гонителя» 2.
Штерн отвергал любого рода борьбу против Гитлера и начал даже строить фантастические планы посылки в Индию партизанского отряда, чтобы помочь тамошним националистам бороться против Великобритании3. Он критиковал ревизионистов за то, что те поощряли палестинских евреев вступать в британскую армию, где с ними обращались бы как с колониальными войсками, «не позволяя им даже пользоваться туалетами, отведенными для европейских солдат»4.
Непоколебимая убежденность Штерна в том, что единственным выходом из постигшей европейских евреев катастрофы являлся конец британского господства в Палестине, подсказывала ему следующий логический вывод: раз евреи не могли нанести Великобритании поражения одними только собственными скудными силами, они должны были искать спасения у врагов последней. Штерновцы связались с одним итальянским агентом в Иерусалиме, евреем, работавшим на британскую полицию, и в сентябре 1940 г. составили соглашение, по которому Муссолини признал бы сионистское государство в обмен на сотрудничество с итальянской армией после ее вступления в Палестину6. Мнения относительно того, насколько серьезно Штерн и итальянский агент смотрели на эти планы, расходятся. Штерн опасался, что обсуждаемое ими соглашение могло бы оказаться составной частью задуманной англичанами провокации6. Из предосторожности
Штерн послал Нафтали Любенчика в контролировавшийся вишистами Бейрут для непосредственных переговоров с представителями «оси». Ничего не известно о какой-либо его договоренности ни с вишистами, ни с итальянцами, но в январе 1941 г. Любенчик встретился с двумя немцами — Рудольфом Розеном и Отто фон Хентигом, филосионистом, возглавлявшим тогда Восточный отдел германского министра иностранных дел. После войны в досье германского посольства в Турции была обнарушена копия предложения Штерна о заключении союза между его движением и третьим рейхом. Найденный в Анкаре документ носил заголовок «Предложение Национальной военной организации (НВО)
(«Иргун цваи леуми») касательно разрешения еврейского вопроса в Европе и ее участия в войне на стороне Германии»
(анкарский документ датирован 11 января 1941 г.). В ту пору штерновцы все еще считали себя «настоящим» «Иргуном», и только позже они присвоили себе название «Борцов за свободу Израиля». В этом документе «банда Штерна» говорила нацистам:
«Эвакуация еврейских масс из Европы является предварительным условием для решения еврейского вопроса; однако она может стать возможной и полной только в том случае, если эти массы будут поселены на родине еврейского народа, в Палестине, и если будет создано еврейское государство в его исторических границах…
Национальная военная организация, которой хорошо известна добрая воля правительства германского рейха и его властей по отношению к сионистской деятельности внутри Германии и сионистским планам эмиграции, полагает, что:
1. Установление Нового порядка в Европе в соответствии с его германской концепцией и осуществление подлинных национальных чаяний еврейского народа в том виде, в каком их воплощает собой НВО, могут соответствовать общим интересам обеих сторон.
2. Сотрудничество между новой Германией и обновленным народно-национальным иудейством было бы возможным.
3. Создание исторического еврейского государства на национальной и тоталитарной основе, связанного с германским рейхом соответствующим договором, отвечало бы интересам сохранения и укрепления будущей германской позиции силы на Ближнем Востоке.
Исходя из этих соображений и при условии признания германским рейхом вышеупомянутых национальных чаяний израильского освободительного движения, ПВО в Палестине выражает готовность принять активное участие в войне на стороне Германии.
Это предложение ПВО… подразумевало бы военное обучение и организацию еврейских людских ресурсов в Европе под руководством и командованием НВО.
Указанные военные формирования участвовали бы в борьбе за завоевание Палестины, если бы было решено открыть такой фронт.
Косвенное участие израильского освободительного движения в уже готовящемся установлении Нового порядка в Европе было бы связано с позитивным и радикальным решением европейской еврейской проблемы в соответствии с упомянутыми выше национальными чаяниями еврейского народа. Подобное развитие событий чрезвычайно укрепило бы моральную основу Нового порядка в глазах всего человечества».
Штерновцы еще раз подчеркнули «тесную близость НВО к тоталитаристским движениям в Европе как в смысле ее идеологии, так и в смысле ее структуры»7.
Любенчик заявил фон Хентигу, что если нацисты по соображениям политического порядка не желали непосредственного учреждения сионистского государства в Палестине, то штерновцы были бы готовы временно действовать в рамках «мадагаскарского плана». Идея создания еврейских колоний на Мадагаскаре представляла собой один из наиболее экзотических замыслов, с какими европейские антисемиты носились до войны, а с поражением в 1940 г. Франции нацисты снова возродили ее как составную часть своей мечты о создании Германской империи в Африке. Штерн и его движение обсудили нацистский план в отношении Мадагаскара и пришли к заключению, что его следует поддержать аналогично тому, как в 1903 г. Герцль первоначально поддержал британское предложение относительно временной еврейской колонии в нагорьях Кении8.
Со стороны Германии не последовало никакой реакции на эти невероятные предложения, но штерновцы не теряли надежды. В декабре 1941 г., после захвата англичанами Ливана, Штерн поручил Натану Ялин-Мору попытаться завязать контакты с нацистами в нейтральной Турции, но по дороге туда Ялин-Мор был арестован. Дальнейших попыток снестись с нацистами штерновцы уже не предпринимали.
План Штерна был от начала и до конца нереальным.
Один из основополагающих принципов германо-итальянского союза предусматривал включение восточного побережья Средиземного моря в сферу влияния Италии. Далее, 21 ноября 1941 г. Гитлер встретился с муфтием и обещал ему, что, хотя
Германия — из нежелания восстановить против себя вишистов, все еще правивших Северной Африкой, — и не могла в то время открыто потребовать независимости для каких-либо арабских владений англичан или французов, немцы после занятия ими Кавказа быстро достигли бы Палестины и разгромили бы обосновавшееся там сионистское поселение.
Несколько реалистичнее Штерн оценивал свои задачи как выразителя идеи тоталитаризма. К концу 30-х гг. он стал одним из вожаков ревизионистских оппозиционеров, считавших
Жаботинского либералом, которому его моральные устои не позволяли безоговорочно принять развязанный «Иргуном»
террор против арабов. С точки зрения Штерна, для евреев единственная возможность спастись состояла в том, чтобы разработать собственную сионистскую форму тоталитаризма и начисто порвать с англичанами, тем более что те — как свидетельствовала выпущенная ими в 1939 г. «Белая книга» —
так или иначе отказались от поддержки сионизма. Он видел,
что ВСО, используя «Хаавару», вступила в сговор с нацизмом; он считал, что Жаботинский безнадежно запутался в своих связях с Италией, а лично он сам был тесно замешан в ревизионистских сделках с польскими антисемитами. И все же в его глазах все это было лишь полумерами.
Штерн являлся одним из тех ревизионистов, по мнению которых сионисты и евреи вообще предали Муссолини, а не наоборот. Сионизму следовало доказать государствам «оси» серьезность своих намерений, вступив в прямой военный конфликт с Великобританией: такой шаг должен был убедить тоталитарные режимы в потенциальной выгодности для них военного союза с сионистами. Чтобы победить, утверждал
Штерн, последние должны были заключить союз как с фашистами, так и с нацистами; ведь нельзя же было совершать сделки с каким-нибудь Петлюрой или Муссолини, а затем отступать перед Гитлером.
Знал ли Ицхак Изертинский — раввин Шамир, если использовать его подпольную кличку, ныне министр иностранных дел Израиля, — о замышлявшемся его движением сотрудничестве с Адольфом Гитлером? В последние годы деятельность «банды Штерна» во время войны подверглась тщательному изучению одним из молодых ученых, примкнувших к этой организации в послевоенный период, когда она уже не носила пронацистского характера. Барух Надель абсолютно уверен в том, что Изертинский-Шамир был осведомлен о плане Штерна во всех его подробностях: «Все они знали о нем»9.
Когда Шамир был назначен министром иностранных дел, международную общественность поразил прежде всего тот факт, что выбор Бегина пал на организатора двух знаменитых убийств: жертвой первого стал в ноябре 1944 г. британский министр-резидент на Ближнем Востоке лорд Мойн, а жертвой второго — 17 сентября 1948 г. — граф Фольке Бернадотт, специальный посредник ООН в Палестине. Внимание, прикованное к террористическому прошлому Шамира, затмило более гротескный характер того обстоятельства, что потенциальный союзник Адольфа Гитлера мог возвыситься до ранга руководителя сионистского государства. Когда Бегин назначил Шамира на этот пост и почтил память Штерна выпуском почтовых марок с его портретом, он сделал это, прекрасно зная об их прошлом. Не может быть лучшего доказательства того, что наследие сионистского сговора с фашистами и нацистами и лежащие в его основе идеологические принципы полностью находят свое воплощение в современном Израиле.
Примечания
1 Geula Cohen. Woman of Violence, p. 232.
2 Martin Sicker. Echoes of a Poet. — „American Zionist”, February
1972, p. 32–33.
3 Chaviv Kanaan. Gerniany and the Middle East 1835–1939, p. 165.
4 Eri Jabotinsky. A Letter to the Editor. — . Zionews”, 27 Mardi
1942, p. 11.
5 Izzy Cohen. Zionism and Anti-Semitism, p. 3.
6 Интервью автора с Барухом Наделем, 17 февраля 1981 г.
7 „Grundzuege des Vorschlages der Nationalen Militaerischen Organi-
sation in Palastina (Irgun Zwei Leumi) betreîfend der Loesung der juedis-
chen Frage Europas und der aktiven Teilnahme der NMO am Kriege an der
Seite Deutschlands”. — David Yisraeli. The Palestine Problem in German
Politics 1889–1945. Bar Ilan University, 1974, p. 315–317.
8 Kanaan. Germany and the Middle East, p. 165–166.
9 Интервью с Наделем.